| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |

12. ВСТРЕЧА С ЭМИНОМ-ПАШОЙ

ВАДЦАТЬ ПЯТОГО апреля мы ушли из Кавалли и стали лагерем в Бунди, на высоте 1 600 м над уровнем моря. Само селение расположено еще на 100 м выше, на вершине одной из тех горных цепей, которые образуют водораздел между бассейнами Конго и Нила. Из их долин к западу вытекают первые мелкие притоки Восточной Итури. С другой стороны этой узкой скалистой гряды вытекают речки, впадающие в озеро Альберта. Наш лагерь поместился на самом краю плато, с которого видна была значительная часть южной оконечности озера. Мбиасси, вождь селения Кавалли, сопровождал нас, желая оказать нам особый почет от лица своего племени. Он приказал жителям Бунди скорее итти вперед и доставить в лагерь как можно больше провианта и в то же время послал гонцов к Комеби, отважному вождю восточных балеггов, которого все заклятые враги Каба-Реги считали своим "единственным генералом"; Мбиасси послал сказать этому Комеби, чтобы и он не отставал от своих товарищей и принял участие в доставлении провианта человеку, который со временем может помочь им примерно наказать Каба-Реги. Как видно, наш Мбиасси, которого в честь его округа звали также и Кавалли, был не только воин, но и дипломат.

26 апреля мы покинули плато и опять употребили 2 часа и 45 минут на схождение с него в нижнюю равнину. У подножия склона остановились на ночлег в Бадзуа, деревне балеггов на 700 м ниже нашего лагеря в Буиди. Балеггов мы тут не застали, но так как селение принадлежало Кавалли, то он и распорядился по-хозяйски: вытащили из местных амбаров столько запасов зерна, чтобы хватило на пять дней для всех сопровождавших меня людей.

Катонза, тот вождь, который 14 декабря отказался от нашей дружбы, отверг наши дары, подослал своих людей к нашему биваку и велел стрелять в нас из луков, а на другой день убил наших двух больных, этот самый Катонза прислал теперь гонцов уверить меня, что он умирает от нетерпения со мной познакомиться. Он, конечно, слышал, в какой тесной дружбе состоят Мазамбони, Мпигва, Кавалли и многие другие с чужестранцами, которые так смиренно просили у его подданных позволения напиться воды, - и поспешил загладить свое неприличное поведение. Прежде чем я надумал, что ему отвечать, с холмов уже явился храбрый Комеби, "единственный генерал", и привел белую корову, несколько коз, а вслед за ним тащили целые связки бататов и множество кувшинов с крепким пивом. А между тем этот самый Комеби со своими упрямцами 13 декабря измучил наш арьергард своими нападениями и устроил нам ночную тревогу. Теперь он пришел откровенно излить перед нами свое раскаяние и печаль, что несправедливо принял нас за головорезов Каба-Реги, и предложил предоставить в мое распоряжение всю свою страну и в придачу свою жизнь, если я пожелаю. С этим отважным молодцом мы скоро совсем подружились и после довольно продолжительной беседы мирно расстались. Но Катонзе я велел передать, что еще подумаю о его предложении.

Перехожу опять к выпискам из своего дневника.

27 апреля. Дневали в Бадзуа. В здешних местах коршуны очень смелы. Видя, как они предприимчивы, мы забавлялись тем, что клали куски мяса на крышу одной из хижин, на рас стоянии одного аршина от стоявшего тут же человека, и каж дый раз коршуну удавалось стащить мясо и улететь: он парил, кружился над этим местом, но как будто знал момент, когда обращаемое на него внимание чем-нибудь отвлечено, и в ту же секунду словно падал на добычу и, крепко сжав ее в ког тях, поднимался вверх, прежде чем протянувшаяся рука могла схватить его.

Наш охотник "Три часа" (Саат-Тато) ходил на охоту и возвратился с мясом отличного куду, которого он застрелил.

28 апреля. Дневали. Уади Мабруки, другой охотник, сегодня поутру захотел потягаться с Саат-Тато и тоже пошел поискать дичи. К вечеру он и его товарищи принесли трех молодых антилоп.

29 апреля. В 8 часов утра, в ту минуту когда мы складывали палатки и собирались выступить из лагеря к Ньянце, явился туземец, гонец от Джефсона, с запиской от 23-го числа, в которой он извещает меня, что благополучно достиг Мсуа, одной из ставок Эмина-паши, и местный начальник Шукри-Ага уже выслал гонцов к Эмину с известием о нашем прибытии к озеру. При записке была прислана корзинка с луком, подарок Шукри-Аги.

В 9 часов утра мы тронулись в путь, а через два часа стали на расстоянии полукилометра от берега, неподалеку от нашего бивака 16 декабря и на том самом месте, где прежде стояло селение Кавалли. Мы захватили с собою кукурузы на 5 дней, а мясо можно было достать из покинутой нами равнины, которая изобиловала многими породами крупной дичи.

В половине пятого часа, глядя из дверей своей палатки, я заметил на озере в северо-восточной части горизонта какое-то темное пятно. Я подумал, что это, туземный челнок, а может быть, возвращается и наш вельбот "Аванс"; но, посмотрев в бинокль, тотчас увидел, что это корабль гораздо больших размеров, чем наша лодка или челнок, а вслед за тем по выходившему из него черному клубу дыма догадался, что это пароход. Часом позже можно было уже рассмотреть, что он ведет на буксире две лодки, а в 6 часов 30 минут пароход бросил якорь в маленькой бухте Ньямсасси, против островка этого названия. Наши люди высыпали на берег впереди лагеря, стреляли из ружей, махали значками, но хотя мы были только в 3 км от островка, никто, повидимому, не замечал нас.

Тогда мы послали усердных гонцов навстречу прибывшим водою; но наши посланцы бежали вдоль берега с такою быстротой и так неумеренно выражали свои восторги, что когда они выстрелили в воздух, желая обратить на себя внимание приехавших, те стали стрелять в них, приняв моих молодцов за людей Каба-Реги. К счастью, однако, никто ни в кого не попал. Команда нашего вельбота узнала товарищей, дала знать на пароход, что бегущие по берегу свои люди, а вельбот изготовился к принятию гостей, которых он должен был доставить к той части берега, где мы расположились.

В 8 часов среди радостных кликов и ружейных салютов вошел в наш лагерь сам Эмин-паша, сопровождаемый капитаном Казати, мистером Джефсоном и одним из своих офицеров. Я всем подал руку, поздоровался и спросил, который же Эмин-паша. Тогда один из гостей, худенький человек небольшого роста и в очках обратил на себя мое внимание, сказав на чистейшем английском языке:

- Я обязан вам тысячью благодарностей, мистер Стенли и не нахожу слов для выражения моей признательности.

- Ах, так это вы Эмин-паша! Пожалуйста, не благодарите, а входите и садитесь. Здесь такая тьма, что нам с вами и рассмотреть-то друг друга невозможно.

Мы сели в палатке у двери при свете одинокой восковой свечи. Я ожидал, что увижу высокого, худощавого человека воинственного вида в стареньком египетском мундире, а вместо того, передо мной был маленький господин тщедушного телосложения в довольно исправной феске и в белоснежном костюме из бумажной материи, ловко сшитом и превосходно выглаженном. Темная борода с проседью обрамляла лицо мадьярского типа, а очки придавали ему сходство не то с итальянцем, не то с испанцем. На его лице не было ни малейших следов болезненности или беспокойства; оно показывало скорее отличное здоровье и спокойствие духа. Капитан Казати, напротив того, хотя и был гораздо моложе его годами, имел вид исхудавшего, измученного тревогами, преждевременно постаревшего человека. На нем тоже был костюм из бумажной материи безукоризненной чистоты, а на голове египетская феска.

Затем мы часа два беседовали о разных случайностях нашего путешествия, о происшествиях в Европе, о положении экваториальных провинций, о своих личных делах, и, наконец, чтобы достойно отпраздновать нашу встречу, откупорили пять полубутылок шампанского (подарок моего приятеля Грешофа в Стенли-пуле) и распили его за здравие и благоденствие Эмина-паши и капитана Казати.

После ужина мы проводили гостей на вельбот, который доставил их обратно на пароход.

30 апреля. Отвел экспедицию в Нсабэ на сухую удобную травянистую лужайку в 50 м от озера и около 5 км от острова Ньямсасси.

Идя мимо того пуцкта, где пароход "Хедив" стоял на якоре, мы увидели отряд суданских солдат Эмина-паши, выстроенный на берегу и встретивший нас музыкой. Сам паша в полной военной форме показался нам на этот раз несколько мужественнее вчерашнего.

Рядом с этими бравыми, вымуштрованными воинами наши занзибарцы казались стаей нищих, и даже не оборванцев, а просто голых. Но я все-таки горжусь ими, как ни жалки они на вид; но кто же, как не они, перенесли столько лишений, и не по их ли милости мы вышли победителями из бесчисленных препятствий и затруднений? Правда, они не ведают выправки и не умеют принимать воинственных поз, но я уверен, что любые из эгих суданских молодцов по сравнению с ними оказались бы сущими младенцами, если бы им пришлось сделать такой же поход.

По окончании этого маленького парада я передал паше тридцать один ящик ремингтоновских боевых снарядов и сделал ему визит на его пароход, где, меня угостили просяной лепешкой, поджаренной в сиропе, и стаканом парного молока.

На пароходе, кроме паши, были Казати, Вита-Хассан, аптекарь из Туниса, несколько египетских писарей, один египетский лейтенант, сорок солдат-суданцев и партия отличных матросов. По временам, рассеянно прислушиваясь к знакомым звукам, я воображал себя то в Александрии, то на Нижнем Конго; но стоило оглянуться, чтобы убедиться, что мы находимся на водах озера Альберта. Медленно подвигаясь на пароходе к северу, в 2 км от берега, мы наблюдали, как справа перед нами высится громадное плоскогорье Униоро, а слева вздымаются стены и обрывы того самого плато, которое мы теперь хорошо изучили.

Глядя на горную массу Униоро, которая отсюда кажется совсем синей, я понимаю, почему Беккер назвал наше, западное, плато синими горами: если бы мы шли вдоль восточного берега озера, т. е. под самым Униоро, тогда западный берег, окутанный теплыми парами, казался бы нам тоже синим. Когда мы прошли островок Ньямсасси, то увидели, что один из береговых скалистых обрывов, увлажненный горным потоком, через который мы вчера переходили во время спуска к озеру, блестит на солнце, как зеркало, и издали производит впечатление прозрачной водяной пелены. Беккер видел это с восточного берега и потому называл водопадом.

Около полудня мы стали на якорь, пройдя Нсабэ, и я сошел на берег, чтобы присмотреть за тем, как мои люди будут устраивать в этом месте порядочный лагерь, что далеко не лишнее в столь близком соседстве с Каба-Реги. Этот царек, объявивший войну Эмину-паше, имеет под ружьем полторы тысячи человек и легко может считать себя настолько сильным, что захочет с нами померяться силами. Помимо него, племя баганда во время своих постоянных набегов на окрестности может узнать о нашем существовании и тоже пойти на нас в надежде поживиться нашим добром.

Вечером Эмин-паша приходил к нам, и мы с ним имели длинный разговор, но я так и не знаю до сих пор, как он намерен поступить. Я ему формально передал все письма, фирман хедива и депешу Нубара-паши.

2 мая. Пароход "Хедив" отправился сегодня утром к северу, сперва в Мсуа, оттуда в Тунгуру за четырнадцать с половиною часов плавания отсюда; через два дня они пойдут в Уадел-ей, а на третий день в Дуффлэ. Паша написал туда, чтобы ему выслали шестьдесят или семьдесят солдат, одного майора и как можно больше носильщиков. Пароход пробудет в отсутствии недели две. До тех пор мы остаемся здесь.

Я забыл упомянуть, что по моей просьбе паша привез с собою несколько быков и дойных коров, до сорока овец и коз, столько же кур и столько зерна, чтобы прокормить экспедицию во все время стоянки у Ньянцы, потому что берега в окрестностях Нсабэ совершенно пустынны и ничего здесь нельзя добыть, кроме дичи. Если распорядиться с толком, нам этого провианта хватит и на три недели.

Тем временем паша с капитаном Казати и двадцатью солдатами расположился лагерем сажен на полтораста к югу от нас. И он и его люди разместились в очень порядочных хижинах. Мы имеем в виду недели две полнейшего отдыха, а для меня и моих офицеров предстоит удовольствие постоянно пользоваться обществом любезного и во всех отношениях приятного собеседника в лице Эмина-паши.

Сегодня утром Саат-Тато (Три часа) с несколькими молодыми людьми вышел на охоту пострелять дичи для лагеря. Два буйвола пали под меткими выстрелами нашего искусного стрелка, но третий, раненный в ногу, следуя хитрому инстинкту этих животных, убежал и, описав целый круг, притаился в кустах развесистой акации в ожидании противника. Мабруки, Кассимов сын, вообразив, что охота на буйволов дело нехитрое, пошел по следам раненого зверя. Завидев своего врага, буйвол испустил хриплое мычание и, бросившись на него, распорол ему ляжку рогом. Повалив несчастного Мабруки на землю, буйвол бил его головой, исполосовал ему рогами бок, руки, сломал ребра; наконец, Саат-Тато услыхал его крики, прибежал на помощь и, застав товарища едва живым, выстрелом в голову положил буйвола на месте. Один из молодых людей поспешил в лагерь сообщить нам об этом печальном происшествии. Саат-Тата отправился дальше и убил еще четырех антилоп. В то время как бедного Мабруки, жестоко израненного, принесли на носилках в лагерь, целый отряд людей тащил по частям туши трех буйволов и четырех антилоп для питания лагеря. Удивительное дело! Люди и без того ели до отвалу, потому что и зерна и мяса у нас было вдоволь, но эта добыча встречена была с таким жадным восторгом и громкими воплями, как будто мы давно уже голодаем.

30 апреля с вечера и почти во всю ночь дул бурный ветер; паша сигналом приказал пароходу "Хедив" спустить два якоря. Так как грунт был для этого удобный, корабль отлично выдержал бурю. С тех пор было еще несколько шквалов и днем и ночью с сильнейшим дождем.

3 мая. Лагерь при Нсабэ.

Сегодня жители Кавалли, как добрые подданные, приходили навестить своего загостившегося у нас владыку и принесли ему в подарок десяток корзин бататов, которые он любезно разделил нам с Эмином-пашой.

4 мая. Говорят, что Мсуа от нашего лагеря в Нсабэ в де вяти часах пути на пароходе, оттуда до Тунгуру 5 часов, до Уаделея 18 часов. Остальные укрепленные места носят сле дующие названия: Фаббе, восточнее Нила, Дуффлэ, конечный пункт плавания, Гориу, Лаборэ, Муджи, Кери, Бедден, Реджаф и еще три или четыре маленькие стоянки внутри страны, к западу от Нила.

6 мая. Стоянка Нсабэ.

Сегодня в 8 часов утра опять поднялась буря, шедшая с северо-востока. До сих пор ветер дул преимущественно с юго-востока и востока. Глядя на крутые обрывы плоскогорья, вздымавшиеся к востоку и западу от нас, мы заметили, что они заволакиваются густыми туманами, покрываются тучами, грозившими бурным дождем. Вся поверхность озера была покрыта пеной, брызгами; громадные белые волны бились о берега, а между валами образовывались глубокие воронки, в которые не дай бог попасться какому-нибудь челноку.

8 мая. Нсабэ. Каждый день буря с вихрем, дождем, уда рами грома и великолепною молнией, - все это очень красиво, но ужасно.

Нашли гнездо молодых крокодилов - целых тридцать семь штук, - только что вылупившихся из яиц. Кстати сказать - тем, кто этого не знает, - у крокодилов на передних лапах по пяти когтей, а на задних по четыре. И еще я слыхал, будто крокодилы, разевая пасть, поднимают верхнюю челюсть, между тем как на деле они опускают нижнюю, так же как и все прочие звери.

9 и 10 мая. Нсабэ.

11 мая. Начинаем чувствовать недостаток в провианте. Пять человек ушли поискать съестного и со вчерашнего дня не возвращались. Лишь бы это не было опять признаком де морализации!

Мистер Джефсон заболел желтой лихорадкой.

Озеро Ибраим, или Гита-Нзиге ²⁷, по словам паши, не что иное, как расширение Нила-Виктории, подобно озеру на юг от Уаделея и озеру Стенли в Верхнем Конго. Поэтому оно окружено сетью каналов и протоков, разделенных между собою островками и песчаными косами. Гордон и Эмин-паша ходили по его правому берегу сухим путем.

В 9 часов получил очень неприятное известие. Четверо моих людей, которых я видел еще в 4 часа мирно играющими на песчаном берегу, вдруг вздумали совершить набег на селения балеггов, расположенные у подножия плоскогорья к северо-западу отсюда. Туземцы окружили их и двух, должно быть, убили, а остальные двое, раненные, успели убежать.

12 мая. Нсабэ. Утром послал доктора Пэрка с сорока пятью ружьями искать двух пропавших людей. Один из них сам пришел в 9 часов утра, проведя ночь в степи. У него на спине глубокая рана, нанесенная брошенным в него копьем. К счастью, внутренности не повреждены.

Он говорит, что ходил менять свою мясную порцию на муку, как вдруг услышал впереди ружейные выстрелы и увидел общее смятение. Туземцы бежали в одну сторону, он побежал в другую, но за ним все-таки погнались и кинули в него копьем. Однако ему удалось опередить своего врага и спрятаться в высокой траве, росшей по руслу ручья. Так он пролежал всю ночь, а когда солнце взошло поднял голову, взглянул и убедившись что никого нет добрался до лагеря.

Я никогда не знаю наверное, как происходят все эти несчастные случаи, кто бы ни начинал драку, туземцы ли или занзибарцы. Последние по-своему очень правдоподобно рассказывают, но они такие мастера врать, что я, слушая их, только с толку сбиваюсь. На этот раз до такой степени трудно добиться правды, что я объявил им такое свое решение.

- Вы, занзибарцы, получая всякий день по два - два с половиной килограмма муки да еще мясо до того разленились, что не можете ничего достать себе в те дни, когда пароход не привозит вам провизии. Вот теперь несколько дней не приходил пароход, у вас, конечно, провиант вышел, да и где же доставать столько мяса, сколько вы можете поесть? Поэтому вы ушли, не спросясь, да еще вздумали воровать у балеггов. Говорят, что вы отправились даже целой толпой, но увидя что на деревне много народу, некоторые из вас были настолько осторожны, что стали менять мясо на муку, а другие, кто посмелее, начали таскать кур. Туземцам это не понравилось, они стали подстреливать воров из лука, воры на это выстрелили из ружей, и пошла потеха. Одного из вас убили на месте - у меня, значит, одним ружьем меньше, да трое из вас еще ранены, так что тоже надолго из строя вон. Вот что случилось! А поэтому я вам не дам никаких лекарств. Лечитесь сами, как знаете, а когда вы, трое раненых, выздоровеете, я с вас вычту за свое ружье.

13 мая. Лагерь при Нсабэ. Доктор Пэрк вернулся из своих поисков ни с чем. Он сжег две деревушки и стрелял издали в нескольких туземцев, но не мог найти ни трупа убитого занзибарца, ни его винчестерского ружья. На том месте, где он упал, еще заметна была лужа крови, и есть вероятность, что он успел ранить кого-нибудь из своих противников.

Прошлой ночью была страшнейшая буря. С вечера скопление черных туч с юго-востока и на северо-востоке уже предвещало нам дождливую ночь, но мы не ждали такой силы урагана и такой массы дождя, от которых не было возможности укрыться: все палатки повалило на землю, и весь лагерь превратился в одну бесформенную груду. Пока буря налетала, в воздухе был такой шум, как будто плотина прорвалась или лопнул какой-нибудь громадный резервуар, из которго хлынула масса воды. Дождь, подгоняемый страшной силою ветра, проникал решительно всюду. Не помогали никакие предосторожности, внушенные нам прошлою опытностью и давнишним знакомством с климатическими условиями на Ньянце; дождь подливался снизу, из-под палаток и шалашей, лился вдоль столбов и шестов, через малейшие скважины, в закрытые окна, вентиляторы, двери, так что произвел совершенный потоп. Нечего было и думать о борьбе с таким вихрем и ливнем в непроглядной темноте бурной ночи, при оглушительном треске грома и шуме воды; оставалось сомкнуть губы, съежиться и молча выжидать, пока все пройдет. Утреннее солнце осветило утихшее озеро, небеса, усеянные клочьями облаков, вершины плоскогорья, окутанные туманом, разоренный лагерь, поваленные палатки и совершенно промокшие наши пожитки. Ночью шум прибоя был так страшен, что я предпочел бы пережить эту бурю при дневном свете. Надеюсь, что старый пароход "Хедив" был в ту пору в надежной пристани, иначе ему не сдобровать.

14 мая. Лагерь при Нсабэ. Пароход "Хедив" прибыл сегодня после полудня и привез запас пшена и несколько дойных коров. Паша явился и с любезной улыбкой дал каждому из нас подарки, которые, по правде сказать, пришлись очень кстати. Мне он дал пару толстых башмаков, взамен которых я обещал ему, по возвращении с арьергардом, дать пару тонких сапог. Мистера Джефсона он осчастливил поднесением чистой рубашки, куртки и пары нижнего белья, а доктор Пэрк, чемодан которого был давно похищен убежавшим занзибарцем, получил на свою долю синюю фуфайку, куртку и также пару нижнего белья. Кроме того, для каждого из нас привезено было по горшку меда, по нескольку бананов, апельсинов, арбузов, а также лук и соль. Я получил еще фунт ароматного табаку и банку пикулей.

Все эти дары - и в особенности платье, которым Эмин снабдил наших офицеров, - показывают, что он был далеко не в такой крайней нужде, как мы воображали, и, следовательно, авангарду моему нечего было подвигаться таким усиленным ходом. Мы оставили в Ямбуйе все свои удобства одежду и провизию, чтобы как можно скорей итти на помощь человеку, который нуждался, как мы думали, не только в средствах обороны против врагов, но и в одежде. Помимо моего двойного похода к озеру Альберта, мне придется, вероятно, очень далеко итти навстречу майору Бартлоту и нашему арьергарду. Один бог ведает, где они теперь; может быть, все еще не трогались из Ямбуйи, - в таком случае мне предстоит сделать еще лишний поход в 2 000 км. А принимая во внимание все трудности пути, этот страшно длинный поход будет стоить жизни еще многим беднякам! Но лучше все предоставить на волю божию.

16 мая. Лагерь при Нсабэ. Сегодня утром пароход "Хедив" отправился к станциям Мсуа и Тунгуру, а также, вероятно, в Уаделей для скорейшей доставки сюда партии носильщиков, которыми мы хотим заменить умерших с голоду на пути через дикие леса. Капитан Казати и Вита-Гассан, тунисский аптекарь, отплыли на том же пароходе.

Чтобы люди наши не оставались без дела, я решил проложить отсюда прямую дорогу через равнину к селению Бадзуа. Когда тронемся отсюда, все же лучше будет итти прямой дорогой, нежели пробираться окольными тропами мимо острова Ньямсасси и остатков старого Кавалли.

Наш переводчик Феттэ, раненный в живот в стычке при Бессэ, выздоровел и с каждым днем прибывает в весе.

Мабруки, сын Кассимов, изувеченный недавно буйволом, поправляется понемногу.

Раненный копьем в спину во время фуражировки по деревням Ландо тоже скоро будет здоров.

Мы живем теперь в шалашах из травы, и Эмин-паша говорит, что мы можем считаться домовладельцами в провинции Альберта-Ньянца.

17 мая. Лагерь при Нсабэ. Наша дорога к селению Бадзуа имеет уже протяжение в 2 360 шагов.

Когда нашим охотникам выдают ружейные патроны, они просят, чтобы их непременно клали перед ними на землю; они утверждают, что, если принимать патроны из рук в руки, это приносит несчастье.

Вот уже два дня, как я учу пашу наблюдать с секстантом, так как он намерен также учиться мореплаванию. До сих пор единственным инструментом его для наблюдений был призматический компас, а так как он не знал, что нужно постоянно выверять его уклонения, то очень вероятно, что все его наблюдения относились к магнитной стрелке.

Два дня тому назад вождь Мбиасси из Кавалли ушел домой. Мпигва, вождь из Ньямсасси, ушел вчера также со всей своей свитой. Киянкондо, или Катонза (у него два имени), тоже отправился во-свояси, но на сей раз в чистое поле, так как у него недавно побывала шайка разбойников Каба-Реги. Вчера вечером воины Мазамбони угостили пашу и его офицеров на прощанье национальными танцами и ушли поутру.

Наши охотники застрелили вчера трех буйволов и одного водяного козла.

Четыре последних дня и ночи были так приятны, что у нас создалось самое лучшее мнение о климате приозерных африканских стран. Днем бывает жарковато, но с озера постоянно дует легкий, мягкий ветер, от которого только раскачиваются тонкие ветви развесистых акаций, что очень освежает. По ночам прохладнее. В чистом, прозрачном небе луна сияет ослепительно и, вставая из-за плоскогорья, превращает озеро в равнину из трепещущего серебра.

Занзибарцы и туземцы, бывшие в декабре прошлого года такими заклятыми врагами, теперь наперерыв изощряются в пении и плясках, которые нередко затягиваются за полночь.

19 мая. Лагерь при Нсабэ. Дорога к Бадзуа проложена на 5 км. Стоит лишь скосить траву по прямой линии, и получается превосходная дорога, почти незаметно подымающаяся на высоту 30 см на протяжении двухсот метров.

20 мая. Лагерь при Нсабэ. Сегодня утром в моей палатке поймали двух небольших змей темного цвета с легким медным отливом.

21 мая. Паша научился теперь владеть секстантом и понемногу привыкает вычислять уклонения показателя. Ему довольно трудно справляться с этой работой по причине сильной близорукости; но зато он очень сообразителен, трудолюбив и непременно добьется того, что окончательно научится делать наблюдения с этим инструментом. В полдень мы для практики сняли по меридиану высоту пункта, отстоявшего от нас на 2 км при уровне зрения 15 м над поверхностью земли: высота оказалась 70°54'40"; с поправкой прибавляется еще 3'15".

22 мая. Лагерь при Нсабэ. Сегодня в 9 часов утра пришли пароходы "Хедив" и "Ньянца"; последний привел на буксире плашкоут. Они привезли майора и адъютанта, 2 батальона и 130 носильщиков из племени мади. Мы получили в подарок "раки", т. е. нечто вроде русской водки с собственного завода паши; эта водка помещается в боченке вместимостью около 50 литров. Кроме того, опять привезли нам плодов, гранатов, апельсинов, арбузов, еще запас луку, шесть овец, четырех коз и пару ослов, - одного для меня, другого для доктора Пэрка.

Я намерен послезавтра покинуть берега озера Альберта и выступить в поход на выручку колонны арьергарда.

Оставляю на попечение Эмина-паши мистера Моунтенея Джефсона, трех суданских солдат, мальчика Бинзу, бывшего прислужника доктора Юнкера, и бедного Мабруки. Из багажа, принесенного нами сюда, помимо тридцати одного ящика ремингтоновских патронов, которые мы уже сдали паше, я оставляю теперь два ящика патронов винчестерского образца, один ящик медных прутьев, лампу и железный снаряд для промеров, а также стальной вельбот "Аванс" со всеми его приспособлениями.