Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений

На суше и на море 1983(23)


БЛАГОУХАЮЩЕЕ ОЧАРОВАНИЕ ПРИРОДЫ
ФЕДОР ХУДУШИН

БЛАГОУХАЮЩЕЕ ОЧАРОВАНИЕ ПРИРОДЫ

Эссе

Взываю к памяти твоей, читатель, чтобы еще раз ощутить подкупающее очарование шолоховской палитры, которая столь щедро раскрывается с первых же страниц «Поднятой целины». Начальные представления о хуторе Гремячем возникают у нас отнюдь не из зрительного восприятия рисуемой картины, а по сложной ассоциации— из аромата, источаемого растениями. В конце января, овеянные первой оттепелью, здесь хорошо пахнут вишневые сады, их тонкий аромат стойко держится до синих сумерек, когда ветер приносит на смену ему промерзший горький запах полыни.

Один этот штрих сразу же наполняет жизнью создаваемое художником слова полотно. Мы как бы воочию видим ряд белых домиков, утопающих в вишневых Садах, хотя речь здесь идет не о хуторе как таковом, а лишь о запахах, столь контрастных при смене дня и ночи. Вишни хорошо пахнут, стало быть, источают приятный аромат; полынь, напротив, несет ощущение горечи; ее запах неприятный, хотя и терпимый.

Насчитывается несколько разновидностей полыни, включая полевой сорняк, отдающий горечью, и степную траву, несущую терпкое благоухание. Но более существенны различия возрастные. Даже сорняк, пока он не выкинул метелку, обладает приятным запахом, особенно если его листья потереть между пальцами. Майская полынь нередко применяется в медицине и гастрономии.

Впрочем, времена меняются, глубокие преобразования на селе коснулись и полыни. Где она ныне, эта горькая трава, не легко ее встретить! Раньше полынь разрасталась в полях, на межах крестьянских наделов да так укоренялась, что справиться с ней хозяину-единоличнику было невмоготу, а примириться не позволяло человеческое достоинство. И как бы в оправдание деревня придумала пословицу-поговорку: «Не я полынь-траву садила, сама, окаянная, уродилась!» Потому и хлеб крестьянский отдавал горечью, которая служила своего рода символом всей крестьянской жизни. Трактора распахали межи единоличников и под корень уничтожили постылый сорняк. Проходя зимней ночью по улице того же хутора Гремячего или другого селения, ты уже не ощутишь теперь терпкой горечи, и сама мысль о ней вряд ли придет тебе в голову.

Мир запахов, которые дарит нам природа, богат и разнообразен. Не в них ли непревзойденное очарование растительного царства! Впрочем, они не всегда ароматны, чаще встречаются горькие, терпкие, пряные, кислые, пресные, приторно-сладкие или даже дурманящие. Хвойный лес в летний солнечный полдень издает запах смолы — его ощущаешь даже на вкус, словно пьешь живительный нектар. Лиственные деревья благоухают свежей зеленью, причем каждое обладает своим запахом, скажем, береза—терпкой горечью, осина—грибной сыростью, у тополя запах не тот, что у ольхи и акации. Свой аромат несет вяз и клен, можжевельник и рябина. По запаху узнаешь тальник на берегу речки. Неповторимы запахи свежевспаханного поля, когда солнце прогревает влажную землю,— они напоминают хлебную опару, поставленную накануне, вселяют покой, умиротворение и рождают смутные грезы о вечности бытия. А как хорошо выйти на воздух в теплое майское утро после ночного дождя! Земля, обласканная первыми лучами солнца, парит, благоухая, и ты жадно вдыхаешь целебный нектар и, переполненный радостным ощущением созвучия в природе, говоришь себе: благодать-то какая!

Чтобы хоть немного разобраться в запахах, надо принять в расчет круговорот времен года. Благоухание в природе имеет сезонные различия. Запахи весны возникают с первыми оттепелями и сгущаются, усиливаются по мере пробуждения растительного царства. Праздничное настроение приносит цветение садов, источающих тонкий, нежный аромат. В эту дивную пору весеннего обновления природы кто из нас не испытывает обостренное ощущение жизни, радость бытия?

Лето несет свои запахи—знойный аромат созревающих плодов, медовое благоухание липового цвета, земляничную духовитость скошенных трав. А созревающая нива, пропитанная солнцем, влагой, воздухом, вбирает в себя все запахи земли, обогащая и усиливая их...

В осенних ветрах мы улавливаем сильный - настой антоновских яблок, целебную свежесть мяты и, конечно, манящие в лес грибные запахи.

Как-то маститому ученому академику Д. Лихачеву журналисты задали необычный вопрос, любит ли он собирать грибы. «Да,— ответил ученый.— Но еще больше люблю запах грибов. В лесу. В сосновом... В нем взгляд не вязнет. Сосновый лес — мой храм...» Кто из нас не согласится с этим признанием! Впрочем, уместно одно уточнение. Вряд ли правомерно противопоставлять сосновый лес лиственному. Лиственный по-своему хорош и не уступит сосновому в силе очарования. К тому же в лиственном лесу в сырую, прохладную погоду грибной аромат чувствуется сильнее. Впрочем, о вкусах не спорят.

