Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений

На суше и на море 1980(20)


СИБИРСКАЯ ОДИССЕЯ

РУСЛАН СКРЫННИКОВ
Художник К. АЛЕКСАНДРОВ

Сибирская одиссея Ермака была своего рода прелюдией к многочисленным экспедициям XVII века, позволившим обследовать громадные пространства на северо-востоке Азиатского материка. Казаки Ермака проложили путь в Западную Сибирь. По их следам на восток двинулись землепроходцы. На их долю выпала честь блестящих географических открытий в Сибири и на Дальнем Востоке. Их походы обогатили географические познания человечества, раздвинули кругозор современников.

Интерес к экспедиции Ермака никогда не иссякал. Ее история обросла множеством легенд. Предводитель казаков стал одним из самых излюбленных героев народных песен и сказаний. Каковы же были подлинные обстоятельства сибирского похода Ермака? Где пролегали его маршруты? Ответить на эти вопросы помогают казачьи «сказы», сохраненные ранними сибирскими летописями. «Сказы» заключают в себе некоторые этнографические сведения, заслуживающие особого внимания.

Волжские казаки созвали войсковой круг в своем лагере на реке Яик и приняли решение о выступлении в Зауралье в тот момент, когда Русское государство только что завершило кровопролитную войну с королем Стефаном Баторием. Большая часть участников круга во главе с атаманом Ермаком незадолго до того вернулась в Поволжье с театра военных действий на западных границах. Прочие казаки, окружавшие атамана Ивана Кольцо, не покидали родных мест в последний год Ливонской войны. Но и они не выпускали из рук оружия.

На Нижней Волге и Яике кочевали татары из состава Большой Ногайской орды. Незадолго до нападения Батория на Псков 15 тысяч ногайских всадников вероломно вторглись в русские пределы. Давний вассал царя ногайский князь У рус замышлял большую войну. Москва, имевшая против себя Польшу и Литву, Швецию, Ливонию, Данию, крымских татар, пыталась нейтрализовать еще одного возможного противника. Ее дипломаты пригрозили Урусу тем, что казаки разорят ногайскую столицу. Угроза оказалась не пустой. Волжские казаки дотла разорили Сарайчик. Набег отрезвил властителей орды. У рус направил в Москву посланника с мирной миссией. Но в истинных намерениях орды разобраться было весьма трудно: в то время как посол двигался в Москву в сопровождении 300 всадников, другой отряд, из 600 всадников, стал грабить русские села. Атаман Иван Кольцо разбил сначала один, а затем и другой татарский отряд. Во втором случае он действовал по приказу из Москвы. Захваченных языков он прислал в столицу, рассчитывая на поощрение. Но царь Иван не простил вольным атаманам разгрома посольского каравана. В критический момент Ливонской войны он старался любой ценой удержать Ногайскую орду от враждебных действий. И вот татарин, захваченный при грабительском нападении на Русь, был освобожден, а доставивший его в Москву казак обезглавлен. Князя Уруса уведомили, что атаман Иван Кольцо и другие «воровские» казаки, разгромившие его посольский караван, будут изловлены и казнены. Но и это не испугало вольных казаков' Они продолжали военные действия против орды на свой страх и риск, и их смелые рейды производили куда большее впечатление, нежели увещевания царских дипломатов. Ногайские мурзы обратились в Москву с просьбой «свести» казаков с Волги, чтобы им (мурзам) «от казаков жити безстрашно», сообщив при этом, что князь Урус откочевал в устье Яика «блиско моря», а Бек-мурза ушел к границам с Юргенчем.

Соединив свои силы на Яике, Ермак и Иван Кольцо получили возможность окончательно разгромить Ногайскую орду. Но казачий круг отверг такую возможность и принял решение о походе в неведомый Сибирский край. Руководителем экспедиции казаки выбрали атамана Ермака Тимофеевича, а в помощники ему определили атаманов Ивана Кольцо, Богдана Брязгу и четырех есаулов. Установить имена есаулов помогают подлинные книги Чудова монастыря с записями о пожертвованиях сибирских казаков, только что вернувшихся из экспедиции. Самый крупный вклад дал «сибирской отоман Иван Олександров сын, а прозвище Черкас». Ермак был очень расположен к Ивану Александрову и именно его послал в Москву с донесением о «сибирском взятии». Близким соратником Ермака был Матвей Мещеряк, принявший на себя командование после гибели прославленного предводителя.

Других командиров войсковой круг избрал из числа сподвижников Ивана Кольцо, вместе с ним громивших ногайцев на Волге. Документы Чудова монастыря называют имя сибирского атамана Савы Сазонова сына, по прозвищу Волдыря. Летописи упоминают также атамана Никиту Пана.

Вольные казаки придерживались демократических порядков. Самые ответственные решения Ермак и выборные атаманы принимали по совету и приговору всего «товарищества». Войсковой круг поддерживал в отряде строжайшую дисциплину.

Собравшись на Яике и Иргизе, «товарищество» решило направиться в Пермский край. Казаки двинулись туда по призыву Максима Строганова. Богатые приуральские солепромышленники Давно замыслили поход в Сибирь. В конце Ливонской войны им, °Днако, не хватало сил для осуществления своих давних планов. Пришлось закрыть половину камских варниц, от которых они получали наибольшие доходы. Наконец, во владения Строгановых вторглись из Зауралья вассалы сибирского хана Кучума, и одновременно восстали местные племена вогуличей-манси, жившие подле строгановских «городков». Работы на уцелевших соляных варницах прекратились, что грозило промышленникам подлинным разорением.

Пермские именитые люди легко усмирили бы малочисленных аборигенов Прикамья, если бы те не пользовались поддержкой Кучума. Образовавшееся после распада Золотой орды Сибирское ханство занимало обширные пространства по течению рек Туры и Тобола, Иртыша и Оби. Ня юге его границы проходили в Барабин-ских степях. Помимо татарских улусов хану Кучуму подчинялись •соседние племена хантов и манси, обитавшие на Оби, Иртыше, Тавде, Пелыме и в некоторых местах на запа щом склоне Уральских гор. С падением Казани сибирский хан признал себя данником Москвы. Кучум, завладев сибирским троном, продолжал платить дань царю, но затем порвал даннические отношения и задумал вытеснить русских из Приуралья, пользуясь их поражением на Западе.

Пригласив казаков на Урал, Строгановы не могли рассчитывать на то, что силами нескольких казачьих сотен им удастся сокрушить Кучумово царство. Планируя сибирскую экспедицию, они надеялись ослабить военное давление со стороны Сибирского ханства, восстановить свою власть над восставшими манси Прикамья и вновь пустить в ход промыслы. Придет время, и Строгановы начнут доказывать, будто Сибирь взята их промыслом и радением, будто они послали за Камень наиболее боеспособные силы — 300 немецких, литовских и прочих «воинских людей», якобы ставших ядром экспедиции, будто они обильно снабдили отряд артиллерией, боеприпасами и продовольствием. Ранние источники начисто опровергают эту басню. На Чусовой Ермак набрал «тутошних людей 50 человек». Только часть из них были строгановскими людьми. Пермские вотчинники могли извлечь немалые выгоды из освоения Сибири, но отказались от мысли послать с Ермаком крупные воинские силы и собственных эмиссаров и ограничились главным образом проводниками. Это объясняется, по-видимому, тем, что они не верили в благополучный исход экспедиции.

Путями сообщения в Зауралье издавна служили реки и ручьи, соединявшиеся в верховьях горными волоками. Но чтобы пользоваться волоками, нужно было хорошо знать особенности уральских рек. После сильных дождей (нередко выпадавших в конце лета) уровень воды в горных речушках поднимался на два метра и более. Пока стояла большая вода, горные перевалы были доступны для речной экспедиции, но паводок держался недолго. После спада воды пользоваться волоком было уже нельзя. Экспедиции Ермака следовало либо сразу вернуться, либо зимовать за Уральским хребтом. Отправившись в поход 1 сентября, казаки могли добраться до Кучумовой столицы на Иртыше не ранее конца октября — начала ноября. Именно в это время сибирские реки покрывались ледяным панцирем. Иртыш неизбежно должен был стать западней для Ермака. Его людям оставалось бы вытащить свои струги на «дикий брег» Иртыша и ждать весны там, где их застали морозы. Экспедиция теряла возможность вернуться на тагильские перевалы или использовать другой путь на родину — через Обь и Печору. Утратив подвижность, отряд неизбежно становился легкой добычей для татар.

Поход Ермака в Сибирь (по новым исследованиям Р. Г. Скрынникова)

Строгановы прекрасно разбирались в особенностях Приуральского края, чего нельзя было сказать о пришлых волжских казаках. Местные старожилы не могли не знать, что уральские перевалы будут открыты для экспедиции очень недолгое время, а затем Уральские горы захлопнут свои тяжкие врата за спиной смельчаков.

Внезапным набегом казаки могли захватить столицу Сибирского царства, что и надо было Строгановым. Выдержать же длительную войну с Кучумом казакам было не под силу. Без подвоза пороха из Пермского края они очень скоро утратили бы преимущество в вооружении, и тут немедленно сказалось бы громадное численное превосходство войск Кучума. По данным Посольского приказа, сибирский хан мог вывести в поле до 10 тысяч человек. Эта цифра преувеличена, но несколько тысяч воинов у Кучума, бесспорно, было. Что касается Ермака, то он привел с собой 540 казаков.

Эта горстка имела немного шансов удержаться в захваченной столице Кучума, но будущее Ермака и его сподвижников не слишком беспокоило Строгановых. Ради спасения своих соляных доходов они готовы были послать казаков на верную гибель.

Приглашая Ермака, Строгановы обещали снабдить его всеми необходимыми припасами. Когда же настало время выполнить обещание, они проявили обычную скупость и прижимистость. Максим Строганов потребовал, чтобы казаки выдали ему кабальные расписки и после похода вернули припасы «с лихвой». Возмущенные казаки окружили жадного промышленника и едва не пристрелили его. Перепуганный Строганов велел приказчикам открыть амбары и отпустить казакам хлеб по запросу.

Роль Строгановых в организации сибирской экспедиции не следует преувеличивать. Напомним, что решение о походе было принято войсковым кругом на Яике и Иргизе. В вотчине же Максима Строганова казаки задержались ровно столько времени, сколько надо было, чтобы запастись продовольствием и пополнить свой арсенал.

Историки расходятся в определении маршрута первой сибирской экспедиции. В новейшем исследовании о Ермаке можно прочесть о том, что казаки отправились в путь из Орла-городка вниз по Каме и Чусовой, свернули на Сылву, там зазимовали, затем вернулись в Чусовской городок и вторично направились к Уральскому хребту, достигли перевала, где и провели вторую зиму. С наступлением весны казачья флотилия стала «неспешно» спускаться по Тагилу, Туре и Тоболу. Добравшись до того места, где Тавда впадает в Тобол, казаки заколебались и решили вернуться по Тавде на Русь. Однако подступила осень, и казаки, продвинувшись почти до Пелыма, отказались от своего плана и возвратились на Тобол, где перезимовали и провели в бездеятельности еще год. Лишь осенью они наконец решились атаковать Искер, находившийся недалеко от их зимовья на Карачине-озере, близ устья Тобола.

Приведенная схема опирается не на самые ранние и достоверные источники, а на позднюю «Историю сибирскую», составленную первым сибирским картографом и географом Семеном Ремезовым в петровские времена. Собрав множество сведений о Ермаке, Ремезов объединил их путаной, сбивчивой и противоречивой хронологией. Найдя в Кунгуре «Краткий летописец», он доверчиво заимствовал из него рассказ о том, как казаки «обмишенились» и по пути к горным перевалам свернули не на реку Серебряную, а на Сылву. Слишком поздно обнаружив ошибку, они устроили на Сылве городище и даже основали часовню. Нетрудно догадаться, откуда исходит это кунгурское предание. После канонизации Ермака местное духовенство объявило, что древнейшую кунгурскую часовню основал именно он. Но то был явный вымысел. Сылвенские земли входили в состав вотчины Максима Строганова. Можно ли допустить, что Ермак заблудился в самом начале своей одиссеи, еще до того, как покинул пределы строгановской вотчины? Такое предположение абсурдно. Казаки шли в сопровождении проводников, или «вожей», хорошо знавших край. Даже если бы они по ошибке свернули к Сылве, то не миновали бы городка, деревень и мельницы, выстроенных здесь Максимом Строгановым, и быстро обнаружили бы свою ошибку.

Собственный летописец дома Строгановых полагал, что отряд Ермака отправился с Чусовой в сибирский поход 1 сентября 1581 года. Из летописи эта дата попала на страницы исторических сочинений. Ныне ее можно найти в любом учебнике, в любой монографии по истории Сибири. Ставшая своего рода хрестоматийной, эта дата, однако, не выдерживает проверки самых ранних и надежных свидетельств.

В конце июня 1581 года комендант Могилевской крепости доносил Баторию о появлении русских и поименно перечислял царских воевод, участвовавших в нападении. Последними в его списке значились «Василий Янов — воевода казаков донских и Ермак Тимофеев — атаман казацкий». Василий Янов служил головой «з донскими и Вольскими казаками» до начала 90-х годов. В могилевском походе атаман Ермак был его помощником. Если в июне 1581 года Ермак участвовал в литовском походе, то, очевидно, он не мог через месяц или два выступить в сибирский поход из Перми, отстоявшей от Могилева на тысячи верст.

Некоторые историки высказали догадку о существовании двух атаманов по имени Ермак, один из которых находился на правительственной службе, а другой попал в строгановские вотчины. Если принять такое предположение, тогда нужно прийти к выводу, что двойники были не только у Ермака, но и у его сподвижников по сибирскому походу — атаманов Ивана Кольцо, Никиты Пана и Савы Волдыри.

В подлинных книгах Посольского приказа говорится, что 28 августа 1581 года в Москву «прибежали» татары из свиты ногайских послов, ехавших к царю, и сообщили, что «на Волге казаки Иван Кольцо, да Богдан Борбоша, да Микита Пан, да Сава Болдыря с товарищами» погромили ногайское посольство на перевозах под Сосновым островом. Государев гонец И. Пелепелицын, сопровождавший ногайское посольство, прибыл в Москву 1 сентября 1581 года и подтвердил сведения о волжском разгроме. Посольский приказ описал деяния атаманов с протокольной точностью. Будущие сподвижники Ермака Иван Кольцо и Никита Пан громили ногайцев на Нижней Волге, за сотни верст от Перми, а следовательно, не они, а разве что их двойники могли отправиться в поход в начале сентября 1581 года.

Пути Ивана Кольцо и государева гонца Пелепелицына сошлись еще раз. Случилось так, что Пелепелицын в 1582 году был воеводой в Чердыни. В последние летние дни на Чердынь напали воины Кучума. Незадолго до этого Пелепелицын узнал, что в вотчине Строгановых появились те самые волжские атаманы, которые нанесли непоправимый ущерб его дипломатической карьере годом ранее. Атаманы не оказали чердынскому воеводе никакой помощи: в день штурма Чердыни они выступили в зауральский поход.

Пелепелицын не упустил случая отомстить своим давним недругам. Он послал донос царю Ивану. 16 ноября 1582 года царь приказал Строгановым немедленно вернуть Ермака из сибирского похода и впредь не затевать войны с Кучумом.

Царская грамота, сохранившаяся до наших дней в оригинале, замечательна в двух отношениях. В ней указана точная дата начала сибирской экспедиции, а кроме того, она развеивает миф о «воровстве» Ермака. Поздние летописцы утверждали, будто Ермак грабил на Волге торговые караваны с государевой казной и даже персидских послов. В действительности же суда персидских послов подверглись нападению волжских казаков спустя три года после гибели Ермака. Если бы Ермак был повинен в разбое, власти распорядились бы изловить его и повесить. В подлинной царской грамоте об этом нет и речи. Более того, Иван Грозный повелел вернуть отряд Ермака из сибирского похода и поручить ему оборону крепостей Чердыни и Соли-Камской. В Москве хорошо знали имя атамана и ценили его боевые заслуги. Однако царский гонец запоздал, и Ермак так и не узнал о приказе из Москвы.

Не ведая о нападении сибирских татар на Чердынь, казаки отплыли из владений Строгановых вверх по Чусовой. Западные отроги Уральских гор весьма протяженны и заполняют междуречье Чусовой и Камы. Оттого у Чусовой обрывистые, скалистые берега, поднимающиеся иногда на 100 — 200 метров. Кое-где посреди быстрины из воды выступают огромные камни. Вместе с многочисленными подводными камнями и мелями эти скалы таили большую опасность для казачьих стругов. Чем дальше поднимались казаки вверх по Чу совой, тем больше сил приходилось тратить гребцам, чтобы преодолевать течение. Во многих местах суда приходилось тянуть бечевой. Но многие казаки бурлачили на Волге, так что дело это было им не в новинку.

С Чусовой экспедиция повернула на Серебрянку. Свое название эта река получила за чистую, прозрачную воду, отливавшую серебром. Но берега ее сузились до 10 — 12 метров, а течение было еще более стремительным, чем на Чусовой. Чтобы дать отдых людям, Ермак сделал остановку на длинном, в полверсты, лесистом острове. В память об этом он получил впоследствии название Ермаков остров.

Все дальше и дальше на восток продвигался казачий отряд. Сырые ущелья, дикие и угрюмые скалы остались позади. Впереди лежали перевалы Среднего Урала. Горы в тех местах подверглись сильному разрушению. Самыми заметными вершинами, постоянно маячившими перед путниками, были горы Высокая (444 метра над уровнем моря) и Благодать (382 метра). Ермаку предстояло решить весьма трудную задачу — переправить через горы целую флотилию, насчитывавшую несколько десятков тяжело груженных судов.

В каком пункте экспедиция Ермака переправилась через Уральские горы? На этот счет источники сообщают разноречивые сведения. В «Описании Сибири» говорится, будто Ермак двинулся с Камы вверх по Утке-реке, дождался зимнего пути и на лыжах и нартах перевалил Камень в Верхотурье до верховьев реки Ницы. Эти сведения записаны через сто лет после завершения экспедиции и потому недостоверны. Согласно строгановскому летописцу, экспедиция шла четыре дня по Чусовой до устья Серебрянки, два дня по Серебрянке, откуда волоком «перевезлася» на реку Журавлик, по которой спустилась на Туру и попала в Сибирь. Нетрудно заметить, что представления летописца об уральском отрезке пути Ермака не отличались четкостью и определенностью. Попасть с Журавлика (приток Баранчука) прямо на Туру было попросту невозможно.

Наиболее точно маршрут экспедиции описан в летописи, автор которой имел доступ к материалам Посольского приказа. Чиновники приказа, ведавшего сношениями с Сибирью, подробно расспросили посланцев Ермака и в итоге составили следующую роспись дороги за Камень: «А приход Ермаков с товарыщи в Сибирскую землю с Еика на Иргизские вершины... а Волгою шел Ермак вверх... а из Камы-реки поворотил направо в Чюсовую реку... а из Чюсовой реки в Серебреную реку, а Серебреная река пришла от Сибирской страны в Чюсовую реку с правой стороны, и Серебреною рекою вверх же, а с Серебреной реки шел до реки до Борончюка волоком и суды на себе волочили, а рекою Борончюком вниз в реку Тагил, а Тагилом рекою плыли на низ же, в Туру-реку». Казаки дали редкое по точности описание своего маршрута, и если они не упомянули о притоке Баранчука Журавлике, то лишь потому, что это русское название, очевидно, появилось много позже. Более крупные речки носили древние имена, данные им автохтонами.

Маршрут Ермака не был забыт последующими поколениями. Этому способствовало и то, что на уральских перевалах остались явственные следы экспедиции. Уральские старожилы еще в XVIII веке могли указать места, где экспедиция вынуждена была оставить тяжелые суда. Один из строгановских историографов писал в конце XVIII века: «Струги Ермаковы... и поныне есть многим лесникам известны, ибо где оные на берегах оставлены, вырос на них кустарник немалой». Конечно, брошенные на Серебрянке суда могли принадлежать не только Ермаку, а в гораздо большем числе — царским «судовым ратям», следовавшим по его пути. Но в любом случае они служили ориентиром для тех, кто позже искал маршрут первой сибирской экспедиции. К числу их принадлежали замечательный сибирский картограф Семен Ремезов и его сыновья. В «Служебной чертежной книге» они поместили карту Урала с пометой «волок Ермаков» и обозначили пунктиром путь отряда по реке Серебрянке, ее притоку реке Чуй и за волоком по рекам Журавлик, Баранчук и Тагил. Карта Ремезова, которая хранится в рукописном отделе Публичной библиотеки в Ленинграде, дополняет летописный материал.

Посланцы Ермака, описывая путь от Чусовой до Иртыша, ни словом не обмолвились о каких бы то ни было длительных остановках или зимовьях своего отряда. Ермак понимал, что только стремительное и внезапное нападение может привести его к победе, и потому спешил изо всех сил. Волжские казаки не раз преодолевали многоверстную переволоку между Волгой и Доном. Но путь по горным перевалам был сопряжен с несравненно большими трудностями. Традиционные русские волоки представляли собой накатанную дорогу, приспособленную для катков, по которым перетаскивали довольно крупные речные суда. Но на уральских перевалах никакой торной дороги экспедиция, естественно, не нашла. С топором в руках казаки расчищали завалы, валили деревья, рубили просеку. У них не было возможности выровнять каменистый путь, волочить суда по земле, используя катки. По словам участников похода, они тащили суда в гору «на себе», иначе говоря, на руках.

По перевалу проходила граница между Европой и Азией. Дав передышку людям, Ермак отдал приказ начать спуск судов по азиатскому склону Уральского хребта. На спуск казаки затратили немало сил. Но уже не потребовалось такого напряжения, как при подъеме.

Переход казаков за Камень нашел отражение в народных преданиях и песнях.

Где Ермаку путя искать?
Путя ему искать по Серебренной реке.
... По Серебренной пошли, до Жаравля дошли.
Оставили оне тут лодки-коломенки,
На той Баранченской переволоке,
Одну тащили, да надселися,
Там ее и покинули.
И в то время увидели Баранчу-реку
Обрадовались, поделали баты сосновые и лодки-набойницы...

Река Баранчук образуется из слияния двух ручьев и имеет протяженность 65 километров. У этой горной речки очень крутые берега и в истоках небольшая глубина. Следуя вниз по течению Баранчука,экспедиция достигла реки Тагил. Берега расширились тут до 60 — 80 метров, а глубина увеличилась до полутора метров. На Тагиле можно было найти удобное место для «плотбища», или верфи. По берегам много леса. В исторических песнях так говорится об этом этапе пути:

И скоро они выплыли на Тагил-реку.
У того Медведя-камня,
У Магницкой горы становилися.
А на другой стороне у них было плотбище:
Делали большие коломенки,
Чтобы можно совсем убратися.

Местом стоянки Ермака впоследствии пользовались другие «судовые рати». Не удивительно, что со временем тут возникло городище. Академик П. С. Паллас видел его остатки в XVIII веке. В дальнейшем городище разрушилось, и его местонахождение было забыто. Лишь после долгих разысканий археологу профессору О. П. Бадеру удалось вторично найти его против Медведь-камня на правом берегу Тагила.

За Уралом казакам не пришлось уже идти против течения, выбиваясь из сил. В предгорьях сибирские реки быстро несли их суда вниз. Восточные отроги Уральских гор в отличие от западных имеют малую протяженность. С быстрого Тагила флотилия Ермака попала на медленные воды Туры. По этой реке казакам предстояло проплыть наибольшее расстояние — несколько сот верст. Ширина ее — от 80 до 200 метров, глубина — до 6 метров, дно песчаное, без порогов, река петляет посреди открытых и ровных берегов. С Туры экспедиция попала на Тобол, протекавший по болотистой и лесистой равнине. Пройдя примерно 150 верст по Тоболу, отряд достиг Иртыша.

Флотилия Ермака стремительно двигалась на восток, используя течение и попутные ветры. Судовым кормчим пришлось впервые прокладывать путь по совершенно незнакомым местам, что требовало особой осмотрительности и хороших навигационных навыков. Казачьи струги, приспособленные для плавания на море, шли под парусами, лавируя на многочисленных речных поворотах. Гребцы, сменяя друг друга, налегали на весла. Отплыв из Чусовских городков 1 сентября 1582 года, флотилия бросила якоря на Иртыше, близ устья Тобола, 26 октября.

В начале XVII века в Тобольске еще жили казаки, участвовавшие в сибирской экспедиции Ермака. Первый сибирский архиепископ, задумав учредить поминание «убиенным» соратникам прославленного атамана, велел расспросить ветеранов, и те принесли к нему «списки (записи речей. — Р. С), како они прийдоша в Сибирь и где у них с погаными агаряни были бои и кои из них именем атаманов и казаков побиша». Запись воспоминаний очевидцев была воспроизведена в следующих строках синодика Ермаковым казакам: «... у реки Иртыша на брегу под Чювашею бысть с ними (татарами. — Р.С.) первой бой охтебря в 26 день... и на том деле убиенным... вечная память».

Воспоминания очевидцев неопровержимо доказывают, что свой первый за время стремительного двухмесячного перехода бой с татарами казаки провели и выиграли на берегах Иртыша. Как же отнестись к многословным рассказам поздних летописцев и писателей XVII — XVIII веков, согласно которым Ермак продвигался по сибирским рекам «неспешно», «с искусом» в течение двух лет, и за это время выдержал два трехдневных сражения с татарами и одно пятидневное, когда казачьи кони «по чрево бродили в крови»? Все эти впечатляющие детали имели, как видно, чисто художественное значение.

В сочинении С. Реме зова можно обнаружить фрагменты ранних кунгурских «сказов», которые разительно противоречат всем остальным его рассказам. Казаки, как повествуют «сказы», «видевше и разумевше, что Сибирская страна богата и всем изобилна и живущие люди в ней невоисты». Плывя по диким местам с крайне редким и невоинственным населением, казаки совсем забыли об осторожности, о чем свидетельствует эпизод, происшедший на Тоболе, менее чем в 90 верстах от Искера. «...Ту Ермаков ертаульный струг похитиша бусурманы пред ними (перед казачьей флотилией. — Р.С.) с версту: казацы же велми грянуша... и ту своих выручиша вскоре невредимых». Искусные охотники и звероловы, вогуличи выследили и захватили сторожевой казачий струг, но потом они проявили такую же беспечность, как и казаки, что позволило Ермаку вь!ручить своих товарищей.

Одна из первых стычек с татарами произошла у Епанчина, на реке Туре. В литературной повести С. Реме зова эта стычка описана как бой «по многи дни с князем Епанчей», после которого казаки взяли «град Тюмень» и «царя Чингызы убиша и ту зимоваша». Во времена Кучума никакого «царя Чингиза» в Сибири, разумеется, не было. Что же говорили о первой стычке ее непосредственные участники? Посланец Ермака атаман Иван Александров, прибыв в Москву, описал первое столкновение с татарами кратко и без прикрас. Посольский приказ записал его «сказку» следующим образом: «Погребли до деревни до Епанчины... И тут у Ермака с татары с кучюмовыми бой был, а языка татарского не изымаша».

Как человек военный, атаман подчеркнул, что Ермак потерпел в первой стычке неудачу, ибо ему не удалось добыть «языка», столь необходимого в начале похода. Более того, бежавшие из-под Епанчина татары добрались до Искера раньше Ермака, и «царю Кучюму то стало ведомо». Иначе говоря, сибирский хан своевременно получил известие о появлении русских и мог хорошо подготовиться к их встрече. Элемент внезапности был безвозвратно утрачен. Однако это не помешало успеху всей экспедиции.

Атаман Александров полагал, что Кучума подвела беспечность. Когда казаки подошли к Искеру, это было для него совершенной неожиданностью, ибо он, по словам атамана, «приходу на себя Ермакова не чаял, а чаял, что он воротитца назад, на Чюсовую».

В действительности эти события объясняются не беспечностью Кучума, а трезвой оценкой им ситуации. Получив точную информацию о малочисленности отряда Ермака, Кучум не мог предположить, что казаки решатся вступить в единоборство с его многочисленными воинами. Кучум знал также, что казаки в случае малейшей задержки в Зауралье окажутся в западне, поскольку перевалы станут недоступны для судов после короткого периода дождей. Вот почему престарелый хан ни минуты не сомневался в том, что с Туры Ермак без промедления повернет вспять.

Появление русских ратных людей в Зауралье отвечало планам самого Кучума. Годом ранее вассалы хана разорили вотчины Строгановых. Безнаказанное нападение убедило татар в том, что русское командование, занятое тяжелой борьбой на ливонских фронтах, вывело из пермских крепостей большую часть гарнизонов. Кучум решил использовать это обстоятельство и изгнать русских из Приуралья. Посланные им отряды вместе с мансийскими князьками в сентябре 1582 года напали на главный опорный пункт русских в Приуралье — крепость Чердынь.

После занятия Искера казаки узнали, что для нападения на Пермский край «царь Кучум послал сына своего Алея с ратью». Алей был старшим сыном и наследником хана. Отец послал с ним, видимо, лучшие и самые боеспособные силы. Если чердынский воевода, рассуждал Кучум, послал своих ратников за Камень, то русские крепости и вовсе обезлюдели и Алей сможет без труда захватить их. Как только Чердынь окажется в опасности, русские тотчас отзовут своих людей, чтобы оборониться от Алея. Следовательно, появление казаков на Туре не таит никакой угрозы Искеру. Умудренный житейским опытом, правитель татарской орды был трезвым политиком. Но в его расчеты вкралась ошибка.

Когда казачья флотилия появилась на Тоболе и Кучум убедился в своем просчете, он поспешил собрать в столицу татар из близких улусов, а также отряды мансийских и хантских князьков. Татары наскоро устроили засеку на Иртыше, подле Чувашева мыса, и расставили множество пеших и конных воинов вдоль всего берега. Казаки испытали чувство неуверенности при виде бесчисленной вражеской рати, и накануне решающего сражения некоторые из них «восхотеша тоя нощи бежати». Отступление неизбежно привело бы к гибели всего отряда. Но Ермак не для того преодолел все преграды, чтобы отступить, будучи у самой цели. Он приказал своим сотням атаковать врага.

Нет ничего ошибочнее представления, будто сибирские татары не знали огнестрельного оружия и гром казачьих пушек поверг их в ужас. На самом деле у них давно были свои орудия. Два из них они установили у Чувашева под Искером, два других казаки видели в городище князя Бегиша на Иртыше. По преданию, пушки привезли в Сибирь из Казани. За несколько лет до похода Ермака Кучум обратился в Крым с просьбой прислать ему пушки для войны с московским царем. Но от Крыма до Сибири было слишком далеко.

У Ермака пушек едва ли было больше, чем в городках у Кучума. Но все казаки имели пищали, и в их руках это было грозное оружие. Казаки наивно полагали, будто им удалось заговорить («умолвить») татарские орудия. Кучум не смог успешно применить артиллерию скорее всего потому, что самые опытные татарские воины ушли с царевичем Алеем в поход на Русь.

В бою под Чувашевым мысом казаки в пешем строю стремительно атаковали конное и пешее воинство Кучума и опрокинули его. Хантские князьки, напуганные громом выстрелов, первыми покинули поле боя. Их примеру последовали мансийские воины, укрывшиеся после отступления в непроходимых Ясколбинских болотах. Преследуя бегущего врага, казаки ранили главного татарского военачальника Маметкула. Татары с трудом спасли его от плена и на лодке переправили за Иртыш. Кучум, наблюдавший за боем с вершины Чувашевой горы, отступил на юг, так и не приняв участия в баталии. Победители в тот же день беспрепятственно вступили в покинутую татарами столицу царства.

Местные ханты-мансийские племена, тяготившиеся властью Кучума, проявили миролюбие к русским. Через четыре дня после битвы князек Бояр с сородичами явился в Искер и привез с собой многие припасы. Татары, бежавшие из окрестностей Искера, стали вместе с семьями возвращаться в свои юрты.

Торжествовать победу, однако, было преждевременно. Лихой набег удался. В руки казаков попала богатая добыча. Но на исходе осени они не могли выступить в обратный путь. Пришла суровая сибирская зима. Лед сковал реки, служившие единственными путями сообщения. Казакам пришлось вытащить струги на берег. Началось их первое трудное зимовье.

Кучум тщательно готовился к тому, чтобы нанести русским смертельный удар и освободить свою столицу. Однако ему волей-неволей пришлось дать казакам более чем месячную передышку: надо было дождаться возвращения отрядов Алея из-за Уральского хребта. Во все концы обширного «царства» поскакали гонцы с приказом о сборе воинских сил. Под ханские знамена были призваны все, кто был способен носить оружие. Кучум вновь вручил командование своему племяннику Маметкулу, не раз имевшему дело с русскими. Согласно данным Посольского приказа, Маметкул отправился освобождать Искер, имея в своем распоряжении более десяти тысяч воинов.

Казаки могли обороняться, засев в Искере. Но они предпочли наступление. Ермак атаковал татарское войско в 15 верстах к югу от Искера, в районе Абалака. Сражение было тяжелым и кровопролитным. Много татар полегло на поле брани, но и казаки понесли тяжелые потери. С наступлением ночной темноты бой прекратился сам собой. Несметное татарское войско отступило. В отличие от первого сражения под Искером на этот раз не было панического бегства противника. Не был пленен их командующий. Тем не менее Ермак одержал самую славную из своих побед над объединенными силами всего Кучумова царства. Сибирские реки покрылись льдом, выпали глубокие снега. Казачьи струги давно были вытащены на берег. Все пути к отступлению оказались отрезанными. Казаки яростно дрались с врагом, сознавая, что их ждет либо победа, либо смерть.

Экспедиции Ермака пришлось провести в Зауралье две зимы, прежде чем на помощь прибыли первые подкрепления из Москвы. Богатства края производили неизгладимое впечатление на тех, кто впервые попадал туда. Привыкшие к однообразному равнинному ландшафту, они дивились «превысочайшим» каменным горам Урала, поднимавшимся «до облак небесных». Свои впечатления от природы Зауралья очевидцы описывали в таких восторженных выражениях: «Из сего же Камени реки многие изтекоша... пространные и прекрасные зело, в них же воды сладчайшия и рыбы различныя множество; на исходящех же сих рек дебрь плодовитая на жатву, и скотопитательныя места пространны зело». Сибирские реки кишели рыбой. Тут водились стерлядь, нельма, язь, окунь, елец, чебак, ерш. В таежных лесах, тянувшихся на тысячи верст, обитало множество медведей, лосей, водились рысь, соболь, выдра. Севернее в лесотундре паслись оленьи стада.

Однако казаки вскоре на своем опыте убедились, что условия жизни в Сибири трудные. Средняя температура зимой составляла -17°, летом +17°. Долгой зиме, казалось, не будет конца. Таежные леса с их завалами и буреломами труднодоступны. Даже местные охотники рисковали углубляться в их дебри на несколько десятков верст, но не далее. Значительные пространства покрывали бескрайние болота. В дни короткого лета докучали тучи комаров и мошек, и нигде от них не было спасения. В лесной полосе и в степях бродили стаи волков.

Сибирское ханство представляло сложное и непрочное государственное образование. К Искеру со всех сторон прилегали татарские улусы. На юге кочевья сибирских татар занимали Ишимскую и отчасти Барабинскую степи, разграниченные течением Иртыша. Татары оказали казакам упорное сопротивление. Сломить его Ермак поручил своему «сверстнику» атаману Богдану Брязге, возглавившему отряд в 50 человек с пищалями. Отряд двинулся на север вниз по Иртышу еще до того, как весеннее солнце растопило льды и снега. Ермак не случайно послал своих людей в северном направлении. Ему во что бы то ни стало надо было разведать пути на Обь, откуда шла давно известная русским дорога на Печору и Пермь. Отряд Брязги должен был отыскать возможные пути отступления и закрепиться на них.

Выйдя из Искера, Брязга направился вдоль берега Иртыша до реки Аремзянки и взял с бою стоявший там «крепкий татарский городок». Чтобы навести страх на прочие татарские улусы, окружавшие Искер, Брязга учинил жестокую расправу над «лучшими» татарскими «мергенями». Весть об этом распространилась по всей округе, прекратив дальнейшее сопротивление. Богдан Брязга, как видно, недаром провел многие годы на службе у грозного и вспыльчивого царя, безжалостно казнившего изменников, но эпизод на Аремзянке был первым и последним случаем такого рода за все время экспедиции.

Овладев столицей «царства», казаки столкнулись с проблемой управления краем. Государевы служилые казаки решили ее, исходя из своего опыта. Они привели население к присяге на верность Ивану IV и обложили царской данью — ясаком. Казаки из отряда Брязги вспоминали, что их атаман «ясак собрал за саблею и положил на стол кровавую (саблю. — Р.С.) и велел верно целовати за государя царя, чтоб им (татарам. — Р.С.) служити и ясак платити по вся годы, а не изменити». Описание присяги обнаруживает любопытную этнографическую подробность. Задолго до Ермака ханты, имевшие дело с русскими, совершали особый магический обряд, основным атрибутом которого были сабли. Они клали под ель на медвежью шкуру две сабли острием вверх «супротивно», к елке под «жабой берестяной» привязывали две другие сабли острием вниз. Люди, приносившие присягу, обходили ель под саблями, приговаривая: «По их (русских) праву бог казни».

В землях хантов перед казаками раскрылся неведомый мир, переносивший их в иную историческую эпоху. Здесь люди не обрабатывали земли и кормились рыбной ловлей и охотой. Оружием служил лук. Приземистые, со скуластыми лицами, длинными и жесткими черными волосами, рассыпанными по плечам, ханты носили одежду из шкур и жили либо в землянках, покрытых дерном, либо в конусообразных шалашах, составленных из жердей и покрытых берестой, а кое-где оленьими шкурами. Рыбу и мясо они ели сырыми. У хантов сохранялся родо-племенной строй, во главе племен стояли племенные старейшины — «князьцы».

С Аремзянки отряд Брязги попал на реку Демьянку во владения «большого зборного княжца» хантов Нимньюяна. «Зборным» князька назвали потому, что тот, узнав о появлении Брязги, собрал воинов со всей округи. На неприступной горе в «великом и крепком городке» засело множество воинов. Три дня кучка казаков безуспешно штурмовала городище. Брязга уже стал подумывать об отступлении, но весенняя распутица приковала его к месту, побуждала биться до конца.

Последний штурм принес казакам победу. Защитники неприступного городища не устояли против отчаянного натиска. Часть князьков с «роды своими» разбежалась по домам. Захваченных на месте казаки привели к присяге. Никто при этом не был наказан.

На Демьянке отряд Брязги оставался до тех пор, пока Иртыш не очистился ото льда. Построив несколько стругов, казаки отправились в плавание вниз по реке. Племена, обитавшие там, знали о появлении чужеземцев, но ждали их к себе много позже. На берегах реки Рачи, притока Иртыша, они собрались для жертвоприношений, чтобы умилостивить своих богов. Шаманы обошли окрестные юрты, собрали многочисленные дары и успели завершить приготовления к пиршеству. Казаки нагрянули как снег на голову. Но и для них встреча была довольно неожиданной: пока они разворачивали струги и высаживались, берег опустел. Ханты попрятались в частый ельник. Подле священной рощи остались только жертвенные животные. Казаки оставались на Раче целые сутки, рассчитывая, что ханты вернутся на берег, но беглецы словно растворились в лесу.

Весть о появлении в святилище чужеземцев распространилась по всей округе. Шаманы призывали богов покарать дерзких пришельцев. Старейшины племени решили устроить засаду в теснинах ниже устья Рачи. Там, где Иртыш подходил к обрыву Цынгальской горы, хантские воины сделали завал, сбросив в реку несколько высоких деревьев. Когда течение стремительно вынесло казачьи струги из-за поворота и почти вплотную прибило их к обрыву, ханты показались из укрытия и стали «хапать» лодки крюками. Неожиданное нападение вызвало минутное замешательство среди казаков. Но затем они, бросив весла, взялись за пищали и дали залп с обоих бортов. «Крючники» тотчас бросились наутек. За поворотом реки казаки увидели Нарымский городок, покинутый воинами. Женщины и дети в страхе ждали появления невиданных людей, повелевавших молниями. Они бегали по опустевшему урочищу, крича и плача. Когда наступил вечер, мужчины племени стали собираться в городке «един по единому, оглядываясь». Тут они убедились, что казаки «не бьют жен их и детей, точию ласкают». Брязга оставил в покое «вымышленников», участвовавших в нападении на казачью флотилию, не причинив им ни малейшего вреда.

Отряд продолжал путь. Неподалеку от устья Иртыша он одержал победу над «князьцом» Самиром и восемью другими «князьцами». У казаков нашлись союзники. К ним в стан явились кодские ханты с Оби. Брязга объявил о передаче управления всей округой кодскому князю Алачею. Подобная мера оказалась удачной. Княжество Алачея просуществовало до середины XVII века.

Плывя вниз по Иртышу, флотилия Брязги подошла к Белогорию на великой сибирской реке Оби. Это был самый северный пункт, достигнутый отрядом.

Русские рати ходили на Обь еще в конце XV века. Поморы-промышленники освоили морской путь в устье Оби и пользовались им в XVI веке. Английские и голландские купцы делали настойчивые попытки достичь Сибири, следуя на восток по северным морям. Племянник Кучума Маметкул позже рассказывал о появлении в устье Оби корабля, по всей видимости принадлежавшего западноевропейским купцам. Корабль был сожжен татарами.

Казаки Ермака смогли утвердиться на Оби благодаря тому, что им удалось разгромить Кучума. Большим достижением первой сибирской экспедиции было открытие нового пути на Обь и Иртыш с запада через Средний Урал.

После возвращения воевод с Оби в конце XV века на Руси распространились слухи о «золотой бабе» — великой богине хантских племен Приобья. Из Московии эти слухи проникли в Западную Европу. Казаки Ермака были первыми европейцами, которые узнали об этом чуде из первых рук.

На реке Демьянке в стан к Брязге пришел чуваш, попавший в татарский плен. Он немного говорил по-русски. Чуваш поведал казакам, что в осажденном ими урочище татары и ханты молятся идолу — «богу литому золотому, в чаше сидит», а идол, «де, поставлен на стол и кругом горит жар и курится сера, аки в ковше». Но чуваш не мог вразумительно ответить на вопрос, откуда взялся золотой идол, и рассказывал, будто его привезли из-за Урала, «от. Владимирова крещения», называли Христом. Как видно, он не имел понятия ни о языческом культе хантов, ни о христианстве. Когда казаки овладели урочищем, им не удалось разыскать идола. Его надежно укрыли в потаенном месте.

Второй раз казаки услышали о «золотой бабе» на Оби, где было самое почитаемое среди хантов капище. Но и на этот раз казакам не довелось увидеть хантского бога. При их приближении жители спрятали «болвана», как и всю прочую сокровищницу — «многое собрание кумирное». Однако казаки расспросили хантов и составили такое описание идола: «На Белогорье у них молбище болшое богине древней — нага с сыном на стуле седящая». Примерно так же изображали обскую богиню те, кто побывал здесь до Ермака.

Через 200 лет после Ермака миссионеры не отказались от надежды разыскать идолов, изваянных из золота, серебра и меди «в подобие человеческое». Им даже удалось установить имя самого известного из этих кумиров — богини Аюш. Идол, как писал один миссионер, «зело великою хитростию в подобие некия жены создан и сего нарицают Аюш». Миссионеру не удалось увидеть искусно изваянной «золотой старухи», но он побывал в великих мольбищах хантов на Иртыше и Оби и повидал другого «золотого бога» — «старика обского». «Бог рыб» имел вид доски с носом трубой, малыми рогами на главе и золотой грудью. Ханты тщательно закутывали его в «червленую одежду». Отправляясь на промысел, они ели священную уху, предварительно помазав ею «бога рыб». Если им не везло и они возвращались с моря без рыбы, то принимались колотить идола и плевали на него. Когда промысел налаживался, они как ни в чем не бывало вновь оказывали ему почести. В крайней нужде ханты не только били своих золотых «стариков» и «старух», но и «отнимали» у них кусочки золота. Потерпев неудачу в столкновении с Брязгой, «князьцы» устроили, надо полагать, основательную порку своим кумирам.

Три дня отряд Брязги провел в Белогорском мольбище, тщетно ожидая, не появятся ли разбежавшиеся ханты и не объявится ли где «золотая старуха». Но ожидание было напрасным. Тогда казаки повернули вспять и после многодневного плавания вернулись в Искер.

Благодаря ясачному походу Брязги казаки проложили себе путь в низовья Оби. По этому пути через Обь и Печору в Москву отправлялся атаман Александров с известием о покорении Сибири. Царь немедленно отдал приказ о подготовке «зимнего похода» в Сибирь. Но прошло несколько месяцев, и Иван IV отменил свое распоряжение. «Ныне, — писал он Строгановым 7 января 1584 года, — до нас слух дошел, что в Сибирь зимним путем на конех пройтить не мочно». Царь велел выстроить на Каме струги к весне 1584 года. Но с наступлением весны в Москве произошли большие перемены. Иван IV умер, и в столице начались волнения. В общей сумятице о сибирской экспедиции на время забыли.

Прошло почти два года, прежде чем Ермак получил помощь из Москвы. Трудно поверить, что казаки в течение столь длительного времени держали в своих руках столицу обширного татарского «царства», опираясь исключительно на свои поистине ничтожные силы и ресурсы. Тем не менее их успех вполне объясним.

В течение веков татарские феодалы угнетали и грабили Русь. Наконец русский народ сбросил ненавистное иго. Прекратили свое существование Большая орда, Казанское и Астраханское ханства. Последним осколком Золотой орды на востоке осталось Сибирское ханство. Как золотоордынские феодалы угнетали народы Поволжья, так и их наследники в Сибири поработили местные ханты-мансийские племена. Не удивительно, что Сибирское ханство не обладало внутренней прочностью.

С тех пор как Кучум убил хана Эдигара и завладел его троном, многие годы не прекращались кровавые войны. То силой, то хитростью и коварством Кучум смирял непокорных мурз и утверждал власть над ханты-мансийскими князьками. Окружив себя ногайской гвардией, хан упрочил свой трон. Но военные неудачи немедленно привели к возобновлению междоусобной борьбы среди татарской знати. Племянник убитого Эдигара Сеид-хан, скрывавшийся в Бухаре, вернулся в Сибирь и стал угрожать Кучуму местью.

Ближайшим помощником Кучума был его племянник Маметкул. Ненавидевший его мурза Сейдбахта Тагин тайно указал Ермаку место зимовки Маметкула. Казаки захватили главного татарского военачальника. Пленение Маметкула лишило Кучума надежного сподвижника. Знать, боявшаяся его, стала теперь покидать ханский двор. Карача — главный сановник Кучума, принадлежавший к могущественному татарскому роду, — перестал повиноваться хану и откочевал со своими воинами в верховья Иртыша. Сибирское царство развалилось.

Власть Кучума перестали признавать немало мансийских и хантских старейшин. Некоторые из них помогали казакам продовольствием. Прямыми союзниками Ермака стали Алачей, правитель крупнейшего хантского княжества в Приобье, хантский князек Бояр, мансийские князьки Ишбердей и Суклем. Их помощь имела для казаков неоценимое значение.

За два года пребывания в Сибири отряд Ермака понес большие потери. Казаки гибли в непрерывных стычках, умирали от болезней и холода. Отряд одолевал татар, пока было достаточно пороху и свинца. Но за полтора года боеприпасы были израсходованы почти целиком, и тем самым казаки утратили свое важное преимущество перед отрядами Кучума.

Не дождавшись обещанных подкреплений ни зимой 1583 года, ни летом следующего, казачий круг принял решение вернуться на Русь следуя по течению рек Тавды и Лозьвы. Предполагал ли Ермак отказаться от своих целей и навсегда покинуть Сибирь? Если бы дело обстояло именно так, его отряд отправился бы хорошо известным путем через Обь и Печору. Ермак же выступил на Пелым, Лозьву и Вишеру. Если бы поход был успешным, он разрешил бы сразу две важнейшие задачи: во-первых, казаки привели бы к покорности один из самых густонаселенных районов Сибирского царства — Пелымское княжество; во-вторых, они овладели бы наиболее удобным путем из Пермского края в Сибирь.

В походе на Пелым казаки натолкнулись на сильнейшее сопротивление со стороны татар и мансийских князьков. Уже в начале похода казаки выдержали «великий бой» с татарами в улусе на Поганом озере, близ устья Тавды, затем «боем и добровольно» Ермак занял Кашуцкие волости и городок Чандыр «со старейшинами их» и учинил «великий бой» с пелымским князьком Патликом. Дружине Ермака приходилось биться почти исключительно врукопашную. В итоге она несла более тяжелые потери, чем в сражениях с Кучумом. В числе других здесь погиб атаман Никита Пан.

Экспедиция Ермака все ближе продвигалась к столице Пелымско-го княжества — городку Пелыму. Городок стоял на горе, и в нем сидел князек Аплыгерим, имевший в своем распоряжении до 700 воинов. Недалеко от городка находилось главное святилище пелымских манси. Они собирались тут вокруг исполинской лиственницы для жертвоприношений. К подножию дерева приводили лошадь и связывали ей передние ноги, после чего со всех сторон ее окружали воины с копьями, луками и секирами. Шаман начинал произносить заклинание и по окончании магического обряда первым наносил удар жертвенному животному. Забитую лошадь трижды обносили вокруг дерева, а ее кровью мазали уста кумира. Мясо варили в котлах. Участвовали в пире все собравшиеся. Кости лошади относили в избушку, где гора побелевших костей напоминала о прежних жертвоприношениях. Лошадиную шкуру вешали на ветви священной лиственницы.

Посредине мансийского святилища высились идолы с плоскими лицами, «в подобие человеческое иссеченные». В обычное время их удовлетворяла лошадиная кровь, но в дни смертельной опасности они требовали человеческих жертв. И тогда на землю, пропитанную кровью животных, лилась кровь людская. Убивали чаще всего либо мальчика («малого»), либо «женку».

Ермак побывал совсем близко от знаменитого пелымского святилища, но штурмовать укрепленное урочище не стал, чтобы уберечь и без того малочисленную дружину от новых потерь.

С самого начала похода казаков тревожили вести, поступавшие к ним со всех сторон. И мирные жители, и пленные воины в один голос твердили, что из их мест пути на Русь нет. Обеспокоенный Ермак решил разузнать, в чем тут дело, и с этой целью посетил мансийское капище в Чандыре.

К святыням племени могли приближаться только жрецы. Тем, кто нарушал запрет, грозила смерть. Но казакам не было до того дела. На «великом болванском молении» они присутствовали при «камлании» шамана, общавшегося с духами. Иначе невозможно было истолковать то, что происходило на глазах у бывалых воинов. Они своими глазами видели, как по знаку «колдуна» его подручные крепко связали ему руки и воткнули длинный нож «в брюхо сквозь». Через некоторое время шаман велел развязать себя, выдернул нож и, набрав полную пригоршню крови, стал пить ее и мазать себе лицо. Чтобы усилить эффект, «шейтанщик» подозвал казаков и, откинув шкуру, показал им живот без каких бы то ни было следов кровавой раны.

 

При посещении чендырского шамана Ермак задал ему вопрос, удастся ли пройти за Камень на Русь. Ответ заставил атамана призадуматься. «Про возврат (на Русь. — Р. С.) Ермаку тот же шейтанщик сказал, что воротится на Карачино озеро (под Искер. — Р. С.) зимовать... а через Камень, де, хотя и думаешь, не пойдешь, и дороги нет» — так вспоминали этот эпизод казаки. Пленные, захваченные неподалеку от Пелыма, сказали то же самое, что и шаман. «И по допросам, — заметил автор «сказа», — пути нет за Камень в Русь».

Местные жители, конечно же, знали о существовании лозвинского пути в Пермь. Что же заставляло их давать неверные сведения? Можно подумать, что пелымских жрецов и старейшин вполне устраивало присутствие казаков в Искере, препятствовавшее восстановлению власти Кучума над «пелымским государством». Чендыр-ский жрец с уверенностью предсказал победу Ермака над Кучумом, «и в том, — наивно замечает автор «сказа», — идольское пророчество сбылося, а о смерти его (Ермака. — Р. С.) не сказал».

В конце концов Ермак не стал штурмовать Пелым и повернул назад, к Искеру. Без пороха и свинца пищали стали бесполезным грузом. А ведь именно огнестрельное оружие помогало казакам побеждать противника, располагавшего громадным численным перевесом. Весть о неудаче дотоле непобедимых русских мгновенно распространилась повсюду и вызвала ликование в стане Кучума. Положение Ермака казалось безвыходным.

Именно в этот критический момент к Искеру подошли подкрепления, которых казаки давно перестали ждать. Воевода Волховский вел с собой «судовую рать». При нем было 300 стрельцов. После долгой задержки на Урале ему удалось преодолеть горные перевалы, но при этом его отряд растерял почти все суда и грузы. Когда стрельцы добрались до Искера, «запасу у них не было никакого». А между тем казаки Ермака, приняв вынужденное решение о новой зимовке в Сибири, успели заготовить лишь столько продовольствия, сколько им надо было для своего пропитания.

Татарские городища мало напоминали русские посады с их теплыми рублеными избами. Искер, собственно, и не был городом. На вершине крутого яра располагались мечеть и несколько построек, служивших резиденцией Кучуму и его ближайшему окружению. Казаки зимовали не в Искере, а на Карачине-острове, имевшем большую площадь и естественные укрепления. Сюда «проводили» они запасы, собранные в пелымском походе. Здесь построили срубы и отрыли теплые землянки. Разместить в тесных помещениях дополнительно несколько сот человек оказалось невозможным.

Плавание по горным рекам и попытки перетащить суда и грузы через перевалы изнурили стрельцов до крайности. В Искере их ждали еще худшие испытания. Грянули жестокие сибирские морозы, температура падала ниже -40°, дули ледяные ветры. Глубокие снега сделали невозможной охоту в таежных лесах. Возле человеческих жилищ бродили многочисленные волчьи стаи.

Имевшиеся запасы быстро подошли к концу, начался великий голод. Стрельцы вымерли поголовно. Их воевода князь Волховский должен был взять управление Сибирью в свои руки, а Ермака отправить в Москву. Но он не выдержал невзгод и лишений и скончался, не успев выполнить царский наказ.

После голодной зимы численность отряда Ермака катастрофически сократилась. Чтобы сберечь уцелевших людей, атаман старался избегать столкновений с татарами. Он с готовностью откликнулся на мирные предложения, поступившие из стана врага: Ермаку надо было выиграть время и дождаться новых подкреплений.

Пленение Маметкула, первого военачальника Сибири, выдвинуло на авансцену главного визиря Карачу, который перестал признавать власть Кучума и два года спустя посадил на сибирский престол его соперника. Карача перенес свои кочевья на Тару. Там у него произошли стычки с Казахской ордой. Карача прислал в Искер гонцов и просил Ермака оборонить его от недругов. Казаки созвали круг и после клятвы гонца на коране постановили «по приговорку всего товарства» оказать помощь вчерашним врагам. Отправка союзного отряда к татарам была сопряжена со смертельным риском. Руководить операцией мог человек, обладавший исключительной отвагой и хладнокровием. Богдан Брязга, возглавлявший «ясачий поход», к тому времени погиб. Татары подстерегли и убили его на зимней рыбалке, видимо, в дни голода. Выбор пал на атамана Ивана Кольцо.

Неискушенные в дипломатии, казаки допустили роковую ошибку. Они не взяли у Карачи заложников. Их доверчивость обернулась катастрофой. Едва Кольцо появился в качестве союзника в татарских кочевьях, его предательски захватили и убили вместе с 40 казаками. Татары не сомневались более в том, что обескровленный отряд Ермака станет для них легкой добычей. С начала весны и до «пролетия» многочисленные отряды Карачи держали Искер в осаде, рассчитывая уморить уцелевших казаков голодом.

Ермак терпеливо выждал момент для нанесения удара. Под покровом ночи посланные им казаки скрытно пробрались к ставке Карачи и разгромили ее. Караче удалось избежать гибели, но его армия в тот же день бежала прочь от Искера. Ермак одержал еще одну внушительную победу над многочисленными врагами.

С наступлением лета казаки предприняли поход в южные пределы ханства, куда отступили отряды Карачи. Поводом к походу послужили вести о том, что татары задержали на верхнем Иртыше торговый караван из Бухары. Бухарские купцы играли особую роль в экономической жизни Сибирского «царства». В их руках находилась самая важная торговая артерия края, соединявшая его со среднеазиатскими рынками. Бухарские караваны доставляли в Сибирь ткани, сушеные фрукты и другие товары. Казаки не жалели усилий, чтобы выручить бухарский караван.

Последний поход Ермака может показаться безрассудной затеей. Казакам надо было дождаться подкреплений. Увы, они не располагали точной информацией на этот счет и принуждены были рассчитывать исключительно на свои силы. В такой ситуации риск, связанный с походом на юг, представляется вполне оправданным.

Отразив натиск Карачи, Ермак не мог надеяться на то, что татары откажутся от новых попыток разделаться с ним. Оставаясь в Искере, казаки могли в любой момент вновь оказаться в кольце блокады. Вот почему они предпочли обороне наступление. Неудача побудила Карачу искать примирения с Кучумом. Ермак появился на верхнем Иртыше еще до того, как татары успели собраться с силами для нового похода на Искер. Исходным пунктом наступления должно было стать Бегишево городище. Туда татары привезли две оставшиеся у них пушки. Там находились отряды Карачи и «сборные силы» — подкрепления, присланные Кучумом. Стремительным ударом Ермак разгромил татар и занял Бегишево городище. После нескольких новых стычек его отряд достиг степных рубежей ханства, где располагалась самая сильная татарская крепость Кула-ры. На всем верхнем Иртыше, как отметил автор казачьего «сказа», «крепче Кулар нет». Казаки вскоре сами убедились в этом. Пять дней они безуспешно штурмовали крепость, после чего Ермак отдал приказ двигаться дальше.

Оставив позади Кулары, отряд двинулся к Ташатканскому городку. Казаки задержались там ненадолго и узнали о необычных обстоятельствах возникновения городища. В переводе с татарского «Ташаткан» означает «камень, который бросили». По преданию, городище возникло на месте, где с неба «спал камень», величиною превосходивший воз, на вид багровый. Жители считали небесный камень священным и рассказали казакам, что «от него по временам восходит стужа, дождь и снег».

Со временем этнографы выяснили, что поверья о камнях, определяющих погоду, имели в Сибири самое широкое распространение. Шаманы искали волшебные камни в горах, во внутренностях лосей и рыб, наконец, в деревьях, куда они будто бы попадали прямо с неба. С их помощью шаманы «напускали» дождь, стужу или снег.

Из Ташаткана Ермак ушел на Шиш-реку. Тут проходили последние рубежи Сибирского царства, на которых скопилось множество «Карачинских» воинов и прочих татар. После поражения Карачи его воины искали здесь спасения. Найдя беженцев в бедственном положении, Ермак приказал не обижать их: «Видеша всех, яко зело скудные, и ничем не вредиша им».

Потом казаки повернули назад и, пройдя мимо Кулар, стали возвращаться к Искеру. Но им не суждено было благополучно завершить поход. Кучум, до того кочевавший на степных просторах и державшийся подальше от Иртыша, присоединился к Караче, и они сообща решили завлечь казаков в западню. Чтобы задержать Ермака, татары распустили слух, будто бухарский караван задержан ими на реке Вагае. Хитрость удалась. Отряд Ермака повернул с Иртыша на Вагай и «в трудности» стал подниматься против течения к его истоку. Не найдя каравана, казаки вернулись к устью Вагая и остановились там на ночлег.

Здешние богатые пастбища постоянно привлекали кочевников, и они позаботились об устройстве там укрепленных стоянок. Одна из них находилась в излучине реки, неподалеку от места впадения Вагая в Иртыш. В основании излучины была вырыта «перекопь», и образовался искусственный остров. На этом острове отряд Ермака и разбил свой лагерь, не подозревая, что Кучум и Карача со множеством воинов расположились в засаде в нескольких верстах от острова.

Конец сибирской экспедиции окутан плотной пеленой легенд. Поздние летописцы утверждали, будто Кучум, внезапно напав на спящий лагерь, истребил казаков всех до единого. Но верить им не следует. Казаки, участвовавшие в экспедиции, вспоминали, как, разбуженные среди ночи, они «ужаснулись» и пустились бежать, а некоторые («иные») остались лежать, побитые «на станах». О том же говорили татарские предания, в которых запечатлелись воспоминания воинов Кучума. «Храбрый ваш воин Ермак, — говорили татары, — видя дружину свою, от нас побиваемую, побежал к стругу» и не мог добраться до своих, «понеже бо в дали расстоянии». Ермак оказался на берегу, когда отступавшие казаки уже отплыли и их струги исчезли в непроглядной тьме.

Татарское предание не удовлетворило летописца XVII века, и он заменил прямую речь косвенной. Фраза об избиении дружины «от нас» (татар) уступила место повествованию об избиении «от поганых». Летописец «исправил» предание и в другом, более важном пункте. Он утверждал, будто добежать до струга Ермаку помешала тяжелая кольчуга — «понеже одеян железом». В «Истории» Ремезова кольчуга превратилась в панцирь: Ермак «бежа в струг и не може скочити, бо одеян двемя царскими панцыри». Рассказ о том, что Ермака увлекли на дно реки пожалованные царем панцири, еще один миф, связанный с его именем. В действительности Иван IV пожаловал Ермаку за службу золотой и сукно и приказал выехать в Россию, как только в Сибирь прибудет его воевода. Ни панциря, ни шубы с царского плеча прославленный атаман не получал.

Сколь бы неправдоподобными ни казались рассказы очевидцев, верить приходится только им. Быстрое отступление казаков вполне объяснимо. Татары понимали, что горстка смельчаков окажется в их руках, если им удастся захватить струги. Для казаков же единственная возможность избежать гибели состояла в том, чтобы отбить струги и как можно скорее отчалить от берега. Ермак бился с врагами до последней минуты, прикрывая отступление отряда.

В поздних летописях можно прочесть, будто прославленному предводителю казаков удалось пробиться к своим, но он неудачно прыгнул на край струга, который тут же перевернулся. Ермак упал в воду и утонул. Но этот рассказ не заслуживает доверия. Его автор не имел ни малейшего представления о казачьих судах, вмещавших До 20 воинов с оружием и всеми припасами. На своих стругах казаки отважно бороздили бурные моря и быстрые реки. Под тяжестью воина могла перевернуться разве что утлая ладья, но никак не струг.

Сибирские летописи сохранили еще одно предание о Ермаке, до сих пор не известное. Схватка на Вагае, согласно этому преданию, завершилась поединком. Ермаку будто бы удалось добраться до своего струга, но сзади наседал, размахивая копьем, мурза Кучугай. Ермак яростно отбивался саблей и начал было одолевать мурзу, но вдруг у него развязался ремень шлема, и Кучугай, воспользовавшись заминкой, поразил атамана копьем...

Три года длилась первая сибирская экспедиция. Голод и лишения, суровые морозы, сражения и опасности — ничто не могло остановить вольных казаков, сломить их волю к победе. Три года малочисленная дружина не знала поражений перед лицом многочисленных неприятелей. В последней ночной стычке поредевший отряд отступил, понеся небольшие потери, но он лишился испытанного вождя. Без него экспедиция продолжаться не могла.

Добравшись до Искера, казаки собрали войсковой круг и решили немедленно возвращаться на родину. Ермак привел в Сибирь 540 бойцов. С атаманом Александровым в Москву отправилось 25 человек. Из всего отряда уцелело только 90 казаков. С атаманом Матвеем Мещеряком они на стругах спустились на Обь и оттуда прошли печорским путем на Русь.

Маршрутом, проложенным экспедицией Ермака, воспользовались после него отряды И. Мансурова, Б. Сукина и Д. Чулкова. Мансуров привел в Сибирь 700 человек. Его люди были снабжены всем необходимым и прибыли в район Искера почти сразу же после гибели Ермака. Но знатный воевода сделан был совсем из другого теста, нежели атаман вольных казаков. При виде многочисленной конной и пешей рати татар, запрудившей берег Иртыша у Чувашева мыса, он дрогнул и отменил приказ о высадке со стругов. Мансуров пытался догнать Ермаковых казаков, но на Оби был задержан наступившими холодами. Экспедиция основала Обский городок на реке Оби, близ устья Иртыша, и зазимовала там.

Экспедиция Сукина отправилась в Сибирь по следам Ермака год спустя. Ее маршрут был коротким. Воевода остановился на Туре, где основал городок Тюмень. Еще через год отряд Чулкова вышел в окрестности Искера и «срубил» там крепость Тобольск. Последний властитель Сибирского «царства» Сеид-хан и предоставивший ему трон Карача были захвачены на пиру в доме тобольского воеводы и пленниками отправлены в Москву.

Прошло еще несколько лет, прежде чем Москва снарядила экспедицию на Пелым. И тогда были освоены маршруты с Вишеры на Лозьву, более удобные и легкие, нежели тагильский. Уральский хребет окончательно был покорен. За перевалы двинулись отряды казаков, ратных людей, русские крестьяне-переселенцы.

Беспримерная трехлетняя одиссея Ермака внесла весомый вклад в великое дело освоения Сибири.

 


 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу