== ТАЕЖНЫЕ БЫЛИ ==

Серия рассказов Ал. Смирнова

Закон жизни

Рындай не имел собственного чума, потому что ему было лишь тринадцать лет. Он жил вместе со своим отцом Кульбаем и матерью Чукоччей, а в последнюю зиму добрые «духи» подбросили им еще маленького Пампуню. Это значило, что в становище прибавился лишний рот, но пока в этом не было ничего плохого,—глаза у Кульбая были еще зорки, руки крепки, и он не жаловался на усталость после охоты. Пампуня мог бы сделаться охотником раньше, чем состарится отец. Но в тайге кроме добрых «духов», покровительствующих охотникам, есть еще шайтан, а он только и ждет случая, чтобы сделать тунгусу худо.

В этот день Чукочча собиралась починить свою старую парку, а день накануне она провела как всегда: варила в котлах еду, ходила в лес смотреть оленей, кормила грудью маленького Пампуню. Перед сном она даже спела ему какую-то песенку, но когда наступило утро и Пампуня раскрыл рот, это не возымело никакого действия. Чукочча не развела к этому времени в очаге огня и продолжала оставаться в своем спальном мешке. Думая, что она просто заспалась, ее несколько раз окликнули, а не получив ответа, стали тормошить, но не помогло и это. Она не пошевелилась даже после того как к ее щеке приложили горячий уголек. И тогда уже не оставалось сомнений, что случилось с Чукоччей: во время сна пришел злой «дух» и похитил ее душу...

Рындай не умел назвать то чувство, которое он питал к матери, но увидев ее неподвижной и холодной, он почувствовал в горле какой-то комок. Взглянув однако на отца, он тотчас же овладел собой, потому что, считая себя наполовину взрослым, старался во всем походить на старого охотника. Лицо Кульбая было невозмутимо и спокойно, как всегда. Может быть он не любил Чукоччу, и ее уход из становища для него ничего не значил? Нет, сказать так— значило бы сказать неправду, ибо Чукочча в течение шестнадцати зим была ему хорошей женой. Она делала все, что полагается делать женщине в лесном становище, но следует ли рвать на себе волосы из-за того, что миновал и никогда не вернется вчерашний день, хотя он и был самым солнечным? Таков закон: все живет, чтобы умереть, когда придет время, а так как для Чукоччи это время пришло, то тут уж ничего нельзя было поделать.

И Рындай без лишних слов принялся помогать отцу. Вытащив из чума труп, они обложили его лесинами, скрепили их концы гибкими прутьями, а затем при помощи толстых ремней привесили незатейливый гроб к толстым сучьям лиственницы, как это требовалось лесным обычаем. Потом они собрали одежду и некоторые вещи умершей и развесили их вокруг воздушной могилы— для того, чтобы Чукочча ни в чем не нуждалась в Стране Мрака. А покончив с этим, приступили к сборам в дорогу, потому что им надо было навсегда покинуть это становище. Оставаться поблизости от мертвого человека — значит подвергать себя большой опасности, так как «дух смерти» никогда не бывает сыт: не успев сожрать одного, он уже ищет другого. Поэтому они очень торопились. Когда солнце опустилось к далеким холмам и в лесу стало темнеть, они были уже далеко от злополучного стойбища.

Остановились на просторной поляне, окруженной высокими зелеными кедрами. Поблизости протекала речка, в которой можно было ловить рыбу, в лесу должны были водиться звери, а для оленей имелось достаточно ягеля. Это стойбище было пожалуй лучше прежнего, и тут уж нечего было бояться страшного «духа». Сюда итти ему слишком далеко, да его и не пустит та собака, которую лесные люди оставили позади себя: защемив лайке хвост в расщепленное дерево по соседству с могилой, они заставили ее так страшно выть, что шайтан несомненно испугается И не пойдет по их следам. Но что было делать им с маленьким Пампуней? Переезд он совершил благополучно, покачиваясь в покатуе на спине оленя, но он не переставал громким криком требовать то, что давала ему Чукочча, расстегивая на груди парку. Он был слишком мал, чтобы брать в рот сушеную рыбу или твердое, как камень, вяленое мясо. Ему нужно было молоко.

Дойных оленей в тот момент у Кульбая не было, а потому вопрос с Пампуней казался неразрешимым. В самом деле, чем его кормить? Но добрые «духи» еще не совсем оставили старого охотника: лохматая Камса, лучшая из его лаек, незадолго перед тем обзавелась пятью щенятами. Собака не выразила неудовольствия, когда к ней принесли маленького человечка, а тот повидимому не нашел особой разницы между материнской грудью и сосцами Камсы, — он с жадностью прильнул к источнику жизни. Насытившись молоком, затеял со своими четвероногими братьями веселую возню, а потом тут же среди них и заснул, доверчиво обняв ручонками новую мать.

После этого уже не трудно было уладить дело и с остальными обязанностями, которые до этого лежали на Чукочче, — их взял на себя Рындай, хотя сердце мальчика лежало больше к ружью, — он был уже неплохим следопытом. Но Кульбай не хотел терять времени на поиски новой жены, думая сделать это по окончании лесного промысла. Наступила пора, когда пушистые шубки таеж-ных зверей, перестают линять, ста-новясь от этого особенно ценными, а гуси и утки собираются в стаи, чтобы покинуть на зиму Страну Лесов. Возложив на Рындая присмотр за становищем, Кульбай всецело занялся охотой.

И так один за другим потекли дни на тесной поляне.

* * *

Обычно Кульбай возвращался из тайги с наступлением темноты, но в этот вечер Рындай напрасно жег костер, поджидая его. Думая, что отец ушел слишком далеко и остался в лесу ночевать, что случалось и раньше, мальчик не придал этому значения.

Но на следующее утро в становище вернулись ходившие с охотником собаки, и это наполнило Рындая тревогой. Собаки никогда без причины не покидают в лесу своего хозяина, а тут еще одна из них была до крови искусана. Не случилось ли с отцом чего плохого? Искусать так собаку мог только сердитый амикан, зверь, которого шайтан чаще всего выбирает для исполнения своих злых замыслов. Рындай перекинул через плечо ружье, привязал около чума двух лаек, чтобы они сторожили маленького Пампуню, а с остальными отправился на поиски отца.

Найти человека в тайге — все равно, что пересчитать на голове волосы, но молодой охотник шел уверенно, без колебаний, лес был для него обширным родным домом, в котором он ориентировался так же хорошо, как горожанин на улицах города. Внимание Рындая привлекало все: и

едва приметная ямка во мху, и сломанная ветка, и прилипшие к стволу дерева шерстинки, и примятая на полянке трава. Он безошибочно определял их значение: тут прошли три дня тому назад олени, там лакомились молодыми побегами трусливые ушаны, об это дерево чесались длиннорогие моты, но это было давно, потому что теперь у них шерсть уже не лезет...

Было уже около полудня, когда Рындай обошел всю долину, в которой, как он знал, чаще всего охотился его отец. В одном месте он заметил и мягкой болотистой почве отпечатки ног, обутых в мягкие кованые чир-ки, а перед под'е-мом на лесистый увал он напал на остатки недавнего костра. Это несомненно были следы старого охотника. Около костра валялось много перьев, Рындай определил, что они принадлежали рябчику. Продолжая свои умозаключения, он решил, что на этом месте охотник не ночевал, потому что трава вокруг костра не была примята, да и костер в случае ночовки был бы значительно больше. Отец просто тут отдыхал, зажарив себе на обед птицу, но куда он после этого пошел? Дальше перед ним было два направления: он или поднялся вон на тот увал, чтобы спуститься с него в следующую долину и там продолжать охоту, или же направился этой падью, идя которой, он как раз вышел бы к вечеру в становище. Он выбрал очевидно последнее: сюда шли от костра следы охотничьих чирков.

Лес потемнел, близилась ночь, а Рындай все шел и шел. Он не чувствовал усталости и ни разу не подумал о еде, хотя во рту у него ни-

Собака не выразила неудовольствия, когда к ней принесли маленького человечка...

чего не было с самого утра. Одна мысль стояла в голове: как можно скорее найти отца. Костер старый охотник жег вчера, а следовательно и не мог уйти особенно далеко. Может быть вот сейчас он отзовется на его крик или подаст о себе знать выстрелом из ружья? Рындай останавливался, бросал в чащу звонкие крики и долго слушал, как замирало вдали насмешливое эхо. Лес молчал, только ветер перешептывался о чем-то с его вершинами

В одном месте Рындай опять напал на следы чирков, и сердце его радостно забилось,—следы были совсем свежие. Спустившись к ручью, охотник отдыхал тут около воды, и ветер еще не успел развеять пепла, который человек оставил на траве, выколачивая свою трубку. Теперь ему уже время останавливаться на ночлег, и может быть г дерева можно увидеть дым его костра. Рындай выбирал суковатое высокое дерево, лез на его вершину, оттуда ему открывался далекий вид на убегавшую во все стороны беспредельную, уже тронутую рукою осени тайгу. Но предвечерние дали были чисты, он нигде не видел струйки дыма желанного костра.

Тревога в груди росла, хотя Рындай еще не хотел поддаваться мрачным мыслям. Странно, разумеется, что охотник остался в лесу без собак, но мало ли что его могло задержать? Если например он добыл большого мота или амиканя, то ему потребуется много времени, чтобы снять шкуру, а затем спрятать мясо от лесных хищников. Вот глупым лайкам надоело ждать, и они вернулись раньше времени и становище. А может быть пока он, Рындай, ходил в лесу, отец уже вернулся в чум. При этой мысли мальчик готов был тотчас же вернуться домой, но, поразмыслив, отказался от этого намерения. Была уже ночь, а в темноте итти по лесу очень трудно. Да и какой-то голос говорил ему, что он не найдет отца v родного костра.

Развел костер, вынул из сумки вареного глухаря и утолил голод. Лежа у огня, он вспомнил о маленьком Пампуне, который один остался в становище, но это его не беспокоило: Пампуня так привык к своей hoi ой матери, что даже не заметит отсутствия отца и брата. Лохматая Камса не только кормит его грудью, но и очищает языком от грязи, когда он пачкается.

Потом мысли Рындая опять вернулись к отцу. Где он теперь? Найдет он его или нет? Глядя на расстилавшийся над ним небесный свод, Рындай спрашивал об этом у далеких звезд, этих глазков добрых «духов», которые все видят, но в ответ они лишь загадочно мерцали с высоты своими голубыми ресницами. Вверху и внизу царила глубокая тишина.

Спал чутко и часто просыпался. Подкладывал в огонь сучья, прислушивал ся к ночным голосам леса и разговаривал со своими собаками. Под утро заснул крепко, а когда, выспавшись, открыл глаза,— был уже ясный, солнечный день.

* * *

Дело было уже в полдень и недалеко от становища. Рындай сначала даже не хотел заходить в эту небольшую котловину, густо заросшую ельником, но его позвали туда собаки.

Углубившись в заросли, они подняли там такой ужасный вой, что Рында я охватила дрожь. Кого это они там нашли? Может быть амикана? Следы этого зверя в виде развороченной муравьиной кучи попадались перед этим Рындаю. Но при встрече с амиканом собаки обычно лают, захлебываясь от злобы, а теперь они не лаяли, а жалобно выли. Вот так они выли, когда злой «дух» утащил б Страну Мрака душу Чукоччи...

Сжимая в руках ружье, Рындой медленно пробирался через чащу. Ельник был так густ, что, приблизившись к собакам на расстояние выстрела, мальчик еще не видел причины их воя Учуян его присутствие, одна из собак прибежала к нему и бросилась под ноги, точно ища защиты. Рындай сделал несколько шагов и, раздвинув ветви, вышел на небольшую поляну. А велел затем из его груди вырвался сдавленный крик, полный тоски и безысходного горя...

На поляне, под высокой елью, протянувшей зеленые руки к далекому солнцу, окровавленный и растерзанный, лежал человек. Это был Куль-бай...

* * *

И все-таки добрые «духи» еще не совсем забыли о лесном становище. Ведь могло бы быть значительно хуже —это если бы Рындаю в это время было не тринадцать зим, а, скажем, только пять. Тогда они с Пампунеп или погибли бы с голоду, или их с'ели бы дикие звери. Теперь же им нечего отчаиваться: вчера Рындай застрелил пять белок, за шкурки которых он получит у люче муку и порох, а сегодня добыл двух глухарей, мясом которых можно питаться несколько дней. Плохо вот только с маленьким вампуней: до сих пор он не мешал Рындаю ходить на охоту, возясь целыми днями с Камсой и ее щенятами, но что с ним делать, когда наступят холода? Не умея разводить огня, он замерзнет в чуме, если оставить его одного. .

Так думал иногда молодой охотник, поставленный смертью отца лицом к лицу с необходимостью самостоятельной борьбы за существование. Однажды вечером, вернувшись к мыслям о зиме, которая скоро должна была наступить, Рындай вспомнил разговор отца со старым Нарами, когда они как-то зашли в его становище. «Когда Рындай сделается охотником, он возьмет в жены Гильбарик», - сказал тогда Кульбай Гильбарик это дочка Нарами, Рындай виден ее всего два раза. У нее узкие глаза, толстые губы, она такого же возраста, как и он. Не настало ли время исполнить слова отца? Ведь он, Рындай, теперь уже охотник, умеющий добывать пищу, а присутствие женщины в становище необходимо...

Рисунок. Под высокой елью лежал окровавленный человек. Это был Кульбай...

На следующий день Рындай на охоту не пошел. Заарканив семь штук оленей, он погнан их вверх по реке, прихватив с собой и маленького Пампуню. Малыш сначала неистово кричал, требуя, очевидно, чтобы его освободили из тесного покатуя, но мерное покачивание на спине оленя скоро его успокоило. Прогулка ему очень понравилась, а под конец пути он так крепко заснул, что не слышал лая собак, выбежавших навстречу оленям Рындая,из становища у реки.

Нарами был дома. Покуривая трубку, он сидел у костра и не выразил особенного удивления приезду Рындая. Старик уже знал от охотников о гибели Кульбая, а потому Рындай прямо приступил к делу. И разговор не был длинен, потому что лесные люди не любят много говорить там, где дело ясно.

— Вот, байе, худо однако жить одному, — начал Рындай, затягиваясь из трубки (он начал курить еще при отце). — Мальчонка совсем маленький, а туг промышлять надо.

— Как не надо, надо промышлять,— согласился Нарами, также потягивая трубку.—Как мальчонку кормишь однако?

— Собака кормит, у ней щенята, а вот зимой как быть: уйдешь на охоту, а парень замерзнет пожалуй.

— Замерзнет, огонь жечь надо. А кто его будет жечь? Я один. — Там, где растет один куст, рядом появляется и другой...

— Верно, байе, рядом всегда появляется и другой. Одному и кусту-плохо...

Рындай сильно затянулся из трубки и закашлялся. Наступило короткое молчание.

— Так вот, байе, — начал молодой охотник, стараясь придать своему голосу большую твердость, — одному никак нельзя, хочу бабу брать...

Старик чуть-чуть усмехнулся и внимательнее осмотрел своего собеседника.

— А зверя промышляешь маленько?—спросил он.

— Как не промышляю,—не без гордости отвечал Рындай,—после отца белок двадцать добыл да птицы сколько... Промышляю однако маленько...

— Ну, что ж, раз добычу промышляешь, значит и бабу можешь брать,—вынес решение старик.

— Сколько же ты возьмешь за Гильбарик?

— За Гильбарик?— усмешка опять тронула губы Нарами. — А разве кроме Гильбарик в становищах девок нет?

— Может и есть,— смутился от такого вопроса Рындай,— да отец тогда говорил, что как стану охотником, так и возьму в жены твою Гильбарик...

— А ведь верно, парень, говорили так мы с твоим отцом... Жалко однако, хороший был охотник...

И старик задумчиво уставился в огонь.

— Сколько оленей привел?— спросил он, немного помолчав.

— Пять да еще два,— ответил Рындай,— да еще столько же в становище осталось.

— Ну, те тебе самому нужны, а пять ты оставишь. Потом может быть принесешь из добычи чего .

— Принесу, байе. Может быть соболя добуду или лисицу черную...

В это время с опушки поляны, где были привязаны олени Рында я, послышался громкий крик. Это возвестил о своем пробуждении Пампуня, до сих пор безмятежно спавший в дорожном покатуе.

— Орет однако, — усмехнувшись, кивнул в сторону крика Нарами.

— Орет,— ответил Рындай, деловито выколачивая трубку.— Вот раз и на охоте так: взял я его за спину, стал к зверю подходить, а мальчонка как рявкнет...

— Ну, пусть покричит, голос потом будет звонкий,—добродушно за-метил старик.—Эй, бабы,—крикнул он, повернувшись в сторону женщин, возившихся около чума. — Соберите Гильбарик, она уедет сейчас вот с этим байе...

Через час Рындай возвращался в свое становище. Он ехал впереди, за ним Гильбарик, а за спиной у нее покачивался Пампуня. Соскучившись по Камсе, малыш хныкал, но Рындаю с Гильбарик было весело и, перекликаясь друг с другом, они громко смеялись. Зачем думать о том, что было и прошло? Таков закон: смерть неотвратима, она приходит подобно черной ночи, подобно зиме после лета, но рядом с цветком всегда появляется другой, и все борются за жизнь, пока эта жизнь продолжается...