Зима приглушает, ослабляет запахи лесного царства, но не истребляет, не гасит их полностью. Ведь деревья продолжают свою жизнь, хотя и пребывают в дремотном состоянии. Хвоя по-прежнему источает запах смолы, а ветер разносит его далеко по округе. Лиственные леса слабее заявляют о себе, но в лесном сообществе запахи достигают заметной концентрации. Порой кажется, будто снег обладает пахучестью, откуда бы она у него? Как бы то ни было, снег пахнет... снегом. Вешние воды несут свои запахи, впрочем, опять же не свои, а тех почвенных компонентов, которые вымывают в пути.

В библейском тексте говорится, что «бог создал мир пахучим». Да, объективный мир невозможно представить себе без запахов, как и без звуков. Мир без запахов и звуков—это безжизненный мир, нечто подобное Дантову аду, где обитают бесплотные тени. Мир реальный, живой полон звучания и запахов, постоянно заявляет о себе то благоуханием, доставляя удовольствие, то зловонием, вызывая отвращение и брезгливость. Запахи имеют не только эстетическое, но и сугубо практическое значение. Они в известных пределах позволяют ориентироваться на местности, служат источником определенной информации, а иногда выступают сигналом опасности, бедствия. Вспомним недавнее засушливое лето в европейской части нашей страны, когда горели леса и торфяники. Дым застилал горизонт, и удушливый запах преследовал всюду.

Поэтому так важно уметь правильно воспринимать запахи и распознавать их источники. Казалось бы, любой нормальный человек наделен этой способностью. В действительности же у каждого свое собственное, присущее только ему обоняние, своя мера остроты, тонкости, совершенства восприятия запахов. Есть люди — феномены в этом отношении. Известно, например, каким тонким обонянием отличался Жан-Жак Руссо. В кругу друзей он признавался, что «мог бы сделать описание запахов всех существующих на свете цветов». Подобные способности все же редкость. Обычно люди не претендуют на особую тонкость распознавания запахов, довольствуясь тем, что отличают их по контрасту. Однако важно отметить, что человеческое обоняние не остается неизменным на протяжении веков. Некоторые пастушеские народы считали высшим удовольствием вдыхать запахи внутренностей жертвенного животного. У наших современников подобный обычай может вызвать лишь недоумение. Теперь «в ходу» благоухания, о которых, возможно, понятия не имели наши далекие предки. Отсюда следует, что способность обонять не дана природой раз и навсегда, она утончается, совершенствуется по мере научно-технического и социального прогресса.

В ряде стран Востока в древние времена возник культ ароматических запахов. С ним связаны такие обычаи, как умащивание тела благовонными маслами, вдыхание запахов сандалового дерева, кальяна, сжигание ароматических палочек перед статуей Будды или Конфуция. Христианская церковь во время богослужений окуривает своих прихожан ароматным дымком тлеющего ладана из кадильниц. Но а здесь веяние времени берет свое. Большинство подобных религиозных традиций отошло в прошлое. Зато значительно расширилось применение ароматических веществ в косметике, пищевой промышленности, медицине. Весьма велик спрос на парфюмерию. Но деревенские жители не отказывают себе в удовольствии вдыхать ароматы местной флоры. В избах на севере благоухает свежая хвоя, в степной полосе полы устилают луговыми травами, в украинской хате часто ощущается устойчивый запах чабреца. Всюду в почете цветы.

Освоение благоухающего богатства природы—одно из слагаемых общего развития цивилизации, повышения культурного уровня. Люди в первую очередь постигали необходимые для сугубо практических сторон жизни свойста тех или иных растительных форм и как бы попутно, между прочим, обнаруживали притягательную силу их чудодейственных запахов. Надо было определенное время, опыт поколений, чтобы твердо установить: ароматическая сила миндаля — в семенах, имбиря и ириса—в кореньях, коричного дерева—в коре, сандалового дерева и атласского кедра—в древесине, лаванды, мяты, фиалки — в листьях и корнях.

Но все это были лишь исходные данные. В дальнейшем пришло познание более глубоких свойств ароматических веществ. Ботаник, занимающийся селекцией эфиромасличных культур, может рассказать о них много интересного. Скажем, эфирное масло фиалки душистой пахнет не фиалкой, а свежим, с грядки, огурцом. Оно необходимо, чтобы придать свежий запах парфюмерным изделиям. Для придания духам желаемого запаха обычно используется так называемый «фиалковый корень», который не имеет отношения к самой фиалке, а представляет собой корневище некоторых видов ириса (германского, флорентийского, бледного). Вот и получается, что масло, извлеченное из ирисового корневища, пахнет фиалкой, а цветки ириса источают запах ландыша, иногда даже шоколада, но только не фиалки. И еще диво: эфирное масло из семян кориандра вмещает композицию благоухающих источников из семи слагаемых — лимона, апельсина, фиалки, розы, лилии, липы, жасмина. Такая естественная композиция—клад как для парфюмерии, так и для гастрономии.

Трудно поверить, но самые истоки парфюмерии ведут к дымным кострам. Бедные модницы на заре цивилизации! Чтобы обрести приятный для окружающих запах, они вынуждены были проводить изрядное время в дыму костров, оплачивая горючими слезами желанную привлекательность. Избавление от таких страданий пришло далеко не сразу и с совершенно неожиданной стороны. Алхимики, мудрейшие из людей своего времени, верили, что существует некий «философский камень», способный превращать любые материалы в золото и серебро. Стремясь открыть тайну этого чудодейственного превращения, они плавили металлы и минералы, синтезировали различные вещества, подвергали перегонке многие растительные формы. И вот в этих-то многолетних поисках, хотя каждый из алхимиков вел их обособленно, втайне от других, они совершали открытия, которые порой значили не меньше, чем познание тайны получения золота. Но этими открытиями поначалу нисколько не дорожили, даже пренебрегали—ведь цель опытов состояла в немедленном обогащении. Лишь со временем они были оценены по достоинству и составили основы химии как науки. В ряду таких открытий, больших и малых, совсем пустячным показалось получение душистой жидкости, а она-то как раз и стала впоследствии символом роскоши и богатства.

Разумеется, парфюмерные средства получали и другим путем — приготовлением всякого рода отваров и настоев. Технология промышленного выпуска косметических средств складывалась на основе всестороннего опыта.

Но в истории человечества ароматические запахи связаны не только с парфюмерией и косметикой. Известны случаи, когда благоухание обретало властную силу над человеком. Со школьной скамьи ведома нам легенда о половецких братьях Отроке и Сырчане. Весьма поэтично ее изложил Аполлон Майков в стихотворении «Емшан». Спасаясь от преследования Владимира Мономаха, Сырчан укрылся в зарослях Дона, а Отрок бежал в горы и волею судеб стал владыкой надо всем Кавказом. Когда не стало Владимира Мономаха, а с ним миновала опасность набегов могучего князя, Сырчан снаряжает посла к Отроку, чтобы просить его вернуться в донские степи.

«Скажи ему, чтоб бросил все,
Что умер враг, что спали цепи,
Чтоб шел в наследие свое,
В благоухающие степи!
Ему ты песен наших спой,—
Когда ж на песнь не отзовется,
Свяжи в пучок емшан степной
И дай ему — и он вернется».

Надо отдать должное этому половцу: он хорошо знал, как вызвать образ родной стороны, ностальгию у изгнанника. Ни просьбы, ни песни не пробудили в душе владыки Кавказа дорогих сердцу воспоминаний. Но пучок емшана—благоухающей степной травы сделал свое дело. Обливаясь слезами, Отрок поспешил в родные края. Легенда имеет адрес, конкретные исторические и географические координаты и подкупает своей жизненной правдой. Дело не в том, было ли в действительности подобное событие. Оно могло быть, пусть несколько в ином, расхожем, варианте. Важно другое: как велика роль запахов в жизни.

Казалось бы, запахи не закрепляются в памяти, поскольку не обладают устойчивостью и лишены наглядности. Однако зримо воспринимается благоухающий объект. Здесь не прямая, а опосредованная связь с памятью. Стало быть, запахи все же запоминаются. Пучок емшана пробудил в человеке дорогие воспоминания и властно позвал его туда, где он был когда-то счастлив.

Да, запахи можно запомнить на всю жизнь, если они связаны с сильными переживаниями, с потрясениями. Об этом свидетельствует дневниковая запись Анны Ахматовой: «Запахи Павловского вокзала. Обречена помнить их всю жизнь, как слепоглухонемая».

Благоухающее богатство природы рождало стимулы предприимчивости, которые оставили свой след в истории. Достаточно напомнить об эпохе Великих географических открытий, о морских экспедициях Васко да Гамы, Колумба, Магеллана и других первооткрывателей. Что заставляло этих мужественных людей идти на риск в поисках неведомых стран или кратчайших морских путей в прославленную Индию? Среди многих причин не на последнем месте стояла торговля пряностями, приносившая баснословные доходы. Вся ценность этих экзотических растений состояла в их совершенно необычных, пряных вкусе и запахе. Прошли века, и многое диковинное стало обыденным. Мировая торговля связала все страны и континенты, а потому в гастрономе любого, даже заполярного города можно без хлопот приобрести такие дары земли экзотических стран, как ваниль, корицу, гвоздику, чай, кофе. Между тем они несравненно обогатили наш мир, палитру наших ощущений.

