Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений

На суше и на море 1964(5)


С. Лялицкая

По земле Тарханкутской

На озере Донузлав

Озера, лиманы, бухты, песчаные косы и перешейки... Ослепительно яркое солнце в синем бездонном небе. Необозримая степь словно дрожит в сухом раскаленном воздухе. Ни деревца, ни кустика, полновластным хозяином разгуливает ветер. Особое своеобразие придают местности невысокие холмы, на вершине которых много камней и плит разных размеров. Это древние скифские курганы, овеянные поэтическими легендами и сказаниями.

Весной все это огромное пространство покрывается зеленой сочной травой, роскошными цветами. Но к концу лета под жарким дыханием ветров степь выгорает, и становится бурой... Усыпанная ракушечником, неровная, с глинистой и песчаной почвой, изборожденная сухими балками и оврагами, степь западного побережья Крыма всегда считалась мало пригодной для земледелия. Но здесь издавна выпасали бесчисленные отары цигайских овец.

Тарханкутский полуостров — самая западная оконечность . Крыма. Все крымские мысы, вдающиеся из степи в море, низменные. И только мыс Тарханкут — продолжение Центрального Тарханкутского поднятия — возвышенный и каменистый. От него в море тянется длинная каменная гряда. Ученые предполагают, что Тарханкутский полуостров, как и Южный берег Крыма, некогда соединялся с Балканами.

Свое название Тарханкутский полуостров получил, вероятно, еще в далекие времена. Слово «тархан» — монгольское, означает мужское имя, а также лицо, освобожденное от податей. «Кут» — по-украински угол, глухое место. Тарханкут — отдаленный, затерявшийся в глухой степи уголок, где, по всей вероятности, даже не собирали податей.

Этот край начал оживать только в советское время. Осваиваются его земли, насаждаются сады и лесополосы. Некогда бесплодные степи дают богатые урожаи. Благоустраиваются поселки; артезианские скважины с вкусной пресной «сладкой» водой пришли на смену примитивным колодцам с солоноватой водой. Проложена сеть шоссейных дорог.

... Небольшой рейсовый автобус привез нас в деревню Наташино, где и пришлось заночевать—Рано утром, еще при звездах, мы вышли на крыльцо. Было свежо. Ночная тишина царила в деревне. Только изредка раздавался в степи бой перепелов, да где-то лаяла собака.

— Какое утро, какая благодать! — с волнением произнес наш спутник местный охотник Петр Иванович Кныш. Лицо его было оживленным, глаза блестели, как у мальчишки, которого отец в первый раз взял с собой на охоту.

Молодой колхозный шофер Миша Мищенко лихо подкатил на газике, и мы отправились на озеро Донузлав. В свете фар мелькнуло что-то белое.

— Вот сейчас увидете всех наших ночных зверей,— сообщил Кныш.— Ты, Миша, езжай помедленней, чтобы рассмотреть их как следует.

И вот начались наши ночные встречи — появлялось много зайцев, а еще больше земляных зайчиков-тушканчиков. Пролетела сова, прошмыгнула лиса, совсем белая, словно какое-то неведомое фантастическое существо...

— Видите? — спрашивал Петр Иванович, когда кто-нибудь появлялся на дороге, а потом говорил Мише,— погаси, брат, свет, а то он, бедняга, умаялся бежать впереди машины.

Нам он объяснял:

— Звери — будь то олень, волк, лиса или заяц — темной, безлунной ночью всегда бегут впереди машины до изнеможения, но никогда не свернут с дороги. Если шофер жалостлив, он обязательно потушит фары, тогда зверь бросится в сторону и скроется во тьме...

Начало светать. Защебетали разноголосые птички. С первыми лучами солнца мы услышали сначала робкие, потом все более звонкие трели жаворонка.

— Останови, Миша, давай послушаем. А то ведь в Москве жаворонки не поют,— сказал Петр Иванович, лукаво посмотрев в нашу сторону.

— Любимая моя птица — жаворонок,— продолжает он.— Ни одна птица так радостно, так восторженно не поет. Слушаешь его и забываешь все какие ни есть невзгоды... Его песня — первый привет весне.

Из-под самой машины все время торопливо выпархивали серые степные жаворонки, с желтым горлышком и черными пятнами на шее — джурбаи. Низко порхали и часто опускались на землю, то распуская, то складывая, как веер, свои рыжие хохолки, пестрые удоды. Серая цапля неподвижно застыла у норки, подстерегая мышь или ящерицу. И о каждой птице Петр Иванович мог рассказывать без конца.

Вот он засвистел по-сусличьи, и осторожные зверьки сбежались на его зов, выстроились столбиком, но увидев людей, исчезли.

— Откуда вы так много знаете о животных? — удивились мы.

— Какой же настоящий охотник не знает повадок своей дичи? — Петр Иванович помолчал, а потом вдруг неожиданно спросил: — А вы знаете, почему наше озеро называется Донузлав? Это измененное Донгузлав, а слово «донгуз» означает кабан. Старики рассказывают, что когда-то в донузлавских плавнях водилось множество диких кабанов.

Озеро, вероятно, было уже близко: заметно больше стало попадаться птиц.

— Чибисы,— только и успевал называть пернатых Кныш, — вон те, с чубиками, что носятся как угорелые и жалобно кричат: «Чьи вы, чьи вы»... А вон журавль пролетел, а вот цапли рыжие, чайки, крачки...

Впереди засветилось длинное, как река, извивающееся среди зарослей тростника озеро. Длина его, по словам Петра Ивановича, около тридцати километров. Оно сильно заросло камышом и тростником. Мы проехали по старинному каменному Аблемитскому мосту и очутились на западном берегу.

Недалеко от воды, у скал, мы заметили каких-то крупных красивых птиц.

— Это утки пеганки,— пояснил Петр Иванович.— У нас их галагазами зовут. Гнездятся в этих пещерах. Как выведутся утята, через день-два мать ведет их на воду. Отсюда, с верхних скал, несет их в своем клюве. Галагазы — крупные птицы, мясо у них не хуже, чем у других уток.

Мы пошли дальше. У скалистых пещерок валялись птичьи косточки. Петр Иванович вскарабкался повыше, засунул руку в нору И вытащил клочки шерсти зайца и суслика.

— Здесь лиса живет, рядом с утками, и не трогает их. Это часто бывает: в одной норе, только в разных отнорках, лиса с семьей живет и галагазиха на яйцах сидит. Чем объяснить, что зверь не трогает соседку-утку? — Разводит Петр Иванович руками.— Может, тем, что лиса не привыкла добывать себе пищу у самой норы...

Мы долго ходили у озера, любовались прекрасными видами. Здесь действительно птичье царство: чирки, широконоски, кулики. Но пора и дальше. Мы тепло распростились с нашими спутниками и сели на попутную машину, направлявшуюся на север полуострова.

На Лебяжьих островах

Бывший районный центр Раздольное (теперь этот район слился с Черноморским) вполне заслужил свое название. Кругом широкие степи, распаханные или еще совсем нетронутые, целинные.

Весной здесь особенно хорошо: зеленеют всходы пшеницы, голубеет лен, розовеет эспарцет. Позднее зацветает подсолнечник, поднимаются заросли кукурузы.

И среди этих щедрых степей раскинулось село Раздольное. Здесь много скверов и аллей, где в знойный день можн6 найти желанную тень и прохладу. Высокие тополя, раскидистые акации, айланты. За невысокими каменными оградами виднеется зелень садов.

Дороги из Раздольного ведут в разных направлениях: и в Красно-Перекопск, и в Котовское, и в Межводное, и в Черноморское, и в Евпаторию.

Мы выбираем дорогу на Портовое, ровную и прямую, как стрела. По мере приближения к морю картина меняется. Распаханные поля исчезают, пышные огненно-красные маки и золотисто-лиловые дельфиниумы в лесных полосах сменяются сочно-зеленым солеросом, душистым чабрецом, полынью, кер-меком.

За солончаковой степью — обширный Каркинитский залив. Перед нами синяя гладь моря, и лишь у самого горизонта протянулись темные полоски Сарыбулатских, или Лебяжьих, островов. На этих пустынных землях издавна гнездились лебеди — шипуны и кликуны. Селились на них и чайки, утки, кулики, цапли.

Однако к середине прошлого века пернатое население здесь значительно поубавилось: на птиц охотились из-за их красивого оперения. В те времена существовала мода украшать дамские шляпы и костюмы перьями и пухом — «птичьим мехом». Птиц на Лебяжьих островах становилось все меньше, а лебеди и совсем их оставили. Только в годы Советской власти Лебяжьи острова были объявлены заповедными и присоединены как филиал к Крымскому заповеднику.

Поселок Портовое лежит у самого моря. Среди немногочисленных домиков поселка выделяется гостиница для ученых, приезжающих сюда работать, и студентов-практикантов. Дом утопает в зелени молодого сада. Нас встречает наблюдатель Лебяжьих островов Александр Васильевич Харченко.

И вот мы уже на море. Нарядный катер мчит к Большому Лебяжьему. На берегу острова расхаживают чайки-хохотуньи. Это крупные красивые птицы. У них ослепительно белое оперение, серебристо-серые, с черными кончиками крылья. Клюв и ноги лимонно-желтые. Стоит невообразимый шум. Чайки кричат, стонут, хохочут. «Ха-ха-ха» — раздается прямо над нами. Этот хохот очень напоминает человеческий.

Остров образовался из наносов ила и песка, отложений ракушечника. Здесь растет тростник, много полыни и морской капусты-катрана.

Всюду гнезда чаек. Они или замаскированы растительностью, или находятся на открытом месте, но совершенно сливаются с окружающим фоном. Это неглубокие ямки в земле, устланные камкой — морской травой. Яйца хохотуний — не более трех в гнезде — оливково-зеленого цвета, с коричневыми пятнышками. Период высиживания длится 26—28 дней. Родители поочередно сменяют друг друга.

В некоторых гнездах рядом с яйцом сидит вылупившийся птенец, в сером пуху, с темными отметинками. Четырех-пяти-дневная птица уже выходит из гнезда. При нашем появлении они бегут в кусты, но прячут в них только голову. Возьмешь такого птенца в руки — тяжелый, упитанный, пытается клюнуть. Пустишь — он снова быстро заковыляет под куст и затаится.

Чем дальше от побережья, тем меньше растительности. Гнездовья хохотуний исчезают, смолкают и их необычные крики.

Но начинается новый концерт: со всех сторон слышатся громкие, протяжные и своеобразные звуки: «Гу-гу-гу». Это черноголовые мартыны, в колонию которых мы вступаем. Их гнезда еще примитивнее, чем у хохотуний: даже не выстланы камкой. Гнезд очень много, и они совсем незаметны на фоне ракушечника. Того и гляди наступишь на яйца. Птенцы такие же упитанные, как и у хохотуний, но пушистый наряд значительно светлее.

Не так давно от Большого Лебяжьего острова отделился островок, который назвали Утиным: на нем гнездится длинноносый крохаль и другие виды уток.

Песчаный островок Чегравий занят крачками. Самая крупная из них — чеграва, белая, с черными концами крыльев и черной шапочкой на голове.

Хлопоты по устройству своих незамысловатых гнезд чайки начинают в марте, в мае вылупляются первые птенцы и вскоре уже спускаются на воду.

Птенцы подрастают очень быстро и начинают самостоятельно добывать пищу — заливчики кишат рачками и моллюсками, на суше немало насекомых.

В июне молодые чайки поднимаются на крыло и вылетают даже в степь. А в середине июля они оставляют острова и расселяются по всему крымскому побережью.

Известно, что чайки обычно не боятся человека. Кто не видел, как за судном следуют стаи чаек, подхватывая бросаемый им корм?

Но на период гнездования они избирают самые отдаленные, не посещаемые человеком места. На материке или на островах, близких к берегу, морские чайки не гнездятся.

Александр Васильевич рассказывает, как проводят свой день эти птицы. На кормежку они летят в степь еще до восхода солнца. Среди дня сидят у берега на воде. Затем опять летят за пищей. На ночевку они возвращаются нередко после захода солнца.

Чайки с Лебяжьих островов кормятся на полях колхозов и совхозов, улетая от гнездовья за тридцать-пятьдесят километров. Чайка-хохотунья в день уничтожает одного-трех сусликов, а каждый из этих вредителей за лето может сгрызть до двух килограммов зерна. Сколько же сотен тонн хлеба сберегают огромные стаи чаек, обитающих на Лебяжьих островах?

Интересно наблюдать, как хохотунья охотится за сусликами. Настигнув зверька, она наносит ему сильные удары клювом, оглушает, поднимает на тридцать-пятьдесят метров от земли и бросает вниз...

Добычу, какая бы она ни была, чайка несет к птенцам в зобу, даже если это суслик, весящий до ста сорока граммов.

Александр Васильевич сообщает, что ученые исследовали погадки (пищевые отрыжки) взрослых птиц и птенцов, содержимое желудков убитых птиц. Выяснилось, что чайка всеядна. Ее пищу составляют суслики, мышевидные грызуны, водяные крысы и полевки, насекомые-вредители: хрущи разных видов, хлебные жучки-кузьки, свекловичный долгоносик, медведки и прочие.

Чайки-хохотуньи ловят рыбешку и креветок в мелкой воде. Крупную же рыбу пожирают только тогда, когда она больна или уснула, уже всплыла на поверхность.

На Лебяжьих островах гнездятся также пеганки, серые и рыжие цапли, красивые и стройные хищные птицы — болотные луни.

В дальнем конце одного из островов можно увидеть и лебедей. Ослепительно белые птицы величаво и легко скользят по водной глади, время от времени распуская свои огромные крылья. Их длинные тонкие шеи грациозно изгибаются. Птицы опускают голову в воду, добывая корм, чистят и как бы расчесывают свои перья, охорашиваются. Все их движения исполнены изящества.

Это лебеди-шипуны. Они испускают низкие, хриплые звуки, похожие на шипение гуся.

Голос лебедей-кликунов — тихое мелодичное гоготанье. Кликуны обладают такой же горделивой осанкой, как и шипуны, но не так красивы: меньше размером и шея у них короче и толще. На Лебяжьих островах кольцуют многих селящихся там птиц. Берут из гнезда птенцов и быстро надевают на ножку алюминиевое кольцо. Малыш даже испугаться как следует не успеет.

Лебедей кольцуют иначе, так как на островах они не гнездятся.

