ПЕРВЫЙ ЧЕЛОВЕК НА СЕВЕРНОМ ПОЛЮСЕ

Очерк Мэтью Хенсона

Выступление «Рузвельта». — Опасное задание. — Жертвы мороза. — На верхушке земного шара. — К мысу Колумбия. — Постройка «иглу».— Переправа на льдине.— Снова на «Рузвельте». — На стоянке Грили. — Шестнадцатилетние сухари. — Роковая гордость. — Хирург поневоле. — Голодная экспедиция. — Полярное землетрясение. — Состязание трех вожаков.

ОТ РЕДАКЦИИ

9 апреля 1929 года исполнится двадцать лет со дня открытия Северного полюса американцем Пири. Мало кто из наших читателей помнит, какую сенсацию произвело в свое время это событие, тем более, что честь открытия полюса оспаривал у Пири некий доктор Кук, оказавшийся мошенником (в настоящее время он отбывает наказание в одной из американских каторжных тюрем за проделки с фальшивыми нефтяными акциями).

Пири и его сподвижники принадлежали к той же категории людей, что и Амундсен; это были ученые, не преследовавшие ни коммерческих, ни рекордных целей и всецело посвятившие себя исследованию полярных стран.

Приводимый ниже очерк написан со слов Мэтью Хенсона, состоявшего сперва слугою Пири, а потом сделавшегося его другом и неразлучным спутником во всех экспедициях.

Если читатель с удивлением спросит, чем объяснить, что этот человек (который, в сущности, прибыл первым на Северный полюс, опередив своего начальника Пири на 45 минут) остался в тени, мы ответим ему: Мэтью Хенсон—негр, и расовая ненависть, проявляемая в Соединенных Штатах к потомкам завезенных из Африки рабов, не позволила американской прессе воздать должное этому герою, которому Пири неоднократно бывал обязан спасением. Только теперь, спустя много лет после смерти бескорыстного полярного исследователя, Мэтью Хенсон поделился своими воспоминаниями об экспедициях Пири и в частности об открытии полюса.

Предоставим слово этому скромному герою, продолжающему и поныне трудовую жизнь, несмотря на то, что ему уже за шестьдесят. Хенсон состоит посыльным на одной из американских таможен, — будучи негром, он не может мечтать о какой-либо более ответственной службе.

-------------------

Проведенные у мыса Шеридан зимние месяцы на «Рузвельте» ') мы посвятили заготовке провианта и устройству кладовых вдоль предполагаемого пути. С наступлением весны мы двинулись в путь. Капитан Роберт (Боб) Бартлет шел впереди без собачьей упряжки, так как на его обязанности лежало обследование пути. За ним следовал доктор Гутсель, затем Мак-Миллан, я, Борэп, Марвин и, наконец, Пири. Последний отморозил пальцы на обеих ногах еще десять лет назад, поэтому ему приходилось много времени проводить в санях. Помимо того, он до конца своей жизни так и не научился хорошо управлять собачьей запряжкой.

') «Рузвельт»—судно, на котором Пири отправился в полярную экспедицию.

Мы с Мак-Милланом одновременно покинули судно 18 февраля, но уже на следующий день расстались у залива Партера, так как мне было поручено запаять несколько жестянок со спиртом, запрятанных в одной из наших кладовых Джорджем Борэпом и каким-то образом давших течь. Должен сказать, что из всех заданий, выпадавших на мою долю на всем протяжении нашего пути к Северному полюсу, это было самое тяжелое и опасное. Дело в том, что приходилось работать в полутемноте, при свете маленькой лампочки, а для того чтобы разжечь ее, предварительно надо было нарубить твердый, как камень, керосин и растопить его. Если принять во внимание, что запайка производилась на жестянках с чистым спиртом, то станет ясно, почему я все время рисковал получить серьезные ожоги.

По приказанию Пири мы продвигались вперед с известными интервалами, то-есть, достигнув определенного пункта, данная партия располагалась биваком и отдыхала в течение пяти дней, в то время как остальные шли вперед. К сожалению, нам не удалось до конца осуществить этот план, так как некоторые отморозили себе ноги и вынуждены были итти назад, а это означало, что ближайший спутник должен принять на себя запряжку пострадавшего с его грузом.

Первой жертвой мороза оказался добродушный доктор Гутсель, самый высокий из всех участников экспедиции. Как это ни странно, но за долгие годы скитаний по полярным странам я убедился, что люди среднего роста наиболее выносливы. Пири был, правда, высокий мужчина, но он был худ и чрезвычайно закален. За исключением его и доктора Гутселя, все остальные участники экспедиции были среднего роста.

Вслед за доктором Гутселем отморозил себе ноги бедный Марвин (впоследствии он утонул), за ним— Борэп, затем — Мак-Миллан и наконец—капитан Боб Бартлет. Я еле сдерживал слезы, когда оказалось, что Бобу Бартлету надо итти назад. Я знал, что ему безумно хотелось остаться с начальником экспедиции до самого конца, да и Пири тяжела была разлука с ним.

Когда я обогнал капитана Барт-лета (еще до того, как он вынужден был вернуться назад), мы некоторое время продвигались рядом и между прочим посудачили о том, кого начальник возьмет с собою на последнем перегоне. Ни я, ни капитан Бартлет не представляли себе, как развернутся в дальнейшем события. Случилось так, что под конец из всех спутников Пири остался я один.

Рисунок. Начальник экспедиции Пири,

Когда начальник нагнал меня, в то время как я делал последний привал перед полюсом, мы вместе пустились дальше. Так как я шел впереди с моими собаками, то я и обогнал начальника на два с половиной километра. Лишь после того, как я пробыл около часа близ Северного полюса, пришел Пири и немедленно принялся за вычисления. Мы провели за этой работой 37 часов, и я помогал начальнику. Он производил вычисления с четырех различных точек, но ни разу не удалось ему получить угла ровно в 90° (то-есть точку полюса). Если память мне не изменяет, то ближайший угол, который удалось получить Пири, был равен 89°59?.

Я хочу отметить то обстоятельство, что утверждения, будто Пири во время своих полярных экспедиций повсюду водружал в лед американский флаг, совершенно вздорны. Мы возили с собою лишь одно огромное полотнище, и каждый раз, когда начальник считал нужным отметить место флагом, мы отрезали кусок полотна приблизительно в метр длиною и на нем обозначали всевозможные сведения, которые могли бы пригодиться в дальнейшем другим исследователям. Этот кусок полотна мы клали в цилиндрический металлический ящик и прятали н «курган», сложенный изо льда.

Так, например, во время экспедиции на остров Гренландию, незадолго перед тем как мы отправились к полюсу, Пири отрезал три куска полотна; из одного он сделал флаг, который воткнул в лед, а на другом написал кое-какие вычисления и спрятал по обыкновению среди глыб льда. Третий кусок полотна впоследствии Пири оставил на Северном полюсе.

Прибыв со своей упряжкой на последний привал, где, поскольку я мог судить, находился Северный полюс, я, в ожидании начальника присел отдохнуть. Поэтому могу смело сказать, что я был первым человеком, отдыхавшим на «верхушке» земного шара. Когда пришел Пири, он крепко пожал мне руку, и мы, произведя первые приблизительные вычисления, завалились спать, расположившись лагерем со всеми нашими пятью упряжками (одну мы вынуждены были бросить задолго до достижения полюса).

Как только мы проснулись, Пири отдал мне некоторые распоряжения и немедленно принялся за вычисления, которые, как я уже говорил, продолжались более полутора суток. Могу с уверенностью сказать, что ни на самом полюсе, ни поблизости мы никакой земли не видели. Пусть другие говорят что им угодно, но ты видели лишь ледяные горы, образовавшиеся от напора льдин, и больше ничего. Через эти хребты, поднимавшиеся иногда на высоту 15 метров, мы с трудом перебирались, порою прорубая тропинку для саней. Когда же путь становился ровным, начальник немедленно ложился на сани, так как его ноги с ампутированными пальцами отказывались служить.

Итак, удостоверившись в том, что полюс достигнут, Пири приказал готовиться в обратный путь. Хотя теперь мы продвигались вперед значительно быстрее, путь, проделанной нами до суши, был достаточно труден.

Нас подгонял западный ветер. Однако от ветра пришли в движение морские льды, а это в свою очередь вызвало появление множества полыней, тормозивших наше продвижение.

От суши, то-есть от мыса Колумбия, нас отделяло расстояние приблизительно в 660 километров. Мы пустились в обратный путь вечером 7 апреля и форсированным маршем шли почти целые сутки. На пути к полюсу последний день мы также шли 21 час, а перед этим нередко по 18 часов подряд.

Рисунок. Негр Мэтью Xенсон.

На первом привале на обратном пути мы построили «игло». Этому мы давно научились от эскимосов и так наловчились, что тратили на постройку ледяной хижины не больше часа. Вы, вероятно, знаете, что игло складывается из промерзших глыб снега, снятых с поверхности льда, при чем с одной стороны хижины оставляется отверстие, служащее выходом, а на противоположной стороне делается окошечко из небольшой плиты чистого льда. Если только не дует сильный ветер, в такой хижине достаточно тепло, при условии, конечно, что вы надлежащим образом одеты.

Полярный костюм состоит из короткой шубы (не стесняющей движений) мехом наружу, рубахи, сделан-ой из шкурок маленьких полярных чистиков1), штанов из шкуры белого медведя, меховых рукавиц и высоких меховых сапог из лосиной шкуры. Самое важное— это сохранить руки и ноги в тепле. Лично у мен никогда не замерзали ноги, но если мне казалось, что они остыли, я снимал сапоги и прятал поочередно одну ногу за другой под себя, пока не отогревал их. А' в тех редких случаях, когда сильно мерзли руки, я прятал их подмышки, и через несколько минут они снова становились теплыми. Впрочем, руки мерзнут лишь тогда, когда приходится снимать хотя бы на короткий срок рукавицы (при починке, скажем, саней). Зато лицо страдает больше всего, и на отмороженных щеках постоянно лупится кожа.

На следующий день после того, как мы покинули Северный полюс, начался страшный буран. Ветер дул нам в лицо и почти ослеплял, но мы ни разу не сделали привала, пока не закончили дневного перегона. Только тогда мы позволили себе остановиться и улечься спать в игло. Буран не прекращался целых два дня, после чего нам как на зло попалась на пути колоссальная полынья. В таких случаях есть только один выход:- перебраться на другой берег на ледяном плоту. Отыскав огромную льдину, мы с неимоверным трудом отделили ее от основной массы льда и переправились на ней вместе с собаками и санями.

Однажды одна из упряжек провалилась сквозь лед, но нам удалось во-время удержать сани и спасти несчастных животных. В другой раз я сам провалился, и собаки вытащили меня. То же самое случилось и с Пири еще по пути к полюсу.

1) Чистик—разновидность пингвина.

14 апреля мы сделали привал лишь на 25 минут, чтобы утолить голод, но 15-го мы принуждены были сделать более продолжительную остановку, так как лед начал раскалываться, и мы потеряли старый след. Начальник взял путь на запад, и мы наткнулись на высокие ледяные нагромождения, через которые пришлось прокладывать тропинку при помощи кирок и помогать собакам перетаскивать сани. К счастью, мы. вскоре нашли свой старый след.

18 апреля мы снова очутились у огромной полыньи. Мы откололи от ледяной массы гигантскую льдину, которая в длину приблизительно равнялась ширине полыньи и устроили нечто в роде моста, по которому благополучно перебрались. Мы целый день провели в пути. На следующее утро, взобравшись на высокое нагромождение льдин, я издали завидел мыс Колумбию. 20 апреля мы спозаранку возобновили путь, но снова уперлись в ледяные горы, в которых приходилось прорубать тропинку для саней. Нам то-и-дело попадались полыньи, переправа чeрез которые отнимала много времени. 21-го опустился густой туман, и все же мы брели целый день, ни разу не остановившись.

На следующий день мы достигли мыса Колумбия, совершенно выбившись из сил, но чувствуя себя счастливыми. Правда, нас ожидало еще немало опасностей, но нам удалось одержать победу над предательскими полярными льдами. Мы поели вволю, хорошенько накормили собак, использовав припасы, спрятанные в одной из кладовых, потом завалились спать и проспали целый день. Затем мы снова как следует поели и опять уснули.

24 апреля мы провели в приготовлениях к последнему перегону. На следующее утро пустились в путь, взяв направление на стоянку «Рузвельта». Пири вышел первым. Очевидно, он шел очень быстро, так как прибыл к месту стоянки судна на семь часов раньше меня.

Так закончилась четвертая экспедиция Пири к Северному полюсу. Должен заметить, что в последнюю экспедицию мы далеко не испытали столько лишений, как во время первых трех. Впрочем, едва ли вы когда-нибудь узнаете обо всем, что выпало на долю участников экспедиций, так как исследователи обычно не страдают болтливостью и, если и говорят о героизме, то обычно о чужом, а не о своем.

Я хочу рассказать о том, как я спас жизнь начальнику зимою 1899 года у форта Конже. Пири был человек с удивительно ровным характером, не довольно суровый и гордый. Он никогда не поручал другому дела, с которым он не в состоянии был бы справиться сам. Он имел обыкновение спрашивать у каждого, сколько времени у него потребуется на данную работу, и если к назначенному сроку участник экспедиции не выполнял задания, начальник поднимал бурю. Поэтому я научился брать всегда несколько часов «про запас». Начальник однажды поручил мне соорудить сани по чертежам, им самим разработанным. Я в точности исполнил поручение, но когда он спросил меня, какого я мнения о его санях, я откровенно признался, что весьма невысокого.

— Ну, что ж, если вы думаете, что сможете сделать лучше, то приступайте к работе,—сказал он.

Я не стал медлить и соорудил сани на дугообразных полозьях, которые подбил листовой сталью. Оказалось, что моими санями можно было управлять одной рукой, в то время как сани начальника требовали обеих рук. Моя модель послужила для изготовления саней, взятых в последнюю экспедицию.

Гордость Пири была причиной потери пальцев на обеих ногах. В 1898 году мы отправились на Гренландию в экспедицию, продолжавшуюся четыре года. В январе 1899 г. начальник решил двинуться на поиски стоянки злополучного Грили. из 25 спутников которого в живых осталось лишь семеро. Мы зимовали у мыса Дервель, а потом отправились на мыс Де-Форс—приблизительно в 320 километрах от намеченной цели. Пири спросил меня, сколько по моим расчетам потребуется времени, чтобы пройти это расстояние. Я сказал, что надо положить на это дней шесть, а он уверял, что вполне достаточно трех дней. Мы двинулись в дорогу, захватив с собою продукты (пеммикан, чай, бисквиты и сгущенное молоко) на трое суток.

Прошли километров 15-16, как вдруг поднялся буран, и мы вынуждены были сделать привал. Мы не могли двинуться с места в течение четырех суток. Как только буран прекратился, мы возобновили путь, но вскоре снова поднялась снежная буря, и опять мы застряли на четыре дня у мыса Либер. Затем мы потеряли еще два дня у залива Леди Франклин и лишь на одиннадцатые сутки прибыли к форту Конже.

Кругом было темно, хоть глаз выколи. Несмотря на мрак, нам удалось найти стоянку Грили, и мы разыскали там (пользуясь подробными указаниями, изложенными Грили в его книге1) свечи, спички, большой кофейник с готовым кофе и стол с целой грудой сухарей, оставшихся такими же свежими, как 16 лет назад. Мы накинулись на сухари и на разогретый мною кофе, так как в течение десяти дней питались лишь сырым мясом двух собак, убитых нами в пути. Я нашел бочонок из-под солонины, и вскоре у нас ярко пылал костер.

Я заметил, что начальник греет ноги у огня, и спросил его, не отморозил ли он пальцы. Он ответил, что не чувствует их. Я заставил его лечь, с трудом снял с него ка-мики (меховые сапоги) и принялся растирать ему ступни. Я уговаривал его лечь спать, но он отказывался, и я понял, что он испытывает мучительную боль в ногах, но из гордости не хочет сознаться в этом.

Рисунок. Мэтью Хенсон первым пришел на Северный понос, опередив своего начальника Пири на 45 минут.

') Вернувшись из экспедиции в 1884г., Грили выпустил книгу, описав в ней все пережитые им и товарищами злоключения.

Грили упоминал в своей книге про бочонок рома, и я после долгих поисков нашел его. Пробив дырку в бочонке, я наскреб некоторое количество замерзшего рома и разогрел его. Я заставил начальника выпить довольно большую чашку, затем выпил сам, и вскоре мы уже спали крепким сном.

Когда 18 часов спустя я посмотрел на ноги начальника, пальцы были совершенно черные, и я понял, что они омертвели. Мы прибыли на стоянку Грили 11 января, но лишь 5 марта показалось солнце, и мы в состоянии были пуститься в обратный путь. Следуя указаниям адмирала Пири, я разыскал записки, которые Грили запрятал на своей стоянке, и начальник захватил их с собой. Мы наткнулись также на курган, построенный капитаном Нерсом, начальником Британской экспедиции, совершонной в 1876 году, -а 5 или 6 лет до экспедиции Григи. Я сохранил оригинал письма, оставленного Нерсом, где он описывает смерть одного из участников экспедиции, которому пришлось ампутировать отмороженные пальцы ног.

Едва солнце показалось над горизонтом, я привязал начальника к саням и двинулся в обратный путь. Дорога была ужасная; местами приходилось поворачивать сани набок, и в таких случаях плечо начальника играло роль одного из полозьев. Эти 400 с лишним километров, отделявших нас от судна, мы проделали в 9 суток.

Судовой врач тотчас же заявил, что необходимо ампутировать отмороженные пальцы Пири. Хорошо еще, что, благодаря холоду, гангрена не распространилась вверх по ноге. Я помогал врачу в операции и отделил омертвевшие пальцы правой ноги, в то время как он ампутировал пальцы левой ноги. Дело в том, что начальник не мог долго оставаться под наркозом, и каждая секунда была дорога. Едва мы закончили операцию, как Пири уже начал приходить в себя и стонать.

Как я сказал, виною этому была его гордость, потому что начальник, без сомнения, давно уже знал, что у него отмерзают пальцы. Иначе и быть не может, так как ноги при отмораживании невероятно горят, кажется, что огонь разливается по всему телу. Если бы он в самом начале сообщил мне об этом, я снял бы с него камики и согрел бы ему ноги у себя на груди, как делали это неоднократно другие участники экспедиции. Должен вам сказать, что будь с ним вместо меня эскимосы, ему бы не остаться в жи-вых. Эскимосы страшно суеверны, и когда человек отмораживает ноги, они уверяют, что злой дух хотел лишить его способности передвигаться, и он должен поэтому погибнуть.

Не раз во время наших странствований нам случалось быть на во-лосок от смерти. Помню, в 1906 г. во время возвращения из неудачной экспедиции, получившей название «Голодной», мы спали в построенном нами на льду игло, как вдруг началось землетрясение. Лед стал трескаться и колыхаться, а из-под воды начали подниматься пары. Я с несколькими эскимосами и с упряжками находился на одной льдине, а Пири с другой партией оказался на другой. Некоторое время обе льдины вертелись точно щенки в бурном потоке, затем они соединились, и нас понесло неизвестно куда. Так мы неслись в течение 48 часов со скоростью 3-4 километров в час, каждую минуту ожидая гибели. .

В другой раз мы очутились у огромной полыньи, покрытой тонким слоем льда. Начальник предлагал выждать, пока лед не станет крепче, я же советовал рискнуть на переправу, так как можно было опасаться, что полынья вскроется. Мы разбрелись возможно дальше друг от друга, чтобы напор на лед был слабее. Едва мы ступили на лед, он начал трещать и как будто подаваться под нами. Собаки, инстинктивно почуяв опасность, рассыпались веером. Тем не менее нам удалось благополучно перебраться. Когда начальник сбросил с себя «копету» (шубу), желая по возможности уменьшить свой вес, я ползком двинулся по тонкому льду и поднял его шубу, так как боялся, что без нее он будет мерзнуть.

Эта экспедиция не даром получила название «Голодной». Мы питались мясом четырех убитых нами собак, шкуры и внутренности которых скармливали оставшимся в живых собакам. А когда мы наконец вернулись на «Рузвельт», оказалось, что лед значительно повредил судно. Нам пришлось долго его чинить на острове Шутер, прежде чем мы двинулись в дальнейший путь.

В марте 1895 года мы находились в глубине Гренландии. Один из участников экспедиции — Ли — отморозил ноги, и мне пришлось взять на себя его упряжку вдобавок к упряжке начальника. Таким образом у меня на руках оказалось трое саней с тремя упряжками. Каждая упряжка имеет вожака, который отвагой и силой установил свое первенство. Больше одного вожака, как бы велика ни была упряжка, быть не может. А тут у меня оказалось целых три упряжки, которые надо было соединить в одну. Иными словами, необходимо было выбрать одного вожака, вернее, дать собакам самим установить, кто больше подходит для этой роли.

Привязав одного из вожаков, я предоставил остальным двум драться за первенство. Это было страшное побоище. Дав победителю отдохнуть в течение часа, я спустил Третьего вожака, и первый победитель снова взял верх. Тогда я получил возможность смешать вместе 37 собак, и они послушно двинулись вперед под предводительством одного вожака.