Отдали щедрую Дань природным ароматам в своих описаниях новых земель русские путешественники Н. М. Пржевальский, П. К. Козлов, В. К. Арсеньев... Вот картина, которую наблюдал Арсеньев в отрогах Сихотэ-Алиня: «День угасал. Нежное дыхание миллионов растений вздымало к небесам тонкие ароматы, которыми так отличается лесной воздух от городского... Над каждым деревом вилась кверху быстро вращающаяся тонкая струйка, похожая на дым. Чем выше хвойное дерево, тем больше и темнее была струя». Путешественник обратил внимание в Уссурийской тайге на багульник, выделяющий такое обилие эфирных масел, что у непривычного человека может появиться головокружение. Можно привести иные столь же яркие свидетельства благоухающего очарования таежных мест.

Каждый географический ландшафт в силу своеобразного комплекса природных условий несет и особые запахи. В хвойном лесу они иные, чем в лиственном. То же можно сказать о степях черноземной зоны с ее травами и нивами. Здесь запахи другие, чем в степном Заволжье. Особые они в пустыне или солончаковой полупустыне. В европейской части России нам хорошо знакомы и близки благоухания ландыша, незабудки, полевой ромашки, а в странах Средиземноморья наслаждаются, вдыхая аромат мирта, лаванды, маслины, розмарина, магнолии. Русские поэты не прошли мимо чарующих запахов черемухи, липы, сирени, а поэзия южных стран возносит хвалу благоуханию эвкалиптов, кипарисов, олеандров или Других, часто неведомых нам растений. Но есть в этом многообразии благоухающих растений и нечто общее: все они усиливают наше очарование природой, делают жизнь светлее, красочнее, богаче.

Запахи родного края особенные, не такие, как в иных землях. Они составляют одно из слагаемых ощущения родины, где человек родился и вырос, сформировался физически и духовно.

Вернемся к легенде о степной траве емшан. Эта трава, разновидность полыни, росла в первозданной придонской степи. Как же выглядела эта степь? Раскроем повесть Гоголя «Тарас Бульба». Вот описание пути в Запорожскую Сечь, который вызвал у писателя искренний восторг: «Черт вас возьми, степи, как вы хороши!» Правда, Гоголь живописует не придонскую, а приднепровскую степь. Но ведь наши предки называли междуречье Днепра и Дона одним общим именем — Дикое поле. И во времена Мономаха, и в более поздний период Запорожской Сечи эта местность оставалась незаселенной и нераспаханной. Самое характерное для нее— высокий травостой; в нем скрывались всадники, только виднелись их шапки. Вот гоголевское признание: «Ничего в природе не могло быть лучше; вся поверхность земли представлялась зелено-золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов». Где цветы, там и благоухание. Как же описывает его художник? «Вечером вся степь совершенно переменилась. Все пестрое пространство ее охватывалось последним ярким отблеском солнца и постепенно темнело, так что видно было, как тень пробегала по ним, и она становилась темно-зеленою; испарения подымались гуще, каждый цветок, каждая травка испускала амбру, и вся степь курилась благовонием».

Там, где цвели и благоухали буйные травы, ныне раскинулись сады—яблоневые, вишневые, абрикосовые, далеко простираются виноградные плантации и хлебные нивы. Иной набор ароматных источников появился в степном краю, и иная гамма запахов характерна для него. Стала ли она беднее? Разве только потому, что ширится городская застройка, где сравнительно меньше зелени. Но города благоустраиваются, хорошеют не только потому, что ширится строительство новых зданий и сооружений, но и больше стало на улицах наших зеленых друзей—растений. На землях, где когда-то кочевали половцы, ныне шумит большой и на редкость красивый город Донецк. Собственно, красивым он стал в послевоенные годы, когда заново был отстроен на пепелище и озеленен. Чего стоит один только факт: по весне здесь в скверах, на площадях и бульварах высаживают свыше миллиона кустов роз — по одному на каждого жителя! Стоит иначе, чуть шире, взглянуть на дело, и симфония цифр зазвучит торжественнее: миллион кустов роз—достояние города, следовательно, достояние каждого его жителя. Миллион кустов роз дарит город каждому из своих горожан—вот оно, истинное богатство! Не о таком ли городе Солнца, городе радости мечтал Кампанелла, узник неаполитанских застенков, прозревая сквозь завесу времени нашу коммунистическую явь!

Перед нами пример полного обновления флоры в масштабах большого региона. Для других районов более характерно выборочное обновление растительных форм. Вишневое дерево, как заметил К. Маркс при анализе немецкой идеологии, появилось в Европе сравнительно недавно благодаря развитию международной торговли. Именно торговле обязана была Россия появлению у нас таких пришельцев из Нового Света, как табак, кукуруза, помидоры и многие цветочные формы. Стало быть, обновление и пополнение благоухающих источников во власти человека. Тут, разумеется, первое слово принадлежит селекционерам. С их помощью казанлыкская эфиромас-личная роза прижилась на крымской земле и успешно продвигается к северу. В то же время усилиями советских селекционеров выведены новые сорта эфиромасличной розы—красная, крымская, фестивальная, мичуринка, пионерка, Таврида. Некоторые парфюмерные ароматы, такие, как лавандовый, кориандровый,пришли на крымскую землю с юга Франции. А крымские сорта многих плодовых и декоративных растений успешно приживаются на широте Москвы, Новгорода, Вологды. В руках селекционеров та волшебная палочка, с помощью которой возможны столь диковинные превращения в окружающей нас среде.

Сбывается смелая мечта юного Фридриха Энгельса, высказанная им в стихотворении «Вечер»:

Цветущим садом станет вся земля
И все растенья страны переменят,
И пальма мира Север приоденет,
Украсит роза мерзлые поля.

Благоухание в чем-то близко, созвучно пластической красоте форм. Во всяком случае оно вызывает сходные положительные эмоции. Как и при встрече с Прекрасным: легко на сердце, мельче невзгоды, светлее вокруг, ближе путь к звездам!

Но вот вопрос: существует ли особая эстетика запахов? Гегель, как известно, подразделял внешние чувства на теоретические (зрение и слух) и материальные (обоняние, вкус, осязание), а участием в художественном наслаждении наделял только первых. «Обоняние, вкус и осязание,— писал он,— имеют дело с материальным, как таковым, и его непосредственно чувственными качествами: обоняние—с материальными частицами, исчезающими в воздухе, вкус—с растворяющимися материальными предметами, а осязание — с теплом, холодом, гладкостью и т. д. Эти внешние чувства не могут поэтому воспринимать предметов искусства, которые должны сохранить свою реальную самостоятельность и не допускать чисто чувственного отношения. Приятное для этих внешних чувств не есть прекрасное в искусстве».

Гегель утверждает, что прекрасное в искусстве служит удовлетворению духовных потребностей, а обоняние — одно из внешних чувств, которое имеет дело с материальным, как таковым. Отсюда следует, что не существует искусства, основанного на запахах, в отличие, скажем, от звуков, форм, цветов, слов, составляющих основу музыки и живописи, ваяния и архитектуры, поэзии и театра. Правда, иногда говорят об искусстве составителя духов. С таким же основанием можно говорить об искусстве повара или кондитера. Это искусство особого рода: при всей его сложности и тонкости оно лишено художественного значения и потому не претендует на удовлетворение духовных потребностей.

И все же запахи невозможно вынести за скобки эстетического. Ведь благоухающие источники сами по себе составляют мир прекрасного, будь это цветы, травы, деревья, и неудивительно, что благоухание надежно и устойчиво ассоциируется с прекрасным. Больше того, оно делает это ощущение сильнее, роскошнее, богаче.

Тот факт, что тончайшие ароматы пленяют и радуют нас, свидетельствует в пользу эстетического, которое присуще человеку и проявляется в его отношении ко всем окружающим его вещам и явлениям. Вся полнота эстетического раскрывается в искусстве через художественный образ. Вместе с тем эстетическое в той или иной мере составляет живую ткань всего, что окружает нас. Его источник в труде, где возникает и реализуется прекрасное. Аккумулятором эстетического выступает сам человек, творящий мир по законам красоты. Критерий прекрасного он соотносит со всеми реальностями материального и духовного свойства, не исключая благоуханий. Здесь уместно сослаться на свидетельства Генри Бестона—автора книги «Домик на краю земли», на то место, где он говорит о запахах: «Хотя глаз—властелин мироощущения человека, его главные эстетические ворота, процесс формирования эмоционального настроя или мимолетного явления земной поэзии— ритуал, и к его совершению могут соответственно призываться остальные чувства.

Ни одно из чувственных воспоминаний не обладает такой мощью, не распахивает так широко дверь во владения нашего мозга, как обоняние».

Присущее человеку эстетическое отношение к действительности—важнейший компонент культуры. Повышение культурного уровня составляет предпосылку усложнения и утончения потребностей. На этом пути вырабатывается отношение к запахам, стремление вдыхать благоухание цветущих трав, других растений. В этом смысле всеобщее признание получил розовый куст. Его роскошные цветы, полные изящества, нежности, издают к тому же тонкий пьянящий аромат. Классическая поэзия недаром же усмотрела в этих цветах символ любви.

Цветы вообще обладают особой, прямо-таки неотразимой привлекательностью: покоряющей нежностью тонов, радужными переливами цвета. Их мир богат и разнообразен, каждый цветок несет неповторимую форму и цветовую гамму, по-своему красив и привлекателен. Поразительно, как щедра и изобретательна природа в цветовых сочетаниях!

А между тем природа, создавая цветок, была занята своим обычным делом—творением жизни. Здесь главное—обновление биосферы, момент непрерывного круговорота биологического вещества. Цветок—нежное и, кажется, совершенно беспомощное создание— обладает в действительности потенциалом колоссальной силы. Он составляет самый прочный, самый надежный, единственный и незаменимый фундамент жизни, по крайней мере всех высших ее форм! Его назначение—производство семени, исходного материала для нового поколения данной растительной формы. Но с какой роскошью, с каким блеском реализуется этот животворящий акт! Любой, самый знающий биолог, если он не безнадежный сухарь, постигая в цветочных формах тайну жизнеутверждающего начала, не может не испытать восторга, душевного трепета при виде этой волшебной цветовой гаммы.

Потому-то усложнение человеческих потребностей придало иной смысл и иное назначение цветам. Для многих наших современников они приобрели не столько биологическое, сколько сугубо эстетическое значение. Этот факт, свидетельствующий о духовном богатстве людей, возымел немалые общественные последствия. В сущности мы выделили цветы из большого биологического круговорота. Одно дело—цветущий сад с его перспективой плодоношения, другое— теплица, где выращивают цветы ради самих цветов, не интересуясь семенами. Теплица олицетворяет ныне индустрию цветоводства— самостоятельную отрасль народного хозяйства. Выращивание цветов обрело характер самоцели, поскольку мы испытываем в них настоятельную эстетическую потребность. Когда-то поэт сказал: «Коль нет цветов среди зимы, то и грустить о них не надо...» Современная теплица отменила эту сезонность. Есть цветы среди зимы! Есть цветы круглый год! И это одно из приобретений цивилизации.

Разумеется, мы не перестали любоваться полевой ромашкой, луговой фиалкой и ландышем на опушке леса. Но уже не довольствуемся ими одними. Цветы, выращенные в теплице, на садовых и парковых клумбах, богаче, роскошнее, наряднее. Мы подчас забываем, что предок пышной розы — дикий шиповник, что исходной формой дельфиниума послужил сорняк, растущий во ржи и пшенице, что в полях под Москвой можно встретить невзрачный цветок, превращенный усилиями селекционеров в роскошный гладиолус.

Но прелесть цветов не только в их внешнем виде, но и в тончайшем аромате, который они источают, доставляя нам огромное удовольствие.

Человек сумел осуществить тонкую дифференциацию запахов и выделил самые приятные. Он экспериментирует с ними, совершенствует их путем селекции растений, сочетания определенных компонентов в парфюмерном производстве. Речь идет о приятном, которое имеет материальную природу, но предназначается для удовлетворения потребности, выходящей за пределы первой жизненной необходимости. И все же потребность ощущать благоухание имеет общечеловеческую основу. Аромат каждому приятен, каждому доставляет удовольствие. И оно тем сильнее, чем богаче общее развитие человека, тоньше его эмоциональное восприятие объективной реальности. Пусть оно в конечном счете не достигает уровня художественного наслаждения, тем не менее это наслаждение охватывает сферу не только физического, но и духовного.

Однажды столичный корреспондент побывал на плантациях Научно-исследовательского института эфиромасличных культур в пригороде Симферополя и в беседе с руководителями этого учреждения спросил, не расточительно ли отдавать столь богатые земли для получения парфюмерных ароматов? Не лучше ли выращивать здесь хлеб, фрукты?

Оказывается, продукция, получаемая с одного гектара мяты, равна по стоимости урожаю пшеницы на вдвое большей площади. Что касается розовых плантаций, то здесь соотношение десять к одному. Такова экономическая сторона дела. Надо еще принять в расчет целебные свойства благоухающих веществ. Напрашивается еще один аргумент, который выходит за пределы утилитарного. Эфиромасличные культуры, прежде всего розы и другие цветы, несут в себе еще огромную эстетическую ценность как воплощение прекрасного, нежного, благоухающего. Идеалы коммунизма не противопоставляют материальные блага духовным, а берут их в единстве, и потому здесь вполне уместна формула: хлеб и розы.

Легенды минувших веков повествуют о пристрастии людей к источникам благоухания, об ароматах, которые влияли на судьбы. Но что эти легенды в сравнении с делами и свершениями наших современников—строителей общества всеобщего счастья. Одно из таких дел, казалось бы обыденных, не претендующих на особое признание, в действительности может служить примером того, как созидается коммунистическое завтра. Речь идет о селекции цветов.

В мире насчитывается 150 тысяч сортов гладиолусов, выведенных с начала их культурного возделывания, то есть с 1841 года. Но работа селекционеров продолжается, и новые сорта пополняют всемирную коллекцию излюбленного цветка. Недавно советский селекционер А. Н. Громов получил сорт, обладающий приятнейшим ароматом. Если учесть, что гладиолусы—цветы без запаха и наши симпатии вызывают они лишь внешним видом, легко понять, как велика эстетическая ценность нового сорта. Еще одна особенность этого растения: аромат усиливается по мере того, как нарастает интенсивность солнечного света. Вполне логично новый сорт был назван «Ра» — «Солнце».

Ученый-экспериментатор затратил целых четырнадцать лет на выведение сорта. Вероятно, каждый поймет и оценит, как велика мера терпения и настойчивости селекционера, как глубоко проникновение пытливого ума в сферу живой материи, в тайну биологического процесса. Что же послужило стимулом в таком сложном и кропотливом деле, которое с известным основанием тоже можно назвать высоким искусством? Конечно, преданность красоте, преданность бескорыстная, но вполне земная. Вот штрих из воспоминаний селекционера Громова, который говорит об огромной нравственной силе, связывающей прекрасное с жизнью: «Осенью 1942 года мы, юннаты, ходили каждый день к раненым бойцам в госпиталь. Что мы им могли носить? Свои цветы. Однажды на третьем этаже здания попали в отдельную палату. Там лежал летчик. У него было разбито лицо, он видел, но не мог реагировать, не чувствовал запаха, вкуса. Мы были мальчишками, мы ничего не понимали, дали ему свои цветы. Он взял их, поднес к лицу и вдруг заплакал. Няни, врачи были потрясены. Когда его оперировали, этот мужественный человек не издал ни стона, ни звука. А здесь... И вдруг они все поняли. Он заплакал от бессилия: он даже не чувствовал запаха цветов... На следующий день мы нарезали ему гладиолусов. Они были очень красивые, и на них можно было только смотреть. И как он на них смотрел!

Вот тогда-то я дал себе слово, что буду выращивать гладиолусы. Нет, не потому, что они не пахнут. Потому, что мы, мальчишки, принесли немножечко счастья тому измученному войной летчику».

Сила, связывающая прекрасное с жизнью,—это сила самой жизни, которая немыслима вне прекрасного. Мы создаем жизнь по законам красоты, для которых открывает невиданный простор наша социалистическая действительность. Красота природы входит в программу созидания нашего светлого будущего, ибо без нее нет полноты человеческого счастья.

В повседневную жизнь прочно вошли духи, призванные имитировать запах одного или нескольких цветов. Но это нисколько не заменяет аромата самого цветка. Мы по-прежнему благоговеем перед этим нежным созданием природы, ибо в нем источник прелести для нашего взора и обоняния. А духи, в чем их ценность? Это вещество, вторичное по своей сути, постоянно напоминает нам о природе, о роскоши и богатстве растительного царства, дарящего свой волшебный аромат—тончайшую квинтэссенцию его жизнедеятельности.

Пусть не существует искусства, основанного на запахах. Но отсюда не следует, что искусство в процессе эстетического освоения действительности может игнорировать запахи как принадлежность самой жизни. Они органически входят в живую ткань художественных произведений—прозы и поэзии; в богатейшей сокровищнице человековедения им принадлежит особое место.

В свое время К. Бальмонт сделал поэтическое открытие, вообразив солнце носителем всех благоуханий земли. Стихотворение называется довольно смело «Аромат солнца». Приведем небольшой отрывок.

Запах солнца? Что за вздор?
Нет, не вздор.
В солнце звуки и мечты,
Ароматы и цветы —
Все слилось в согласный хор,
Все сплелось в один узор.
Солнце пахнет травами,
Свежими купавами,
Пробужденною весной
И смолистою сосной..
Нежно-светлокаменными,
Ландышами пьяными,
Что победно расцвели
В остром запахе земли.
Солнце светит звонами,
Листьями зелеными,
Дышит вешним пеньем птиц,
Дышит смехом юных лиц.

Максим Горький высоко ценил стихи Бальмонта—«простые, красочные и сильные», считая автора «дьявольски интересным и талантливым». Эту оценку полностью подтверждает и стихотворение «Аромат солнца».

Выше мы упоминали «Поднятую целину», хутор Гремячий с его запахами вишневых садов. А что сказать о «Тихом Доне»? Шолохов раскрыл здесь все разнообразие запахов донских просторов, без них наше представление об этом крае было бы обедненным, неполным. Мы как бы вдыхаем густые запахи цветущих садов, улавливаем аромат меда, пахнущего чабрецом, троицей, луговым цветом; в утренней тишине сада ощущаем запах крапивы и росы, доносящийся из сенцев запах перекисших хмелин и пряной богородицыной травки; слышим парной запах скотьего база, ременной сбруи, человеческих тел; заглядываем в кизячник, где густо пахнет сухим навозом, выпревшей соломой, объедьями сена. А вот картина засушливого лета: «Терпкий воздух был густ, ветер сух, полынен; земля, пропитанная все той же горечью всесильной полыни, тосковала о прохладе». Подобных картин, раскрывающих глубины жизни через запахи, много в романе, и это усиливает его эстетическое начало, реалистическое звучание.

Благоухающая природа органически входит в содержание лирической поэзии. Особое место здесь принадлежит Афанасию Фету. Его лирика, раскрывающая очарование природы, не могла пройти мимо источаемого ею аромата.

Приветствую тебя, мой добрый старый сад,
Цветущих лет цветущее наследство!
С улыбкой горькою я пью твой аромат,
Которым некогда мое дышало детство.

Поэт утверждал: «Цветы и песни с давних лет в благоухающем союзе». Его душа наполнялась восторгом в атмосфере цветущего сада, и потому сами стихи как бы дышат ароматом:

«Благовонные красы под алмазами росы»;
«У дыханья цветов есть понятный язык»;
«Вечный край благовонных цветов»;
«Цветом липы воздух пьян»;
«Чтоб восприняли мы сердцами весь аромат ее души!»

Отзывчива на благоухание природы лира Ивана Бунина. Ароматы как бы сами собой вливаются в сюжетную канву его произведений и, наполняя их, становятся неотъемлемой принадлежностью пейзажа. Вот взятое наугад описание соловьиной ночи:

Когда же, медленно слабея,
Дождь отшумел и замер гром,
Ночь переполнила аллеи
Благоуханьем и теплом.
Пар, неподвижный и пахучий,
Стоял в хлебах.
Спала Земля,
Заря чуть теплилась под тучей
Полоской алого огня.

А вот отрывок из его прозы: «Помню большой, весь золотой, подсохший и поредевший сад, помню кленовые аллеи, тонкий аромат опавшей листвы и—запах антоновских яблок, запах меда и осенней свежести».

Кажется, у Бунина много общего с Фетом—те же тенистые аллеи, кусты роз и жасмина, всякого рода уединенные уголки. Но не они одни. Мир его шире, благоухающие источники богаче. Он, например, замечает острый запах лопухов, ржаной аромат новой соломы и мякины; теплый запах талых крыш, дыма, жилья. Входя в дом, различает запахи старой мебели красного дерева и сушеного липового цвета. Бунин неравнодушен к грибному благоуханию: «Грибы сошли, но крепко пахнет в оврагах сыростью грибной». Самое удивительное в том, что в запахах он улавливает не только настоящее, но и минувшее, как бы чудом сохранившееся в настоящем. Так, в запахе дикой травы он ощущает древние времена.

Иной мир и иные благоухающие источники открываются в лирике Сергея Есенина—поэта самобытного и истинно народного. Он донес до читателя специфический запах крестьянской избы, источающей нежный аромат рыхлых драчен в соединении с терпким духом хомутного дегтя. Но есть и образы высоких обобщений: «Изба-старуха челюстью порога жует пахучий мякиш тишины».

Не раз возвращается он к запахам, связанным с крестьянским трудом: «Ароматней медуницы пахнет жней веселых пот», «Черная, потом пропахшая выть, как мне тебя не ласкать, не любить?», «Духовитые дубравы кличут ветками к реке», «Тянусь к теплу, вдыхаю запах хлеба».

Порой он воспринимает запахи по настроению: «И душа моя — поле безбрежное—дышит запахом меда и роз».

Для сельского жителя средней полосы особенно близок и дорог аромат яблочного благоухания, в первую очередь антоновки, аниса, коричных. Южане ценят запах цитрусовых — лимона, мандарина. Горожанин и на юге и на севере равно пристрастен к аромату чая и кофе. Но есть аромат более сильного свойства, хотя мы часто не замечаем его. Речь идет о хлебе. Хлебный запах может служить общим эквивалентом благоухающей природы—приятно-духовитый, бодрящий, ласково-теплый, дарящий самую большую радость, ощущение жизненной силы. В нем соединились запахи земли, солнца и трудовых усилий. Ему посвятил стихи советский поэт В. Гришин.

Удивителен запах хлеба!
Этот запах нам с детства знаком.
Пахнет хлеб и степью, и небом,
И травой, и парным молоком.
Пахнет хлеб раскаленным подом,
Теплым снегом, и вешней грозой,
И мужицким соленым потом,
А порой и мужицкой слезой.
Ах как вкусен хлеб!
До чего же и душист он и пышен, как пух.
Лишь пресытившийся не может
До конца оценить хлебный дух.

Благоухающее очарование исходит порой не только от природных источников, но и от самой жизни. Ароматом полнится жизнь. Мы ощущаем его не обонянием, а сердцем, когда добиваемся желанных успехов, осуществляем большую цель, пробиваясь через тернии к звездам.

Мы живем в знаменательный век планомерного облагораживания природы, оптимизации общения с зеленым царством, что составляет одну из предпосылок всеобщего добра и счастья, одно из слагаемых программы коммунистического созидания. Закладываются новые сады и парки, леса и полезащитные полосы. Селекционеры выводят новые сорта культурных растений. Благоуханием и красотой полнятся наши края. Это о них стихи поэта Леонида Мартынова: «Земля, великая красавица, еще красивее становится».


 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу