| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |

На суше и на море 1963(4)

Вместо пролога

Югославия. 1958 год. Лазурный берег Адриатического моря. Город Дубровник. Здесь проходит очередной конгресс ФИДЭ — международной организации, объединяющей шахматистов многих стран мира. Президент ФИДЭ — шведский адвокат Фольке Рогард, держа в руке символ своей власти — деревянный молоток и этим похожий на аукциониста, вопрошает делегатов:

— Кто возьмется за организацию турнира претендентов 1962 года?

Молчание. Делегаты вполголоса переговариваются между собой, но никто не просит слова. Организация крупных шахматных турниров в капиталистических странах— хлопотливое дело. Ведь средства приходится добывать путем сборов и пожертвований среди любителей шахмат. Взять на себя эту задачу — риск, и немалый. А вдруг не соберешь денег.

— Итак, кто же возьмется за организацию турнира? — взывает к делегатам президент.

Руку поднимает голландец Ван-Стеенис.

— От имени шахматной федерации Нидерландских Антилл я имею честь сообщить, что эта федерация готова принять на себя расходы по организации турнира претендентов и провести его на острове Кюрасао.

Кюрасао так Кюрасао. Последовала обычная процедура.

— Есть еще предложения? Нет? Ставлю на голосование. Кто против? Нет?

Президент ударяет молотком по гонгу.

— Решено. Турнир претендентов на матч с чемпионом мира по шахматам в 1962 году состоится на острове Кюрасао.

Почему на Кюрасао?

Как только выяснилось, что мне придется ехать на Кюрасао, я поспешил заглянуть в Большую Советскую Энциклопедию. Из более чем короткой справки удалось узнать, где находится остров и кому принадлежит, кто его обитатели и чем они занимаются. К сожалению, в справке не сообщалось, есть ли на острове шахматисты. А то, что они были, не вызывало сомнений. Однажды в Центральном шахматном клубе, что находится в Москве, на Гоголевском бульваре, зазвонил телефон:

— Алло! На проводе Кюрасао. Говорит президент шахматной федерации острова. Попрошу к телефону кого-нибудь из шахматной федерации СССР. Мне нужно уточнить кое-какие вопросы, связанные с приездом советских шахматистов на Кюрасао.

В мире есть немало мест, связанных с историей шахмат. Небольшой английский курортный городок Гастингс известен не только тем, что почти тысячу лет назад там на туманных берегах высадился Вильгельм Завоеватель, но и тем, что там уже много лет подряд перед Новым годом проводятся традиционные шахматные турниры.

Я помню, как в 1960 году, когда мне пришлось играть в Гастингсе, мэр города на торжественном открытии турнира полушутя-полусерьезно объяснил, что на древнем гербе Гастингса (крепостная башня и рядом три льва) крепостная башня представляет собой шахматную фигуру — ладью.

Шахматную славу Гастингса делят аргентинский курорт Мар-дель-Плата, голландский городок Бевервийк, итальянское местечко Бенедетто-дель-Тронто, горный курорт на озере Блед и много других мест, где регулярно проводятся традиционные международные турниры.

Шахматисты привыкли к тому, что крупнейшие соревнования организуются в Советском Союзе, Югославии, Голландии, Швеции. Эти страны известны интересом к древней, мудрой игре и большими шахматными традициями. Но откуда вдруг возник интерес к шахматам на Кюрасао, малоизвестном острове Карибского моря? Как местным шахматистам удалось собрать значительные средства для проведения турнира претендентов? Ответы на эти вопросы мы получили, как только прибыли на Кюрасао. На следующее после приезда утро, когда лучи тропического солнца еще не представляли большой опасности для нашей кожи, мы с Кересом отправились немного побродить по столице острова — городу Виллемстаду. В двух минутах ходьбы от нашего отеля оказались торговые ряды, где было полным-полно всяких лавок и магазинов. Во многих из них товары были развешаны прямо на улице, и продавцы, а может быть, хозяева этих лавок, стоя у входа, зазывали покупателей. Перед въездом в торговые ряды висел известный каждому шоферу знак «кирпич» — проезда нет, и покупатели, прогуливаясь, могли свободно глазеть по сторонам на витрины, не опасаясь попасть под автомашину.

Один магазин с громким названием «Эльконтиненталь» невольно привлек наше внимание. На его витрине вместе с часами, браслетами, брошками и клипсами соседствовала шахматная доска и фотография. На фотографии элегантно одетый, господин в белом смокинге и черном галстуке-бабочке давал сеанс одновременной игры.

Приглядевшись, Павел Петрович воскликнул:

— По-моему, это Алехин!

Пока мы разглядывали фотографию, из дверей магазина вышел невысокий седой, человек и подошел к нам.

— Хелло, мистер Керес и мистер Авербах! Я видел, как вы вчера приехали. Рад вас приветствовать на нашем острове, рад с вами познакомиться. Якобо Фрухтер — негоциант.

Он быстро затараторил по-английски.

— Не правда ли, интересный снимок? О, это было много-много лет тому назад, когда наш остров посетил чемпион мира Алехин. Я тогда был единственным, кто с ним в сеанс Сыграл вничью,— не без гордости сообщил он.

— Сейчас я в шахматы почти не играю — дела, бизнес; но шахматы люблю и хороших шахматистов уважаю. Когда наши любители шахмат задумали осуществить на Кюрасао турнир претендентов, мы их поддержали, дали деньги, и вот лучшие шахматисты мира здесь.

— А кто это мы?- спросили.

— Кто это мы? — удивленно переспросил он.

— Ах да, вы ведь из другого мира. Мы — это деловые круги острова, бизнесмены.

— Неужели у вас все бизнесмены — любители шахмат?

— Нет, конечно, не все,— засмеялся он.— Большинство даже не знает, как ходит конь, но зато они очень хорошо разбираются в жизненных комбинациях. Говоря языком шахмат, эта помощь — двухходовая комбинация с временной жертвой пешки, чтобы выиграть фигуру. На нашем острове много отелей и пансионов, магазинов и ресторанчиков. Все это рассчитано на богатых туристов. Но как привлечь туристов на Кюрасао? Для этого нужна реклама-паблисити. Реклама солидная и продолжительная. А ваш турнир и должен выполнить эту роль, принести острову всемирную известность и привлечь внимание туристов.

Так вот оно что! О своих кошельках в первую очередь думали бизнесмены острова, когда поддержали казавшуюся совершенно фантастической идею небольшой группки местных любителей шахмат провести турнир на Кюрасао. О наплыве постояльцев мечтали владельцы отелей и пансионов, о наплыве покупателей грезили хозяева магазинов и лавок.

Так местный негоциант дал нам наглядный урок политической экономии капиталистического мира.

Впрочем, мы были бы несправедливы к местным шахматистам, если бы сказали, что средства дали только бизнесмены. Многие жители острова также внесли свой вклад в фонд турнира. Даже местные власти оказали некоторую помощь.

Что такое Кюрасао?

Чем примечателен остров Кюрасао? Едва заметен он даже на больших картах западного полушария — маленькое пятнышко в Карибском море к северу от южноамериканского материка, примерно в семидесяти пяти километрах от берегов Венесуэлы. Когда мы впервые увидели его с большой высоты из окна самолета, то оказалось, что он имеет форму стельки, тянущейся с северо-запада на юго-восток. Длина острова около шестидесяти километров, ширина меняется от двенадцати в широкой части до четырех километров в самой узкой. Северный берег острова ровный и гладкий, южный — весь изломан.

С птичьего полета хорошо видно, что в южной части острова один из таких глубоко вдающихся в сушу изломов, расширяясь на несколько рукавов, образует огромный внутренний водоем. На берегах его сгустки красных черепичных крыш, десятки дымящих труб и сотни — да, да, сотни нефтехранилищ, удивительно напоминающих, когда на них смотришь с самолета, рас-ставленные правильными рядами белые шашки.

Этот водоем является четвертой в мире по величине естественной гаванью. Пусть в море бушует шторм — в гавани всегда спокойно. Вокруг гавани раскинулась столица острова — город Виллемстад.

Аэродром Хато расположен в центральной, узкой части острова. Первое наше впечатление о Кюрасао, когда мы ступили на его землю, было не особенно радостным. Немилосердно жарило солнце, сапфиром и бирюзой сверкало море, но кругом была степь, голая, холмистая степь. Выгоревшая, порыжевшая, лишенная травы земля, худосочные, уродливо изогнутые деревья с мелкой, почти не дающей тени листвой. И кактусы, кактусы, кактусы...

О, кактусы безусловно доминировали в пейзаже. Это были не те карлики, которые мы иногда видим в нашей стране у любителей диковинок в горшках на окнах. Нет, здесь обитали Гулливеры из рода кактусов, стройные растения в несколько метров высотой с протянутыми к солнцу толстыми, мясистыми ветками.

Дружеская встреча, устроенная местными шахматистами, повысила наше настроение. Тут были и теплые слова в наш адрес, среди которых чаще всего повторялось «бон-бини», что на местном диалекте — смеси испанского и португальского языков с добавлением голландского и английского — означает «добро пожаловать». Был и ликер «Кюрасао», им по старинному местному обычаю угощают приезжающих.

От аэродрома до города тридцать минут езды на машине. Извилистая лента шоссе вьется среди низких серо-зеленых холмов, и, будто в почетном карауле, вдоль шоссе стоят навытяжку гигантские кактусы. Изредка попадаются домики местных жителей. Это простенькие глинобитные постройки с окнами без стекол. Здесь так жарко, что надо прятаться от солнца, и от проникновения его лучей окна защищены деревянными ставнями с узкими поперечными щелями. Такие же прорези и на дверях, чтобы в комнатах не было темно. В некоторых домиках нет даже окон, есть только деревянная с обязательными поперечными прорезями дверь. Около домиков зелени больше, высятся стройные кокосовые пальмы. Участки отделены один от другого заборами из мелких кактусов. Колючки у кактусов острые, и такой забор, по-видимому, рвет штаны не хуже колючей проволоки.

Но вот местность приняла цивилизованный вид. Сначала появились огромные щиты реклам, затем по краям Шоссе замелькали одноэтажные белоснежные коттеджи, правильными кубами выстриженные кустарники, аккуратные садики с коврами красных и желтых цветов и с ровными травяными газонами* Мы въехали в город.

Проезжая по берегу гавани, на одном из перекрестков, рядом с большим красным зданием на белых столбах-опорах, напоминавшем избушку на курьих ножках, мы увидели любопытный памятник явно абстракционистского толка. Обращенные в разные стороны стояли шесть разновысотных треугольников, а на вершине каждого из них какие-то странные фигуры, напоминавшие схематически изображенных чаек. Увидев мой недоуменный взгляд, ехавший со мной директор турнира Шоттельндрейер спросил:

— Ну как, нравится? Это памятник, воздвигнутый в честь автономии островов. Шесть парящих чаек символизируют шесть островов. Чайки, сидящие на вершинах больших треугольников, олицетворяют три больших острова — Кюрасао, Бонайре и Аруба; чайки, сидящие на маленьких треугольниках,— три маленьких острова — Сен-Мартен, Синт-Эустатиус и Саба. До недавнего времени эти острова были колонией Голландии. Автономию они получили всего девять лет назад и вместе с Голландией и Суринамом входят на автономных началах в Голландское королевство. На острове есть выборное правительство, но есть и назначаемый голландской королевой генерал-губернатор.

Несколько позже я убедился, что политическую эволюцию острова можно проследить по местным монетам. Как-то мне в руки попали три пятицентовые монеты, три никелевых квадратика со скругленными краями. Решетки монет отличались только годом выпуска — 1943, 1948, 1957, но на орле надписи были совершенно разные. На первой монете по кругу вычеканенной апельсиновой ветки (местная достопримечательность — ликер «Кюрасао» производится из апельсиновой цедры) надпись: «Голландское королевство». На следующей монете вокруг той же ветки: «Монета Кюрасао». В 1948 году все шесть островов под общим названием Кюрасао были ещё голландской колонией, но, как видите, надпись «Голландское королевство», была уже не популярной. И действительно, после второй мировой войны на островах развернулось сильное движение за то, чтобы стать хозяевами в собственном доме.

В 1954 году после долгих, со всевозможными оттяжками и проволочками со стороны голландцев переговоров была провозглашена, наконец, автономия островов, и они получили самоуправление.

Пушки, Чессрум и „белые вороны"

В гавань Виллемстада корабли проходят через узкий естественный канал, называемый заливом Святой Анны. У самого входа в залив, на берегу, крутые каменные стены. Со стен на проходящие суда смотрят жерла старинных чугунных пушек. Когда-то эти пушки несомненно представляли грозную силу, но сейчас они выглядят мирно и безобидно. Этот морской форт, в незапамятные времена преграждавший непрошеным гостям вход в гавань, стал на Кюрасао нашим домом. Здесь мы жили, здесь проходила игра.

Но пусть читатель не думает, что нам пришлось ютиться в сырых, каменных казематах. От прежней крепости остались только пушки и стены. На территорий форта совсем недавно выстроен вполне современный отель «Кюрасао интерконтиненталь». Отель принадлежит американским хозяевам (фирма «Интерконтиненталь хотельс» владеет отелями в различных частях земного шара) и рассчитан в основном на богатых туристов. Достаточно сказать, что стоимость номера здесь почти в три раза дороже, чем в приличной европейской гостинице, да и питание в местном ресторане «Морской форт» по европейским масштабам стоит баснословно дорого.

Пушки и крепостные стены в сочетании с морем, кактусами и пальмами придают этому отелю необходимую экзотику. Каждое утро около находящегося прямо на террасе отеля небольшого бассейна с проточной морской водой служащие-негры расставляют деревянные складные лежаки с мягкими паралоновыми матрацами и рядом укрепляют разноцветные зонты-тенты.

Позавтракав прямо на воздухе, в купальниках и трусах, туристы спешат занять места на лежаках и время от времени, разомлевшие от жары, окунаются в воду. В полдень бассейн напоминает аквариум рыбного магазина. Там все стараются спрятаться от солнца.

Настоящего любителя плавания такое купание, конечно, удовлетворить не может. Чтобы хорошо искупаться, туристы едут на машинах в водный клуб «Пискадера», где за соответствующую плату можно поплавать прямо в море, правда в огороженном решеткой пространстве (в порт заплывают акулы и барракуды). Вечером к услугам туристов бар со звонким названием «Киникини» и казино. В баре можно выпить и потанцевать под южноамериканский джаз, а в казино манят попытать счастья игорные автоматы — «джекпоты», зеленые столы для азартной карточной игры «блекджек», напоминающей игру «в очко», и, конечно, вертящийся красно-черный диск рулетки. Игорные автоматы, очень похожие на кассовые аппараты, по-видимому, с легкой руки кого-то из проигравших зовут «однорукими бандитами», так как у них практически невозможно выиграть. Но, судя по тому, что казино процветает, не лучше успехи у туристов при игре в карты или в рулетку. Любопыт-но, что местным жителям играть в казино не разрешается.

С началом турнира в отеле появилась новая забава. Рекламные проспекты известили туристов, что «сегодня и ежедневно» в отеле «Кюрасао интерконтиненталь» можно увидеть борьбу «юноши из Бруклина» с пятью советскими гроссмейстерами. Один из небольших залов отеля был переоборудован для турнира, и на его стене появилась надпись: «Чессрум», Когда мы впервые посетили Чессрум, то были разочарованы: это была самая обыкновенная шахматная комната, какие есть у нас в заводских клубах и домах культуры. Число стульев для зрителей в ней навряд ли было больше трех десятков, и эти места занимали те, кто приходил раньше. Остальные следили за игрой стоя. Впрочем, основная масса зрителей предпочитала наблюдать за ходом борьбы на открытом воздухе, где на террасе отеля по соседству с пушками и пальмами были установлены большие демонстрационные доски.

Среди посетителей турнира было много настоящих любителей шахмат. Вот, например, один из лучших шахматистов острова уже немолодой негр Шоб, по профессии — шофер такси. Несмотря на то что самые выгодные часы для работы шофера такси — это вечер, он, теряя в заработке, каждый вечер проводил на турнире.

— Встречи гроссмейстеров для меня — большая школа, и я хочу как следует научиться играть,— говорил он.

И среди богатых туристов были такие, которые с большим интересом следили за игрой, но чаще это были «белые вороны», которых привели к шахматным доскам скука или простое любопытство.

Как-то, ужиная в. ресторане отеля, я невольно оказался свидетелем любопытного разговора. Вернее, говорил только один человек, толстый мужчина с красным лицом и мясистым угреватым носом. Он настойчиво доказывал своему собеседнику, что не верит в успехи русских в освоении космоса. В этот день в газетах появилось сообщение о полете американского космонавта Карпентера, и толстяк, держа в руках последний номер «Нью-Йорк тайме», восклицал:

— Вот, я вижу, этот парень действительно был в космосе. На старте присутствовали журналисты, запуск ракеты показывался по телевидению. А русским я не верю. Это все пропаганда!

Интересно, что скажет этот Фома неверующий теперь, после полетов Николаева и Поповича, Терешковой и Быковского!

Я не дослушал конца разговора, мне нужно было спешить, и, расплатившись, вышел.

Через некоторое время на террасе, у демонстрационных досок, я снова увидел эту пару. Толстяк разглагольствовал и здесь:

— Интересно все-таки наблюдать за чемпионами. На лицах напряжение, внимание сконцентрировано, видно, ребята толковые, раз головой деньгу зашибают.

— А вы-то сами играете? — спросил его собеседник.

— Да, я игрок,—самодовольно засмеялся толстяк,—но на бирже. А шахматы для меня — темный лес.

"Санта-Мария", красная ракушка, пассадо
и опасности купания

Виллемстад — один из оживленных торгово-пассажирских портов западного полушария, расположенный на пересечении многочисленных морских путей. Каждый день мимо наших окон проплывали в обе стороны десятки судов под флагами различных стран. В базарные дни сюда спешили груженные рыбой, овощами и фруктами утлые венесуэльские парусники. Войдя в залив, у специальной пристани они подвергались таможенному осмотру, а затем пришвартовывались на «фишмаркит» — морском базаре, где прямо с лодок шла бойкая торговля. «Фишмаркит», особенно рано утром, представляет собой очень живописное место. Здесь обычная для базаров сутолока, разноязыкий говор, яркие краски и целая гамма запахов. Вдоль длинного, во всю набережную, прилавка, как возы на деревенской ярмарке, стоят парусники. На прилавках груды апельсинов, яблок, помидоров, сладкого картофеля и папайи, но особенно много бананов. Бананы эти самых разнообразных размеров, от карликов светло-зеленого цвета с палец величиной до желтых гигантов сантиметров двадцать пять — тридцать длиной. Немного поодаль торгуют только что пойманной свежей рыбой.

Время от времени в порт важно и степенно, с музыкой входили пассажирские лайнеры, и тогда город подвергался нашествию туристов. Вооруженные фото- и киноаппаратами, туристы растекались по улицам, снимая на пленку все живое и мертвое, и обычно посещали наш отель. Отель готовился к их нашествию, и в казино рулетка начинала крутиться с самого утра.

Как-то ранним утром, в начале турнира, когда шумная толпа туристов высыпала на террасу отеля, один из судей турнира, загоравший у бассейна, вдруг вскочил и, одеваясь на ходу, бросился к турнирному залу.

— Закройте двери! — закричал он.— А то туристы все растащат на сувениры! Я их знаю!

В один из жарких дней, когда мы, как обычно, скрывались в бассейне от духоты и зноя, перед входом в залив появился огромный пассажирский лайнер с зеленой полосой на трубе. Все, кто был на террасе отеля, бросились на парапет крепости, чтобы посмотреть, как красавец корабль будет входить в гавань. Когда лайнер медленно проплыл мимо нас, на его корме хорошо видны были золотые буквы: «Санта-Мария». Лиссабон».

Как в этот момент я пожалел, что у меня не оказалось при себе фотоаппарата! Ведь это была та самая легендарная «Санта-Мария», восстание на которой показало всему миру, что в Португалии зреет оппозиция диктаторскому режиму Салазара.

Залив Святой Анны делит столицу на два района — Пунду и Отрабанду. Связь между ними поддерживается посредством оригинального раздвижного понтонного моста «Королева Эмма». По сигналу подходящих кораблей мост разводится. Одна из крайних опор моста установлена на шарнире, и, медленно вращаясь вокруг него, мост плывет на понтонных лодках и пришвартовывается к одному берегу, освобождая путь кораблям. Тогда на крепостной стене у входа в залив светофор загорается зеленым светом. Путь свободен.

Около моста вечно толкутся туристы. Движение в заливе оживленное: не проходит и часа, чтобы мост хотя бы раз не разводился. Часто, отправляясь в Отрабанду, в кинотеатр «Вест-Энд», нам приходилось добираться назад в Пунду на маленьких, напоминающих наши речные трамваи катерах.

Напротив отеля «Кюрасао интерконтинентадь» — высокая каменная стена с бойницами, из которых высовываются жерла старинных чугунных пушек. Это форт Амстердам, одно из первых укреплений, воздвигнутых голландцами на острове. Теперь здесь помещается резиденция генерал-губернатора, и перед главными воротами форта дежурят вполне современные солдаты с автоматами и в касках. Над резиденцией колышется национальный флаг Голландской Вест-Индии — на белом фоне красная и синяя полосы, расположенные перпендикулярно. На синей полосе шесть звезд, по числу островов, входящих в Нидерландские Антиллы.

И наш отель, и резиденция генерал-губернатора находятся в Пунде — торговом районе острова. В рекламных проспектах Пунду называют «раем для покупателей». На прилавках многочисленных магазинов Пунды соревнуются между собой товары со всех концов земного шара — американские, японские, немецкие, французские, английские.

В мире есть несколько мест, где торговлю можно вести беспошлинно — «дьюти фри» и товары не имеют наценок, иногда сильно удорожающих их стоимость. Это так называемые «открытые порты», как Аден, Сингапур. К ним же относится и Кюрасао.

Официальной монетой на Кюрасао считается гульден или гильдер, но не голландский, а свой, в два раза больший голландского; наравне с местными деньгами имеют хождение и «грин-бэки», как здесь зовут американские доллары. Во многих лавках, чтобы привлечь американских туристов, при оплате долларами делается скидка.

Во время нашего пребывания на острове происходили выборы в местный парламент. Борьба шла между двумя основными партиями — социал-демократической и национальной. Сторонники социал-демократов ходили в соломенных шляпах, выкрашенных в красный цвет, их противники — в серый. Во время предвыборной кампании во многих магазинах стояли для продажи рядом две горки шляп — красных и серых, на любой политический вкус покупателя.

По-своему откликнулись местные негоцианты и на шахматный турнир. При оформлении витрин стала заметной «шахматная тема». Появились портреты гроссмейстеров, клетчатые флажки с черным конем — эмблемой турнира, шахматные доски, шахматные книги.

Но всех, пожалуй, «переплюнул» один обувной магазин. В его витрине была выставлена шахматная доска, на которой красовалась пара ботинок и была надпись: «Лучший ход вы сможете сделать только в ботинках, купленных в нашем магазине».

Наиболее частые гости на Кюрасао — приземистые танкеры. Войдя в гавань, они направляются к северным пристаням, где сереют громады бесчисленных нефтехранилищ и высятся переплетения труб нефтеперегонного, завода. На трубах и нефтехранилищах эмблемы — исполинские красные ракушки. Бензозаправочные станции с красными ракушками на стенах мне приходилось встречать на дорогах многих капиталистических стран. Красная ракушка — эмблема англо-голландской нефтяной компании «Ройял датч-Шелл». Как ракушка к днищу корабля присосалась эта компания к естественным богатствам малоразвитых стран и выкачивает оттуда черное золото.

На Кюрасао своей нефти нет. Она ввозится на танкерах из Венесуэлы и частично из Колумбии. На заводе в Кюрасао сырая нефть перерабатывается и в виде бензина, керосина, дизельных топлив и масел развозится по всему свету, принося компании немалые барыши, а львиная доля этих доходов отправляется в банки Лондона и Амстердама.

Несмотря на то что Кюрасао перестало быть колонией, следы колониального режима заметны на каждом шагу. Население острова многонационально, здесь обитают представители примерно пятидесяти различных национальностей, но подавляющее большинство жителей — восемьдесят процентов — негры и мулаты. Цветное население, в основном на низкооплачиваемых работах,— рабочие нефтеперегонных заводов, докеры в порту, шоферы, швейцары и горничные в отелях.

Голландцев на острове всего десять процентов, но почти все командные, хорошо оплачиваемые должности в их руках.

Немного поодаль от нефтеперегонного завода — ряды чистеньких, окруженных зеленью просторных коттеджей. Это Эммастад — поселок администрации завода, голландцев. Он отгорожен от остального мира забором из проволоки, как бы подчеркивая особую позицию голландцев на Кюрасао.

Нефтеперегонный завод. Его вечно дымящие трубы выпускают клубы дыма. Неужели сажа оседает здесь на домах и садах, пачкает одежду прохожим, как во многих городах мира? Отнюдь нет! Над островом Кюрасао постоянно дуют пассадо, пассаты,— северо-восточные ветры. Они уносят далеко в море гарь и копоть. Вечером, когда заходит солнце, обычно бывают заметны темные облака, плывущие от острова вдаль.,

Пассадо заметно влияют на климат Кюрасао. Обдувая остров, они смягчают жару. Правда, в туристских проспектах сказано, что ртуть в термометрах на острове не поднимается выше 30 градусов по Цельсию, что несколько приуменьшено. В некоторые дни, когда ветер временами утихал, жара достигала 40 градусов, причем коренные жители утешали нас, что в августе и сентябре температура бывает еще выше. Однако по сравнению с тропиками, скажем Юго-Восточной Азии, здесь мала влажность и переносить жару значительно легче, чем там. Несмотря на постоянно дующие ветры, над Кюрасао никогда не проносятся ураганы — харрикейны, этот страшный бич островов Карибского моря, источник многих бед и несчастий. Выгодно отличает Кюрасао от других тропических островов полное отсутствие москитов, ядовитых змей, и насекомых. Сухой климат не позволяет развивать на острове сельское . хозяйство. Влаги выпадает мало, источников пресной воды нет, а под землей вода залегает на больших глубинах.

Помню, как я был удивлен, увидев в день приезда у себя в номере на умывальнике просьбу администрации: «Не тратьте воду без особой необходимости».

Пресная вода на острове добывается на перегонном заводе из соленой морской воды и является заметной статьей расхода в бюджете местных жителей. По длинным трубам пресная вода гонится в глубь острова в «кануку», как здесь называют сельскую местность, и хранится в больших резервуарах. Водяные насосы приводятся в движение ветряными двигателями. Так пассадо помогают и в снабжении водой.

Как-то в свободный от игры день мы совершили круговую поездку на автобусе по острову. Это путешествие заняло всего около трех часов. Селений в «кануку» мало. Почти все население острова сосредоточено в Виллемстаде и его окрестностях. На острове всего несколько небольших плантаций.

В середине пути, когда все начали изнемогать от жары, дорога вышла на берег моря, и перед нашими глазами открылась лагуна с прекрасным песчаным пляжем.

— Купаться, купаться! — в один голос закричали все. Осторожно ступая ногами по дну, я вошел в воду. Нас предупреждали, что надо двигаться очень осторожно, чтобы не наступить на морских ежей. Один из пассажиров нарушил эту заповедь, быстро вбежал в воду и был немедленно наказан — ему в ногу впились несколько черных, тонких иголок. Несмотря на то что его немедленно отвезли к врачу, он потом целую неделю ходил хромая. После этого несчастного случая мы уже не искушали судьбу и предпочитали купаться в специально отгороженных, очищенных местах.

Ни с чем не сравнимое удовольствие доставляет на Кюрасао подводное плавание. Стоит только, вооружившись водонепроницаемыми очками, погрузиться на дно, как попадаешь в чудесный безмолвный сказочный мир с фантастическим сочетанием красок, света и тени. Яркие лучи тропического солнца, пробиваясь сквозь толщу воды, освещают причудливые заросли кораллов, на белоснежном песке лежат морские звезды и, ощетинившись, притаились морские ежи, едва-едва колеблются зеленые водоросли, и на этом фоне блестят в солнечных лучах мириады рыб всех цветов и оттенков, которые можно встретить только в тропиках — красные, синие, зеленые, желтые, с полосками и без них. Изредка, когда на дне мелькает тень крупной рыбы, мелкота шарахается в сторону, и тогда краски переливаются, как в калейдоскопе.

Загадка Питера Стайвезанта

Однажды, проходя по одной из улиц Виллемстада, я увидел небольшую статую. На пьедестале в полный рост был изображен человек в старинном камзоле и парике, с суровым, мужественным лицом. Опершись на палку, он стоял, устремив взор вдаль, туда, где плещется и шумит Карибское море.

В самом памятнике не было ничего особенного, но меня удивило в нем то, что изображенный человек был калекой. Одна нога была у него отрезана по колено, ее заменяла деревяшка. Подойдя поближе, я смог прочесть надпись на пьедестале «Питер Стайвезант».

Кто был этот хромой человек? Чем заслужил он право стоять на пьедестале и напоминать потомкам о себе?

Прошло несколько дней. Я забыл про необычный памятник, как вдруг случай мне напомнил о нем. Однажды поздно ночью я задержался в пресс-центре турнира, ожидая вызова «Вечерки», чтобы передать на родину очередную информацию о ходе турнира.

Я не один оказался «в ночной смене». В пресс-центре находились еще двое — корреспондент голландских газет мастер Витхаус и американский гроссмейстер Бисгайер. Оба они склонились над пишущими машинками. Когда стрелка часов перевалила за цифру два, Витхаус встал и, сладко потянувшись, провозгласил:

— Объявляю перекур!

Я не ручаюсь, что он употребил именно это типично русское выражение, но смысл его слов был таким.

Сунув руку в карман, он вытащил пачку сигарет.

— Прошу! Сигареты «Питер Стайвезант». Высший сорт. Прима.

«Что такое! Опять Питер Стайвезант!» — невольно подумал я.

— Берри! А почему ваши сигареты называются «Питер Стайвезант»?

— О, Питер Стайвезант — это легендарная фигура в истории Голландии, вроде голландского Колумба.

В разговор вмешался Артур Бисгайер.

— Питер Стайвезант! Да это имя в Нью-Йорке знает каждый мальчишка. Он был губернатором поселения голландцев на полуострове Лонг-Айленд в Северной Америке, названного ими Новым Амстердамом.

Это было, кажется, в XVII веке. Вокруг поселений голландцев обитали племена индейцев, и Стайвезанту приходилось не раз сражаться с ними. На склоне лет этот суровый человек испытал горечь поражения. Когда во второй половине XVII века между Англией и Голландией вспыхнула война, перед Новым Амстердамом появилась английская эскадра и огнем из пушек заставила голландцев капитулировать. Захватив Новый Амстердам, англичане переименовали его в Нью-Йорк. Так что фактически Стайвезант был одним из первых губернаторов Нью-Йорка.

— А за что ему поставили памятник здесь, на Кюрасао?

Вопрос остался без ответа.

С нетерпением ждал я свободного дня, чтобы отправиться в местный музей. Там, мне казалось, удастся получить нужные сведения.

Музей меня разочаровал. В его коллекциях не чувствовалось ни правильного отбора, ни системы. Несколько маленьких комнат были заставлены морскими коваными сундуками вперемежку с мебелью, характерной для жилищ голландцев XVII века. На стенах висело старинное оружие, на стендах стояла посуда, и под стеклянными колпаками белели распущенные паруса игрушечных каравелл и фрегатов. Музей не давал никакого представления об истории острова. Это была какая-то лавка древностей. Уже уходя, в одной из комнат под названием «старинная голландская кухня», где были выставлены различные предметы кухонной утвари, среди видавших виды горшков и сковородок я неожиданно узрел «земляка» — почерневший, изрядно помятый медный самовар. Приглядевшись, я с трудом смог разобрать выбитую на его некогда пузатом боку медаль Нижегородской ярмарки и фабричное клеймо: «Самоварная фабрика Ивана Алексеевича Козлова из Тулы».

Вот это была действительно загадка! Какими ветрами занесло самовар на Кюрасао? Как он попал в музей?

Посещение музея не решило проблемы Питера Стайвезанта, и тогда я стал действовать самым простым и естественным путем — методом опроса. Мне здорово повезло. Примерно с третьей попытки я нашел нужного человека.

Мой друг Уолтер

В один из первых дней нашей жизни на Кюрасао в холле гостиницы ко мне обратился смуглый молодой человек с черными волнистыми волосами.

— Извините, вы, кажется, из Советского Союза?

— Да.

— Вы не захватили с собой марки вашей родины?

Марки у меня были: к нам приходило немало писем от родных, знакомых и просто болельщиков, желавших успеха в турнире советским шахматистам.

Так я познакомился с Уолтером Маркена — служащим одного из туристских агентств, «обитавших» на первом этаже «Кюрасао интерконтиненталь», где-то между салоном красоты и лавкой сувениров.

Мы с ним очень подружились. Уолтер очень непосредственный, живой, веселый человек. Его обязанность — показывать заезжим туристам (конечно, за плату) местные достопримечательности. Он получал определенный процент от заработанных денег и, кроме того, ему иногда перепадало «на чай». Помню, как однажды он приехал из поездки возмущенный и с горечью пожаловался мне:

— Черт знает, что такое! Эти туристы воображают, что за деньги все дозволено. Представьте себе, когда мы проезжали мимо кокосовых пальм, одна мадам попросила меня сорвать ей кокосовый орех. Она, видите ли, никогда не держала его в руках. Конечно, лазить по деревьям не входит в мои обязанности, но босс требует, чтобы мы ублажали туристов. Ничего не поделаешь, я полез. Когда с колоссальным трудом мне удалось добраться до орехов, я заметил, что мадам во всю снимает меня своим киноаппаратом. Как будто я обезьяна. Каррамба! А ведь потом будет показывать знакомым этот фильм, и все будут говорить:

— Ох, эти дикари с Кюрасао!

Уолтер знал уйму всяких сведений о Кюрасао. Он не только рассказал мне, за что Питеру Стайвезанту воздвигли памятник, но и поведал много занимательных подробностей из истории острова.

Мне кажется, нашему читателю было бы интересно с ними познакомиться. Ведь все крупные события, происходившие в Старом Свете, эхом отдавались и на маленьких островах Карибского моря, а в истории этого крошечного, по сравнению со всем земным шаром, клочка земли, словно в зеркале, отразились такие важнейшие этапы мировой истории, как открытие и завоевание Америки, борьба за господство на море, раздел мира и захват колоний, борьба за независимость,

Испанское владычество

На рубеже XV и XVI веков, через семь лет после первого путешествия Колумба, из испанского порта Кадикса к берегам Вест-Индии отплыли две каравеллы. Командовал экспедицией одни из капитанов Колумба Алонсо де Охеда. Средства на снаряжение кораблей ему дали флорентийские банкиры, и, может быть, поэтому на одном из кораблей в плавание отправился приказчик флорентийской конторы Америго Веспуччи, тот самый Америго или Америк Веспуччи, чье имя впоследствии было присвоено новому материку. После долгого плавания экспедиция достигла берегов Южной Америки, там, где сейчас находится Венесуэла, а затем, направившись на север, вышла к маленькому острову. Охеда, а может быть, Веспуччи, назвал его «Островом гигантов», так как испанские матросы в одной из хижин обнаружили огромного роста индейцев, которые, впрочем, оказались людьми дружелюбными и добродушными.

Однако к острову привилось другое название — Кюрасао. Так его называли местные индейцы. Впрочем, существует легенда, что так его впоследствии называли испанские матросы, излечившиеся здесь от болезни бери-бери (по-испански сига — лечение).

Через несколько лет на берегу узкого залива в южной части острова испанцы основали первое поселение, названное ими «Святая Анна». Это же название они присвоили и заливу. Испанцы завезли на остров овец и коз, назначили губернатора, согнали добродушных индейцев в это поселение и заставили их на себя работать.

На Кюрасао возникла испанская колония. Ежегодно колонии должны были отправлять дань испанскому королю, но в доходах испанской короны экспорт с Кюрасао занимал ничтожно малую роль — кожа, шерсть, сыр, древесина. Разве это можно было сравнить с потоком золота, серебра и драгоценных камней, вывозимых с нового материка! Правда, испанские моряки добрым словом поминали гавань Кюрасао. Здесь можно было переждать бурю или укрыться от преследования пиратов.

Прошло сто лет. В ряды морских держав, жаждущих за-морских сокровищ, вышла купеческая Голландия, Сначала голландцы закрепились на островах Ост-Индии, (теперешняя Индонезия), а затем, их взоры обратились на Запад. Был создан «Вест-Индский торговый дом», и для начала голландские корабли стали нападать на груженные драгоценностями испанские каравеллы.

Однажды голландцам удалось захватить целиком возвращающуюся из Мексики «серебряную флотилию». Когда были подсчитаны трофеи, в их руках оказалось 200 тысяч фунтов серебра, 66 фунтов золота, тысяча жемчужин и много других драгоценностей. Но для серьезных операций в Карибском море голландцам не хватало постоянной базы, и, рассматривая карты, голландские навигаторы обратили внимание на Кюрасао, оценили его значение, как ключей от ворот Вест-Индии, и разработали план захвата острова.

Голландцы —хозяева острова

В 1634 году перед входом в залив Святой Анны, где испанцы воздвигли массивный деревянный крест, появились четыре голландских военных фрегата. Загрохотали пушки, и на маленькую испанскую деревушку «Святая Анна» обрушился град ядер. Испанцы бежали в глубь острова, там они надеялись переждать, пока непрошеные гости уйдут.

В самом деле, зачем им было оставаться на маленьком небогатом острове? Но пришельцы не собирались уходить. Тогда через некоторое время испанцы выслали священника для мирных переговоров. Они согласились добровольно покинуть остров, если им разрешат взять с собой их домашний скарб. Согласие было дано, и вместе с несколькими Сотнями индейцев горсточка испанцев отплыла в Венесуэлу.

Испанское владычество кончилось, над островом Кюрасао взвился трехцветный красно-бело-синий голландский флаг. Вест-Индская компания превратила остров в свою штаб-квартиру. На берегах залива появились склады, пакгаузы, конторы. Но одновременно, помня печальный опыт своих предшественников, голландцы начали энергично укреплять остров. Вокруг поселения выросла каменная крепостная стена, у входа в гавань был возведен форт Амстердам. На месте маленькой незначительной деревушки возник торговый центр — город Виллемстад.

Теперь наступила пора расширять владения, так как погрязший в европейские неурядицы испанский король не имел достаточно сил, чтобы защитить принадлежащие испанской короне другие острова Вест-Индии.

Но Для руководства захватническими операциями был нужен смелый и решительный человек, человек, сочетающий в себе качества купца, моряка и воина. Здесь нужно было действовать не только силой, но и уговором и хитростью. Выбор компании пал на Стайвезанта, и его назначили генерал-директором Кюрасао.

Приехав из Голландии, Стайвезант немедленно приступил к своим обязанностям. Базируясь на Кюрасао, военные фрегаты голландцев начали нападать на испанские владения в Вест-Индии, один за другим очищая эти острова от испанцев.

Через год после назначения Стайвезанта, когда корабли голландцев блокировали остров Сен-Мартен, шальная пуля угодила ему в ногу. Началась гангрена, и ногу пришлось ампутировать.

Интересно, что на Кюрасао есть место, называемое Стайве-занткирххоф. По преданию, там была захоронена нога Стайвезанта, но вероятнее, что это семейное кладбище живших на острове Стайвезантов. Заслуги Стайвезанта были оценены компанией. После выздоровления он получил повышение в должности и был назначен губернатором поселений голландцев в Северной Америке. Такова история героя Нового Света Завоевателя Стайвезанта — человека с деревянной ногой и железной- волей.

Нам удалось познакомиться с островом Сен-Мартен, где был ранен Питер Стайвезант. В середине турнира для отдыха был сделан пятидневный перерыв, который мы провели на этом острове. Сен-Мартен заметно отличается от Кюрасао. На нем горы с буйной ярко-зеленой тропической растительностью.

Часть острова принадлежит голландцам, часть — французам. Граница между голландскими и французскими владениями чисто условная. На обочине шоссе обелиск и два указателя: справа — голландская часть, слева — французская. По преданию, дележ острова в XVII веке происходил следующим образом. Голландец и француз пошли пешком из одной точки острова в разные стороны. Француз успел обойти большую площадь, голландец меньшую, но на его территории оказались ценные соленые озера.

Главный город голландской части острова — городок Филиппсбург расположен на длинной, узкой песчаной косе в Великом заливе острова. Население Сен-Мартена всего 5000 человек.

Попытки Французов

Укрепившись на островах Карибского моря, Вест-Индская компания развернула здесь большие торговые операции и стала получать баснословные барыши.

Прошло несколько десятков лет. Пышный двор французского короля Людовика XIV остро нуждался в деньгах, и французы были вынуждены вечно занимать у голландских банкиров. Тогда-то и обратил внимание французский министр финансов Кольбер на доходы Вест-Индского торгового дома.

Над Кюрасао нависла опасность. Первое нападение французов голландцы сумели отразить. Когда французский десант подошел к городу, он был встречен ураганным огнем с крепостных укреплений и был вынужден уйти не солоно хлебавши. Вот когда пригодились мощные крепостные стены!

Через несколько лет французы решили повторить атаку. С французского острова Мартиники к Кюрасао отправилась огромная по тем временам экспедиция в составе восемнадцати кораблей с солдатами на борту. Настоящая «Великая армада». Но французам не удалось показать свою военную мощь. Судьба сыграла с ними злую шутку.

В пути эскадра несколько сбилась с курса. Ночью, двигаясь кильватерным строем, корабли наскочили на рифы, получили повреждения и один за другим стали тонуть. На двух сумевших избежать катастрофы судах французы вернулись на Мартинику.

Только в начале следующего, XVIII века французам удалось добиться успеха. На севере острова они высадили большой десант, состоящий из опытных, закаленных в боях солдат. На этот раз они захватили с собой и пушки. Установив их на холмах, окружавших гавань, французы начали бомбардировку города. Одновременно через парламентера они предъявили ультиматум, требуя немедленной сдачи. Голландцы ответили, что будут защищаться до конца.

Французов интересовала не столько военная честь, сколько богатства Вест-Индского торгового дома. Поэтому они послали парламентера с новым предложением. За солидный куш они соглашались прекратить бомбардировку и покинуть остров. Такой язык был хорошо понятен голландским купцам. Парламентер несколько раз бегал из лагеря французов в город и обратно. В конце концов куш уменьшился в четыре раза, и сделка состоялась. Выкуп был заплачен частично деньгами, частично товарами и рабами. Погрузив богатую добычу на корабли, французы отправились восвояси. Честь французского оружия была восстановлена.

Все эти интересные сведения об острове Уолтер сообщил мне во время прогулок. Вечером, когда спадала жара, мы частенько бродили с ним по улицам Кюрасао. Свои рассказы он сопровождал «иллюстрациями». Мы лазили по развалинам укреплений, защищавших город, взбирались на холмы, с которых французы бомбардировали Виллемстад, посетили места высадки десантов. История маленького острова Кюрасао оживала на моих глазах.

Остров страданий

Однажды Уолтер привез меня на самую окраину города к небольшому полуразрушенному каменному мостику. Мостик упирался в развалившуюся стену. Под ним проходила глубокая, в полтора-два человеческих роста, заросшая кустарником канава. Все носило отпечаток заброшенности, запустения, что еще более подчеркивали торчащие со всех сторон «резиновые палки» кактусов.

—. Эти жалкие развалины,—сказал Уолтер — все, что осталось от ярмарки рабов — источника, из которого некогда черпалось богатство голландских купцов. Как видите, источник засох и уж больше никогда не воскреснет. А когда-то, по «базарным» дням, в дни прибытия кораблей из Африки, здесь было оживленно. На мостике важно восседали господа-плантаторы, а перед ними проводили вереницы рабов. Время от времени кто-нибудь из плантаторов делал знак рукой, вереница останавливалась, и нужного раба выводили, чтобы покупатель мог лучше его рассмотреть. При покупке рабов клеймили, как клеймят скот.

Работорговля в Новом Свете началась сразу же с его освоением. В распоряжении переселенцев из Европы было много земли, но не хватало рабочей силы. Тогда-то и потянулись к берегам Америки парусники с невольниками из Африки. Благодаря тому что Кюрасао находился на пересечении морских путей, остров стал центром работорговли. На Кюрасао приезжали за рабами из стран Южной и Центральной Америки.

Рабы принесли расцвет острову. Сотни негров трудились на многочисленных плантациях, возникших на острове, превращая его в цветущий сад. Под палящими лучами они возделывали землю, сажали апельсиновые деревья. Тогда-то в Европе впервые появился сладкий и душистый ликер «Кюрасао», прославивший остров.

Для голландцев, поселившихся на Кюрасао, остров стал источником богатства, местом привольной жизни. На берегах залива Святой Анны они построили такие же точно дома, как у себя на родине, на берегах каналов Амстердама и Гааги,— чистенькие, аккуратные, окрашенные в нежные розовые и желтые пастельные тона. Эти старинные постройки хорошо сохранились в сухом климате Кюрасао, они и сейчас стоят здесь. Из Голландии приезжают сюда архитекторы изучать особенности голландской архитектуры XVII—XVIII веков. Не удивительно, что в рекламных проспектах Кюрасао величают «каплей Голландии, упавшей в Карибское море».

А для угнанных из Африки негров, получивших здесь право только на каторжный труд, Кюрасао стал островом страданий. Рабы, особенно в первое время, стоили недорого, поэтому плантаторы не особенно утруждали себя заботами о них. Адский, каторжный труд и преждевременная смерть — вот был их удел.

В последнее десятилетие XVIII века экономическое положение Кюрасао сильно пошатнулось. Воды Карибского моря бороздили корабли английских королевских пиратов, нападавших на торговые суда. Плавание из Голландии на Кюрасао стало исключительно опасным. Торговые связи прервались. Первыми почувствовали ухудшение экономического положения рабы. И без того постылая жизнь превратилась в сплошной ад. На Кюрасао вспыхнуло восстание рабов.

Уолтер обещал свезти меня на плантацию Книп в «кануку», где началось это восстание, но прошло несколько дней, прежде чем он смог выполнить свое обещание. Наконец в одно воскресенье рано утром он заехал за мной на автомобиле, и мы отправились в путь по уже знакомой дороге, ведущей на север острова.

Снова замелькал привычный пейзаж — кактусы, диви-диви. Кстати, Уолтер рассказал мне, что по-индейски диви-диви значит «рука индейца» и что под влиянием постоянно дующих пассадо это дерево приняло такую своеобразную, изогнутую форму.

Мы добрались почти до самой северной оконечности острова — Вест-пунта, когда на холме перед нашими глазами открылся вид на большой полуразрушенный дом.

— В этом доме,— начал свой рассказ Уолтер,— проживал хозяин плантации Книп, плантатор Ван-Уйтрехт. 17 августа 1795 года его разбудили на рассвете: рабы отказались выйти на работу и потребовали увеличения дневного рациона. Это было неслыханно! «Говорящие животные» смели требовать!

— Вы что, не знаете, как обращаться с черномазыми бездельниками? — закричал на надсмотрщиков дородный минхер Уйтрехт.— Плетьми их!

Однако, когда надсмотрщики подошли к лачугам, где ютились рабы, и попытались плетьми выгнать людей на работу, толпа рабов, вооруженная палками и камнями, напала на них и перебила. Восставшие двинулись к дому плантатора, но хозяин успел бежать в Виллемстад. Рабы обрели свободу.

На следующий день, вооружившись чем попало, они двинулись на юг. По дороге к ним стали присоединяться беглецы с других плантаций. Запылали дома плантаторов. Для подавления беспорядков из Виллемстада морским путем был выслан отряд солдат. Солдаты высадились в одной из бухт на севере острова, но их забросали камнями и копьями, и те, побросав оружие, с потерями были вынуждены вернуться на корабль. Воодушевленные успехом, восставшие двинулись дальше. Их число перевалило за полторы тысячи, они захватили примерно одну треть острова, да и на других плантациях рабы были неспокойны. Навстречу восставшим двинулся другой, более крупный и лучше вооруженный отряд. Голландцы подошли к лагерю восставших, и туда для мирных переговоров был направлен парламентер-священник. Святой отец обещал им прощение, если они вернутся на работу. Рабы выслушали святого отца, но идти на мировую отказались. Их лозунг был: «Свобода или смерть!»

В результате ожесточенного боя обе стороны понесли большие потери. В дальнейшем плантаторам удалось локализовать восстание. Движение восставших на юг было остановлено, им не удалось привлечь на свою сторону рабов с южных плантаций и увеличить свои силы. Начал сказываться недостаток оружия, продовольствия и особенно пресной воды, так как плантаторы отравили источники. Но прошло около двух месяцев, прежде чем голландцам удалось подавить восстание.

В старинном судебном архиве сохранился документ — приговор суда над зачинщиками. Мнение плантаторов совпадало. Зачинщиков следует казнить, казнить так, чтобы «говорящие животные» надолго запомнили, что значит поднять руку на своего хозяина. И вот на главной площади города перед толпой согнанных рабов было «совершено правосудие». Одного из вождей восстания — Бастиата Карпату — распяли на кресте, и он, полумертвый, мог видеть, как зверски расправлялись с его товарищами. Под конец его сняли с креста, сожгли лицо и четвертовали.

Вы видели памятник Стайвезанту. Его воздвигли голландцы. А когда-нибудь на нашем острове появится другой памятник — народному герою острова Кюрасао Бастиату Карпате. Кто он? Откуда родом? Как попал в рабство? Ничего не известно. Но навсегда войдет в историю острова Кюрасао его имя, имя человека, впервые поднявшего здесь знамя свободы. Так закончил свой рассказ Уолтер.

Военная хитрость

Несколько раз остров Кюрасао захватывали англичане.

Произошло это на рубеже XIX века. Франция и Голландия находились тогда в состоянии войны с Англией. Однако, когда французы предложили взять остров под свою защиту и с острова Гваделупа прислали солдат, голландцы не только оказали им сопротивление, но обратились за помощью на «случайно» оказавшийся поблизости от острова английский военный корабль. Англичане пообещали защиту при условии перехода острова под управление англичан.

Для голландских купцов, правивших на Кюрасао, английская монархия была куда милей, чем свободолюбивая, якобинская Франция. Они согласились, и над островом стал реять английский флаг. Через три года, когда временно был заключен мир, остров был возвращен голландцам, но ненадолго. Уже через год перед заливом Святой Анны снова появились английские фрегаты. После того как две попытки захватить остров закончились неудачей, англичане применили военную хитрость. Зная, что на Кюрасао, как, впрочем, и всюду, широко празднуют Новый год, англичане выбрали раннее утро 1 января 1807 года удобным моментом для атаки. В то время как жители острова мирно почивали, приходя в себя от обильных возлияний во время новогодних торжеств, в гавань неожиданно проникли четыре английских фрегата. Почти без сопротивления англичанам удалось захватить форты, защищавшие гавань. Когда отдыхавший в загородной резиденции губернатор острова по сигналу тревоги прибыл в Виллемстад, над городом уже развевался английский флаг.

Лишь через десять лет голландцам удалось выкупить остров назад. «На прощание» отплывшему с острова английскому губернатору голландцы поднесли почетный адрес. Среди пяти самых именитых людей острова, подписавших адрес, был и плантатор Ван-Уйтрехт.

С запрещением работорговли значение Кюрасао стало уменьшаться, а после отмены рабства в 1863 году хозяйство острова, основанное на бесчеловечной эксплуатации, окончательно пришло в упадок.

Вторая жизнь Кюрасао началась в XX веке после открытия в Венесуэле богатейших залежей нефти. Сообразительные голландцы еще раз воспользовались удачным географическим расположением острова. На северном берегу гавани они воздвигли нефтеочистительный завод с большими вместительными бензохранилищами. Через несколько лет их примеру последовали американцы. На близлежащем острове Арубе вырос такой же завод нефтяной компании «Стандард ойл». Расположенный на пересечении важных морских и воздушных путей, остров Кюрасао превратился в своеобразную топливно-заправочную станцию для кораблей и самолетов. С возникновением заводов на Кюрасао за заработком потянулся народ с других островов Карибского моря. За последние сорок лет его население выросло в четыре раза и, по переписи 1961 года, составляло 125 тысяч человек.

Вместо эпилога

В самое последнее время экономическое положение острова стало постепенно ухудшаться. Не удается обеспечить полную занятость населения, упала покупательная способность. В поисках выхода местные власти стараются заманить на остров побольше иностранных туристов, особенно американцев.

Турнир претендентов, кажется, выполнил ту рекламную роль, которую на него возлагали бизнесмены острова. В течение мая и июня 1962 года сообщения с Кюрасао пестрели на страницах газет, передавались по радио и телевидению. Остров Кюрасао стал известен всему миру.

Но вот турнир окончен. Проданы с молотка в качестве сувениров шахматные часы и доски, опустел шахматный зал. Любопытно, что вскоре Чессрум переименовали в Петросянрум.

Не исключено, что через несколько лет Петросянрум будут показывать туристам как одну из достопримечательностей острова, как место, где будущий чемпион мира завоевал право оспаривать шахматную корону в матче с Ботвинником.

В последний раз я совершил, прогулку по городу и как-то незаметно очутился у памятника Стайвезанту. Суровый воин, как мне показалось, даже с тоской смотрел вдаль, где за океаном лежала Голландия. Да, здесь, на земле Кюрасао, он был чужим. Недолог тот день, когда этот монумент-символ колониализма отправится туда, откуда пришел этот завоеватель, а на его месте народ Кюрасао воздвигнет памятник другому, народному герою острова. Может быть, это будет памятник Бастиату Карпате.