Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений

На суше и на море 1971(11)




А. Яблоков

ЛЕТНЯЯ ЗИМОВКА

*
Очерк
ЛЕТНЯЯ ЗИМОВКА

Наука — самое важное, самое прекрасное и нужное в жизни человека, она всегда была и будет высшим проявлением любви, только ею одною человек победит природу...

А. П. Чехов

Лето. Июль... Холодный сырой ветер пронизывает брезентовую штормовую куртку и плотный шерстяной свитер. Мелкие снежинки колют лицо, тают на усах. Под ногами хрустит лед... Он расстилается вокруг нас, он уходит в неведомую глубину под нами, он висит на склонах гор и даже падает с неба ледяной крупой.

Мы на леднике. Он невелик: около четырех километров длиной и с километр шириной. Обычный кавказский долинный ледник. Называется Хакель.

Несколько запорошенных снегом палаток нашей небольшой гляциологической экспедиции стоят на широких, словно плоты, деревянных щитах, защищающих от сырости и трещин. Мы будто на дрейфующей льдине. Хотя почему будто? Ведь ледник действительно движется, и мы вместе с ним сползаем вниз. И под палатками, как на настоящей льдине, разверзаются иногда бездонные темные трещины, заставляющие нас перетаскивать наши легкие жилища.

Холодно. Сыро. Высота 2600 метров над уровнем моря. Царство вечных снегов. Что же мы здесь делаем?

Ледники — гигантские аккумуляторы и одновременно источники влаги. Они дают начало многим горным рекам, орошающим сады и поля предгорных долин Северного Кавказа. С каждым годом площадь этих полей и садов увеличивается, им все больше и больше требуется влаги, а сами источники воды — ледники с каждым годом отступают, уменьшаясь в размерах, теряя влаги больше, чем получают.

Но еще неизвестно, постоянное это отступание или только временное и нельзя ли регулировать таяние ледников. Вот и нужно изучить их жизнь, или, выражаясь более ученым языком, их баланс и динамику.

Для этого и забрались на ледник Хакель гляциологи. Необходимо узнать, сколько осадков выпадает на поверхность ледника за лето, сколько льда стаивает, как действуют на таяние ледника температура и влажность воздуха, ветер, солнечная радиация, как движется сам ледник, выяснить сложные взаимоотношения льда и атмосферы. Нужно просидеть на леднике в наших тонких палатках все высокогорное лето — четыре месяца, как раз тот период, когда стаивает все, накопленное ледником за год.

Делая наблюдения на одном леднике, мы узнаем характер и других, находим общие закономерности, связи.

И вот мы открыли свою сухопутную дрейфующую станцию на северном склоне Главного Кавказского хребта в истоках Теберды — большого притока Кубани, в нескольких километрах от Клухорского перевала.

Началось лето, началась «зимовка», вернее, дрейф.

Нас было шестеро. Возглавлял экспедицию начальник гляциологической партии Северо-Кавказской гидромет-службы Василий Панов. Невысокого роста, сухощавый, крепкий, с неутомимыми мускулами бывалого путешественника и пытливым умом по-настоящему преданного науке человека. По образованию он, как и я, географ. Как-то, зайдя к нему домой, я увидел несколько полок с книгами, среди которых были очень редкие, порой уникальные издания, и большую картотеку. На одну сторону карточки Василий заносил название прочитанной книги или статьи, на другую — ее очень сжатое, краткое изложение, самую суть. У него было более пятисот таких карточек, посвященных гляциологии Кавказа, но он все еще что-то читал, выписывал, рылся в библиотеках и читальнях.

Часто, очень часто человек, получив вузовский диплом, вполне искренне считает, что с учебой покончено. А ведь учиться необходимо всю жизнь. Как-то американские специалисты подсчитали, что человек с высшим образованием, не пополняющий постоянно своих знаний, теряет квалификацию всего через восемь лет после окончания вуза. Я вспомнил об этом еще раз, когда держал в руках книгу Василия Панова о ледниках Северного Кавказа.

Старший техник Саша Астапенко был, пожалуй, физически самым сильным среди нас. Как раньше говорили, гренадерский рост, широкие крепкие плечи, богатырские мышцы уживались в нем, как это нередко бывает, с самым мирным и добродушным характером. Словно невесомые, таскал он гидрологические мостики, тяжелые рюкзаки с продуктами, увесистые связки досок для щитов под палатки, неудобные канистры с горючим для наших примусов. Хороший специалист, опытный гидролог, он вел наблюдения на нашем гидрологическом посту у края ледника. Лед на его поверхности таял, а под палатками, вернее, под щитами оставался нетронутым, поэтому через каждые две-три недели наши жилища оказывались приподнятыми на ледяных постаментах, и их приходилось переносить на другое место. И тут никак нельзя было обойтись без Сашиной помощи. С ним можно было отправляться куда угодно, хоть на край света, столько было в нем всегда здоровья, бодрости, оптимизма.

Старший техник Люда Котенко была нашим главным метеонаблюдателем. А наблюдать приходилось и ночью, и днем, и в ясную погоду, и в метель, и в грозу, когда ослепительные молнии рвали облака прямо над головой. В дополнение ко всему прочему нас несколько раз тряхнуло подземными толчками и от них со скал на ледник сыпались камни. Но Люду очень интересовала гляциология, и впоследствии она стала инженером, овладев этой, казалось бы, совсем не женской специальностью.

Я, инженер отряда, раньше работал в горах Средней Азии, зимовал на высокогорных метеостанциях, ходил с экспедициями по ледникам Тянь-Шаня и Алая. И вот беспокойная судьба гляциолога привела меня на Кавказ.

Организация нашей «сухопутной дрейфующей станции» прошла довольно быстро. За один день мы добрались от Ростова до метеостанции «Клухорский перевал», где кончалась дорога, а потом за неделю перетащили все наше имущество на ледник.

У нас на вооружении были самые различные приборы.

Анероид напоминает большой толстый компас. Стрелка медленно ползет по кругу, показывая атмосферное давление. В конце прошлого века пытались делать прогнозы погоды только по изменению давления, и на анероидах писали «Дождь», «Буря», «Переменно», «Великая сушь». Однако вскоре стало ясно, что только по показаниям анероида погоду прогнозировать нельзя, нужны и другие метеорологические наблюдения.

Психрометр Ассмана — словно заводная игрушка. Два маленьких термометра, один обмотан влажным батистом. Вентилятор гонит мимо термометров струю воздуха, и по их показаниям определяются температура и влажность.

Психрометры укрепляются на коротких реях невысокой мачты. Она так и называется — градиентная. Мачта укреплена во льду. Мы ведем наблюдения на разных уровнях, от поверхности льда до двух метров высоты. Рядом с каждым психрометром анемометр. Это маленькая вертушка с циферблатом. Чем сильнее ветер, тем быстрее бегут по циферблату стрелки.

На верхушке мачты флюгер, показывающий направление ветра. Недалеко осадкомер, похожий на металлический цветок. Узкое высокое ведро окружено металлическими лепестками. Они гасят скорость ветра и не позволяют ему выдувать скопившуюся влагу.

Еще дальше — актинометрические приборы, самые сложные. Главный из них, актинометр, словно небольшой телескоп, направлен на солнце. Он показывает интенсивность солнечной радиации в калориях на квадратный сантиметр. Балансомер напоминает короткую лопатку. Его назначение — определять разницу между притоком тепла сверху, от солнца, и снизу, от земли. Днем, когда греет солнце, этот баланс считается положительным, ночью, когда нагретая земля отдает свое тепло,— отрицательным. Со льдом дело обстоит сложнее. Как именно — нам и предстоит узнать. А альбедометр определяет альбедо, то есть ту часть солнечного тепла, которая отражается снегом, льдом и почвой обратно в атмосферу. Под стеклянным куполом величиной не больше стакана находится крошечная «шахматная доска», разбитая на черные и белые квадратики. Это термоэлементы. Из-за разной окраски солнце нагревает их неодинаково. Между ними возникает очень слабый электрический ток, сила которого определяется чувствительным гальванометром.

Есть и другие приборы, более сложные. Это самописцы. Завел, поставил — и прибор сам работает целые сутки, а то и неделю, старательно чертит на разграфленной ленте тонкую линию. Барограф, термограф, гигрограф — три «графа» лучше заправского метеоролога наблюдают за давлением, температурой и влажностью воздуха.

Но все перечисленные приборы регистрируют только погоду. А ведь нужно знать, как она действует на ледник.

Почти весь он утыкан высокими деревянными рейками с делениями. У этих реек несколько назначений. Во-первых, по ним мы определяем, сколько, при какой погоде и в каком месте ледника стаяло снега, льда или, наоборот, выпало.

Здесь, в верховьях ледника, осадки и летом выпадают в виде снега. Во-вторых, ледник движется, сдвигаются и рейки. А мы, отмечая раз в несколько дней их расположение, получаем представление о движении ледника. В-третьих, лед тает не только на поверхности, но и у дна ледника, движется лед неравномерно, его поверхность то чуть прогибается, то поднимается волной, и все это отмечают наши самые простые и в то же время такие надежные приборы — обыкновенные деревянные рейки. А там, где их не хватило, мы краской пометили камни и по ним определяли таяние и движение ледника.

Внизу, у конца ледника, где из гулкого, наполненного густой таинственной синевой грота вырывалась речка, устроили гидрологический пост: забили в дно реки сваю с делениями, принесли и установили небольшой легкий мостик. Сейчас об этом легко говорить, но каково было тащить на себе трехметровые железные пролеты по камням! Стали наблюдать за расходом воды, стараясь установить его связь с погодой и состоянием ледника.

Как-то в один из первых дней пребывания на леднике я спустился на метеостанцию, которая находилась километрах в шести от нас. Взяв там почту и узнав последние новости, я стал подниматься обратно на нашу летнюю зимовку. Чтобы сократить расстояние, я изменил маршрут и пошел напрямик через дремучие заросли кустов, среди которых ярко белели альпийские розы — рододендроны. Вдруг под ногой что-то звякнуло раз, другой. Наклонившись, я увидел, что вся земля усыпана старыми ржавыми гильзами пулеметных патронов. Валялся сломанный ржавый штык. Чуть дальше темнела груда гаубичных гильз. А пройдя еще немного, я наткнулся на рухнувший блиндаж, сложенный из больших гранитных плит.

И тут я вспомнил: ведь это здесь, по гребню и перевалам Главного Кавказского хребта, во время войны проходила линия фронта. Сюда Гитлер бросил отборный корпус «Эдельвейс», дав название нежного высокогорного цветка воинскому соединению специально подготовленных солдат, прошедших длительную тренировку в Альпах, овладевших искусством горных восхождений. Горная гвардия бесноватого фюрера была обеспечена и оружием, и специальным альпинистским снаряжением: ледорубами, веревками, горными ботинками, теплыми штормовыми куртками, темными очками. Даже артиллерия была специальная — легкие горные гаубицы, которые в разобранном виде могли нести несколько человек. В нашей армии тогда не было таких же специальных горных частей, их только начинали формировать из бывших альпинистов. И на пути опытного врага встали солдаты и матросы в обыкновенных шинелях, бушлатах, кирзовых сапогах. Многие из них никогда до этого не бывали в горах, не умели остерегаться трещин, лавин и обвалов, карабкаться по обледенелым склонам, не знали коварства высокогорной природы. Но они встали на пути врага и остановили его. Пришлось «эдельвейсам» окапываться здесь, под Хакелем, на подступах к Клухорскому перевалу, под Марухским перевалом и в других местах. Гитлеровцы были уверены, что это всего лишь временная задержка, что скоро они вновь пойдут дальше. Но им пришлось отступить, бросая оружие и снаряжение.

Говорили, что в глубоком озере у самого Клухорского перевала немцы при отступлении утопили несколько автомашин с боеприпасами.

Несколько раз мы поднимались к самым истокам ледника, на высоту трех тысяч метров над уровнем моря, и там в трещинах измеряли толщину слоев фирна — полуснега-полульда, белого, плотного. Из него состоит самая верхняя часть ледника, где происходит превращение пушистых снежинок в монолитный лед. Фирн — это очень сильно спрессовавшийся снег. Но настоящим голубым полупрозрачным льдом он станет лишь через много лет.

Жаль, что не удалось спуститься в одну из ледниковых трещин. Хотелось узнать толщину ледника. По теоретическим подсчетам, она доходила до ста метров (для сравнения можно указать, что максимальная глубина Аральского моря шестьдесят семь метров). И вся эта толща медленно ползет вниз.

Ниже ледника долину перегораживали несколько невысоких каменных валов. Это древние конечные морены ледника. Когда-то Хакель был больше, его язык опускался ниже, и все камни, какие падали и скатывались со склонов на ледник, двигались на нем, нагромождаясь в конце каменным валом. Но вот наступило потепление климата, льда стало таять больше, чем образовываться, и ледник начал отступать, пока не достиг состояния равновесия: сколько тает, столько и образуется. На новой границе ледника тоже возникла каменная гряда — конечная морена. Затем новое потепление, новое отступление ледника, на этих древних моренах местами выросли деревья, и по их возрасту можно приблизительно определить и возраст самой морены. Для этого нужно сосчитать число колец на срезе самого старого дерева, растущего здесь.

Но эта упрощенная картина в действительности сложнее, так как в отдельные периоды ледник не отступал, а наступал.

Да, в жизни ледника далеко не ледяное спокойствие. Иногда мы спускались на метеостанцию, где работали наши коллеги из Северо-Кавказской гидрометслужбы. Невзирая на грозную надпись, строго воспрещавшую вход посторонним на радиостанцию, мы заходили в таинственное царство мерцающих шкал, мигающих ламп, загадочного писка морзянки. Отсюда в далекий Ростов летели метеорологические сводки погоды. Удивительный, волшебный радиомир, где разговаривают на странном языке точек и тире, где сочетание точек и тире обозначает буквы и цифры, а сочетание букв и цифр в свою очередь заменяет целые выражения. Например, ОМ — «дорогой товарищ», ТКС — «благодарю», ПСЕ — «пожалуйста», 77С—«привет» и даже... 88С — «целую». И радисты, способные сквозь вой и свист принять, расшифровать и записать автоматные очереди морзянки, казались нам, непосвященным, магами и волшебниками.

Как-то раз к нам в гости поднялись двое работников станции, принесли помидоры, огурцы, яблоки. Посмотрели на наши палатки, сочувственно покачали головой: у них на станции тепло, солнечно, а здесь почти всегда висит холодный, сырой полог темных облаков, а порывы ветра сотрясают наши брезентовые жилища. Тут и там под ногами змеились тонкие трещины, и кто мог сказать, не разойдутся ли они в ближайшее время.

Несколько раз мы с Василием Пановым, оставив в лагере дежурных, обходили другие тебердинские ледники, делая топографическую съемку, измеряя выпавшие осадки. По сравнению со Средней Азией кавказские ледники очень «удобные», потому что лежат низко, чуть выше двух тысяч метров над уровнем моря. А вот на Туркестанском хребте, на севере Таджикистана, ледники забрались вдвое выше. Но зато в Средней Азии летом тепло и сухо, а здесь почти ежедневно снег и дождь.

Мы бродили по ледникам со странными романтическими названиями: Алибек, Аманауз, Птыш, Азгек, Буульген. Верховья Теберды — одно из красивейших мест Кавказа. Зарубежные туристы уверяют, что такие пейзажи не встречаются даже в прославленных Альпах. Холодные быстрые речки с кристально чистой водой, бурные прозрачные ручьи и густые леса, яркие альпийские луга, и тут же рядом отвесные скалы, водопады и вечные снега, ледники.

На самом деле вечных снегов не существует, напротив, нет ничего более изменчивого, чем снег. Вот снежинка упала из облака на лед. Если тепло — ее лучики обтают, если холодно — на них намерзнет иней. Сверху падают все новые и новые снежинки, в тесноте все их лучики обламываются, красивые звездочки превращаются в неровные снежные крупинки. Потом они слипаются, смерзаются и на большой глубине превращаются в лед, который начинает течь вниз. Многим приходилось, конечно, видеть, как течет вар, оставаясь твердым, холодным и хрупким. Вот так же и лед.

И то, что нам кажется снегом на вершинах гор, это лед и фирн, иногда припорошенные снегом. А вот разновидностей ледников очень много.

Бывают ледники висячие, расположенные на горных склонах, обычно на северных. Они имеют вид или узких ледяных потоков или широких полей (похожих издали на снежные поля). Есть ледники каровые, заполняющие кары — гигантские опрокинутые ниши, или, как их еще называют, кресловины. Есть долинные, целиком или частично заполняющие долину, словно замерзшая широкая и глубокая, но очень короткая река. Таков наш Хакель. Эти ледники бывают простыми и дендритовыми, когда их очертания напоминают дерево: в главное русло впадают ледники-притоки. Иногда ледники располагаются внутри кратеров древних вулканов. Некоторые ледники имеют вид «шапки», покрывающей «голову» горы, например на Эльбрусе, на Казбеке. Это ледники конических вершин. В полярных странах — Арктике и Антарктике можно встретить шельфовые ледники, ледниковые щиты, ледниковые купола, выводные ледники и т. п. И нет на свете двух одинаковых ледников.

Сейчас они отступают. С 1902 по 1944 год площадь ледников Швейцарии уменьшилась на 25 процентов. Кажется, можно радоваться: чем меньше снега и льда, тем теплее. Но ледники — это аккумуляторы влаги, дающие начало многим рекам.

Ледники — это удивительный и своеобразный мир, где реки и ручьи текут в ледяных берегах, исчезая в ледяных колодцах, где можно встретить каменный «гриб» на ледяной ножке, где все вокруг движется, оставаясь на первый взгляд неподвижным, где даже летом — почти зима. Иногда некоторые ледники, например Медвежий на Памире, внезапно начинают наступать, сметая все на своем пути и проходя вместо сантиметров по нескольку десятков метров в сутки.

Интересная все-таки наша наука — гляциология! Но профессии бывают разные...

Как-то раз мы с Пановым спустились в поселок Теберду километрах в сорока от нас. Обратно ехали на попутной машине, в которой сидели три крепких парня, о чем-то негромко переговариваясь. Мы удивились: у их ног лежала огромная куча мышеловок. Оказалось, это студенты-зоологи приехали изучать кавказских грызунов.

— Да,— притворно вздохнул я,— несколько тысяч лет назад три вот таких же парня, бывало, валили мамонта, позднее медведя, а теперь перешли на мышей. Интересно, как их факультет сокращенно называется — мышфак?

Один из студентов погрозил кулаком. Я сделал вид, что не заметил этого жеста.

— А кто у них руководит полевой практикой? — продолжал я, обращаясь к Василию и игнорируя взгляды парней.— Наверное, какой-нибудь старый, опытный кот, И конечно же, шипит, если кто-нибудь никак не может научиться лов...

Машина вздрогнула и остановилась. Мы спрыгнули на землю, дальше наш путь лежал через лес.

Конечно же, мы прекрасно знали, борьба с грызунами даже в наш атомный век намного сложнее, чем с любым мед-ведем или тигром. Но ведь и без шутки скучно жить на белом свете...

И снова в золоте рассветов, в ослепительном сиянии полуденного солнца, в багрянце закатов, в густом, непроглядном мраке высокогорных ночей, под гул ветра и рокот обвалов, в тумане, в метели — наблюдения, наблюдения, наблюдения...

В ноябре, когда мы вернемся в управление, начнется обработка полученных материалов, точно выплавка металла из добытой руды. Порой это занимает больше времени, чем сами наблюдения. И лишь в сосредоточенной тиши кабинетов, под стук счетных машин и шелест страниц медленно появляются из тумана цифр схемы, графики и уравнения, показывающие сложные взаимоотношения различных явлений природы. Только тогда наш труд станет по-настоящему нужным и важным, поможет сделать земли Предкавказья еще более обильными.

Об авторе

Яблоков Александр Александрович. Родился в 1934 году в гор. Балахна Горьковской области. Окончил географический факультет Самаркандского университета. По специальности гляциолог. Работает старшим инженером в гляциологической партии Управления гидрометеослужбы Таджикской ССР. Опубликовал несколько научных статей и докладов в журналах «Известия ВГО», «Метеорология и гидрология» и других. Автор научно-художественной книги «Снежная робинзонада», вышедшей в 1968 году в нашем издательстве в серии ППФ, в которой рассказал о сложной и трудной работе метеорологов, радистов, лавинщиков в условиях тянь-шаньского высокогорья. В сборнике «На суше и на море» выступает впервые, В настоящее время работает над новой книгой о нелегком, но очень нужном труде гляциологов.


 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу