Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений

ОСТАНОВКА В ПУТИ - I

В одном из вагончиков, стоявших во дворе института, располагалась "производственная база" цементного сектора. Там постоянно колдовали над чем-нибудь Виталька Жиляков и Аркаша Чалый, почти без перерыва крутился Андрюха Ларин и было весело. "Нардная" эпидемия, которую я плавно перенёс из "Казтехэнерго" в институт, продолжалась уже три или четыре месяца и стала стихать, когда эти орлы оставили на всю ночь на электрообогревателе мои огромные пластмассовые нарды, сделанные народными умельцами с экибастузской ГРЭС-1. Доска от тепла погнулась и к дальнейшему использованию была непригодна. Но вместо "нардной" тут же началась "преферансная" эпидемия - играли все, кто умудрился хоть на какое-то время свалить с глаз начальства - Ларин, Виталька, Артурчик Неупокоев, ну и я, конечно...

"Полковник был такая сволочь, что пасовал на трёх тузах..." Обычным сентябрьским днём 1992 года, когда очередная "пуля" была почти расписана, в вагончик вдруг прибежал заместитель директора и стал орать, что нужно срочно лететь в Нижний Тагил - начинается футеровка на местном цементном заводе. "Цементники" принялись выяснять, что к чему, а я прибежал в нашу лабораторию. Следом за мной туда пришёл Алик Перменев и сказал Викторычу, что нижнетагильскую телеграмму замутил лично он, чтобы отправить туда по каким-то "левым" делам Мишку Лазгиева, но большие начальники опять что-то перепутали.

Сторожев стал спасать Алика и взял весь огонь на себя, что обернулось тем, что я, единственный в своём секторе, кто мог прямо сейчас поехать в командировку, имел к вечеру билет на ночной самолёт до Свердловска, который к тому времени уже успели официально переименовать в Екатеринбург. Викторыч довесил мне к Нижнему Тагилу ещё парочку заводов и я, едва успев собрать сумку, помчался в аэровокзал...

Едва освещаемое несколькими прожекторами лётное поле было залито огромными лужами. Аэровокзальский автобус, вздымая фонтаны грязных брызг, пронёсся почти через весь аэропорт и замер у самолёта. Моё место было во втором салоне и, пока нас туда стали запускать, я здорово промок.

"Город древний, город славный..."

Приземлились мы в таком же насквозь промокшем аэропорту, но там дождь уже кончился. Огромными голубыми буквами по верху здания горело "Свердловск". Какие Екатеринбурги? Асфальт привокзальной площади был уляпан жидкой грязью на сантиметр, а в самом её центре оказался кругленький домик автобусных касс. Там же висело и расписание - автобус в Нижний Тагил уходил через час и я взял билет.

Красный "Икарус" тоже оказался облепленным грязью по самую крышу. Но внутри было тепло. Водитель сам проверил наши билеты и, едва собрался ехать, как в этот момент что-то сломалось и он минут двадцать бегал с гаечными ключами вокруг автобуса. Чудо венгерской техники в конце концов всё же завелось и мы поехали.

Рядом со мной разместилась барышня с маленьким ребёнком и было тесновато. Грязь на окнах практически не давала ничего рассмотреть, но мне показалось, что наш автобус, пока доехал до города, очень долго крутился по эстакадам каких-то транспортных развязок. Свердловск подмигнул нам жёлтенькими огоньками светофоров на своих перекрёстках и мы вскоре оказались на трассе.

Через час мучений, когда некуда деть свои затёкшие ноги - на коленях лежит спинка переднего кресла - впереди заблестели огонёчки сонного Невьянска. Одна тётка взялась там выходить и потребовала свой чемодан из багажного отсека. Водила, матерясь, разбудил добрую половину автобуса, чтобы люди убедились в том, что эта мадам забирает именно свой багаж. Ещё через час в узенькой полоске чуть посветлевшего горизонта, впереди вдруг возник огромный город, укутанный ярко-оранжевым заревом металлургических комбинатов. Покрутившись немного по улицам, "Икарус" подъехал к местному автовокзалу.

Только что начали ходить трамваи и я стал узнавать, как же мне доехать до гостиницы "Металлург". Мне попался мужичок, который объяснил так: "Прямого маршрута нет, но как подойдёт "девятка" - внимательно слушай объявления в салоне - если скажет, что едет на "Тагилстрой", садись и езжай до самой гостиницы без пересадок!" Бродя по остановке напротив железнодорожного вокзала, я стал чутко ловить все звуки, доносившиеся именно из 9-х трамваев. На третьем по счёту из них мне и вправду повезло - вагоновожатая начала бубнить в хриплый микрофон: "Еду на "Тагилстрой", на "Тагилстрой..." - и бегом залетел в этот вагон.

Вся улица у гостиницы оказалась затопленной водой по щиколотку. Посреди этой лужи возвышалось трёхэтажное здание с помпезными колоннами у входа в духе социалистического реализма. Прямо с подножки трамвая я, крепко зажмурившись, плюхнулся в грязную воду, доплыл короткими саженками до самого крыльца и бросил якорь. Меня быстро оформили и дали небольшую "двухместку", добравшись до которой, я немедленно упал в постель...

Часам к двенадцати дня я всё же нашёл в себе силы встать и поехать по заводам. Все дела решились гораздо быстрее, чем я себе это предполагал и утром следующего дня можно было ехать дальше.

Скоростная электричка до Свердловска уходила в 6.45, но до неё же надо было как-то доехать. Трамвай по своим разбитым рельсам довёз меня до какой-то развилки, с которой до железнодорожного вокзала нужно было ещё ехать одну или две остановки. Но трамваев в сторону вокзала в столь ранний час не оказалось и я попёр пешком. Успел прибежать туда минут за пять до отправления этого электропоезда, найти кассу и взять билетик.

Место у самого чистого окошка мне подвернулось в первом вагоне. Едва я устроился, как электропоезд судорожно дёрнулся и поехал. В такую древнюю электричку (ЭР1) я ещё ни разу не попадал. Впрочем, по Свердловской железной дороге ползал такой хлам, что я, когда чуть позже увидел живьём электровоз "ВЛ22", уже ничему больше не удивлялся. В Невьянске почти весь народ из нашего вагона вышел, но в Верх-Нейвинске людей снова набилось столько, что ходить по проходу стало невозможно, а рессоры старенькой электрички дошли до последнего своего упора и вагон с глухими ударами подпрыгивал на каждом стыке...

Едва не заблудившись в крайне бестолковых и запутанных переходах внутри здания свердловского вокзала, я нашёл пригородную кассу и буфет. До моей следующей электрички оставалось ещё много времени и я жевал какой-то пирожок, глядя, как все женщины, оказавшиеся в этот момент здесь, быстренько ссосались к телевизору, работавшему у буфетчицы, чтобы посмотреть очередную серию фильма про Марианну.

Электропоезд до Каменска-Уральского оказался таким же древним, как и нижнетагильский скорый. В одном из окошек не оказалось стекла и я уселся прямо там - обозревать солнечные и сочные осенние зелёно-жёлтые окрестности. В компанию мне попался мужичок, работавший механиком на секции вагонов-рефрижераторов и всю дорогу рассказывал разные смешные истории.

От вокзала Каменска-Уральского я хотел доехать до алюминиевого завода, но мост через местную речку, которая называлась Исеть, оказался разобран. Автобусы доходили до одного края берега и весь народ, виляя между электросварщиками и монтажниками, работавшими на этом мосту, спотыкаясь о торчащие на каждом шагу арматурины, переходил на другой берег, где была сделана конечная остановка для троллейбусов. А машины уходили куда-то влево и вниз, где виднелась наведённая через речку военная понтонная переправа, а у спуска к ней стоял огромный плакат: "Проезд частных автомашин с 7.00 до 19.00 запрещён", под которым скучал унылый "ГАИшник".

Я доехал, наконец, до завода. Отметил командировочное, и мне дали направление в служебную гостиницу. Проехав на троллейбусе обратно до площади и полчаса поблукав по каким-то задворкам, я нашёл этот самый Больничный переулок и пятиэтажную общагу алюминиевого завода, половину первого этажа которой занимала гостиница.

Номера были двухместные. Тот, в который меня заселили, оказался завален грушами, банками с пивом и прочей дребеденью, а за столом си- дели и квасили полуголые парень с девицей, оба чуть помладше меня и очень спортивно-красивые. Оказалось, что они из Днепропетровска. Паренёк пошёл и договорился с дежурной гостиницы, чтобы переехать в номер к своей подруге. Они перетащили туда все свои банки и коробки, потом угостили меня настоящей украинской горилкой и копчёным салом и, едва не потрахавшись прямо на моих глазах, исчезли.

Два оставшихся дня я жил в этом номере один. Доделав свою работу на Уральском алюминиевом заводе, я собрался переехать во время выход- ных в Новосибирск, где мне надо было посетить ещё один завод. И вечером пятницы я сдал номер и поехал на вокзал к кемеровскому поезду, который проходил Каменск-Уральский в три часа ночи.

Конец рабочей недели, одиннадцатый час вечера - народ из двух общаг, стоявших друг против друга, был уже изрядно навеселе. Одновременно орало с полсотни магнитофонов, высунутых в открытые окна и на под- оконники, на площадке между общежитиями выясняли отношения человек пять или шесть, а остальной народ расселся вокруг них на лавочках - пить водку и целоваться. Обойдя дерущихся, я поднялся по переулку к площади и встал на остановке троллейбуса. Возле неё бродили трое абсолютно "кривых" мужиков, и один из них наткнулся на меня и заорал: "Ну ты, интеллигент, дай сигарету!" Рядом стояла молодая девка с ребёнком - подумав, что эти трое сейчас начнут меня пинать, она даже закрыла лицо руками. Но я спокойно достал пачку сигарет и угостил мужика. Его ответная реакция оказалась совершенно неожиданной - этот орёл завопил про меня на всю остановку, что, мол, вот он, настоящий друг, которому даже за такие деньги сигарет не жалко, ну и так далее. Я сел в троллейбус и приехал к разобранному мосту.

На понтонной переправе зыбко колыхалась вереница автомобильных фар, работяги на самом мосту вовсю искрили электросваркой, а на той стороне стояла толпа народа и урчал один-единственный автобус, да и тот шёл не до вокзала. Я снова стал ждать. Возле меня стояли парнишка и девчушка какого-то панк-рок-хэви-металлического вида и, когда я закурил, пацанчик попросил сигаретку. Я протянул ему наши "Казахстанские", он долго разглядывал сигарету и пачку, спросил, откуда я, а потом начал тормошить свою сонную подругу и завизжал на всю остановку: "Манька, смотри, к нам даже из Алма-Аты ездят!!!" Не выдержав повторного издевательства над своими нервами, я поймал какого-то частника и добрался, наконец, до вокзала.

Билеты на кемеровский скорый в кассе ещё были, я взял себе купейный и три часа ждал этот поезд, который пришёл с получасовым опозданием. Мой вагон оказался предпоследним, вышла проводница, очень деловая мадемуазель лет восемнадцати - двадцати и сказала, что моё место - в полукупе. Дело в том, что с того лета железные дороги России ввели у себя правило, по которому "служебку" для проводников перенесли из двухместного десятого купе в четырёхместное первое. В их бывшей клетушке мне и предстояло теперь прокатиться. На нижней полке кто-то спал, я тихонько постелил себе на верхней и улёгся.

Маленький чешский электровозик разогнал состав до какой-то совершенно фантастической скорости: минут через двадцать послышался странный звук - буксы вагона стали издавать такое же завывание, как задний мост автобуса "Икарус" при скорости за сто! Под него я и уснул...

Через четыре часа, в Кургане, наш поезд уже никуда не опаздывал. Восемнадцатый "курганский" вагон отцепили и мы стали последними. Фирменный поезд "Кузбасс" стал уже не таким фирменным, каким он был шесть лет назад: не было ни ковровых дорожек, ни чая, а на два последних вагона поезда оказалось трое проводниц, очень молоденьких и очень наглых, которые всем своим гуртом торчали то в шестнадцатом вагоне, то в нашем. Я совершенно выпал в осадок, когда попросил у одной из них стакан, чтобы сделать себе чаю, а она ответила мне: "Не дам - вдруг ты заразный?!!"

Вскоре проснулся мой сосед на нижней полке - пацана звали Геной, он был чуть помладше меня и ехал в Новосибирск к своим родителям. Но самое интересное случилось ещё через несколько минут: простыни и одеяла его постели зашевелились и на белый свет, сладенько позёвывая, выкарабкалась забавная девчушка двух или трёх лет, его дочка Настенька. И мы вдвоём принялись с ней нянчиться. Пока я носился с банкой от "Глобуса", заваривая чай, Генка потчевал дочу печеньками с маслом, а потом барышня совершенно самостоятельно отправилась путешествовать по вагону. Вскоре она вернулась, перемазанная с ног до головы шоколадом и с огромным яблоком в руках, пыхтя, взобралась на полку и принялась строить мне глазки...

Когда наш поезд заехал на время в родной Казахстан, на первой же станции в Северо-Казахстанской области я увидел такую картину: на самом краю станционного посёлка, точно посредине огромной ярко-чёрной лужи стояла покосившаяся глинобитная хибара с крохотными окошками, плоская крыша которой заросла травой. Дворик с облупленной сараюшкой был окружён остатками бывшего забора, а в самом его центре, рядом с печкой-тандыром была вкопана металлическая эстакада, на которой гордо стояла абсолютно новенькая беленькая и чистенькая "Тойота - Королла". И я пожалел, что у меня нет с собой фотоаппарата...

К Новосибирску подъехали в 4 утра. Гена, так и не сумев разбудить дочку, наскоро закутал её в пальтишко и вынес встречавшему его отцу, а я помог ему с сумками. Мы попрощались и я, дождавшись, когда откроют метро, поехал на "Юго-Западный". Там я от соседок узнал, что моя тётка лежит в больнице и поехал заселяться в гостиницу. После всех расчётов у меня оставалось 1800 рублей и я, не зная, сколько стоит билет на самолёт до Алма-Аты, решил ехать домой на поезде. Приехал в центр города, но предварительные железнодорожные кассы по случаю выходного дня оказались закрыты. С трудом отбившись от огромной толпы цыганок, крутившейся на площадке возле касс, я проскочил по этой улице ещё квартал и свернул к авиакассам. Там всё работало, а в самом центре зала даже оказался "справочный" телевизор. Похлопав по кнопкам, я увидел, что билет на самолёт до Алма-Аты стоит-то всего 1225 рублей и немедленно его купил.

В понедельник я съездил на электродный завод, находившийся почти в трёх часах езды от Новосибирска, а во вторник уже улетал домой. Ранним утром над городом навис туман. Только-только начало светать и в лучах уличных фонарей было хорошо видно, как по воздуху плывёт себе куда-то густая мокрая слизь. По платформе электричек, несмотря на седьмой час утра, бродил абсолютно пьяный мужик и орал, что он неоднократно и в самой извращённой форме поимел и Горбачёва, и Ельцина, и разных прочих Гайдаров. Как там дальше у Ильфа и Петрова: "...слабое женское население, густо облепившее подоконники дома # 7 по Перелешинскому переулку, очень негодовало на дворника, но от окон не отходило!"

На остановке возле железнодорожного вокзала "Новосибирск-Главный" экспрессов до "Толмачёва" не оказалось, стоял обычный городской "ЛиАЗ" 122-го маршрута, шедший в аэропорт со всеми остановками. Вся задняя площадка была уставлена тюками и чемоданами, но народу было совсем немного. Автобус вскоре поехал, а кондукторша, сидевшая у меня за спиной, громко выкрикивала названия остановок, и мне не составило труда записать их в блокнотик...

Аэропорт был укрыт таким же густым туманом. Вскоре стали объявлять задержки рейсов - про наш самолёт даже сказали, что идя с Алма-Аты, он сел пережидать плохую погоду в Кемерово. На первом этаже здания аэровокзала торговали мороженым серо-жёлтого цвета, выдавливаемым из автомата сразу в вафельные стаканчики. Именовался сей продукт "Орехово-абрикосовым десертом" и стоил 8 рублей 73 копейки, но сдачи с червонца я от продавщицы так и не дождался.

Туман рассеялся через три часа и самолётики начали летать - сначала робко, по одному, потом всё смелее и смелее... Прилетел наш и объявили регистрацию. Начальство толмачёвского аэропорта, хоть и заметно поприжало свои таможенные зверства, но не устроить хоть какой-нибудь пакости улетавшим просто не могло: на сей раз оказалось, что при регистрации на любой рейс абсолютно каждый пассажир должен заплатить 25 рублей "аэропортовского сбора" без всякой квитанции! И, когда целая толпа командированных возмутилась этим беспределом, пришла начальница смены и милостиво разрешила регистраторшам ставить нам в билеты штам- пики с указанием дополнительно взыскиваемой суммы.

Когда наш самолёт поднялся в воздух и пробил облака, оказалось, что где-то там, на высоте "девять - сто" по-прежнему продолжает светить солнышко - дома, в Алма-Ате тоже моросил мелкий и нудный дождь...

ОСТАНОВКА В ПУТИ - II

Прошло три недели и меня вновь выпихнули в круиз, но теперь в обратную сторону - через Новосибирск на Урал. В Алма-Ате лил дождь, когда длинный "ЛАЗ" 101-го маршрута повёз нас из города в аэропорт. Едва отъехав от аэровокзала и повернув с улицы Пастера на улицу Мира, наш водитель дёрнул рычаг скоростей, но его вдруг заклинило на какой-то средней, второй или третьей скорости. Нейтралка или какая-то другая передача больше не включалась - рычаг встал колом. Но наш мужик нисколечки не растерялся - всё таки на 101-й рейс ставили самых лучших водителей 1-го автопарка и тут я увидел высший пилотаж настоящего шофёра!

Автобус практически по инерции скатился вниз по Мира. Повернув на Ташкентскую, шофёр принялся так виртуозно шуровать педалями сцепления и газа, что доехал до "Саяхата", ни разу не остановившись. На Красногвардейском он остановился, вылез со своего сиденья и попытался двумя руками сдёрнуть рычаг с этой скорости - не получилось. Так и поехали дальше. Бедный наш водила периодически отпускал сцепление и давал газу - автобус дико ревел и начинал мелко дрожать, но разгонялся километров где-то до пятидесяти. Потом ехали по инерции, сколько получа- лось. Но самое главное испытание ждало его перед воротами въезда на лётное поле. Они были закрыты и ему пришлось остановиться. Когда охранник открыл калитку, шофёр, дав газу и шуруя вперёд-назад сцеплением, смог тронуться с места и выкатился к самолётам. Доехав до нашего "Ту-134", он просто выключил двигатель и автобус моментально остановился. Высадив нас, он исхитрился уехать.

Тот же самый рейс, тот же самый борт, та же самая погода, что и три недели назад - 122-й автобус вёз меня из Толмачёво в город и даже не верилось, что я вообще куда-то отсюда улетал. Моя тётка выписалась, наконец из больницы и встретила меня вкусным обедом. Съездив на следующий день на электродный завод и подписав там наш договор, я собрался в следующий пункт своей командировки - документы от наших доблестных "цементников" нужно было доставить на "Богдановичский фарфор".

Посмотрев на карте, что Богданович - крупный железнодорожный узел, я пришёл в кассу дальнего следования на Новосибирске-Западном и попросил купейный билет на "Сибиряк". Но оказалось, что он там не останавливается и поэтому меня запихали в какой-то пассажирский. Идя с вокзала с этим билетом, я вдруг увидел в каком-то "комке" наши родные сига- реты "Казахстанские" по 45 рублей за пачку, когда в Алма-Ате на "Николке" они шли уже по 50! Я купил их 15 пачек, чем дико удивил киоскершу: "А у нас их никто не берёт!" Новосибирск предпочитал курить болгарские...

Воскресным утром я приехал на Новосибирск-Главный. С соседнего пути у меня на глазах сорвался и унёсся в туманные дали "Сибиряк", а спустя 10 минут следом за ним поплелись и мы. Вагон шёл почти пустой, лишь через несколько часов, в Татарской, у меня в купе появилась попутчица - мадам было за сорок, а в два соседних купе заселилось семеро кавказцев. Моя новая соседка, застелив себе полку, обложилась двумя десятками клубков разноцветной пряжи, выгрузила на столик около сотни всяческих спиц и крючков и, принявшись что-то вязать, устроила мне форменный допрос - кто я такой, куда и зачем еду и так далее. Через час я уже готов был послать её очень далеко, но не стал связываться и просто выбрался в проход. Обратно в купе я вернулся только тогда, когда мадам уже спала...

Рано-рано утром, в Тюмени, моя соседка выходила. Я выбрался на перрон чуть раньше неё и о чём-то разговорился с одним из кавказских мужиков. Когда мадам, собрав все свои клубочки, вышла наконец на перрон, то оказалось, что её встречает не в меру любвеобильный муж. Супруги закатили шикарную сцену из "Шербурских зонтиков" с долгими и смачными поцелуями прямо перед нашим вагоном. Кавказцы, которые тоже почти все вышли на свежий воздух, пристально наблюдали за этим спектаклем, а когда парочка влюблённых ушла с перрона, тот мужик, с которым я мило беседовал, повернулся к одному из своих и спросил: "Ти би свой жена так же встречаль?" - и раздался дружный хохот...

Я вышел из поезда в Богдановиче и поднялся на переходной мост. И, когда окинул взглядом окрестности, в голову сразу пришла мысль, что свою повесть "Смерть этажом ниже" Кир Булычёв написал именно про этот город! Фарфоровый завод принялся разбираться с лебедевскими бумагами, а мне дали направление в заводскую гостиницу. Это тоже была общага, причём мало отличавшаяся от каменскоуральской, находившейся всего в сорока километрах отсюда. Через этот город текла та же самая речка Исеть и вода в кранах была настолько же напичкана известняком. Я кипятил себе воду крохотным кипятильничком в стеклянной банке и, когда она закипала, сразу же становилась мутно-белой. Через несколько минут оса- док покрывал дно банки слоем в сантиметр - полтора. Я аккуратно сливал воду с осадка и только тогда заваривал чай...

Прожив два дня в Богдановиче, я поехал в Первоуральск. Рано утром проходил какой-то пассажирский поезд, на котором можно было доехать напрямую, не пересаживаясь в Свердловске. На крохотном вокзальчике не было ни буфета, ни киосков, а по дальним углам рассосалось несколько бомжей. Я разбудил кассиршу, дремавшую в своей будке. Она долго не могла включить свой компьютер, и я подумал, что придётся ехать без билета. Но до прибытия поезда тётка всё же успела разобраться в своих кнопках и выдала мне место в 4-й вагон.

Поезд уже подошёл к перрону. Этот вагон не открылся и меня впустила проводница с соседнего. Когда я перебрался в свой четвёртый, из "служебки" высунулась заспанная проводница, отобрала у меня билет и снова улеглась. Плацкарт был практически пуст: двое человек спало в первом полукупе и очень старенькая бабуля с маленькой внучкой сидела в шестом. Я занял место в восьмом и сходил в другой вагон за кипятком. Пока я пил чай, девчушка расхныкалась и бабушка стала рассказывать ей сказку, да так красиво, что я не выдержал и перебрался к ним поближе - такого мне ещё слышать не приходилось. Бабуля выдала невообразимую смесь из "Конька-Горбунка", "Хозяйки медной горы" и ещё парочки других сказок и мастерски сплела их в один почти детективный сюжет! Как мы доехали до Свердловска я даже как-то и не заметил, но там в наш вагон прибежало народу больше, чем в нём было мест: какой-то мужик ещё целый час сидел на краешке полки и ждал, пока я сойду...

В Первоуральске я не стал селиться в гостиницу, ибо все вопросы на заводе "Хромпик" до конца рабочего дня всё же утряслись. Я взял билет на следующий поезд и часа на три поехал побродить по центру города. Быстро темнело, магазины стали закрываться и обратно на вокзал пришлось вернуться задолго до отправления. Окоченев в зале ожидания от холода, я с трудом дождался своего паровоза.

С получасовым опозданием приполз состав из абсолютно разномастных вагонов, и жёлто-красных, и жёлто-голубых, и просто зелёных. Дверь моего вагона уже была открыта и я заскочил внутрь. Проводница, милая и забавная крохотная рыженькая девчушка, напевая: "Верьте в любовь, девчонки...", сортировала возле своего купе использованные простыни - огромные тюки с этим бельём были больше её!

Меня разбудило радио - бригадир поезда объяснял, что мы прибываем на станцию Пермь - 2. Едва начало светать, шёл мелкий дождик, дорога хитро петляла между косогорами и на очередном причудливом повороте рельсов где-то внизу вдруг возник огромный сиреневый город, приветливо подмаргивавший мне тысячами своих разноцветных огоньков.

Доехать напрямую до "Нефтеоргсинтеза" не получалось и мне сказали, что сначала нужно попасть к базару. Переполненный "Икарус с гармошкой" полз туда почти полчаса. Я вышел у центрального входа на рынок. Дикая инфляция, захлестнувшая бывший СССР, когда цены каждый месяц вырастали минимум вдвое, привела к тому, что в совершенно жутком дефиците оказались вдруг самые мелкие деньги! И у входа на базар стояли мужички с огромным чемоданом, полным мелких денег, по 10, 25 и 50 рублей и предлагали размен крупных бумажек (от тысячи и выше) аж за 10 процентов с размениваемой суммы!

Трамваи в Перми были даже не из двух, а из трёх вагонов. Причём с самого переднего и самого заднего из них пантографы были сняты, а на крыше среднего их стояло сразу два - друг за другом! Я влез в тот трамвай, который мне подсказали, и поехал на комбинат. Внутри салона по всем светильникам были накрашены ярко-красные трафареты с одинаковой надписью: "Лампочки не выкручивать - они на 54 вольта!" "Нефтеоргсинтез" оказался далеко за городом и трамвай половину своего пути прошёл, как электричка.

На заводе я быстро нашёл нужных мне людей и после того, как закончилась "оперативка", на которую меня за компанию затащили, решил сходить пообедать и ехать в гостиницу. Но в столовую комбината охрана ме- ня по выдававшемуся командированным трёхдневному временному пропуску не пустила - уж и не знаю, почему, но туда могли пройти только сотрудники самого завода. Я уехал в город, заселился в гостинице и пообедал в кафе рядом с ней...

Через два дня я собрался ехать домой. Через Пермь-2 проходил наш скорый Ленинград - Алма-Ата, но билетов на него в предварительной продаже не было. Поздно вечером я поехал на вокзал, надеясь, что за три часа до прибытия бригадир состава обязательно "скинет" несколько мест. Желающих попасть именно на этот поезд оказалось человек восемь, но всем остальным нужно было ехать не дальше Караганды. Подошёл положенный срок и оказалось, что Балезино не передало в Пермь ни одного места! Кассирша оказалась человеком и сказала нам, что если места освободятся в самой Перми, то она постарается продать их столько, сколько успеет за 15 минут стоянки этого поезда.

Через 5 минут после прибытия состава телеграммка от бригадира оказалась в "комплектовке". Все места были только в прицепной вагон до Кустаная. Но мы минут за пять успели раскупить эти билетики - кассирша, ну просто классная тётка, посчитала нам заранее, сколько мы должны будем заплатить за билеты и каждый уже стоял с готовой суммой денег без сдачи. Я оказался предпоследним и ещё помог женщине с ребёнком, взявшей последний билет, добежать до конца перрона и забраться в наш самый хвостовой вагон. Поезд тут же тронулся.

Кустанайская "прицепка" оказалась до неприличия новенькой. И стерильно чистой! Проводниками были пожилые муж и жена - чеченцы, наверное, или ингуши - проводница, как только рассвело, постоянно ходила по вагону то с веником, то с тряпкой и всё время что-то протирала, мыла, подметала. Пол в вагоне блестел! На подоконниках не было ни единой пылинки, а стёкла были абсолютно прозрачные! Туалет сверкал, как на рекламной картинке!!! В такой чистоте как-то неловко было даже соринку после себя на столике оставить!..

После Свердловска стало чуть посвободнее и я перебрался с верхней на нижнюю полочку. Соседнюю полку занимал старый дед-башкир, ехавший до Челябинска. И с самого утра он начал вопить, как русские испохабили всю его Башкирию разными там нефтяными скважинами и споили весь народ, но теперь у них своя власть и они сами хозяева своей земли, короче, что хотим, то и будем теперь делать и никакая Москва нам больше не указ! Что возьмёшь со старого - ввязываться с ним в эту дискуссию никто из нас не стал и дед сидел ну просто орлом!

И в этот самый момент ему улыбнулась злая звезда: старый принялся завтракать - достал огромный газетный свёрток, где у него было варёное мясо и хлеб и, не прошло и пяти минут, как весь пол в купе оказался усыпан крошками! Дожёвывая, дед ещё продолжал что-то вопить и тут мимо нас в очередной раз проходила проводница с веником и тряпкой. Увидев на полу такую грязь, она сначала просто оторопела, а потом со всего размаху звезданула деда своим веником по голове. Старый потерял дар речи, а пол и столик в нашем купе ровно через две минуты опять сверкали стерильной чистотой! До самого Челябинска дед не проронил больше ни слова...

Поздно вечером наш поезд пришёл в Кустанай. До этого я пошёл по составу до штабного вагона, взял у нашего проводника свои билеты, показал их бригадиру и попросил, чтобы меня за какую-нибудь доплату перевели в другой вагон, чтобы доехать сразу до Алма-Аты, но тот полистал свою "амбарную" книгу и сказал, что мест не будет. К кассе кустанайского вокзала за те двадцать минут, пока этот поезд стоял там, подойти было невозможно. Поэтому я подождал с полчасика, подошёл к опустевшей кассе и попросил себе билет назавтра. Купейных билетов опять не оказалось, но плацкартный мне выписали без проблем, да ещё и с нормальным нижним местом.

Время шло к двенадцати ночи, нужно было ещё как-то доехать на самый край города до господ Кичигиных. Троллейбусы до вокзала тогда ещё не ходили, а маршрутные автобусы уже все спрятались. На остановке осталась толпа человек в сорок, безуспешно атакуемая озверевшими в предвкушении близкой наживы разномастными частниками - таксистами. В этот момент появился какой-то "развозной" на "ПАЗике". Ему было абсолютно поровну, в какой край города ехать и он стал "заводить" толпу на тему: "Кому - куда?" Народ мигом разделился на две примерно равные группы - одни орали: "КСК!!!", вторые - "КЖБИ!!!" На моё счастье победили "КЖБИ", водила поехал по маршруту, сильно напоминавшему 27-й, и я через каких-то полчаса оказался у строительного техникума...

Дверь открыл ошалевший Игорёк - он подумал, что это неправда и ему всё снится! Но я стоял вот - живой, здоровый и настоящий! Наступало воскресенье и можно было тарахтеть хоть всю ночь. Было бы с чего! - на кухне у Кичигина стояла огромная десятилитровая бутыль с домашним вином из мелких дачных яблок и мы на пару, несмотря на доносившиеся с дивана ноты протеста Олечки Витальевны принялись его дегустировать. Нам хватило...

Наутро Ольга уехала на барахолку, а мы, взяв с собой в коляске Витальку, принялись бродить вокруг дома. Когда Олечка вернулась, она отобрала у нас с Кичигиным "пассажира", а мы тут же пошли в "25-й" магазин, накупили мяса и Игорёк изобразил праздничный ужин. Уже совсем стемнело, когда господа Кичигины, все втроём, посадили меня в автобус и я приехал на вокзал.

Моими новыми попутчиками оказались два пацана - моих ровесника, разрисованных наколками так, что свободного места на них уже не осталось. Звали их Васькой и Серёгой. Один из них с ходу попытался наехать на меня, чтобы я уступил ему нижнюю полку, но у него ничего не вышло - общаясь на нашем производственном участке с работягами, половина из которых была разрисована не хуже этих орёликов, я тоже имел более или менее полное представление о "понятиях". Тогда эти приятели пошли в вагон-ресторан, набрали там пива и угостили меня бутылочкой.

Два друга рассказали, что едут попроведать третьего, который попал в автоаварию и теперь лежит в больнице.

Я объяснил, что возвращаюсь из командировки.

Наутро в Целинограде Васька с Серёгой накупили себе заварки, кефира, полукопчёной колбасы, зефира, пива, водки и уставили весь столик. Чего уж там говорить - Васька шуршал в кармане такой пачухой "капусты", которая лично мне никогда и не снилась. Орлы стали подтягивать меня в компанию и поить нищего младшего научного сотрудника водочкой. Мы позвали ещё нашего проводника Гошу и вчетвером выпили две бутылки. Потом мы с Серёгой заварили себе чайку, а Василь никак не мог угомониться и попёр в соседний вагон-ресторан, намереваясь заказать столик на всю нашу компанию.

Не было его очень долго и, только выйдя в тамбур покурить, мы по- няли, где он пропал: сломался замок двери междувагонного перехода и Вася повис в тамбуре ресторана, бесполезно пиная эту дверь и так, и сяк. Серёга попытался просунуть в замок свой ножик, а я побежал за проводниками. Гоша с дверью церемониться не стал: он изрубил топором всю её обшивку и пенопласт, который оказался под нею, добрался до замка, открутил его и выкинул прямо на рельсы. Проход был снова открыт и Васька всё-таки потащил нас в ресторан, как мы не отнекивались.

Сидели там недолго, ещё одной бутылочки вполне хватило и мы расползлись по полкам. Проснулись поздно вечером в Сары-Шагане, где Серёга набрал пива и огромного копчёного сазана. Опять пришёл проводник Гоша, снова откуда-то появился пузырь водки и мы славно посидели ещё часок. Утром в Отаре Васька опять набрал пива, включили "похмелятор" и вскоре подъехали к Алма-Ате. Орлы попрощались со мной и взяли такси до Нового автовокзала - им нужно было куда-то за город, ну а я вернул- ся домой аж с тремя подписанными договорами и дядя Саша Сторожев на следующий день зачитал мне благодарность перед строем...

Уткин Михаил, алма-атинец в Астане:
"Пригородные поезда Казахстана" - http://pechnik.narod.ru/;
"Особенности национальной командировки" - http://ezdok.narod.ru/




 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу