ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ВТОРОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ КАПИТАНА КУКА

I

Поиски Южного материка. - Вторая стоянка в Новой Зеландии. - Острова Туамоту. - Второе посещение Таити - Исследование островов Тонга. - Третья стоянка в Новой Зеландии. - Второе плавание в Южном океане. - Исследование острова Пасхи. - Посещение Маркизских островов

Если бы даже английское правительство не захотело вознаградить Джемса Кука за успешное выполнение возложенной на него задачи, общественное мнение заставило бы его это сделать. Великий мореплаватель, зачисленный 29 августа в состав военного флота в чине капитан-коммодора, гордый услугами, оказанными им родине и науке, счел эту награду не соответствующей его достижениям. Он мечтал о чине капитана 1-го ранга. Лорд Сандвич, стоявший тогда во главе Адмиралтейства, указал Куку, что ему не могли дать этот чин, не нарушив все принятые обычаи и правила прохождения морской службы.

Как бы там ни было, Кук занялся приведением в порядок материалов, необходимых для опубликования отчета о путешествии, но вскоре, привлеченный к очень важной работе, отдал свои заметки и дневники доктору Хоксуорту, который должен был подготовить их к печати.

Одновременно Кук передал результаты наблюдений над прохождением Венеры, проведенные им совместно с Грином, а также свои вычисления и астрономические расчеты Королевском)’ Обществу, не замедлившему оценить их по заслугам.

Капитан Кук собрал интересные данные, но они не являлись исчерпывающими в том отношении, что не могли служить бесспорным опровержением гипотезы о существовании Южного материка.

Эта фантастическая идея все еще владела умами многих ученых. Им пришлось признать, что ни Новая Зеландия, ни Австралия не представляли собой части разыскиваемого материка и что плавание «Эндевор» происходило в тех широтах, в которых он должен был бы на него наткнуться. Тем не менее, они продолжали упорствовать. Материк, как они теперь утверждали, находился южнее, и рано или поздно его откроют, подтвердив их теоретические выводы.

Тогда правительство решило положить конец сомнениям, существовавшим на протяжении стольких лет, и с этой целью направить новую экспедицию. В выборе ее руководителя, конечно, не могло быть никаких колебаний. Характер путешествия требовал кораблей специальной конструкции. Так как «Эндевор» был послан на Фолклендские острова, морское ведомство получило распоряжение купить два корабля, которые оно признает наиболее подходящими для этого плавания. Обратились за советом к Куку, и тот потребовал, чтобы корабли были прочные, неглубоко сидели в воде и в то же время обладали достаточным водоизмещением для погрузки запасов продовольствия и снаряжения в соответствии с численностью экипажа и продолжительностью кампании.

Итак, Адмиралтейство купило два корабля, построенные в Уитби на той же верфи, где когда-то был построен «Эндевор». Больший из них, водоизмещением в 462 тонны, получил название «Резольюшен» («Решимость»). Второй, водоизмещением в 336 тонн, назвали «Адвенчер» («Приключение»), Их оснащение производилось в Депт-форде⁹⁴ и в Вулвиче. Кука назначили командиром «Резольюшен», а капитан Тобайас Фюрно, плававший вторым помощником у Уоллиса, получил назначение командиром «Адвенчер». Второй и третий помощники, а также некоторые из низших командиров и матросов участвовали в экспедиции на «Эндевор».

Легко можно понять, что оснащению было уделено максимальное внимание. Лорд Сандвич и капитан Паллисер лично следили за ним на различных этапах.

На каждый корабль погрузили всякого рода запасы на два с половиной года. Кука снабдили необычными предметами питания, потребованными им в качестве противоцинготных средств. К ним относились солод, маринованная и кислая капуста, бульонные таблетки, ревень, горчица, а также морковное варенье и сгущенное пивное сусло, действие которого было поручено проверить, по совету барона Шторха и Пелама, начальника продовольственного отдела Адмиралтейства.

На каждый корабль погрузили в разобранном виде небольшой баркас водоизмещением в двадцать тонн, предназначенный для того, чтобы команда в случае гибели корабля могла добраться на нем до населенных мест. В экспедиции приняли участие художник-пейзажист Уильям Ходжес, два естествоиспытателя, Иоганн Рейнгольд Форстер и его сын Георг⁹⁵, и два астронома, Уолс и Бейли, с самыми совершенными наблюдательными приборами.

Одним словом, было предусмотрено все для того, чтобы экспедиция дала наилучшие результаты. И действительно, ей удалось собрать огромное количество новых материалов, которые внесли большой вклад в развитие естественных и физических наук, в этнографию, географию и науку о мореплавании.

«В Плимуте я получил,— сообщает Кук,— инструкции, датированные 25 июня. Мне предписывалось возможно скорее достигнуть острова Мадейры, погрузить там вино и направиться через мыс Доброй Надежды, где я должен был дать отдых команде и снабдиться провизией и всем необходимым; затем двигаться на юг и попытаться отыскать Землю Буве (или иначе Землю Обрезания), якобы открытую французским мореплавателем Буве на 54-й южной параллели и примерно на 11°20’ долготы к востоку от Гринвичского меридиана; в случае, если эта земля будет обнаружена, убедиться, является ли она частью материка или представляет собой остров; в первом случае не пренебречь ни малейшей возможностью для того, чтобы пройти вдоль него наибольшее расстояние; произвести там всякого рода исследования и наблюдения, могущие принести некоторую пользу мореплаванию и торговле и способствовать прогрессу естественных наук.

Мне рекомендовалось также собрать сведения о склонностях, темпераменте, характере и количестве жителей, если таковые имеются, и употребить все не противоречащие чести средства к тому, чтобы завязать с ними отношения, исполненные согласия и дружбы.

Инструкции предлагали мне затем попытаться открыть новые земли к востоку или к западу от этой земли, в зависимости от того, где я окажусь, и подойти возможно ближе к Южному полюсу, двигаясь к нему до тех пор, пока позволят состояние кораблей, здоровье команды и запасы продовольствия; всегда заботиться о сохранении достаточного количества съестных припасов, чтобы быть в состоянии достигнуть какого-нибудь известного порта, где можно было бы пополнить их запасы для возвращения в Англию.

Кроме того, мне предписывалось, если не удастся обнаружить Землю Буве, идти к югу до тех пор, пока останется хоть малейшая надежда найти материк; затем направиться к востоку и открыть острова, которые могли бы быть расположены в этой части южного полушария; держаться все время высоких широт, на возможно более близком расстоянии от полюса, пока я не обогну весь земной шар; затем направиться к мысу Доброй Надежды, а оттуда в Спитхед».

13 июля Кук вышел из Плимутского канала и 29-го того же месяца прибыл в Фуншал на острове Мадейра. Там он погрузил свежую провизию и направился в дальнейший путь к югу. Вскоре, однако, убедившись, что запаса воды не хватит на переход до мыса Доброй Надежды, он решил прервать плавание, остановившись на островах Зеленого Мыса, и 10 августа бросил якорь в порту Прая, где провел четыре дня.

Остановкой в этом порту Кук, как обычно, воспользовался для того, чтобы собрать все сведения, которые могли бы оказаться полезными для мореплавателей. Его описание в настоящее время представляет тем большую ценность, что эти места теперь совершенно изменились и условия стоянки в результате произведенных в порте работ стали иными.

23 июля, после жестоких шквалов, вынуждавших весь экипаж не покидать палубы, Кук, знавший о пагубном влиянии сырости в жарком климате и постоянно заботившийся о здоровье своей команды, приказал проветрить междупалубные помещения. Он распорядился даже развести там огонь, чтобы обкурить их дымом и быстро просушить, приняв при этом не только те меры предосторожности, которые посоветовали лорд Сандвич и Паллисер, но и те, которые ему подсказал опыт предыдущей кампании.

Благодаря неусыпной бдительности командира на «Резольюшен», когда он прибыл 30 октября на мыс Доброй Надежды, не было ни одного больного.

В сопровождении капитана Фюрно и обоих Форстеров Кук сразу отправился с визитом к голландскому губернатору барону Плетенбергу, не замедлившему предоставить в его распоряжение все ресурсы колонии. Там Кук узнал, что два французских корабля под командованием капитана Мариона, отплывшие в марте от острова Маврикий, заходили на мыс Доброй Надежды, прежде чем направиться в южные моря, где они намеревались заняться открытием новых земель.

Во время стоянки, оказавшейся более длительной, чем предполагалось, Иоганн Форстер встретился с учеником Линнея, шведским ботаником Андреасом Спаррманом и предложил ему принять участие в путешествии, пообещав большое жалованье. По этому поводу нельзя не воздать должное бескорыстию Форстера, не побоявшегося взять с собой соперника и даже платившего ему из своих личных средств, чтобы иметь возможность полнее изучить природу тех стран, которые ему предстояло посетить.

22 ноября подняли якорь, и оба корабля пустились в дальнейший путь к югу, на поиски Земли Буве, открытой капитаном Буве 1 января 1739 года. Так как температура воздуха вскоре должна была понизиться, Кук распорядился выдать матросам теплую одежду, полученную от Адмиралтейства.

С 29 ноября до 6 декабря бушевала страшная буря. Корабли, сбитые с курса, были отнесены далеко на восток, и пришлось отказаться от мысли отыскать Землю Буве.

Другое последствие непогоды и внезапного перехода от жары к сильному холоду состояло в том, что почти все животные, взятые на мысе Доброй Надежды, погибли. Наконец, сырость очень плохо отражалась на здоровье матросов, и пришлось увеличить порцию водки, чтобы их подбадривать.

10 декабря на 50°40’ южной широты были встречены первые льды. Дождь и снег беспрерывно сменяли друг друга. Вскоре туман стал таким густым, что одну из плавучих ледяных гор с кораблей заметили лишь тогда, когда до нее оставалось не больше мили. Один из ледяных островов, как сообщается в отчете, имел в вышину по меньшей мере 200 футов, в ширину — 400 и в длину — 2000.

«Если предположить, что он был абсолютно правильной формы, то часть, скрытая под водой, составила бы 1800 футов, а вся вышина — около 2000 футов. В соответствии с приведенными выше размерами, весь объем ледяной горы равнялся 1600 миллионам кубических футов».

Чем дальше корабли продвигались на юг, тем многочисленнее становились ледяные горы. Море было очень бурное, и волны перекатывались через них, падая по другую сторону мельчайшей тонкой пылью. Это зрелище приводило в восхищение. Но восторг немедленно сменялся ужасом при мысли о том, что корабль, столкнувшись с какой-нибудь из огромных глыб, сразу пошел бы ко дну. И все же привычка вскоре породила хладнокровное отношение к опасности, и моряки лишь любовались непревзойденной красотой борьбы страшных стихий.

14 декабря огромное ледяное поле, тянувшееся до самого горизонта, преградило кораблям дальнейший путь на юг, и пришлось идти вдоль припая⁹⁶. То не была ровная ледяная поверхность, так как местами виднелись горы, подобные тем, какие встречались в предыдущие дни, Кое-кому показалось, что они различают подо льдом землю. Кук сам некоторое время находился в заблуждении; но туман рассеялся, и ошибка, легко, впрочем, объяснимая, стала очевидной.

Как выяснилось на следующий день, очень сильное течение увлекало корабли к востоку. Форстер-отец и астроном Уолс отправились в шлюпке, чтобы измерить его скорость. Пока они этим занимались, туман настолько сгустился, что они совершенно потеряли корабль из виду. Их положение — в жалкой шлюпке, без приборов и без запасов провизии, в огромном океане среди льдов, вдали от всякого берега — было ужасным. Они долго блуждали по этой пустыне, тщетно стараясь дать о себе знать криками. Затем, боясь слишком отдалиться от корабля, они перестали грести. Наконец Форстер и Уолс начали терять всякую надежду, как вдруг до них донесся отдаленный звук колокола. Они немедленно налегли на весла и направились в ту сторону, с «Адвенчер» ответили на их крики и подобрали после нескольких часов мучительных переживаний.

В то время считали, что льды образуются в бухтах или в устьях рек. Поэтому, по мнению наших исследователей, корабли находились поблизости от какой-то земли, расположенной, без сомнения, к югу, за непреодолимым ледяным полем.

Уже больше тридцати лье было пройдено в западном направлении, но так и не удалось найти во льду разводье, ведущее к югу. Тогда капитан Кук решил пройти такое же расстояние на восток. Если Землю Буве отыскать не удалось, можно было, по крайней мере, надеяться обогнуть ледяное поле, подойти ближе к полюсу и положить конец давним сомнениям ученых относительно того, существует ли Южный материк или нет.

Иллюстрация. Айсберги

Однако, хотя дело происходило в разгаре лета в этой части земного шара, с каждым днем становилось все холоднее. Матросы сильно страдали от мороза, и среди них стали появляться признаки цинги. Выдача более теплой одежды и применение лекарств, рекомендуемых при подобных обстоятельствах — пивного сусла и лимонного сока,— быстро ликвидировали болезнь и дали возможность команде переносить суровый климат.

29 декабря Кук окончательно убедился, что ледяное поле не соединялось с землей. Тогда он решил двигаться, если только его не остановит какое-нибудь препятствие, на восток, пока не достигнет долготы Земли Буве.

В то время как он приводил в исполнение этот план, ветер задул с такой силой и море так разбушевалось, что плавание среди льдин, с ужасным грохотом сталкивавшихся между собой, стало чрезвычайно опасным. Тяжесть положения еще больше усугубилась, когда моряки увидели на севере ледяное поле, простиравшееся до самого горизонта. Не окажется ли корабль «затертым», как принято выражаться у китобоев, не попадет ли он на много недель в ледовый плен и не рискует ли он быть немедленно раздавленным?

Кук не пытался пробиться ни на запад, ни на восток. Он направился прямо на юг. Теперь он находился на долготе, приписываемой Земле Буве, и в семидесяти пяти лье к югу от точки, где она когда-то была обнаружена. Следовательно, Кук доказал, что в том случае, если земля, упомянутая Буве, действительно существует— в настоящее время в этом нет сомнения⁹⁷,— то это мог быть лишь незначительный остров, а отнюдь не обширный материк.

У командира не было больше причин продолжать плавание в этом районе. На 67° 15’ южной широты путь преградил новый ледяной барьер, тянувшийся с востока на запад, и в нем не удалось обнаружить никакого прохода. Наконец, благоразумие заставляло Кука не задерживаться в полярных водах, так как две трети лета уже миновали. Поэтому он решил без дальнейших промедлений направиться на поиски земли, недавно открытой французами.

1 февраля 1773 года корабли находились на 48°30’ южной широты и 38°7’ восточной долготы, то есть на меридиане острова Маврикий. После крейсировки к востоку и западу, не давшей никаких результатов, пришлось прийти к заключению, что в том случае, если земля здесь и существует, то это лишь очень маленький остров, иначе она была бы обнаружена.

8 февраля командир с прискорбием убедился, что «Адвенчер» исчез из виду. Двое суток он тщетно поджидал спутника, подавая частые сигналы пушечными выстрелами, и по ночам поддерживал на палубе яркие костры. «Резольюшен» предстояло продолжать кампанию одному.

17 февраля между полуночью и тремя часами утра моряки видели великолепное зрелище, до тех пор ни разу не наблюдавшееся ни одним европейцем. То было южное полярное сияние.

«Вахтенный офицер,— сообщается в отчете,— заметил, что время от времени от сияния отделялись лучи в форме спиралей или круга, и тогда оно разгоралось сильнее и приобретало исключительную красоту. Казалось, оно не возникало в каком-нибудь определенном месте; напротив, неподвижно вися в воздухе, оно время от времени заполняло весь небосвод, заливая его светом со всех сторон».

После еще одной попытки пересечь Полярный круг, от которой туман, дождь и огромные глыбы плавающего льда заставили отказаться, Кук взял курс на север, уверенный, что позади никакой большой земли не осталось, и достиг Новой Зеландии, где назначил место встречи с «Адвенчер» на тот случай, если корабли разъединятся.

25 марта Кук стал на якорь в бухте Даски-Саунд после ста семидесяти дней беспрерывного плавания, в течение которых он прошел не меньше трех тысяч шестисот шестидесяти лье, ни разу не увидев земли.

Как только была найдена удобная стоянка, командир распорядился в изобилии снабдить команду дичью, рыбой и овощами. Сам он тем временем, большей частью с лотом в руках, разъезжал в шлюпке вдоль ближайших берегов, встречая очень мало туземцев и лишь изредка завязывая с ними сношения. Впрочем, одна семья, несколько привыкнув к англичанам, расположилась в сотне шагов от источника, откуда брали воду. Кук устроил для маори концерт, на котором флейта и волынка не имели никакого успеха, так как туземцы отдавали предпочтение барабану.

18 апреля на «Резольюшен» явился вождь со своей дочерью. Прежде чем взойти на корабль, он несколько раз ударил по его корпусу зеленым веслом, которое держал в руке, и обратился к чужеземцам с чем-то вроде речи или стихотворного приветствия, что являлось общераспространенным обычаем среди островитян Южного моря. Как только вождь вступил на палубу, он преподнес командиру кусок ткани и топор из зеленого камня-нефрита — невиданная щедрость для новозеландцев.

Вождь подробно осмотрел корабль; чтобы выразить благодарность командиру, он засунул пальцы в висевший за поясом мешок и собрался смазать ему волосы находившимся там протухшим жиром. Куку с невероятным трудом удалось уклониться от такого проявления любви, столь же мало пришедшегося по душе и Байрону во время его посещения берегов Магелланова пролива. Но художнику Ходжесу, к величайшей радости всего экипажа, пришлось подвергнуться этой операции. Затем вождь исчез, чтобы больше не появляться, унеся с собой девять топоров и штук тридцать столярных стамесок, подаренных ему офицерами. Став богаче всех островитян, вместе взятых, он, несомненно, поспешил унести свои сокровища в укромное место из боязни, чтобы у него их не отняли.

Прежде чем отправиться дальше, Кук выпустил на берег пять гусей — последних из числа захваченных им с мыса Доброй Надежды, рассчитывая, что они смогут расплодиться в этих малонаселенных местах; кроме того, он велел вскопать участок земли и посеял там семена некоторых огородных растений. Он трудился и для местного населения, и для последующих путешественников, чтобы те смогли найти здесь ценные продукты питания.

Закончив гидрографическое изучение бухты Даски-Саунд, Кук направился к проливу Королевы Шарлотты — условленному месту встречи с капитаном Фюрно.

17 мая глазам моряков предстало великолепное зрелище. Шесть водяных смерчей — ближайший из них имел в диаметре у основания от шести до десяти футов — поднялись один за другим, вытянувшись в бешеном вращении до самых облаков. Зрелище длилось около трех четвертей часа, и чувство страха, вначале охватившее команду, вскоре сменилось восхищением, которое вызывали, особенно в ту эпоху, эти малоизученные явления природы.

На следующий день, в то время, когда «Резольюшен» входил в пролив Королевы Шарлотты (пролив Кука), моряки увидели «Адвенчер», пришедший сюда уже шесть недель тому назад. Достигнув 1 марта Тасмании, Фюрно в течение семнадцати дней двигался вдоль ее берегов; однако ему пришлось отклониться от них, прежде чем он смог проверить свое предположение о том, что эта земля составляет часть Австралии. 9 апреля, добравшись до пролива Королевы Шарлотты, командир «Адвенчер» воспользовался свободным временем, чтобы засеять огород и завязать сношения с новозеландцами, получив при этом неопровержимые доказательства того, что они были людоедами.

Прежде чем продолжить плавание для поисков новых земель, Кук осуществил ту же идею, какая вдохновляла его и в Даски-Саунд. Он высадил на сушу барана и овцу, козла и козу, кабана и двух супоросных свиней. Он посадил также картофель.

Туземцы сильно напоминали жителей берегов Даски-Саунд; но они казались более беспечными, во время ужина перебегали из одной каюты в другую и поедали все, что им предлагали. Заставить их выпить хоть глоток вина или водки было невозможно, но им очень нравилась вода с сахаром.

«Они хватали,— рассказывает Кук,— все попадавшееся им на глаза, но возвращали, как только мы знаками давали понять, что не хотим или не можем дать им это. Особенно их прельщали стеклянные бутылки, которые они называли «таухау»; но когда им объяснили прочность и назначение железных изделий, они стали предпочитать их стеклянным бусам, лентам и белой бумаге. Среди туземцев было несколько женщин; на их губах виднелось множество маленьких углублений, окрашенных в синевато-черный цвет; яркие румяна, приготовленные из смеси мела и жира, покрывали их щеки. Как и у женщин в Даски-Саунд, у них были тонкие кривые ноги и толстые колени; это объяснялось, конечно, тем, что они мало двигались и имели обыкновение сидеть, скрестив ноги; некоторое значение имела также привычка сидеть в пирогах почти все время на корточках. Цвет кожи у них был светло-коричневый, волосы совершенно черные, лицо круглое; нос и губы несколько толстые, но не приплюснутые, глаза черные, довольно живые и не лишенные выразительности...

Выстроившись в ряд, туземцы сняли с себя верхнюю одежду; один из них запел примитивную песню, а остальные повторяли его жесты. Они вытягивали вперед руки, топали по земле то одной, то другой ногой и судорожно извивались; последние слова они повторяли хором, и мы легко могли уловить в них какое-то подобие ритма; но я не уверен, были ли они рифмованные; мелодия звучала очень дико и однообразно».

Иллюстрация. Островитянин и его жены

Некоторые из новозеландцев справились о Тупиа; узнав о его смерти, они выразили свою скорбь, скорей показную, а не искреннюю, чем-то вроде причитаний.

Кук не встретил ни одного туземца из числа виденных им во время первого путешествия. Из этого он сделал вполне правдоподобный вывод, что островитяне, жившие на берегу пролива в 1770 году, были оттуда изгнаны или добровольно ушли в какое-то другое место. К тому же количество жителей уменьшилось на две трети, а «па» оказалось покинуто, так же как множество поселений вдоль пролива.

Когда оба корабля были готовы к выходу в море, Кук дал инструкции капитану Фюрно, указав в них, что предполагает двигаться между 41° и 46° южной широты до 140° западной долготы; если земли на этом пути не окажется, он пойдет на Таити, где назначил место встречи, а затем возвратится в Новую Зеландию и обследует всю неизвестную полосу океана между этим островом и мысом Горн.

В конце июля, после нескольких жарких дней, на «Адвенчер» стали появляться признаки цинги. Но команду «Резольюшен» болезнь пощадила благодаря предупредительным мерам, о которых Кук не забывал ни на один день: он сам постоянно подавал пример, употребляя в пищу сельдерей и ложечник⁹⁸.

1 июля оба корабля находились на 25° 1’ южной широты и 134°6’ западной долготы; эти координаты были указаны Картеретом для острова Питкэрн. Кук искал его, но не нашел. Состояние больных на «Адвенчер», к величайшему сожалению Кука, вынудило его прекратить поиски. Он хотел проверить и уточнить долготу этого острова и тем самым всех окружающих архипелагов, открытых Картеретом, ибо тот не имел возможности определить их с помощью астрономических наблюдений. Отказавшись от надежды отыскать Южный материк, Кук взял курс на северо-запад и вскоре обнаружил группу островов из архипелага Туамоту, виденных Бугенвилем.

«Эти острова, которыми так изобилует между тропиками Южный океан,— пишет английский мореплаватель,— в своей наиболее низкой части едва выступают из воды и в лучшем случае возвышаются над уровнем моря на каких-нибудь, по всей вероятности, три — четыре фута. Нередко они имеют круглую форму; посредине расположена лагуна, а глубина моря вокруг берегов не поддается измерению. На этих островах почти ничего не растет; наибольшую ценность представляют кокосовые пальмы. Значительная часть островов, несмотря на бесплодность и маленькие размеры, заселена. Трудно сказать, каким образом могло произойти их заселение, и не менее трудно установить, откуда явились жители на самые высокие острова Южного моря»⁹⁹.

15 августа Кук увидел остров Оснабрюк, или Махетеа, открытый Уоллисом, и взял курс на Таити к бухте Оаити-Пиха, где рассчитывал погрузить возможно больше свежей провизии, а затем пуститься в дальнейший путь в Матаваи.

«Прекраснее того утра,— пишет Георг Форстер,— когда на расстоянии двух миль от нас увидели остров Таити, не описал ни один поэт. Восточный ветер, сопутствовавший нам все время, стих. Поднявшийся с берега ветерок доносил до нас чудесные, освежающие ароматы и гнал по морской глади легкую зыбь. Увенчанные лесами горы с величественными очертаниями, высоко вздымая свои гордые вершины, уже рдели в первых утренних лучах солнца. Ниже тянулась цепь невысоких, отлого спускающихся холмов, покрытых, как и горы, лесами и разнообразной прелестной зеленью, расцвеченной кое-где осенними коричневыми красками. Внизу расстилалась долина под тенью хлебных деревьев и многочисленных высоких пальм с царственными кронами. Все кругом еще казалось погруженным в глубокий сон. Только начало светать; над землей, уплывая, еще парили ночные тени. Но мало-помалу между деревьями стали выступать многочисленные дома и челноки, притянутые к песчаному берегу; на расстоянии полумили от суши, параллельно ей, тянулась гряда низких скал, через которые, пенясь, перекатывались волны прибоя. По другую сторону поверхность моря была гладкой, как зеркало, и сулила нам надежный причал. Но вот поднялось солнце и осветило долину. Туземцы проснулись, и пейзаж оживился. Как только с берега увидели большие корабли, несколько человек немедленно спустились вниз и, столкнув свои челны в воду, стали грести по направлению к нам»*.

Велико мастерство того писателя, счастлив тот художник, который сумел найти такие свежие и такие разнообразные краски! В нарисованной им очаровательной картине почти ничто не потускнело от времени. Как жалко, что мы не были спутниками этих отважных моряков, этих ученых, так хорошо понимавших природу!

* Этот отрывок из книги Г. Форстера «Путешествие вокруг света в 1772-1775 годах» приводится в переводе с немецкого оригинала по сборнику «Немецкие демократы XVIII века». М: Гослитиздат, 1956. (Ред.)

Когда английские мореплаватели находились в полулье от рифа, ветер стих. Несмотря на все усилия шлюпок, корабли чуть не разбились о скалы в виду столь желанного берега, но искусный маневр, которому, к счастью, помогли отлив и ветер с суши, спас их от гибели. Однако «Резольюшен» и «Адвенчер» получили несколько повреждений, и последний потерял три якоря.

Множество пирог окружили корабли; в обмен на бусины от островитян удалось получить большое количество различных плодов. Однако туземцы не привезли ни домашней птицы, ни свиней. Живность, виденная англичанами около хижин, принадлежала королю, и ее не разрешалось продавать. Многие из таитян спрашивали о Банксе и о других спутниках Кука, сопровождавших его в первое путешествие. Некоторые осведомились также о Тупиа; но они перестали о нем разговаривать, как только узнали об обстоятельствах его смерти.

На следующий день корабли стали на якорь на рейде Оаити-Пиха в двух кабельтовых от берега, и палубы запрудили посетители и продавцы. Кое-кто воспользовался сумятицей, чтобы сбросить в свои пироги проданные ими товары, собираясь вторично получить за них плату. Решив положить конец такому мошенничеству, Кук прогнал обманщиков, предварительно их выпоров; впрочем, они перенесли наказание совершенно безропотно.

Днем оба капитана съехали на берег, чтобы обследовать ближайший источник питьевой воды, который оказался вполне подходящим. Пока они совершали эту небольшую прогулку, на корабль явилась толпа туземцев, пожелавших, видимо, оправдать дурную славу, приписанную им в предыдущих сообщениях Бугенвиля и Кука.

«Один из офицеров, стоявший на шканцах,— рассказывается в отчете,— хотел дать несколько бусин шестилетнему ребенку, находившемуся в одной из пирог, но уронил их в море. Ребенок немедленно бросился в воду и нырял до тех пор, пока не достал их со дна. Чтобы вознаградить его за ловкость, мы бросили ему еще другие мелочи; эта щедрость соблазнила многих мужчин и женщин, которые стали нас развлекать, проявляя исключительную подвижность в воде. При виде того, как они свободно держались на волнах, демонстрируя изумительную гибкость, мы готовы были принять их за земноводных животных».

Однако таитян, поднявшихся на палубу, уличили в краже различных вещей. Один из них, большую часть дня остававшийся в каюте Кука, поспешил затем прыгнуть в море, и командир, возмущенный таким поведением, дал два выстрела над его головой. В шлюпку, посланную для поимки пирог с ворами, как только она приблизилась к берегу, полетели камни, и пришлось выстрелить из пушки, чтобы заставить нападающих отступить. Эти враждебные столкновения не имели последствий; туземцы как ни в чем не бывало вернулись на корабль. Кук узнал от них, что большая часть его старых друзей из окрестностей Матаваи погибла в битве, происшедшей между жителями двух полуостровов.

Офицеры совершили много экскурсий по острову; Форстер, движимый страстью к ботаническим исследованиям, участвовал во всех прогулках. Во время одной из них ему представился случай наблюдать, как таитянки выделывают ткани.

«Едва мы прошли несколько шагов,— рассказывает он,— как услышали доносившийся из леса шум. Идя на звук, мы добрались до маленького навеса, где пять или шесть женщин, сидевших по обе стороны длинной четырехугольной колоды, колотили по волокнистой коре тутового дерева, выделывая из нее ткань. Они пользовались для этой цели четырехугольным куском дерева с продольными и поперечными бороздами; образуемая ими сетка была различной частоты на разных сторонах. Женщины на несколько секунд прекратили работу, чтобы дать нам возможность осмотреть кору, колотушку и бревно, служившее им столом; они показали нам также в скорлупе большого кокосового ореха какую-то клейкую жидкость, которой они время от времени пользовались для склеивания кусков коры. Эта жидкость, полученная, насколько мы поняли, из растения hibiscus exculantus¹⁰⁰, совершенно необходима при изготовлении огромных полотнищ ткани, имеющих иногда два—три аршина в ширину и пятьдесят аршин в длину и состоящих из кусочков очень тонкой древесной коры... На работавших женщинах была старая, рваная, грязная одежда, а руки у них были очень загрубелые и мозолистые».

В тот же день Форстер увидел одного мужчину с исключительно длинными ногтями, очень гордившегося ими, как доказательством того, что он не должен работать для своего пропитания. По имеющимся сообщениям, такую же странную, ребяческую фантазию наблюдали в королевстве Аннам, Китае и во многих других странах. Только на одном пальце ноготь бывает короче, а именно на том, который служит для чесания — весьма распространенного занятия на всем Дальнем Востоке.

Во время другой прогулки Форстер видел островитянина, томно лежавшего на мягкой подстилке из травы и целый день занимавшегося поеданием кушаний, которыми жены его кормили. Эта унылая личность, жиревшая, не принося никакой пользы обществу, напомнила английскому ученому гневную фразу сэра Джона Мандевиля¹⁰¹, возмущенного видом «подобного обжоры, проводившего дни, не помышляя о воинских подвигах, и жившего в свое удовольствие, подобно свинье, откармливаемой в хлеву».

22 августа Кук, узнав, что вождь Вахеатуа находился поблизости и выражал желание его видеть, съехал на берег вместе с капитаном Фюрно, обоими Форстерами и несколькими туземцами. Он сразу узнал вождя, шедшего к нему навстречу с многочисленной свитой, так как много раз видел его в 1769 году.

Тогда этот вождь был еще ребенком и звался Те-Орее, но после смерти отца Вахеатуа переменил свое имя. Он усадил командира на табурет и заботливо осведомился о некоторых англичанах, участниках предыдущего путешествия, с которыми ему приходилось часто встречаться. Кук после обычных приветствий подарил ему рубаху, топор, гвозди и разные другие мелочи; но из всех приношений наиболее ценным, вызвавшим восторженные крики туземцев, оказался пучок красных перьев, привязанный к проволоке.

Вахеатуа, властителю малого Таити, было, вероятно, лет семнадцать или восемнадцать. Высокого роста, хорошо сложенный, он имел бы величественный вид, если бы не выражение его лица, постоянно испуганное и недоверчивое. Туземного царька окружали многочисленные вожди и знатные люди, все исключительно рослые; один из них, с весьма затейливой татуировкой, поражал гигантским телосложением. Вахеатуа, относившийся к нему с большим уважением, поминутно с ним советовался. Во время этой встречи Куку сообщили, что несколько месяцев тому назад на Таити заходило какое-то испанское судно; впоследствии он узнал, что то был корабль Домин-го Буэнечеа, пришедший из Кальяо.

Пока Этее, толстый советник короля, разговаривал с офицерами на религиозные темы и спрашивал у англичан, есть ли у них бог, Вахеатуа забавлялся часами командира. Чрезвычайно удивленный их тиканием— «они разговаривают», повторял он в недоумении,— он осведомился, каково их назначение. Ему объяснили, что часы измеряют время и этим похожи на солнце. Вахеатуа, желая доказать, что понял объяснение, сейчас же стал называть часы «маленьким солнцем».

24 августа утром корабли снялись с якоря; множество пирог, нагруженных кокосовыми орехами и плодами, долго следовали за ними. Стремясь не упустить возможности приобрести европейские изделия, туземцы уступали свои товары по дешевке. Дело дошло до того, что дюжину самых лучших кокосовых орехов можно было приобрести за одну бусину. Изобилие свежих продуктов не замедлило благотворно сказаться на здоровье матросов, и многие из них, по прибытии на Оснабрюк едва передвигавшие ноги, при отплытии с Таити бодро бегали по палубе.

26 августа «Резольюшен» и «Адвенчер» вошли в бухту Матаваи. Толпа таитян тотчас же поднялась на борт. Большую часть из них командир знал; особенно горячей встречи удостоился лейтенант Пикерсгилл, сопровождавший Уоллиса в 1767 году, а двумя годами позже — Кука.

Командир распорядился поставить палатки для больных, а также для бондарной и парусной мастерских; затем в сопровождении капитана Фюрно и обоих Форстеров он направился в селение Опар-рее. Шлюпка, на которой они плыли, вскоре прошла мимо кладбища — мораи, уже известного англичанам под названием мораи Тоота-ха. Когда Кук назвал его этим именем, один из туземцев, сопровождавших моряков, перебил его и сказал, что после смерти Тоотаха мораи называется Оту.

«Прекрасный урок для королей; таким способом им при жизни напоминают, что они смертны и что после смерти место их погребения не будет им принадлежать! Когда шлюпка проходила мимо кладбища, вождь и его жена спустили одежду с плеч; этот знак уважения, оказываемый островитянами всех сословий при приближении к мораи, придает, по-видимому, подобным памятникам особо священный характер».

Иллюстрация. Оту, верховный вождь острова Таити. Со старинной гравюры

Вскоре Кук был принят королем Оту и после обычных приветствий вручил тому подарки, которые, по его мнению, могли представить наибольшую ценность. Кук понимал, насколько важно было завоевать дружбу этого человека, с первых же слов обнаружившего робость своего характера. Король, высокий, хорошо сложенный мужчина лет тридцати, осведомился о Тупиа и о прежних спутниках Кука, хотя ни одного из них и не видел. Затем были розданы многочисленные подарки наиболее влиятельным лицам из королевской свиты.

Женщины немедленно послали служанок «за большими полотнищами своих лучших тканей, окрашенных в ярко-красный, розовый или палевый цвет и надушенных самым ароматным маслом. Они накинули их поверх нашей одежды и так нагрузили нас, что мы с трудом могли пошевелиться».

На следующий день Оту явился с ответным визитом к командиру. Он поднялся на корабль лишь после того, как Кук обернул вокруг себя множество полотнищ самых ценных туземных тканей, и не решился спуститься в междупалубное пространство, пока там не побывал его брат. Короля и свиту усадили завтракать, и все туземцы немедленно пришли в восторг от удобства стульев. Оту не пожелал попробовать ни одного блюда, но его спутники и не думали ему подражать. Король пришел в большое восхищение от великолепной болонки, принадлежавшей Форстеру, и выразил желание ее получить. Ему немедленно дали собачку, и с тех пор один из вельмож свиты постоянно носил ее за Оту. После завтрака командир сам в своей шлюпке отвез короля, которому капитан Фюрно подарил козу и козла. Во время одной из экскурсий в глубь страны Пикерсгилл встретил старую Обереа, проявлявшую когда-то такую привязанность к Уоллису. Она, очевидно, лишилась всех высоких званий и была так бедна, что ничего не могла подарить своим друзьям.

Когда 1 сентября Кук покинул Матаваи, молодой таитянин, по имени Порео, попросил разрешения его сопровождать. Командир согласился, надеясь, что юноша окажется ему полезным. При виде того, как земля исчезала за горизонтом, Порео не смог удержаться от слез. Пришлось офицерам утешать его, обещая заменить ему отца.

Теперь Кук направился к острову Хуахине, отстоявшему всего на двадцать пять лье, и 3-го утром бросил якорь у его берегов. Островитяне привезли много жирных кур; это доставило англичанам большое удовольствие, так как на Таити они их раздобыть не могли. Вскоре рынок был наводнен свиньями, собаками и плодами; моряки с выгодой выменивали их на топоры, гвозди и стеклянные бусы.

На этом острове, как, впрочем, и на Таити, сохранились следы вулканических извержений, и вершина одного из холмов по форме сильно напоминала кратер. Ландшафт страны был тот же, что и на Таити, отличаясь только меньшими масштабами, так как Хуахине имеет в окружности не больше семи — восьми лье.

Кук навестил своего старого друга Орее. Король, позабыв о всяких церемониях, бросился ему на шею, плача от радости. Затем он представил командиру своих приближенных, и тот вручил им подарки. Самому королю он подарил все, что имел наиболее ценного, ибо относился к нему, как к отцу. Орее пообещал снабдить англичан всем необходимым и сдержал свое слово с исключительной честностью.

Однако б сентября утром матросы, принимавшие участие в обменном торге, были оскорблены каким-то туземцем, одетым в красный военный наряд: держа по палице в каждой руке, островитянин стал вести себя угрожающе. Кук, как раз в этот момент высадившийся на берег, вступил с ним в борьбу и в конце концов отнял у него палицу и разломал ее на куски.

В тот же день произошло еще одно событие. Ботаник Спаррман легкомысленно забрался в глубь острова, чтобы заняться сбором гербария. Несколько туземцев, улучив мгновение, когда он рассматривал какое-то растение, выхватили у него из-за пояса кинжал, единственное имевшееся у него оружие, ударили его им по голове и, накинувшись на него, разодрали в клочья и сорвали часть одежды. Спаррману удалось все-таки подняться, и он пустился бежать к берегу. Но кусты и колючки замедляли бег; туземцы догнали его и собирались уже отрезать ему кисти рук, чтобы завладеть рубахой, рукава которой были застегнуты, но он сумел зубами разорвать манжеты. Другие островитяне, увидев ученого голым и избитым, дали ему свою одежду и отвели к месту торга, где толпилось множество туземцев. В то мгновение, когда Спаррман появился в таком виде, все, не сговариваясь, убежали. Кук сначала заподозрил, не совершили ли туземцы какой-нибудь кражи, но, заметив естествоиспытателя и поняв истинную причину их бегства, он подозвал некоторых из них, заверил, что не будет мстить невиновным, и немедленно обратился с жалобой к Орее. Тот, опечаленный и взбешенный произошедшим, обрушился на своих подданных с гневными упреками и обещал предпринять все возможное, чтобы разыскать воров и украденные вещи.

И в самом деле, несмотря на мольбы туземцев, король сел в шлюпку командира и пустился вместе с ним на поиски виновных. Те где-то спрятались, и от мысли поймать их временно пришлось отказаться. Орее отправился с Куком на корабль и пообедал вместе с ним; когда он вернулся на берег, островитяне встретили его с невообразимой радостью, так как не надеялись больше увидеть.

«Один из самых приятных выводов, к которому мы пришли во время нашего путешествия,— пишет Форстер,— состоял в том, что здешние жители вовсе не погрязли в сладострастии, как неправильно утверждали первые путешественники, и что мы наблюдали среди них проявления самых человечных и самых тонких чувств. В любом обществе имеются порочные люди; но злых людей в Англии и во всякой другой цивилизованной стране вы насчитаете в пятьдесят раз больше, чем на этих островах».

Когда корабли снимались с якоря, Орее явился к командиру с сообщением, что воры пойманы, и предложил ему съехать на берег, чтобы лично присутствовать при их наказании. Но это оказалось невозможно. Тогда король пожелал проводить Кука, проехал с ним с пол-лье по открытому морю, а затем распрощался самым нежным образом.

Стоянка была очень удачной. На кораблях имелось теперь больше трехсот свиней, не говоря уже о домашней птице и плодах. Если бы англичане пробыли там еще некоторое время, вряд ли им удалось бы раздобыть еще много продуктов.

Капитан Фюрно согласился взять к себе на корабль юношу, по имени Омаи, скромность и сообразительность которого должны были создать прекрасное мнение о жителях островов Общества. Когда молодой таитянин прибыл в Англию, граф Сандвич, первый лорд Адмиралтейства, представил его королю. В Банксе и Соландере Омаи нашел покровителей и друзей, обеспечивших ему теплый прием в лучших семействах Великобритании. Он прожил там два года и вернулся на родину на корабле Кука, совершавшего свое третье путешествие.

Командир направился к острову Улиетеа (Райатеа), где туземцы оказали ему самый дружелюбный прием. Они с интересом осведомились о Тупиа и англичанах, виденных ими на «Эндевор». Король Орее поспешил возобновить знакомство с Куком и снабдил его разнообразными свежими продуктами, какие только имелись на острове. Во время этой стоянки Порео, ехавший на «Резольюшен», высадился на берег и остался здесь жить с молодой таитянкой, сумевшей его пленить. Его заменил уроженец острова Борабора — юноша лет семнадцати или восемнадцати, по имени Ойдиди, выразивший желание отправиться в Англию. Скорбь, проявленная туземцем при расставании с соплеменниками, говорила о его чувствительном сердце.

17 сентября корабли, загроможденные четырьмястами с лишним свиней, домашней птицей и плодами, окончательно покинули острова Общества и направились к западу. Шесть дней спустя они очутились в виду одного из островов Хервея (острова Кука), а 1 октября бросили якорь у острова Эуа, который Кук вслед за Тасманом назвал Миддельбург (острова Тонга, или Дружбы). Туземцы встретили гостей радушно. Вождь, по имени Таи-Оне, поднялся на корабль, дотронулся до носа командира корнем перечного дерева и, ни слова не говоря, уселся. Доброе согласие было установлено и закреплено поднощением нескольких безделушек.

Таи-Оне повел англичан в глубь острова. В течение всей прогулки пришельцев окружала густая толпа туземцев, предлагавших им ткани и циновки в обмен на гвозди. Щедрость островитян нередко доходила даже до того, что они делали подарки и ничего не хотели брать взамен.

Таи-Оне привел новых друзей в свое жилище, расположенное в приятном месте в глубине красивой долины под тенью нескольких деревьев. Он угостил англичан напитком, приготовленным на их глазах из сока «кава» и обычно употребляемым почти на всех островах Полинезии.

Вот как делается этот напиток. Прежде всего куски корней растения, являющегося разновидностью перечника, разжевали, затем положили в большую деревянную чашку и залили водой. Когда настой был готов для питья, туземцы перелили его в сосуды из зеленых листьев, сложенных в виде кубка, вмещавшего больше полупинты¹⁰². Только один Кук решился отведать этого напитка. Способ его приготовления отбил у остальных моряков всякое желание попробовать питье, но островитяне не проявляли подобной сдержанности, и чаша быстро опустела.

Затем англичане посетили несколько плантаций, отделенных одна от другой изгородями из тростника и соединявшихся между собой дощатыми калитками, навешенными на крюках. Тщательная обработка полей, сильно развитый инстинкт собственности— все говорило о более высоком уровне цивилизации, чем на Таити.

Несмотря на приветливый прием, оказанный Куку, он не смог достать ни за какую цену свиней и домашнюю птицу, а потому покинул Эуа и направился к острову Амстердам, называемому местными жителями Тонгатабу, где надеялся раздобыть необходимые ему съестные припасы.

Вскоре корабли стали на якорь на рейде Ван-Димен, на глубине восемнадцати саженей, в одном кабельтове от рифов, окаймляющих берег острова Тонгатабу. Туземцы, очень доверчивые, привезли ткани, циновки, всякие орудия, оружие, украшения, а вскоре затем свиней и домашнюю птицу. Ойдиди поспешил купить у них красные перья, по его словам чрезвычайно ценившиеся на Таити.

Кук высадился на берег в сопровождении туземца, по имени Аттаго, с первой же минуты сильно к нему привязавшегося. Во время прогулки Кук увидел храм, несколько похожий на «мораи» и носивший общее название «фаитока». Храм стоял на искусственном холме, возвышаясь на шестнадцать— восемнадцать футов над поверхностью земли, и имел продолговатую форму; к нему вели две каменные лестницы. Построенный подобно жилищам островитян из столбов и поперечных жердей, он был покрыт пальмовыми листьями. По углам стояли два грубо изваянных деревянных изображения вышиной в два фута.

«Так как мне не хотелось оскорблять ни островитян, ни их богов,— рассказывает Кук,— я не решился до них дотронуться, но спросил у Аттаго, являются ли они «эатуа», то есть богами. Не знаю, понял ли он меня, но в ту же минуту он взял их в руки и достаточно бесцеремонно перевернул, словно то были простые куски дерева; тогда я убедился, что они не представляли собой изображений божества».

Произошло несколько краж, не испортивших, впрочем, отношений, и англичанам удалось запастись в большом количестве свежей провизией.

Незадолго до отплытия командиру довелось встретиться с человеком, окруженным исключительным почетом и единодушно признаваемым туземцами своим вождем.

«Я застал его сидящим,— пишет Кук,— с видом такой бессмысленной и сосредоточенной важности, что, несмотря на все слышанное о нем, принял его за идиота, которого народ обожал в силу каких-то суеверных представлений. Я поздоровался с ним и заговорил, но он ничего не ответил и даже не обратил на меня внимания... Я собирался было покинуть его, но один из островитян дал мне понять с полной несомненностью, что то был вождь. Я предложил ему в подарок рубаху, топор, кусок красной ткани, зеркало, несколько гвоздей, медали и стеклянные бусы. Он их принял,— вернее, позволил, чтобы все это надели на него или положили рядом; при этом он сохранил всю свою важность, не вымолвив ни слова и даже не повернув головы ни вправо, ни влево».

Однако назавтра вождь прислал корзины с бананами и жареную свинью, велев передать, что «арики» острова шлет подарок «арики» корабля.

Кук назвал этот архипелаг островами Дружбы (Тонга). Их в свое время видели Схаутен и Тасман, упоминавшие о них под названиями островов Кокосовых, Предателей и Хорн.

Кук не смог пополнить запасы пресной воды и поэтому оказался вынужденным покинуть острова Тонга раньше, чем намеревался. Тем не менее он успел собрать некоторые сведения об естественных богатствах страны и нравах ее обитателей. Наиболее интересные из них мы вкратце приводим ниже.

Природа щедро одарила острова Тонгатабу и Эуа своими самыми ценными богатствами. Кокосовые и другие пальмы, хлебные деревья, ямс, сахарный тростник были там наиболее распространенными растениями. Из пригодных в пишу животных встречаются лишь свиньи и домашняя птица; собаки хотя и не водятся, но известны по названию. У берегов в изобилии ловится прекрасная рыба.

Такого же роста, как и европейцы, почти такие же светлые, жители этих островов сложены пропорционально и обладают приятными чертами лица. Туземцы имеют обыкновение свои от природы черные волосы красить какими-то порошками в белый, красный или синий цвет, что производит довольно странное впечатление. Обычай татуироваться общераспространен. Что касается одежды, то она весьма примитивна. Кусок ткани, обернутый вокруг талии и свисающий до колен,— вот и все, чем ограничиваются островитяне. Впрочем, женщины, которые на островах Тонга, как и повсюду, более кокетливы, чем мужчины, носят передник из волокон кокосовых орехов, украшенный ракушками, цветными лоскутками и перьями.

У туземцев были распространены некоторые странные обычаи, каких англичанам еще не приходилось нигде наблюдать. Так, например, они кладут на голову все, что им дарят; подобное обыкновение у них существует и при заключении торговых сделок. У островитян имеется также обычай отрезать себе одну или несколько фаланг и даже несколько пальцев в знак траура по умершему другу или родственнику. Жилища не образуют деревень, а раскиданы на большом расстоянии друг от друга среди плантаций. Они построены из тех же материалов и по тому же плану, как жилища на островах Общества, но поставлены несколько выше над землей.

7 октября «Адвенчер» и «Резольюшен» снялись с якоря, на следующий день прошли в виду острова Пильстарт, открытого Тасманом, а 21-го того же месяца достигли залива Хокс в Новой Зеландии.

Кук высадил там несколько пар животных в надежде, что они смогут акклиматизироваться в этой стране, и направился в дальнейший путь к проливу Королевы Шарлотты. Застигнутый жестокой бурей, он оказался разлученным с «Адвенчер» и увидел его вновь лишь в Англии.

5 ноября командир закончил починку повреждений, полученных его кораблем, и, прежде чем пуститься в новое плавание в южные моря, пожелал выяснить количество и качество имевшихся у него продуктов. Как он установил, четыре тысячи пятьсот фунтов сухарей совершенно испортились и свыше трех тысяч были почти в таком же состоянии.

Во время своего пребывания в этих местах Кук получил новое доказательство— более исчерпывающее, чем прежние— того, что среди новозеландцев распространено людоедство. Один офицер купил голову юноши, недавно убитого и съеденного; при виде головы несколько туземцев выразили желание получить кусочек ее. Кук отдал им голову, и по той жадности, с какой они набросились на отвратительное кушанье, мог убедиться, что эти каннибалы испытывают огромное удовольствие, лакомясь блюдом, раздобывание которого сопряжено для них с большими трудностями.

26 ноября «Резольюшен» покинул Новую Зеландию и углубился в полярные области, где уже однажды побывал. Но насколько более трудной оказалась обстановка во время второй попытки! Хотя состояние здоровья команды было удовлетворительным, люди, ослабевшие после утомительных трудов, смогли бы, конечно, хуже сопротивляться болезням, тем более что на корабле не имелось свежей провизии. «Резольюшен» шел без спутника, а в существование Южного материка никто уже не верил. Таким образом, плавание носило, так сказать, «платонический» характер. Дело шло о том, чтобы получить окончательное доказательство отсутствия новых хоть сколько-нибудь значительных земель в этих пустынных краях.

Первые льды встретились лишь 12 декабря, значительно южнее, чем в прошлом году. Начиная с этого времени, плавание изо дня в день протекало в характерных для высоких широт условиях. Ойдиди был поражен белым дождем — снегом, таявшим у него в руке; но его изумление перешло все пределы, когда он увидел первую льдину, которую принял за белую землю.

«Одно явление поразило его еще раньше в южной зоне,— сообщается в отчете.— Пока корабли находились в этих широтах, почти не бывало темноты, и в полночь мы могли писать при солнечном свете. Ойдиди едва верил своим глазам и твердил нам, что соплеменники сочтут его лжецом, когда он им расскажет о каменном дожде и о вечном дне».

Впрочем, у молодого таитянина оказалось достаточно времени, чтобы привыкнуть к этому явлению, так как корабль дошел среди плавучих льдов до 71" южной широты. Лишь тогда, убедившись, что достигнуть материка, если бы даже он существовал, все равно было бы почти невозможно из-за льдов, Кук решил повернуть на север.

Все испытывали большую радость. На корабле не осталось ни одного человека, который не страдал бы сильным насморком или цингой. У самого командира появилась какая-то серьезная болезнь печени, вынудившая его слечь. В течение недели он находился между жизнью и смертью, и выздоровление его было долгим и мучительным. До 11 марта шли тем же курсом. Можно было представить себе общий восторг, когда на восходе впередсмотрящий закричал: «Земля! Земля!»

То был остров Пасхи Роггевена. Когда «Резольюшен» приближался к берегу, пораженным взорам мореплавателей прежде всего открылись те гигантские статуи, водруженные на берегу, которые когда-то вызвали удивление голландцев.

Иллюстрация. Каменные изваяния на острове Пасхи. Со старинной гравюры

«Широта острова Пасхи,— пишет Кук,— расходится лишь на одну или две минуты с той, какая указана в судовом журнале Роггевена, а ошибка в долготе не превышает одного градуса».

Берег, состоявший из полуразрушенных мрачных скал, напоминавших глыбы железа, носил следы сильного подземного извержения. В центре острова, бесплодного и пустынного, можно было увидеть несколько отдельных плантаций.

Удивительно, что первое слово, произнесенное островитянами, когда они приблизились к кораблю и попросили бросить им конец, оказалось таитянским. Впрочем, все говорило о том, что жители острова Пасхи и Таити одного и того же происхождения. Как и таитяне, здешние туземцы были татуированы и одеты в ткани, напоминавшие те, что выделывались на островах Общества.

«Чтобы предохранить голову от действия солнца,— говорится в отчете,— островитяне изобрели несколько способов. Большинство мужчин носят обруч толщиной примерно в два дюйма, заплетенный от края до края травой и сверху покрытый большим количеством черных перьев, украшающих шею птиц — фрегатов¹⁰³. У других имеются огромные шляпы из перьев коричневого поморника¹⁰⁴, величиной почти не уступающие громадным парикам европейских адвокатов; на некоторых, наконец, надеты простые деревянные кольца с прикрепленными к ним белыми перьями чайки, развевающимися в воздухе. Женщины носят большую широкую шляпу из очень аккуратно сделанной циновки, изогнутой в виде конька с шишаком спереди и с двумя подвесками, свисающими сзади».

Равнина, которую исследовало несколько групп моряков, покрыта темными пористыми камнями и представляет унылое зрелище. Два— три вида чахлой травы, пробивающейся среди камней, хилые деревца — разновидность тутового дерева, гибискус, мимоза, несколько сортов бананов — вот и все представители растительного царства, встречающиеся среди беспорядочных нагромождений лавы.

Вблизи от, места высадки возвышалась вертикальная стена из четырехугольных камней, сложенных по всем правилам строительного искусства и прочно скрепленных на долгие времена. Несколько дальше, посреди хорошо вымощенной площадки стояла монолитная статуя около двадцати футов в вышину и свыше пяти футов в ширину, изображавшая человеческую фигуру по пояс; она была очень грубой работы, с плохо изваянной головой, с едва намеченными глазами, носом и ртом; только уши, очень длинные, как диктовалось принятой в стране модой, имели более законченный вид.

Эти памятники, очень многочисленные, по-видимому, не были воздвигнуты и изваяны тем народом, который встретили англичане, или же он успел сильно выродиться. Впрочем, если жители не поклонялись статуям, все же они относились к ним с некоторым почтением, так как проявляли недовольство, когда кто-нибудь вступал на окружавшую их мощеную площадку. Гигантские часовые охраняли не только берег моря. Они попадались и на склонах гор, в расщелинах скал; некоторые стояли или лежали на земле, поваленные в результате какого-нибудь сотрясения, другие еще не были окончательно отделены от скалы, в которой их высекали. Какая внезапная катастрофа прервала эти работы? Кого изображали монолиты? К какой далекой эпохе восходят эти свидетельства деятельности народа, который навсегда исчез или воспоминания о котором затерялись во тьме времен? Навеки неразрешимая тайна!

Обменная торговля шла бойко. Приходилось лишь тщательно следить за туземцами, умевшими воровать поистине с изумительной ловкостью. Кое-какие свежие продукты, которые удалось раздобыть, принесли большую пользу; однако недостаток пригодной для питья воды лишил Кука возможности пробыть на острове Пасхи более длительное время.

Теперь командир направился к Маркизским островам, открытым Менданьей и больше никем не посещавшимся с 1595 года. Но как только корабль вышел в море, Кук подвергся новому приступу болезни, уже доставившей ему столько мучений. Снова вспыхнула цинга, а у тех, кто совершал длинные прогулки по острову Пасхи, лицо было обожжено солнцем.

7 апреля 1774 года Кук увидел, наконец, Маркизские острова — после того, как в течение пяти дней подряд искал их под разными координатами, указанными для них географами. Якорь бросили у острова Тахуата, названного Менданьей Санта-Кристина. Вскоре «Резольюшен» окружили пироги, на носу которых были навалены камни; у каждого туземца с руки свисала праща. Тем не менее отношения сложились дружелюбные и начался обменный торг.

Иллюстрация. Пироги с Маркизских островов. Со старинной гравюры

«Островитяне отличались хорошим телосложением,— пишет Форстер,— у них были красивые лица, кожа желтоватого или тем

но-красного цвета, казавшаяся почти черной от татуировки, покрывавшей все тело... Долины по берегам нашей гавани густо поросли деревьями, и все соответствовало описанию, сделанному испанцами. За лесом, вдали от берега, мы видели много костров и из этого заключили, что страна густо заселена».

Трудность получения свежих продуктов заставила Кука поскорее сняться с якоря. Но ему все же удалось собрать некоторые интересные сведения об этом народе, который он считал одним из самых красивых в Океании. Здешние туземцы правильностью черт лица, по-видимому, превосходят всех остальных. Однако сходство их языка с языком таитян указывает, по всей вероятности, на общность происхождения.

К числу Маркизских островов относятся следующие пять: Магдалена (Фату-Хива), Сан-Педро (Монтана), Доминика (Хива-Оа), Санта-Кристина (Тахуата) и Худ (Фату-Хуку). Остров Тахуата прорезан цепью гор довольно значительной вышины; к ним примыкают холмы, поднимающиеся из самого моря. Между горами тянутся узкие плодородные долины, украшенные плодовыми деревьями и орошаемые ручьями с превосходной водой. Залив Мадре-де-Дьос, названный Куком заливом Резольюшен, расположен почти посредине западного берега острова. Там имеются две бухты с песчаным дном, в которое впадают два ручья.

II

Новое посещение Таити и архипелага Тонга. - Исследование Новых Гебрид. - Открытие - Новой Каледонии и острова Наине- Стоянка в проливе Королевы Шарлотты. - Южная Георгия.- Злоключения «Адвенчер»

12 апреля Кук покинул Маркизские острова и взял курс на Таити; пятью днями позже он очутился’ среди архипелага Туамоту. Он пристал к острову Тиукеа, открытому Байроном; жители, имевшие основание быть недовольными этим мореплавателем, приняли англичан холодно. Последним удалось раздобыть там лишь десятка два кокосовых орехов и пять свиней, по-видимому в изобилии водившихся на этом острове. В другом районе прием оказался более дружелюбным. Туземцы обняли чужестранцев и потерлись с ними носами, как это имели обыкновение делать новозеландцы. Ойдиди купил несколько собак; их длинная белая шерсть служила у него на родине для украшения кирас воинов.

«Туземцы,— рассказывает Форстер,— сообщили нам, что они собирают растущую на камнях ядовитую траву, смешивают ее с какими-то ракушками и бросают в море, как только увидят косяк рыбы. Эта приманка опьяняет на некоторое время рыбу, и, усыпленная, она всплывает на поверхность, где ее без всякого труда подбирают».

На дальнейшем пути были обнаружены еще несколько островов этого обширного архипелага, в том числе группа Пагубных островов, где Роггевен потерял свою галеру «Африканец» и которым Кук дал название островов Паллисер; он нашел, что они мало чем отличаются от только что покинутого им острова Тиукеа. Затем он взял курс на Таити, куда его матросы, убежденные в доброжелательстве туземцев, стремились как на вторую родину. 22 апреля «Резольюшен» бросил якорь в бухте Матаваи; оказанный англичанам дружеский прием вполне оправдал их надежды. Несколько дней спустя (Эту и другие туземные вожди посетили корабль и принесли в подарок с десяток жирных свиней и плоды.

Первоначально Кук намеревался оставаться на Таити лишь столько времени, сколько будет необходимо для того, чтобы астроном Уолс мог произвести ряд наблюдений, но изобилие свежих продуктов побудило его продлить стоянку.

26 апреля утром командир отправился с несколькими офицерами в Опаррее нанести официальный визит местному вождю и увидел огромную флотилию из трехсот с лишним пирог, выстроившуюся вдоль берега в полной боевой готовности. Одновременно на берегу скопилось значительное количество воинов. Эта грозная сила, собранная за одну ночь, сначала вызвала в офицерах подозрения; но оказанный им прием быстро их успокоил. Сто шестьдесят больших двойных военных пирог, украшенных флагами и вымпелами, и сто семьдесят пирог поменьше, предназначенных для перевозки припасов, составляли флотилию, насчитывавшую не меньше семи тысяч шестидесяти человек воинов и гребцов.

Иллюстрация. Жители Маркизских островов

«Вид флотилии,— рассказывает Форстер,— внушил нам еще более высокое мнение о могуществе и богатстве острова, и весь экипаж пришел в изумление. Вспоминая о первобытных орудиях таитян, мы не могли не восхищаться терпением и трудом, необходимыми для того, чтобы повалить огромные деревья, нарезать и обтесать доски и довести, наконец, эти громоздкие сооружения до такой степени совершенства. Работы производились с помощью каменного топора, долота, куска коралловой глыбы и кожи ската. Вожди и все воины, находившиеся на боевых площадках, были облачены в военные наряды, то есть в огромные полотнища тканей, тюрбаны, кирасы и шлемы. Высота некоторых шлемов сильно стесняла их владельцев. Вся одежда казалась не слишком удобной для сражения и скорее подходила для парада. Как бы там ни было, она, несомненно, придавала зрелищу величественный вид, и воины не упускали возможности показать себя в самом выгодном свете».

Прибыв в Матаваи, Кук узнал, что грозный флот был предназначен для нападения на остров Эймео, вождь которого отказался подчиняться королю Таити и объявил себя независимым.

В последующие дни командира навестили некоторые из его старых друзей. Все они выразили горячее желание получить красные перья, очень высоко ими ценившиеся. Одно перо являлось в их глазах более ценным подарком, чем бусина или гвоздь. Желание приобрести перья было у таитян так велико, что они предлагали в обмен свои своеобразные траурные одежды, которые ни за что не хотели продать Куку во время его первого путешествия.

«Эти одежды из самых редких материалов, добываемых на острове и в окружающем его море, сделанные с исключительной тщательностью и искусством, представляют, должно быть, для островитян значительную ценность. Нам удалось купить не менее десяти нарядов, которые и были привезены в Англию».

Ойдиди, предусмотрительно запасшийся значительным количеством красных перьев, смог удовлетворить все свои прихоти. Таитяне смотрели на него, как на какое-то чудо, и, по-видимому, с большим интересом выслушивали его рассказы. Его общества искала не только высшая знать острова, но даже семья вождя. Он женился на дочери вождя Матаваи и привел свою жену на корабль; там каждый с удовольствием преподнес ему что-либо в подарок. Он решил остаться на Таити, где встретил сестру, вышедшую замуж за могущественного вождя.

Несмотря на кражи, не раз нарушавшие дружественные отношения, англичане раздобыли за время этой стоянки больше провизии, чем когда-либо прежде. Старая Обереа, считавшаяся королевой острова во время стоянки «Дофина» в 1767 году, сама доставила свиней и плоды, в тайной надежде разжиться красными перьями, имевшими такой большой успех; англичане очень щедро раздавали подарки и развлекали таитян фейерверком и военными упражнениями.

За несколько дней до отплытия командир был свидетелем еще одного морского парада. Оту приказал произвести примерное сражение; но оно длилось очень недолго, и проследить за всеми его подробностями оказалось невозможно. Этой флотилии предстояло вступить в битву через пять дней после отплытия Кука, и у того явилось было желание ее дождаться; однако, полагая, что туземцы опасаются, как бы англичане не уничтожили и победителей и побежденных, он решил не задерживаться.

Едва «Резольюшен» вышел из бухты, как один помощник канонира бросился в море, соблазненный прелестью жизни на Таити, а может быть и обещаниями Оту, который считал, что присутствие европейца принесло бы ему значительные выгоды. Беглец немедленно был пойман шлюпкой, отправленной Куком в погоню. Командир очень жалел, что для поддержания дисциплины ему пришлось так поступить; если бы этот человек, не имевший в Англии ни родных, ни друзей, попросил у него разрешения остаться на Таити, он не отказал бы.

15 мая «Резольюшен» стал на якорь в гавани О-Варре на острове Хуахине. Старый вождь Орее одним из первых поздравил англичан с возвращением и вручил им подарки по случаю благополучного прибытия. Командир преподнес ему красные перья; но старый вождь, очевидно, предпочитал железо, топоры и гвозди. Он казался более вялым, чем во время первого посещения англичан; его умственные способности ослабели, что, несомненно, следовало приписать неумеренному употреблению возбуждающего напитка, который туземцы приготовляли из перечного кустарника. Авторитет Орее, по всей вероятности, все больше и больше падал; Куку пришлось заняться преследованием шайки воров, укрывавшихся в глубине острова, в горах, и не боявшихся грабить даже старого вождя.

Орее был благодарен англичанам за их постоянное хорошее отношение. Он последним покинул корабль, 24 апреля пустившийся в дальнейший путь; и когда Кук сказал ему, что они больше не увидятся, принялся плакать и произнес: «Пришлите сюда ваших детей, мы их хорошо примем».

Иллюстрация. Флотилия жителей Таити. Со старинной гравюры

Как-то раньше Орее осведомился у командира, как называется то место, где он будет погребен. «Степни»¹⁰⁵,— ответил Кук. Орее просил несколько раз повторить это слово, пока не смог его произнести. Тогда сотня людей закричала хором: «Степни, мораи на Туте! Степни могила Кука!» Великий мореплаватель, давая свой ответ, не подозревал об ожидавшей его печальной участи и о том, с каким трудом соотечественники отыщут его останки.

Ойдиди, в конце концов решивший отправиться с англичанами на Хуахине, не встретил там такого же теплого приема, как на Таити. К тому же он был теперь далеко не так богат и его престиж упал.

«Это могло служить хорошим подтверждением,— сообщается в отчете,— той истины, что нет пророка в своем отечестве... Он расстался с нами с сожалением, ясно показывавшим, с каким уважением он к нам относился: когда наступило время разлуки, он бегал из каюты в каюту, чтобы всех обнять на прощанье. Я не в состоянии описать печаль, наполнявшую душу этого юноши, когда он, наконец, нас покинул; он смотрел на корабль, заливался слезами и в отчаянии упал на дно своей пироги. Миновав кольцо рифов, мы все еще видели его, простиравшего к нам руки».

6 июня Кук заметил остров Лорд-Хау, открытый Уоллисом и называемый местными жителями Мохипа, а через несколько дней — группу необитаемых островков, окруженных кольцом бурунов, которой дал название Палмерстон — в честь одного из лордов Адмиралтейства.

20-го был открыт крутой скалистый остров. Поросший высокими деревьями и кустарником, он имел лишь узкую полосу песчаного берега, куда вскоре прибежало несколько туземцев с очень темной кожей. С копьем и палицей в руках, они всячески проявляли свою враждебность, но благоразумно скрылись, как только увидели высаживавшихся на землю англичан. Вскоре воины снова появились, вызывая чужестранцев на бой и осыпая их градом стрел и камней. Спаррман был ранен в руку, а Кука чуть не пронзил дротик. Общий залп рассеял негостеприимных островитян, и столь нелюбезный прием послужил к тому, что их родина получила название острова Савидж (Дикий).

Четыре дня спустя Кук вновь увидел архипелаг Тонга. На этот раз он остановился у острова Намука, названного Тасманом Роттердам.

Как только корабль бросил якорь, его окружило множество пирог, груженных бананами и другими плодами, которые островитяне меняли на гвозди и лоскуты старой ткани. Дружественный прием побудил естествоиспытателей высадиться на берег и отправиться в глубь страны на поиски новых растений и других естественных богатств. По возвращении они без устали рассказывали о красоте и живописности романтических пейзажей, виденных ими, о приветливости и услужливости туземцев.

Впрочем, произошло немало краж, и одна из них, более серьезная, чем остальные, заставила командира прибегнуть к суровому наказанию. В этом случае был серьезно ранен выстрелом из ружья туземец, пытавшийся помешать захвату двух пирог, которые англичане хотели задержать до тех пор, пока им не будет возвращено украденное оружие. Именно во время второго посещения Кук дал этим островам название архипелага Дружбы (несомненно, в противопоставление острову Савидж), теперь замененное местным названием Тонга.

Продолжая держать курс на запад, неутомимый исследователь прошел в виду островов Прокаженных, Аврора (Маово), Пентекост и достиг, наконец, Маликоло (Малекула). Эти острова находятся в архипелаге, названном Бугенвилем Большими Кикладами (Новые Гебриды).

Как всегда, командир отдал приказ попытаться завязать с туземцами дружеские отношения и торговлю. Первый день прошел спокойно, и островитяне отпраздновали прибытие англичан играми и плясками; назавтра, однако, произошло событие, приведшее к общей стычке.

Какой-то туземец, не получивший разрешения подняться на корабль, приготовился пустить стрелу в одного из матросов. Соплеменники удержали его. В это мгновение Кук с ружьем в руках вышел на палубу. Первым делом он обратился к туземцу, который вторично прицелился в матроса. Не слушая увещеваний, дикарь собрался пустить стрелу уже в командира, но тот опередил его и ранил выстрелом из ружья. Это повлекло за собой град стрел, обрушившихся на корабль, не причинив особого вреда: Тогда Кук вынужден был отдать приказ выстрелить из пушки над головами нападающих, чтобы их рассеять.

Однако через несколько часов туземцы снова окружили корабль, и обменная торговля возобновилась, словно ничего не произошло.

Кук воспользовался благоприятной обстановкой и в сопровождении вооруженного отряда высадился, чтобы запасти дров и набрать воды. Человек пять туземцев с луками собрались на берегу. От группы отделился вождь и пошел навстречу командиру, держа в руке, как и тот, зеленую ветку. Произошел обмен ветками, мир был заключен, и несколько мелких подарков окончательно его скрепили. Теперь Кук получил разрешение заготовить дрова с условием, впрочем, не отдаляться от берега; естествоиспытателей, хотевших совершить прогулку в глубь острова и заняться обычными исследованиями, несмотря на все их протесты, островитяне привели обратно на пляж.

Местные жители не придавали никакой ценности изделиям из железа. Поэтому раздобыть свежую провизию оказалось очень трудно. Несколько человек согласились лишь отдать свое оружие в обмен на ткани, проявив при этом такую честность, к какой англичане не привыкли. «Резольюшен» уже тронулся в путь, а обмен еще не был завершен, и туземцы в своих пирогах старались изо всех сил не отстать, чтобы вручить предметы, за которые получили плату. Один из островитян с невероятным трудом догнал корабль и отдал свое оружие матросу, уплатившему за него и забывшему об этом, так как с тех пор прошло много времени. Когда матрос пожелал сделать туземцу подарок, тот отказался, давая знаками понять, что ему уже уплачено.

Этой гавани, покинутой 23 июля утром, Кук дал название Порт-Сандвич.

У командира создалось благоприятное впечатление о моральном облике жителей острова Маликоло, но не об их физических качествах. Маленького роста и непропорционально сложенные, с кожей цвета бронзы и плоским лицом, эти туземцы казались уродами. Черные волосы островитян —жесткие, курчавые, короткие — и лохматая борода далеко их не красили. Но особенно забавный вид придавала им привычка перетягивать себе живот веревкой так, что они становились похожими на крупных муравьев. Драгоценностями и украшениями у них считались черепаховые серьги, браслеты из зубов свиньи, большие черепаховые кольца, белый плоский камень, втыкаемый в носовую перегородку. В качестве оружия им служили лук со стрелами, копье и палица. Наконечники стрел, которых иногда бывало по две или по три, были смазаны каким-то составом; видя ту тщательность, с какой туземцы постоянно прятали их в подобие колчана, англичане решили, что этот состав ядовит.

Едва «Резольюшен» покинул Порт-Сандвич, как у всей команды появились колики, рвота и сильные боли в голове и суставах. Перед тем были пойманы и съедены две очень крупные рыбы, находившиеся, возможно, под влиянием той опьяняющей приманки, о которой мы говорили выше. Как бы там ни было, но прошло десять дней, прежде чем больные окончательно поправились. Попугай и собака, поевшие этой рыбы, подохли назавтра. Спутники Кироса испытали то же самое, да и впоследствии в этих краях не раз отмечались такие же симптомы отравления.

Отойдя от Маликоло, Кук направился к острову Амбрим, где, по всей вероятности, имелся вулкан, а вскоре затем открыл группу маленьких островов, названных им Шеперд, в честь профессора астрономии Кембриджского университета. Затем «Резольюшен» прошел в виду островов Двух Холмов (Матасо), Монтегю, Хинчинбрук и самого крупного из всех— острова Сандвич (Эфате); последний остров не следует смешивать с архипелагом того же названия. Все эти острова, входящие в состав Ново-Гебридского архипелага, были покрыты богатой тропической растительностью и имели многочисленное население.

Два незначительных события нарушили спокойствие, царившее на корабле. Возник пожар, но его вскоре погасили, а один из солдат морской пехоты, упавший в море, был почти немедленно подобран.

3 августа Кук открыл остров Эроманга и на следующий день приблизился к берегу, в надежде найти источник пресной воды и место для высадки. Многие моряки, отравившиеся рыбой на Маликоло, еще не вполне оправились, и пребывание на суше могло принести им значительную пользу. Однако прием, оказанный туземцами, которые были вооружены палицами, копьями и луками, показался подозрительным. Поэтому командир держался настороже. Островитяне, увидев, что они не могут убедить англичан вытащить шлюпку на берег, вздумали их к этому принудить. Вождь и еще несколько человек попытались вырвать весла из рук матросов. Кук хотел выстрелить из ружья, но оно дало осечку. Тотчас в англичан полетели камни и дротики. Тогда командир скомандовал залп; к счастью, больше половины мушкетов также дало осечку, иначе произошло бы чудовищное кровопролитие.

«Островитяне,— рассказывает Форстер,— как видно, принадлежат к другой расе, чем жители Маликоло; они говорят на ином языке. Они среднего роста, но довольно стройные, и черты их лица отнюдь не неприятны; кожа темно-бронзового цвета, а лицо раскрашено у одних в черный цвет, у других — в красный; волосы у них курчавые и слегка шерстистые. Немногие женщины, которых мне пришлось видеть, казались очень уродливыми... На берегу я нигде не заметил пирог; островитяне живут в хижинах, крытых пальмовыми листьями; плантации вытянуты в ряд и окружены изгородью из тростника».

Нечего было думать о новой попытке высадиться на остров. Кук назвал место, где произошла стычка, мысом Предателей и, не задерживаясь больше, направился к виденному накануне острову, называемому туземцами Танна.

«Холм конической формы, самый низкий из всех тянувшихся цепью,— сообщает Форстер,— имел посередине кратер; холм был буровато-красного цвета и представлял собой груду спекшихся совершенно голых камней. Время от времени из кратера вырывался столб густого дыма, напоминавший большое дерево; вершина столба по мере того, как он поднимался, расширялась».

Десятка два пирог немедленно окружили «Резольюшен»; на самых больших из них находилось по двадцать пять человек. Туземцы попытались сразу же завладеть всем, до чего могли дотянуться: буями, флагами, петлями от руля. Пришлось дать выстрел из четырехфунтовой пушки поверх голов туземцев, чтобы заставить их возвратиться на берег. Англичане высадились, но, несмотря на все розданные безделушки, не смогли добиться того, чтобы островитяне изменили свое подозрительное и враждебное отношение. Малейшего недоразумения, несомненно, оказалось бы достаточно, чтобы привести к кровопролитию.

Кук пришел к заключению, что жители острова Танна были людоедами, хотя у них в изобилии имелись свиньи, куры, съедобные корни и плоды.

Во время этой стоянки благоразумие требовало не отдаляться от берега моря. Тем не менее Форстер рискнул отправиться в небольшую прогулку и обнаружил источник с такой горячей водой, что дольше одной секунды в ней нельзя было держать палец.

Несмотря на все желание, английским морякам не было возможности добраться до центрального вулкана, из кратера которого поднимались к облакам столбы пламени и дыма и вылетали довольно крупные камни. Во всех направлениях были видны курившиеся серными парами горы, а земля вокруг содрогалась в результате непрекращавшейся вулканической деятельности.

Жители острова Танна, хотя и не покидавшие своих убежищ, постепенно несколько привыкли, и вступать с ними в сношения стало менее трудно.

«Все эти народы,— пишет Кук,— проявляли по отношению к нам гостеприимство, учтивость и природную доброту, если только мы не возбуждали их подозрений... Мы не имеем никаких оснований порицать их поведение; в конце концов, с какой точки зрения они должны были нас рассматривать? Наши истинные цели были недоступны их пониманию. Мы входили в их гавани, и они не могли этому воспрепятствовать; мы старались являться к ним в качестве друзей; но мы высаживались на их землю и оставались на ней, пользуясь превосходством нашего оружия. Какое мнение могло создаться у островитян при подобных обстоятельствах? Им должно было казаться гораздо более вероятным, что мы пришли для захвата их страны, а не как друзья. Только время и более близкое знакомство убеждали их в наших добрых намерениях».

Как бы там ни было, англичане не смогли понять причину, по которой жители острова Танна препятствовали им проникнуть в глубь страны. Являлось ли это результатом природной недоверчивости? Подвергались ли туземцы частым нападениям врагов, как следовало предположить по их храбрости и искусному обращению с оружием? Это осталось неизвестным.

Островитяне совершенно не ценили предметы, которые англичане имели возможность им предложить, и поэтому никогда не приносили в больших количествах столь необходимые морякам плоды и съедобные корни. Они ни за что не соглашались продать свинью, даже в обмен на топоры, хотя и признали их пользу.

Плоды хлебного дерева, кокосовые орехи, плод, похожий на персик и называвшийся «пави», ямс, сладкий картофель (батат), плоды дикой смоковницы, мускатный орех и много других, неизвестных Форстеру растений — таковы были естественные богатства острова.

21 августа Кук покинул остров Танна, один за другим открыл острова Эрронан, Анейтьюм, прошел вдоль острова Сандвич и, миновав Маликоло, а затем Эспириту-Санто, где без труда можно было опознать бухты Сантьяго и Сан-Фелипе, расстался окончательно с этим архипелагом; он дал ему название Новые Гебриды, вошедшее в географическую науку.

5 сентября командир совершил новое открытие. На землю, в виду которой он находился, никогда прежде не ступала нога европейца. То была северная оконечность Новой Каледонии. Первый замеченный выступ берега назвали мысом Колнетт — по имени мичмана, раньше всех увидевшего землю. Берег был окружен кольцом рифов; по ту сторону их шли две или три пироги, казалось направлявшиеся навстречу кораблю. Но на восходе солнца они спустили паруса, и больше их не видели.

Пролавировав в течение двух часов вдоль наружной цепи рифов, Кук обнаружил проход, который должен был дать ему возможность подойти к берегу. Он вступил в пролив и пристал к острову Балабио.

Местность оказалась бесплодной, поросшей только блеклой травой. Лишь на большом расстоянии друг от друга виднелось несколько деревьев с белым стволом, по форме напоминавших ивы. То были «ниаули» (вид эвкалипта). Англичане заметили также несколько хижин, похожих на пчелиные ульи.

Как только был брошен якорь, полтора десятка пирог окружили «Резольюшен». Туземцы обнаружили большую доверчивость и, приблизившись, приступили к обмену. Некоторые поднялись даже на корабль и с большим любопытством осмотрели все его закоулки. Они отказались притронуться к предложенным им кушаньям — гороховому пюре, солонине и соленой свинине, но с удовольствием ели ямс. Больше всего их изумили козы, свиньи, собаки и кошки — животные, совершенно им неизвестные, для обозначения которых в их языке не было даже слов. Гвозди, вообще все изделия из железа, красные ткани, как видно, представляли в глазах островитян большую ценность. Высокие и сильные, хорошо сложенные, с вьющимися волосами на голове и курчавой бородой, с кожей темно-каштанового цвета, туземцы говорили на языке, не имевшем, по-видимому, никакого сходства со всеми теми, что приходилось англичанам слышать до тех пор.

Когда командир высадился на берег, его встретили выражениями радости и удивления, естественного для людей, впервые увидевших предметы, о которых они не имели никакого понятия. Несколько вождей, водворив тишину, произнесли краткие речи, и Кук приступил к обычной раздаче мелких изделий из железа. Затем офицеры смешались с толпой и занялись изучением островитян.

Многие из туземцев, казалось, были поражены какой-то разновидностью проказы; руки и ноги у них сильно распухли. Почти совершенно голые, они не имели другой одежды, кроме повязанной вокруг талии веревки, с которой свисал лоскут ткани из коры бумажной шелковицы (Moras papyrifera). Некоторые носили огромные цилиндрические шляпы со сквозными отверстиями с двух сторон, напоминавшие кивера венгерских гусар. К ушам островитян, проколотым и вытянутым, были подвешены черепаховые серьги или трубочки из свернутых листьев сахарного тростника. Вскоре англичане увидели за окаймлявшими берег мангровыми зарослями¹⁰⁶небольшую деревню. Ее окружали плантации сахарного тростника, ямса и бананов, орошавшиеся маленькими канавами, очень искусно отведенными от главного русла.

Кук без труда убедился, что единственное, чего он может добиться от островитян,— это разрешения свободно передвигаться по стране.

«Туземцы,— рассказывает он,— научили нас нескольким словам своего языка, не имевшим ничего общего с наречиями, на которых говорили на других островах. Жители обладали мягким и мирным, но очень беспечным характером; они редко сопровождали нас в прогулках. Если, проходя около их деревни, мы заговаривали с ними, они отвечали; но если мы продолжали путь, не вступая с ними в разговор, они не обращали на нас внимания. Женщины, впрочем, проявляли несколько больше любопытства и прятались в кустах, чтобы наблюдать за нами; но они соглашались приблизиться к нам только в сопровождении мужчин.

Иллюстрация. Туземцы с острова Балабио

Островитяне, как видно, не сердились и не пугались, когда мы убивали из ружей птиц; напротив, если мы подходили к хижинам, юноши неизменно указывали нам птиц и с удовольствием смотрели, как мы стреляли. В это время года островитяне, вероятно, были не слишком заняты; они уже подготовили землю и посадили корнеплоды и бананы. Урожай ожидался лишь к лету, и, может быть, поэтому им было труднее, чем в другое время года, снабжать нас продуктами; мы, надо сказать, имели все основания считать, что новокаледонцам свойственно чувство гостеприимства, благодаря которому жители островов Южного океана часто приносят такую пользу мореплавателям».

Сообщение Кука о беспечности новокаледонцев совершенно точно. Что касается их характера, то англичане провели на острове слишком мало времени, чтобы составить себе правильное представление; и, конечно, Кук никогда не подозревал, что туземцы были приверженцами ужасного обычая людоедства. На острове имелось лишь очень немного птиц, хотя там водились перепелки, горлицы, голуби, чирки, султанки, дикие утки и еще некоторые мелкие породы; никаких признаков четвероногих животных обнаружить не удалось, и старания командира раздобыть свежую провизию оказались безуспешными.

Во время стоянки у северной оконечности Новой Каледонии Кук совершил несколько экскурсий в глубь страны и взобрался на горную цепь, чтобы составить себе общее представление о стране. С вершины скалы он увидел с обеих сторон море и понял, что остров в этом месте имеет в ширину не больше десяти лье. В общем страна сильно напоминала некоторые районы Австралии, расположенные на той же широте. Растительность, по-видимому, была тождественной, и леса, как и на австралийском материке, росли без подлеска. Англичане сделали еще одно наблюдение: горы содержали полезные ископаемые; это указание подтверждено недавней находкой там золота, железной руды, меди, угля и никеля.

Во время стоянки произошло неприятное событие, подобное тому, которое чуть не стоило жизни части экипажа у берегов Мали-коло.

«Мой секретарь,— рассказывает Кук,— купил рыбу, убитую туземцем острогой близ того места, где мы набирали воду, и прислал ее на корабль. Эта рыба совершенно неизвестного вида принадлежала к роду «четырехзубок» по классификации Линнея. У нее была уродливая огромная удлиненная голова. Совершенно не подозревая, что рыба может оказаться ядовитой, я распорядился приготовить ее в тот же вечер на ужин. К счастью, на зарисовку и описание рыбы ушло очень много времени, и ее не успели зажарить; приготовили только печень. Оба Форстера и я отведали ее, а к трем часам ночи мы почувствовали крайнюю вялость и слабость в руках и ногах. Я почти потерял чувство осязания и больше не мог отличить тяжелые предметы от легких, когда пытался их сдвинуть. Горшок, полный воды, и перо казались мне одинакового веса. Прежде всего нам дали рвотное, затем заставили пропотеть, отчего нам стало значительно легче. Наутро одну из свиней, наевшуюся рыбьих потрохов, нашли мертвой. Когда туземцы явились на корабль и увидели подвешенную на палубе рыбу, они немедленно дали понять, что это вредная пища; они смотрели на нее с ужасом; но в момент продажи и даже после того, как рыба была куплена, никто из них не проявлял подобного отвращения».

Кук приступил к гидрографической съемке значительной части восточного берега. Во время поездки англичане увидели туземца с белой, как у европейца, кожей; эту белизну приписывали какой-то болезни, но оказалось, что то был альбинос, подобный тем, каких уже приходилось встречать на Таити и на других островах Общества.

Командир, хотевший акклиматизировать свиней в Новой Каледонии, с трудом уговорил туземцев принять кабана и свинью. Пришлось всячески расхваливать достоинства этих животных, легкость их разведения и даже преувеличить их ценность, прежде чем туземцы согласились, чтобы их выпустили на остров.

В общем, по описанию Кука, новокаледонцы — рослый, крепкий, деятельный, учтивый, мирный народ; он признает за ними очень редкое в здешних местах качество: они не воры. Однако мореплаватели, побывавшие в этой стране вслед за ним, в частности д’ Антркасто, убедились на собственном опыте, что островитяне не сохранили своей честности.

У некоторых туземцев губы были толстые, нос приплюснутый, и они очень походили на негров. Курчавые от природы волосы еще больше дополняли сходство.

«Если бы спросили мое мнение,— пишет Кук,— о происхождении этого народа, то я высказался бы за то, что они нечто среднее между племенем, населяющим Танна, и жителями островов Дружбы, или же между жителями Танна и новозеландцами, а может быть, даже и между всеми тремя племенами, так как их язык в некоторых отношениях представляет собой не что иное, как смесь наречий, на которых говорит население этих разных стран».

Наличие у новокаледонцев большого количества разного рода наступательного оружия, палиц, копий, дротиков, пращей служит указанием на частые войны. Камни, бросаемые с помощью пращей, были шлифованные и имели яйцеобразную форму. Круглые хижины островитян по большей части напоминали пчелиные ульи; их очень высокие крыши заканчивались наверху шпилем. В хижинах всегда горели один или два очага; но так как дым не имел другого выхода, кроме двери, то европейцы не могли там оставаться более или менее продолжительное время.

Иллюстрация. Хижина туземцев

Питаются туземцы лишь рыбой, корнеплодами, в том числе ямсом и таро¹⁰⁷, и корой одного дерева, весьма мало питательной. Бананы, сахарный тростник, хлебные деревья встречаются редко, а кокосовые пальмы не достигают такой мощи, как на островах, на которых ранее побывал «Резольюшен». Количество жителей Новой Каледонии на первый взгляд могло показаться значительным, но, как совершенно справедливо отмечает Кук, его прибытие послужило причиной сбора всех живших по соседству туземцев, а лейтенант Пикерсгилл во время гидрографической съемки имел возможность убедиться, что остров населен очень слабо.

У новокаледонцев существовал обычай хоронить умерших. Некоторые участники экспедиции посетили кладбище, и в частности могилу какого-то вождя, представлявшую собой нечто вроде кургана, украшенного воткнутыми в него со всех сторон копьями, дротиками и веслами.

13 сентября Кук покинул гавань Балабио и продолжал путь вдоль берегов Новой Каледонии, тщетно пытаясь раздобыть свежую провизию. Почти повсюду страна имела тот же бесплодный вид. В конце концов сразу же к югу от большого острова обнаружили меньший, получивший название Пайнс (Сосновый), так как он весь порос деревьями, похожими на сосны.

То был один из видов хвойных деревьев¹⁰⁸, подходящий для изготовления тонкого рангоута, в смене которого нуждался «Резольюшен». Поэтому Кук отправил к берегу шлюпку с рабочими для отбора и рубки необходимых ему деревьев. Некоторые из них имели в диаметре двадцать дюймов и семьдесят футов в вышину, так что в случае необходимости они годились бы на корабельную мачту. Итак, открытие этого острова представляло большую ценность, ибо он, не считая Новой Зеландии, являлся единственным местом во всем Тихом океане, где можно было раздобыть лес на мачты и реи.

Держа курс на юг к Новой Зеландии, Кук 10 октября обследовал необитаемый островок, на котором ботаники собрали большую коллекцию неизвестных растений. То был остров Норфолк, где впоследствии поселилась часть потомков мятежников с «Баунти»¹⁰⁹.

18 сентября «Резольюшен» еще раз бросил якорь в проливе Королевы Шарлотты. Огороды, которые англичане возделывали когда-то с таким старанием, новозеландцами были совершенно заброшены, и все же некоторые растения прекрасно развивались.

Туземцы приблизились к кораблю с большой опаской, по-видимому не желая снова вступать в сношения с чужестранцами. Узнав, однако, старых друзей, они проявили свою радость самыми причудливыми выходками. Когда их спросили о причине, заставившей их проявлять такую осторожность и боязливость, они уклонились от прямого ответа, и можно было лишь догадываться, что за истекшее время произошло немало сражений и убийств.

Опасения Кука относительно участи «Адвенчер», о котором он ничего не знал со времени последней стоянки в этом самом месте, теперь еще больше усилились; но какие вопросы он ни задавал, ему не удалось добиться правды. О том, что произошло во время его отсутствия, он узнал лишь на мысе Доброй Надежды, где его ждали письма капитана Фюрно.

После того как на берег опять были высажены свиньи— Кук твердо решил наделить ими Новую Зеландию,— 10 ноября «Резольюшен» пустился в путь и взял курс на мыс Горн.

Первой землей, увиденной по окончании не ознаменовавшегося новыми открытиями перехода, был западный берег Огненной Земли близ входа в Магелланов пролив.

«Часть американского материка, представшая нашим взорам,— пишет капитан Кук,— имела довольно унылый вид; казалось, он был здесь расчленен на мелкие острова, далеко не высокие, но тем не менее очень мрачные и почти на всем протяжении бесплодные. Позади мы видели лабиринт высоких островов, покрытых снегом чуть не до берега... Это самая дикая страна, какую мне когда-либо приходилось видеть. Она казалась сплошь покрытой горами и скалами без малейших признаков растительности. Горы с крутыми вершинами, поднимавшимися на значительную высоту, обрывались ужасными пропастями. Нет, пожалуй, на земле другого места, где можно увидеть столь дикий ландшафт. Внутри страны горы были покрыты снегом, но вдоль берега моря тянулись голые утесы. Мы считали, что первые находятся на Огненной Земле, а другие представляют собой островки, расположенные таким образом, что образуют как бы сплошной берег».

Иллюстрация. Вид пролива Рождества

Все же командир счел нужным провести некоторое время в этой обездоленной стране, чтобы раздобыть для команды хоть какую-нибудь свежую провизию. Он обнаружил надежную якорную стоянку в проливе Кристмас-Саунд (Рождества), гидрографическую съемку которого произвел с обычной тщательностью.

Охотники застрелили несколько птиц, а Пикерсгилл принес на корабль три сотни яиц морской ласточки и четырнадцать гусей. «Таким образом,— пишет Кук,— я смог раздать их всему экипажу, и это доставило матросам тем большее удовольствие, что приближалось Рождество; если бы не такая удача, то на праздничный обед они имели бы только солонину».

Несколько огнеземельцев поднялись на корабль, причем их не пришлось особенно уговаривать. Кук описывает этих дикарей в выражениях, напоминающих рассказы Бугенвиля. Из протухшего тюленьего мяса, которым питаются туземцы, они предпочитают наиболее жирные куски — несомненно, отмечает командир, потому, что жир согревает их и помогает переносить жестокий холод.

«Если бы,— добавляет Кук,— когда-нибудь возникло сомнение в преимуществе цивилизованной жизни над дикой, то одного вида этих индейцев оказалось бы достаточно для решения вопроса. До тех пор, пока мне не докажут, что человек, постоянно страдающий от жестокого климата, может быть счастлив, я ни за что не поверю красноречивым разглагольствованиям философов, не имевших случая наблюдать человеческую природу во всем ее многообразии или же не прочувствовавших виденное ими».

Вскоре «Резольюшен» снова вышел в море и обогнул мыс Горн; затем корабль прошел проливом Ле-Мер и очутился в виду острова Эс-тадос, где была обнаружена хорошая якорная стоянка. Большие стада китов, для которых наступило время спаривания, тюлени и морские львы, пингвины и бесчисленные стаи бакланов оживляли эти края.

«На нас, на доктора Спаррмана и меня,— рассказывает Форстер,— чуть не напал старый тюлень, встреченный нами на скале, где собралось несколько сот этих животных; они, вероятно, выжидали исхода сражения. Доктор застрелил птицу и направился за ней, как вдруг старый тюлень зарычал, оскалил зубы и, как видно, решил преградить путь моему товарищу. Не успел я опуститься на колено, чтобы прицелиться, как раздался выстрел, и тюлень упал, сраженный на месте, а все стадо при виде повергнутого вожака моментально бросилось бежать в сторону моря. Некоторые из животных удирали так поспешно, что прыгали с высоты десяти—пятнадцати аршин на выступавшие из воды остроконечные скалы. Я думаю, они не причинили себе никакого вреда, так как кожа у них чрезвычайно твердая, а слой очень упругого жира легко поддается сжатию».

3 января Кук покинул остров Эстадос и взял курс на юго-восток, чтобы исследовать ту часть океана, в которой он ни разу еще не побывал. Вскоре он достиг Южной Георгии, виденной в 1675 году Ларошем и в 1756 году Гюйо-Дюкло, командовавшим тогда испанским кораблем «Леоне». Южная Георгия была открыта Куком 14 января 1775 года. Командир высадился в трех различных местах и вступил во владение островом от лица английского короля Георга III, в честь которого его и назвал. В глубине бухты Позешн (Владение) тянулись отвесные ледяные горы, во всех отношениях подобные тем, какие моряки видели в высоких южных широтах.

«Внутренняя часть страны,— сообщается в отчете,— была менее дикой и ужасной. Вершины скал терялись в облаках, в долинах лежал вечный снег. Кругом ни одного дерева, ни одного крошечного кустика».

Покинув Южную Георгию, Кук открыл группу скалистых островков, которые были названы скалами Кларк, и углубился еще дальше на юго-восток. Двигаться приходилось среди дрейфующих льдов. Постоянные опасности этого плавания истощили силы команды. В начале февраля был открыт остров, который Кук назвал Землей Сандвича. Самую южную точку этой земли Кук назвал Южным Туле¹¹⁰, так как южнее (59°13’ 5" южной широты) в то время еще не заходил ни один мореплаватель.

Эти бесплодные пустынные земли никогда не будут иметь практического значения для торговли и географической науки. После установления самого факта их существования не оставалось ничего иного, как двигаться дальше, ибо подробное изучение было связано с риском гибели всех ценных документов, которые «Резольюшен» вез в Англию.

Открытие в антарктических широтах изолированных островов убедило Кука в том, «что у полюса должна существовать суша, где об-разуется большая часть льдов, разносимых по обширному Южному океану». Это гениальное провидение полностью подтверждено трудами мореплавателей XIX столетия.

После новой бесплодной попытки обнаружить Землю Буве Кук решил направиться к мысу Доброй Надежды, куда и прибыл 22 марта 1775 года.

«Адвенчер» заходил туда, и капитан Фюрно оставил письмо с изложением событий, происшедших с ним в Новой Зеландии.

Достигнув пролива Королевы Шарлотты 13 ноября 1773 года, капитан Фюрно запасся водой и дровами, а затем отправил одну из шлюпок под командованием мичмана Рау, чтобы набрать съедобных растений. Но шлюпка не вернулась ни к вечеру, ни назавтра, и капитан Фюрно, не сомневаясь, что произошло какое-то несчастье, отправил на поиски новый отряд; ниже вкратце приводятся сведения, которые удалось собрать.

После бесплодного плавания вдоль берегов офицер Барни, командовавший шлюпкой, высадился вблизи от Травяной бухты и заметил следы своих товарищей. Были обнаружены обломки шлюпки и несколько башмаков; один из них принадлежал пропавшему мичману. Одновременно какой-то матрос принес кусок свежего мяса, которое моряки приняли за собачье, так как не знали еще, что туземцы были людоедами.

«Мы открыли,— рассказывает капитан Фюрно,— два десятка корзин, лежавших на берегу и перевязанных веревками. Одни были наполнены жареным мясом, а другие корнями папоротника, употребляемого островитянами вместо хлеба. Продолжая поиски, мы нашли еще много башмаков и руку; мы сразу же признали руку матроса Томаса Хилла, потому что на ней по таитянской моде были вытатуированы буквы Т. X.»

Несколько дальше Барни заметил четыре пироги и большую группу туземцев, собравшихся вокруг костра. Приставая к берегу, англичане дали залп, обративший в бегство всех новозеландев, за исключением двух, которые медленно уходили, сохраняя полное хладнокровие. Один из них был тяжело ранен. Матросы вступили на берег.

«Вскоре нашим взорам предстало ужасное зрелище недавней резни: на песке валялись головы, сердца и легкие наших товарищей, а неподалеку собаки пожирали кишки».

У командира шлюпки было слишком мало народа — всего десять человек, чтобы попытаться отомстить за это чудовищное преступление. Кроме того, погода начала портиться, а дикари стали собираться в большом количестве. Пришлось вернуться на «Адвенчер».

«Не думаю,— писал капитан Фюрно,— что это кровопролитие явилось результатом предварительного замысла со стороны дикарей, так как утром, покинув корабль, Рау встретил две пироги, которые, подошли к нам и до самого полудня оставались в бухте. По всей вероятности, резня явилась следствием какой-то внезапно возникшей ссоры; возможно также, что туземцы соблазнились удобным случаем, ибо наши люди не приняли никаких мер предосторожности. Новозеландцев поощрило следующее обстоятельство: после первого залпа они убедились, что огнестрельное оружие не всегда является смертоносным, дает иногда осечки, и что после первого выстрела его надо перезарядить, прежде чем снова им можно будет пользоваться».

В этой роковой стычке «Адвенчер» потерял десять лучших матросов, 23 декабря 1773 года Фюрно покинул берега Новой Зеландии, обогнул мыс Горн, зашел на мыс Доброй Надежды и 14 июля 1774 года достиг Англии.

Погрузив необходимое продовольствие и починив свой корабль, Кук 27 мая вышел из бухты Фолс-Бей, сделал остановку на островах Святой Елены, Вознесения, Фернанду-ди-Норонья, Фаял (одном из Азорских островов) и 29 июля 1775 года возвратился, наконец, в Плимут. За длительное плавание, продолжавшееся три года и восемнадцать дней, он потерял всего четырех человек, не считая, конечно, десяти матросов, умерщвленных в Новой Зеландии.

Никогда еще ни одной экспедиции не удавалось совершить столько открытий, произвести такое количество гидрографических и этнографических наблюдений. Своими исследованиями, свидетельствовавшими о больших познаниях и изобретательности, капитан Кук разъяснил много темных мест в отчетах старинных путешественников. Он совершил важные открытия, в частности открыл Новую Каледонию. Он окончательно доказал, что Южного материка в тех широтах, где его искали, не существует. Великий мореплаватель почти сразу был по заслугам вознагражден за труды и перенесенные лишения. Через девять дней по прибытии в Англию его произвели в капитаны 1-го ранга, а 29 февраля 1776 года избрали членом Лондонского Королевского Общества.