В тихие заводи незамерзающего Каркинитского залива они прилетают только на зимовку и на линьку. Птицы переносят линьку очень болезненно, сильно худеют. У них выпадают маховые перья, и они теряют способность летать. В это время их и кольцуют.

Завидя людей, лебеди, кое-как еще летающие, поднимаются в воздух. Остальные, хлопая крыльями, быстро плывут в сторону. Они широко раскрывают клювы, тяжело дышат, но катер в конце концов догоняет их. Лебедей хватают за крылья и, усадив на скамейку катера, кольцуют.

Лебедь, попавший в руки человека, ведет себя удивительно спокойно, не вырываясь даже тогда, когда его гладят по спине или проводят рукой по длинной изящной шее. Несколько мгновений — птица закольцована и выпущена на воду.

На островах пищи для лебедей много — водоросли, мелкие рачки, моллюски, мальки. Теперь птиц никто не тревожит, покой их охраняется законом. И с каждым годом сюда прилетает все больше лебедей — сотни, десятки сотен...

Ученые, наблюдающие за их жизнью, утверждают, что недалеко то время, когда эти прекрасные гордые птицы снова поселятся на островах, носящих их имя.

Стерегущий

Это маленький приморский поселок, на высоком крутом берегу. Здесь почти все жители — рыбаки. Весной и осенью они заняты ловлей кефали. В поселке остается только бригада в пять человек — ловить красную рыбу, ставриду и морского карася...

Ранним утром бригада выходит на моторной фелюге в море, направляется вдоль берегов к ставным неводам. Перебрав невода, рыбаки возвращаются и сдают свой улов.

Бригадир — Григорий Титович Дрыга, до черноты загорелый, голубоглазый, крепкий, немного сутуловатый человек средних лет.

Он предложил нам отправиться на знаменитую Бакальскую косу, километрах в десяти-двенадцати от Стерегущего.

Вначале она показалась нам совершенно пустынной. Но вот послышалось хлопанье крыльев, стали подниматься утки. Из зарослей взлетели мелкие птички. Коса ожила. Таинственная и молчаливая, она вдруг заговорила сотнями птичьих голосов.

Так, у самого моря, шли мы по западному побережью косы. Восточная же ее сторона представляет собой сплошную цепь озер, заросших высоким камышом.

Григорий Титович стал находить гнезда цапель — большие, плоские, сплетенные из хвороста. Но все они были пусты. Иногда прямо на нас выскакивали — то по одному, то по два — едва оперившиеся серые птенцы цапель. Сгорбившись и низко опустив клюв, они трусливо убегали в камыши.

— Больше всего тут серых цапель,— рассказывал Григорий Титович, — а вот, смотрите, островок. Там че-гравы...

Он с огорчением заметил, что местные жители приходят весною на косу собирать яйца беззащитных птиц.

— Надо бы устроить здесь заповедник, как в Портовом, па Лебяжьих островах,— сказал он в заключение.— Я бы не отказался работать в нем наблюдателем.

Григорий Титович большой любитель природы, знаток родного края. Лучшего наблюдателя, чем он, для птичьего царства, пожалуй, и не сыскать...

Как же, будучи на Бакальской косе, не посетить Бакальское соленое озеро?

Григорий Титович исполняет и это наше желание.

Вот оно, Бакальское озеро, вытянутое с севера на юг, огромное, серовато-розовое в лучах солнца. У берегов его белеет соль и рядом иссиня-черная грязь.

— Когда-то,— говорит наш проводник,— здесь добывали самосадочную соль. А грязью этой народ издавна лечится. И помогает... Врачи обратили внимание на целебную грязь, уже намечено открыть здесь грязелечебницу.

Едем вдоль озера и вскоре попадаем в маленький рыбацкий поселок Гусевку. По одну сторону от него море, по другую— соленое озеро.

Нам хотелось побыть здесь подольше. Но Григорию Титовичу надо было назавтра чуть свет идти в море проверять ставники. И мы поспешили обратно.

Прекрасная Гавань и Далекое

Поселок Черноморское — районный центр. Это будущий город, будущий крупный курорт западного побережья.

Пляж в Черноморском, как и в других поселках района, прекрасный. Солнечных дней здесь не меньше, чем в Ялте. Кругом сады и виноградники, рыбоколхозы. Нашли здесь и целебную минеральную воду. Предполагается в недалеком будущем связать Черноморское водной пассажирской линией с Евпаторией, Скадовском, Херсоном, Одессой.

Интересно историческое прошлое этого прелестного уголка Степного Крыма.

Близ городского пляжа — следы раскопок. Надпись гласит, что здесь некогда находилась Прекрасная Гавань. В V веке до нашей эры в этом месте обосновались греки, которых привлекла красивая, удобная для стоянки кораблей бухта. Она была достаточно велика и глубока, хорошо защищена от ветров. Греческая колония называлась Калос-Лимен, что значит Прекрасная Гавань. В IV веке до нашей эры здесь был основан город.

Начиная с 1887 года периодически ведутся раскопки на предполагаемом месте греческой колонии. Находят амфоры, светильники, различные украшения, браслеты, кольца, гребешки, терракотовые статуэтки. Кое-где видны остатки древних каменных стен из ракушечника, того самого, из которого и в наши дни возводят в Крыму дома.

В XIII веке, уже нашей эры, Крым завоевали татары, основавшие на месте бывшей Прекрасной Гавани свое поселение. В конце XV века сюда вторглись турки, подчинившие себе крымского хана. В 1783 году Крым был присоединен к России. Екатерина II щедро раздавала пустынные малонаселенные крымские земли своим вельможам. Князь Воронцов, владевший землями в Массандре, Алупке, Гурзуфе, приобрел имение и в Степном Крыму, переселив туда своих крестьян.

В советское время поселок получил название Черноморское.

Рядом с морем, отделенное от него полосой пляжа, лежит небольшое озерко, лиман. В 1858 году геологи сообщали, что это единственное пресное озеро на Тарханкутском полуострове. Но теперь озеро сильно насыщено солью.

Оказалось, что в былые времена в озеро впадал пресноводный ручей и оно даже зарастало тростником. А потом ручей постепенно иссяк. Пресная вода перестала поступать в озеро, и оно начало солонеть.

Из Черноморского можно попасть в Стерегущий или Раздольное только через совхозный поселок Далекое. Дорога все время тянется по берегу моря. Автобус ныряет в низину, и вот вместо безбрежного моря блестит только полоска синей воды. Мы приближаемся к поселку Межводное... И вдруг сразу очутились «меж вод». С запада — озеро Панское, потом море. А дальше на востоке — озеро Джарылгач, похожее своими очертаниями на сказочного дракона. От него отделилось озерко Малое и множество еще более мелких. В прежние времена здесь добывали соль. На берегу белеют пятна соли, словно хлопья выпавшего снега.

Черная зябь полей, скирды золотой соломы, убранные поля кукурузы. Пожелтевшие лесные полосы. Во всем чувствуется дыхание золотой осени.

И хотя мы едем близ моря, мысли сейчас только о земле, о труде земледельца. Сколько любви, энергии и сил вложено людьми в эту иссушенную землю, чтобы она принесла плоды, да еще такие богатые. И невольно начинаешь испытывать огромное уважение к этим труженикам полей, которые приехали с цветущей Украины и поселились здесь, на «краю земли», на Тарханкуте, в поселке Далекое.

С нами в автобусе едут две молодые женщины — Люба Добровольская и ее подруга Нила Прилипко. Обе они — доярки, приехали с Украины. И обеим здесь очень нравится.

— Просторы-то какие,— мечтательно говорит Нила,— и море... Ведь каждый день купаться ходим.

— Хорошо здесь, лучше, чем под Херсоном,— в тон подруге говорит и Люба.

Подруги сажали полезащитные лесные полосы, ухаживали за ними и знают, как тяжело без воды их выращивать.

Женщины повторяют извечные слова крымских крестьян о засухе, лелеют мечту о днепровской воде.

— Ну, да теперь уже недолго осталось, говорят, скоро днепровская вода придет к нам...— произносит Люба.

— Что тогда будет! — радостно подхватывает Нила и даже подпрыгивает на сиденье.

— Но посмотрите, какие мы и без воды полосы вырастили,—» степенно продолжает ее старшая подруга.— Хорошие абрикосы уродились. Мы из них варенья много наварили.

Вот и Далекое... Новому человеку оно покажется серым, пыльным и унылым. Но побудьте здесь с недельку, и все покажется в ином свете. Так, по крайней мере, произошло с молодой киевлянкой экономистом Людой Яворской. Приехав сюда по окончании института, она ужаснулась и подала заявление о переводе в другое место. А спустя некоторое время уже горячо доказывала, что нет места лучше' Далекого. Здесь чудесный степной воздух, веселые трудолюбивые люди.

Олененка

Оленевка — живописнейшее село, расположенное в холмистой местности на берегу красивого соленого озера Лиман.

Остановились мы у Анисьи Даниловны Калатур, в чистой прохладной хате. Узнав о цели нашего приезда, хозяйка воскликнула:

— Птиц у нас всяких тьма-тьмущая. И увидеть их не так трудно. Я вам их покажу.— Она сказала это таким тоном, словно хотела показать кур или индеек в своем птичнике.

И вот мы идем к Лиману. Летали чайки, пронзительно кричали, бросаясь с высоты в воду, чегравы.

На берегу в иссиня-черной грязи копошились утки.

— Нырки...— прошептала Анисья Даниловна.

При нашем приближении большинство птиц, усиленно замахав крыльями, бросились в озеро и быстро поплыли. И вдруг все, словно по команде, нырнули. Прошло довольно долгое время, прежде чем они снова оказались на поверхности. Домашние утки, оставшиеся на берегу, закрякали, засуетились и, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, тоже шлепнулись в воду, не торопясь поплыли.

— Они всегда вместе на берегу держатся — и дикие и домашние,— говорила Анисья Даниловна,— а вот на воде они не товарищи. Нырки не плывут, а словно торпеды по воде скользят. А домашние грузные, тяжелые...

За Лиманом сверкало еще несколько мелких безымянных озер, почти совсем пересохших. Все они пестрели от множества различных куличков. Анисья Даниловна показала нам зуйков, песочников, куликов-сорок.

Когда мы подходили к какому-нибудь озеру, стайки куликов, громко переговаривавшихся между собой, вдруг снимались и перелетали на новое место. Иногда они даже не летели, а перебегали шумной ватагой.

— А вот у цапли повадки совсем другие,—продолжала свой рассказ Анисья Даниловна.— Вон они,— она указала на больших рыжих сгорбленных птиц.— Смотрите, как они поднимутся.

Рыжие цапли подпустили нас довольно близко, а потом замахали огромными крыльями, тяжело поднялись в воздух и полетели.

— К морю потянули,— определила Анисья Даниловна. Так бродили мы от озера к озеру, рассматривая птиц.

— Самых интересных увидим завтра утром,— заявляет Анисья Даниловна и ведет нас по белым сыпучим пескам.

Мы идем, с трудом вытаскивая из них ноги. Песчаная пересыпь здесь до полукилометра ширины и более километра длины. Слышится какой-то шум, который, как нам кажется, все нарастает.

— Что это?..

Анисья Даниловна улыбается, но ничего не отвечает и ведет нас на высокие песчаные холмы. Внезапно мы останавливаемся пораженные. Внизу, у наших ног, лежит море — безбрежное, синее-синее, яркое, в жемчужной пене. Оно такое прекрасное, величественное, могучее, действительно свободная стихия.

Но вот мы заметили, что стоим как бы во впадине, а далеко-далеко, почти у самого горизонта, края суши закругляются двумя выступами: южным и северным. Еще в 1858 году известный ученый и путешественник зоолог К. Ф. Кесслер метко сравнил эту оконечность Крыма с рыбьим хвостом. Южный выступ— мыс Тарханкут, северный — мыс Карамерун, или Обрывный. Между ними — Караджинская бухта.

На Обрывном мысе — мрачные развалины большого здания из серого местного камня, возведенного в конце прошлого века генералом Поповым. Вокруг «замка», как его называют жители, был разбит прекрасный парк — с декоративными и фруктовыми деревьями, виноградниками, фонтанами. Но во время войны и замок и сад сильно пострадали от фашистов. Анисья Даниловна сообщила нам, что здесь, видимо, скоро выстроят санаторий.

На другой день наша хозяйка разбудила нас еще до рассвета. Мы отправились на соседний двор, примыкавший к озеру.

— Цапли,— прошептала Анисья Даниловна,— белые цапли.

На темном фоне высокой травы выделялись силуэты больших белых птиц. Мы долго стояли, боясь пошевелиться. Время шло. Стало светать. Белые птицы начали просыпаться, бормотать. Они задвигались, захлопали крыльями и вдруг все взлетели в воздух. Словно белое облако поплыло через озеро к морю.

Мы вышли на Лиман. Там, как и вчера, отдыхали табунки домашних и диких уток. Иногда они так близко держались друг к другу, словно составляли одну большую стаю.

— Видели бы вы, сколько у нас этих уток да цапель в апреле, в самый разгар перелета. И Лиман и мелководье моря кишат птицами. А сколько их в это время в нашем старом колхозном саду.

В этих словах Анисьи Даниловны слышалась неподдельная любовь к природе, ко всему живому!

Урочище Джангуль

Как-то чудесным августовским утром мы отправились в степь. Наша хозяйка предупредила нас, чтобы мы обязательно надели обувь с резиновой подошвой.

Идем на северо-запад, к берегу моря. Все та же сухая выжженная степь, каменные глыбы, скифские курганы. На некоторых из них растут темные терновые кусты, словно чья-то заботливая рука посадила их на могиле своих далеких предков.

Мы прошли около пяти километров.

— Подойдите к берегу, взгляните на море,— предлагает Анисья Даниловна. Ничего не подозревая; мы подходим к «берегу»... Но что это? Мы не верим своим глазам... Анисья Даниловна добродушно смеется:

— Это же урочище Джангуль, о котором я вам рассказывала...

Мы снова смотрим вниз. Там совершенно другой край, будто сюда перенесся чудесным образом Южный берег Крыма. По берегу моря протянулась широкая полоса горно-лесной страны. Массивные утесы из светлосерого известняка высоко поднимают свои увенчанные зубцами вершины, напоминающие полуразрушенные древние башни. Высокие скалы подходят к самому морю и нависают над ним. По узкой крутой тропинке мы спускаемся вниз, в этот таинственный мир, внезапно возникший перед нами в выжженной солнцем ровной степи. Сразу повеяло свежестью и прохладой. Мы продвигаемся вдоль берега, перескакивая с камня на камень, и чудесные картины, как в калейдоскопе, открываются перед нами. Огромные глыбы и плиты, в беспорядке нагроможденные друг на друга, удивительно напоминают знаменитый алупкинский хаос. А вот словно Долина привидений, перенесенная с горы Демерджи (близ Алушты): разнообразные каменные фигуры, напоминающие фантастических зверей и птиц. Высокие, до шестидесяти-семидесяти метров, столбы, будто остатки колонн древних храмов... Иногда встречаются глубокие ущелья, красиво задрапированные вечнозеленым плющом.

В Джангуле много растительности. Встречается здесь и мелкий ветвистый кустарничек — хвойник, или эфедра. У него членистые желтовато-зеленые веточки, едва заметные листочки, очень сладкие кораллово-красные ягодки. Тут же произрастают и степные травы: чабрец, типчак, красивые золотисто-желтые асфоделины из семейства лилейных.

Мы обнаружили здесь яблони и груши, полакомились плодами барбариса, шиповника и терна. Кустов малины, о которых нам говорили, мы так и не нашли. Но зато, спустившись по узкой, зажатой среди скал тропинке, попали на полянку, где все сплошь было покрыто цепкими перепутанными гирляндами ежевики.

В Джангульском урочище летом прохладно, но зимой значительно теплее, чем в степи. Оно защищено от ветров, снега здесь выпадает мало. Поэтому зимою туда сгоняют отары овец.

В Джангуле разнообразен и животный мир. Здесь немало лис, хорьков, ласок. Особенно же много птиц. В норах и естественных скалистых пещерках гнездятся галагазы, бакланы длинноносые, скворцы, галки, сизоворонки, пустельги. В густой зелени кустарников обитают сорокопуты-жуланы, мухоловки, славки и другие мелкие птички.

Джангульское побережье, протянувшееся более чем на пять километров, резко контрастирует с окружающей степью. Его своеобразный рельеф объясняется оползневыми явлениями. Джангульское побережье сложено среднесарматскими известняками и мергелями. Подстилают их нижнесарматские глины. Пронизанные карстом и переслоенные песчаниками, известняки поглощают все осадки, выпадающие на поверхность земли. Вода проникает до подстилающих водонепроницаемых глин, ослабляет связь между отдельными частицами пород, которые сползают по скользкой поверхности глин.

Оползни в Джангуле происходят и сейчас. Жители Оленевки рассказывают, что в 1933 году произошел такой грандиозный оползень-обвал, что во многих домах лопнули стекла. Можно было подумать, что это землетрясение.

Среди каменных громад

Большой Атлеш, Малый Атлеш, Атлешик...

Это оригинальная местность, побывав в которой, долго не забудешь ее своеобразной красоты. Как и Джангульское урочище, Атлеши очень живописны, но есть между этими образованиями и существенные различия. Скалы и каменный хаос Джангуля — результат оползней. Каменные исполины Атлешей — яркая картина размывания и разрушения берегов непрестанно бушующими у их подножия морскими волнами.

Если идти от Оленевки по берегу в юго-западном направлении, то можно увидеть вдающуюся далеко в море длинную каменную гряду.

Сильно изрезанные берега моря приводят в небольшую, но глубокую бухту, закрытую почти вертикальными утесами, поднимающимися на тридцать-сорок метров. И берега и утесы зияют большими и малыми пещерами, гротами, нишами, в которые проникает море. Здесь оно плещется даже в тихую погоду. Если же начинается шторм, то огромные кипящие волны налетают на скалы и с оглушительным ревом разбиваются о них. Берега бухты сложены известняками: на размытых обрывах ясно видны окаменелости каких-то морских животных. Размывание берегов, захват суши морем происходит здесь непрестанно в течение многих столетий. На стенах пещер и гротов — мелкие щетки натеков углекислого кальция, крошечные сталактиты и сталагмиты, рядом — камни, источенные водою: тонкая резьба, словно созданная искусными руками человека.

В Большом Атлеше привлекает внимание выступающая из воды грандиозная каменная арка, воздвигнутая самой природой. Спустившись по каменным лестницам, подходишь к колоссальному гроту, рядом с которым невольно чувствуешь себя ничтожной букашкой. В четырех километрах отсюда — Атлешик, где близ берега находится еще один такой же грот. Но, подойдя поближе, обнаруживаешь, что это сквозной тоннель. В нем могут проходить даже парусные лодки.

Все эти три грандиозных сооружения наглядно демонстрируют как бы три стадии размывающей и разрушающей деятельности воды. Сначала она размыла в огромной скале углубление, образовался грот. В течение долгих веков вода сумела превратить такой грот в тоннель, и, наконец, еще через много-много лет грот стал величественной аркой.

Во всех атлешских пещерах и гротах гнездится множество птиц: бакланов, уток, нырков, галагазов, диких голубей, ласточек.

Крутые утесистые берега Атлешей — одно из лучших мест для ловли кефали.

Подъемные заводы, так называемые каравии, существовали здесь с незапамятных времен. Об этом свидетельствуют сохранившиеся до нашего времени турецкие и греческие названия различных орудий рыбного лова и отдельных операций.

Эти заводы ставятся у самого берега во время весеннего и осеннего хода кефали. Кефаль-остронос — красивая рыба, тридцати-шестидесяти сантиметров в длину, сверху буровато-серая, с блестящими золотистыми и голубыми продольными полосами, с боков серебристая. Менее крупная кефаль темной расцветки— это ларич. Держится кефаль большими стаями, косяками.

На заводе в Малом Атлеше нам объяснили, что самое главное здесь — огромная почти квадратная сеть кезне, которая держится на канатах, укрепленных на вышках. Ее расстилают по неглубокому дну моря. Три края сети подняты метра на два над водой, чтобы, когда в сеть войдет кефаль, она не могла бы оттуда выпрыгнуть. Четвертая сторона сети (та, что у берега) лежит в воде, пока не появится рыба.

Два рыбака-наблюдателя все время дежурят на особых площадках. Когда они видят приближение косяка, то подают команду: «Алеста!» Это значит «По местам!»

Если рыба вошла в сеть, то бригадир кричит «Исса!», то есть «Поднимай!» Рыбаки деревянными воротами быстро поднимают и четвертую сторону сети. Рыба попадает в нее, как в западню. В это время от берега уже отчаливают ялики, чтобы выбрать рыбу из сети. Кефаль отправляют в рыбный цех в Оле-невку.

В изрезанных морем и ветром скалах Атлешей много просторных гротов, которые рыбаки (быть может, еще греческие или турецкие) издавна приспособили для ночлега. Сейчас на берегу стоит вместительный дом, где с удобством размещаются все рыбаки. Но некоторым больше нравится спать в гроте, над самым морем, под неумолчный шум волн.

Отсюда мы направляемся на восток.

Расцветет земля Тарханкутская

Наше путешествие по западному побережью Крыма подошло к концу. Мы начали его с северо-восточного края озера Донузлав, а заканчиваем у юго-западного его берега.

Донузлав — одно из самых крупных озер Крыма — протянулось с юго-запада на северо-восток почти на тридцать километров. Глубина озера достигает двадцати пяти метров. Предполагают, что оно было когда-то морским зали-вом, удобной и вместительной бухтой. Но прибой наносил сюда песок, ил, гальку, ракушки ... Постепенно возникли косы, слились вместе, образовали пересыпь. Лиман в конце концов отделился от моря. Длина пересыпи около семи километров, ширина ее более километра. По пересыпи был проложен тракт, вымощенный известняком. Но вот возникла мысль: почему бы не использовать озеро для захода морских судов. Ученые приступили к изучению водного режима озера и тщательно исследуют его.

Донузлав, Бакальское, Черноморское, Панское, Джарылгач, Лиман — все эти озера относятся к тарханкутской группе. Севернее протянулась живописная гирлянда из девяти перекопских озер. Наиболее известны — озеро Старое, издали кажущееся розовато-серым, и озеро Красное с ярко-красным цветом рапы.

Как и все крымские степные озера, они соленые, содержат много различных минеральных солей, представляют большую ценность для химической промышленности.

Кроме этих естественных озер, некогда образовавшихся из морских заливов, в Крыму в последнее время советскими людьми создано много водохранилищ. Пресной водой их поливают сады и плантации.

866

Но все же для орошаемого земледелия и садоводства влаги не хватает.

Еще в 1846 году известный русский ученый X. X. Стевен, основатель Никитского ботанического сада, представил проект «устройства канала из Днепра». Но осуществление его показалось царскому правительству слишком дорогим. Проект был забыт.

А степи жаждали влаги... Люди жили мечтой о воде.

И вот в наше время вековая мечта стала явью. Волей и трудами советских людей древний могучий Днепр пришел в Степной Крым. Голубые волны его ласково плещутся у легендарного Перекопского вала, политого кровью, овеянного славой наших отцов и дедов.

И уже близко то время, когда Северо-Крымский канал оросит западное побережье Крыма, тарханкутскую засушливую землю.

С приходом воды канут в вечность дикие необжитые степи. Вместо былых миражей с дразнящими прозрачными озерами люди увидят настоящую живую воду. И тогда уйдут в область предания былые засухи и неурожаи.

Новая жизнь, новое сказочное обилие придет в оживленные степи. Неузнаваемо изменится, расцветет земля Тарханкутская.

«Появится Крым,— говорил писатель-патриот П. Павленко,— которого еще не было в природе и истории!.. Канал не только обводнит и оросит нашу землю... он расширит и углубит круг наших интересов, несоизмеримо приблизит нас к коммунизму»...


 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу