ВОКРУГ СВЕТА №8-1965

РАДИОВОЛК ФИМКИ ЗЫКОВА

ЮРИЙ КАЧАЕВ

Рисунки Д. ДОМОГАЦКОГО

РАССКАЗ

1

Бригадир Матвей Багров посмотрел на Фим-ку из-под колючих бровей. — Дело выношу на собрание. Фимка, доживший до седых волос, но так и оставшийся Фимкой, поднял голову.

— Кто же знал, Матюша, — сказал он тихим голосом. — Экая незадача. Да мы и отлучились-то на часок. А они тут как тут.

— «Отлучились», — ехидно передразнил Матвей. — А сколько оленей потеряли, ты знаешь? Тридцати штук эта отлучка стоила!

Бригадир махнул рукой и пошел к своим нартам.

В тот вечер в стойбище гудело собрание. В клубе было не продохнуть: всем хотелось посмотреть, как будет выкручиваться провинившийся Фимка. Его и троих пастухов нарочно вытащили на сцену для всеобщего обозрения.

— Пусть расскажет все по порядку! — крикнули из зала.

Фимка поднялся, повозил шапкой по вспотевшему лицу и шумно вздохнул. В зале засмеялись.

— Дело, товарищи, получилось нехорошее. Невеселое дело, надо сказать.

— Чего уж веселого, — хмуро заметил Матвей.

— Ты, Матюша, не перебивай. Я и сам собьюсь. Так вот: все вы знаете, что я под Черной речкой строю новый коровник. Там же и четвертое стадо гуляет. Они вот пасут, — Фимка кивнул на троих пастухов. — Да... И не хвати у меня вдруг гвоздей. Я, конечно, в стойбище.

— Дальше-то что было? — спросили его.

— Дальше меня бес попутал. Заехал я в чум к ребятам — пастухам нашим — да и засиделся... А в стадо вернулись, смотрим: олешки дохлые. Волки окаянные прирезали...

— Выгоним! — подытожил Матвей.

— Выгнать-то просто! — крикнули из парного сумрака зала. — А где вы такого плотника достанете? У него же не руки — золото.

Председатель кивнул головой.

— Ну, Фимка, — сказал председатель, — слышишь, слово перед народом даю — в другой раз под суд пойдешь. А слово мое ты знаешь...

В ту ночь Фимка долго ворочался с боку на бок и думал. Вспоминались ему истерзанные олени, разлапистые волчьи следы и зернистый снег, залитый мерзлой кровью. Все это походило на рисунок, который он видел в журнале. Стоп! Что-то толкнуло Фимку в самое сердце.

Он сел. Да. Если такая штуковина выгорит, оленеводы ему в ножки поклонятся.

Чуть свет он уже был на вертолетной станции, в рубке радиста Феди Тищенко. Федя спал, уронив на стол большую белобрысую голову, и мечтательно улыбался. Наверное, снилось ему что-то хорошее. Рядом с его головой стоял недопитый стакан чаю.

Фимка осторожно похлопал радиста по плечу. Федя открыл глаза и долго растирал виски, пытаясь понять, о чем толкует ему Фимка. Наконец взгляд его прояснился и стал осмысленным.

— Ерунда, — сказал он. — Где я такие детали возьму? Тут все на полупроводниках нужно делать.

— Это уж моя забота, — сердито сказал Фимка. — Ты мне только напиши, какие детали. Вот бумага, валяй!

Федя пожал плечами и, подавляя зевоту, стал составлять длинный список. Фимка топтался сзади и дышал радисту в затылок. Когда список был готов, Фимка спрятал бумагу за пазуху, подмигнул Феде, засмеялся чему-то и вышел.

По дороге он заехал на почту и, слюнявя карандаш, долго писал письмо. Без ошибок и со знаками препинания оно выглядело так:

«Дорогой и любимый сын Леша! Что же ты, обещал приехать в отпуск и не приехал? Я не посмотрю на твою инженерскую грамоту, могу и выпороть. Соберусь вот, приеду к тебе в Ленинград и очень даже с удовольствием выпорю. Ну ладно. Это я, стало быть, пошутил. Ты не бойся. Больно уж мать-то по тебе стосковалась.

А пишу я к тебе по делу. Пришли ты мне все эти мелкие закорюки, которые на бумаге обозначены. Они мне нужны необходимо. Зачем — пока секрет. Пожалуйста, пришли.

Фимиал Зыков».

2

Посылка от сына пришла через две недели, и с этого дня Фимка все свободное время стал пропадать у Феди Тищенко. Что они там делали взаперти, никто не знал.

— Вот видишь, и без водки обходишься, — заметил как-то бригадир Матвей Багров.

Фимка посмотрел на него, ничего не ответил и в тот же день взял отгул, укатил на заимку Еремеича. Еремеич появлялся в стойбище редко, только за припасами да по большим праздникам. Промышлял он охотой: брал лицензии на отстрел лося, ловил петлями зайцев и изредка бил волков.

У Еремеича Фимка прогостил три дня, и когда вернулся, поперек нарт у него лежал волк-трехлетка. Волк был спеленат ремнями, в пасти у него торчала палка. Пока Фимка ехал по стойбищу, собаки едва не охрипли от злобного лая. А ребятишки толпой бежали за нартами и орали:

— Волк! Живой! Куда он тебе, Фимка?

— В зоопарк продаю, — отвечал Фимка.

Потом волк лежал на полу в Фединой радиорубке и свирепо вращал глазами. Его густая шерсть с жесткой дымчатой остью стояла дыбом. Фимка и радист пытались напялить на толстую неповоротливую шею волка ошейник, сделанный из медной пластины. Волк хрипел и бился, как зарезанный.

— Этак он нам всю обедню испортит, — сказал Фимка. — Подержи-ка ему морду-то.

Фимка достал из кармана четвертинку, вылил с полстакана в оскаленную волчью пасть. Волк взвыл, но уже через минуту захмелел и притих.

Фимка сбегал за председателем колхоза.

— Это что за зверь? — спросил тот, едва переступив порог.

— Волк, Митя.

— Сам вижу, что не курица. Дальше-то что?

— А то, Митя, — ласково сказал Фимка, — что это не простой волк. Это, как бы тебе сказать, радиоволк.

Председатель подозрительно покосился на Фимку.

— Ну да. У него в этом вот ошейнике радио.

— Миниатюрный передатчик вмонтирован, — пояснил Федя. — Он подает сигналы, вроде

спутника. На определенной волне: «Бип-бип, бип-бип!»

— Что вы мне тут голову морочите? — рассердился председатель. — «Бип-бип!» Нашли время игрушками заниматься!

— Ты погоди ругаться, Митя, — снова заговорил Фимка. — Понимаешь, скоро святки. В святки бывают волчьи свадьбы, вот. Волки собираются в агромадные стаи. Понял?

— Нет.

— Тундра велика. Митя. Где их, эти самые стаи, искать? А вот он, — Фимка ткнул в бок пьяного волка, — будет нам наводчиком.

— Ага, — сказал председатель, — начинаю догадываться. Значит, волк-наводчик? Сигнальщик, так сказать? Ну, а как мы стаю догоним?'

Фимка молча показал пальцем на потолок.

— Вертолет? — догадался председатель. Федя кивнул.

— Точно. А на вертолете приемник, настроенный на нашу волну. И пара хороших карабинов.

Председатель хмыкнул и, присев на корточки, потрогал небольшую металлическую коробочку на ошейнике.

— Значит, «бип-бип»?

— «Бип-бип», — подтвердил Фимка, и все трое расхохотались.

3

Вертолет прилетел в субботу. Волк к тому времени успел очухаться и был отпущен на волю в тундру.

Федя с Фимкой сидели у приемника и крутили ручку настройки. Вначале были сплошные шумы и треск. То и дело врывались какие-то станции и морзянки.

Но вот издалека долетели писклявые сигналы. Они повторялись равномерно, через каждые пять секунд: «Бип-бип», и снова: «Бип-бип».

— Это он, — шепотом сказал Федя. — Функционирует!

Федя бросил оземь шапку и полез к Фимке целоваться. Фимка едва не прослезился, да тут вошел летчик, молодой краснощекий верзила.

— Ну как? — спросил он.

— Порядок! — Федя показал большой палец. — А твой пеленгатор?

— Тоже порядок...

На охоту вылетели в то же утро, когда из снежных заносов вынырнуло солнце. Вынырнуло и тут же спряталось, а над тундрой опять повисли зыбкие полярные сумерки.

С собой Фимка взял бригадира Матвея Багрова, хоть и серчал на него до сих пор. Но Матвей считался лучшим стрелком в округе, а дело прежде всего.

Перед вылетом летчик велел охотникам привязаться веревками за пояс, чтобы они в азарте не вывалились.

Зеленая стрекоза быстро скользила над серо-фиолетовой равниной, а внизу, не отставая, бежала ее слабая, расплывчатая тень.

Фимка ерзал на месте и все поглаживал свой карабин.

Матвей спокойно жевал ломоть хлеба с соленой кумжой. Летчик на мгновение повернул голову, постучал рукой по шлемофону и кивнул.

«Действует», — понял Фимка его жест.

А потом началось.

Вертолет пошел на снижение и сбросил скорость.

«Можно», — махнул рукой летчик.

В распахнутую Матвеем дверь хлынул туманный стылый воздух. От него даже зубы заломило. Фимка и Матвей подползли к двери.

Сейчас вертолет висел почти неподвижно, а внизу, сбоку, четко виднелась стая волков. Они бежали след в след, увязая в рыхлых гребнях выпавшего вчера снега.

Фимка поймал на мушку голову вожака и плавно нажал на спуск. Почти одновременно хрястнул выстрел Матвея. Два темных пятна застыли на снегу.

— Не уйдете, — бормотал сквозь зубы Фимка- — А уйдете — догоним. Попомните вы моих оленей.

Когда редевшая стая вырывалась вперед, летчик снова газовал и повисал над нею еще ниже.

Через полчаса все было кончено. Вертолет сел, и Фимка с Матвеевым запарились, таская волчьи туши. Был среди них и радиоволк, наводчик,

— Аппаратик мы с него снимем, — сказал Фимка Матвею. — Другому прицепим. Верно я говорю, Матюша?

— Верно, — отозвался Матвей. — Ты, Фимка, голова!

Их встречало почти все стойбище. Почет Фим-ке был оказан неслыханный. Три дня вместе с Федей Фимка не вставал из-за стола — все звали его в гости.

А через несколько дней принесли Фимке областную газету с портретом и описанием его подвигов. И величали его в газете по имени-отчеству. Правда, имя и там перепутали. Жирными буквами было напечатано: «Филиал Яковлевич Зыков, охотник-изобретатель». Но тут уж ничего не попишешь. Никто не виноват, что родители дали тебе такое необыкновенное и мудреное имя.