| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |

На суше и на море 1990(30)

Узенькая дорога, лепившаяся к склону горы, казалось, целиком состояла из рытвин да ухабов. Меня отчаянно бросало то вверх, то в стороны, поэтому приходилось изо всех сил держаться за скобу, чтобы не вылететь из машины. Словно извиняясь за непредвиденное испытание, мой спутник Валерий Гургенович Чалян объяснил, что в древние времена здесь, в ущелье реки Западная Гумиста, проходила лишь вьючная тропа, которая вела от побережья в горную страну Псху и дальше — через Санчарский перевал — в Черкесию. А поскольку селений в ущелье нет, дорогой пользуются теперь редко, вот никто и не думает приводить ее в порядок. Впрочем, как я понял позднее, это даже к лучшему.

Наконец наш «газик» замер на небольшой площадке перед воротами со строгим предупреждением: «Посторонним вход воспрещен. Обезьяний заказник. Опасно для жизни». Пройдя за ограду, я обнаружил, что высоко над рекой натянут стальной трос, под которым ветер маятником раскачивал подвешенную на роликах маленькую — три человека едва уместятся — деревянную платформу. Не могу сказать, что меня очень обрадовала перспектива переправы через стремительную горную речку на столь хлипком сооружении. Но поскольку другого пути не было, я взобрался на него, покрепче ухватившись руками за края. «Берегитесь! Поехали!» — скомандовал Чалян, отпустил стопор, и мы быстро заскользили над бившимся под нами о камни пенистым потоком.

— Это место для заказника мы выбрали специально, — пояснил Валерий Гургенович. — Река служит для него естественной границей. Гамадрилы, хотя и смогут выплыть, окажись в воде, сами в нее никогда не полезут. Да и для посторонних река служит серьезным препятствием, так что никто обезьян не беспокоит.

В это я охотно поверил, поскольку точно посредине люлька остановилась на провисшем чуть ли не к самой воде тросе, и Чалян, надев рукавицы, принялся на манер бурлака подтягивать нас к противоположному берегу.

Выйдя на твердую землю, я осмотрелся. Передо мной была просторная поляна, за которой круто вверх уходил склон ущелья, густо заросший каштанами, буками, самшитом, лавровишней. У самой пушки вытянулся длинный ряд похожих на большие ящики деревянных домиков, стояли две пустые клетки да невзрачный сарайчик. Еще на поляне были два непонятных сооружения — приподнятые над землей на невысоких опорах бетонные платформы метра два шириной. Даже не верилось, что здесь, в часе езды от Сухуми, в столь прозаической обстановке проводится уникальный — единственный в мире — биологический эксперимент по вольному содержанию и разведению обезьян, аборигенов далекой Африки.

Впрочем, экспериментом это можно было назвать в начале 70-х, когда прибыла первая партия павианов гамадрилов из Эфиопии. Вот тогда споров и сомнений было немало. А выживут ли переселенцы на Кавказе, где зимой и снег и мороз? Обезьяны — животные подвижные: какие гарантии, что в один прекрасный день они не переберутся поближе к населенным местам и не начнут совершать набеги на сады и виноградники? Если же будут оставаться на месте, то не нарушат ли природный баланс в отведенном им лесу? Сегодня, спустя достаточно продолжительное время, можно твердо сказать, что «эфиопы» с честью выдержали экзамен.

Между тем мой гид ударил в рельс и стал призывно звать, повернувшись в сторону леса: «Ребята! Давайте сюда! Ребята!» Вскоре в ответ раздались низкие резкие звуки: «хук, хук». Листва на деревьях, росших на склоне, затрепетала, будто по ней пробежал ветерок, и почти тотчас из леса появились обезьяны. Впрочем, «появились» слишком мягко сказано. Из-под деревьев на поляну буквально хлынули десятки рыжевато-бурых гукающих, визжащих, верещащих обезьян, кое-кто ростом с крупную собаку. Казалось, эта неудержимая волна сомнет Чаляна, стоявшего ближе к опушке. Я покрепче сжал палку, еще раньше врученную мне Валерием Гургеновичем, и приготовился броситься на выручку.

Однако ничего страшного не произошло. На ходу разделяясь на группки, гамадрилы спешили занять места на удививших меня бетонных платформах. Лишь десятка полтора уселось возле Чаляна, ожидающе подняв на него свои, похожие на собачьи, морды. Я разглядел, что в основном это был молодняк. Но чего они ждут? Выяснилось это очень быстро. Едва Чалян вышел с ведром из сарайчика, где хранится корм, как кучка наиболее нетерпеливых гамадрилов начала с визгом протягивать к нему лапы, словно нищие, выпрашивающие милостыню. Но Валерий Гургенович был неумолим: порядок есть порядок. В итоге те, кто надеялся перехитрить других, остались в проигрыше. Чалян направился к платформам, которые, оказывается, служили гамадрильими столами, и стал равномерно рассыпать на них гранулированный корм. Недовольно ворча, попрошайки поспешили туда. Но пробиться к еде между спинами обедающих было уже невозможно. И после нескольких тумаков они смирились с тем, что есть им придется в последнюю очередь. Трапеза продолжалась довольно долго. Чалян несколько раз ходил на «кухню», пока не убедился, что обделенных не осталось.

ФОТО. Там за рекой, в тени деревьев, обитают кавказские гамадрилы

Когда кормление закончилось, мы отошли в тень раскидистого дуба, и мой спутник, заведующий зоотехническим отделением Научно-исследовательского института экспериментальной патологии и терапии Академии наук СССР, приступил к рассказу о «кавказских обезьянах», никогда не числившихся в составе местной фауны.

Начали с главного: для чего, собственно, они нужны? Дело в том, что обезьяны иммунологически наиболее близки к человеку и поэтому незаменимы в экспериментах, связанных с изучением чисто человеческих болезней, в частности сердечно-сосудистых. Кроме того, они необходимы в качестве «испытателей» при разработке новых лекарств и вакцин. Не зря в центре сухумского института поставлен большой памятник гамадрилу с такой благодарственной надписью: «Полиомиелит, желтая лихорадка, сыпной тиф, клещевой энцефалит, оспа, гепатит и многие другие болезни изучены с помощью опытов на обезьянах».

Однако количество приматов, живущих в естественных условиях, быстро уменьшается. Причины — массовый отлов и особенно значительное сокращение природного ареала обитания в результате вырубки тропических лесов и распашки саванн в местах их исконного жительства.

Идея создания собственной, отечественной популяции обезьян принадлежит директору сухумского института, крупнейшему специалисту по приматам Борису Аркадьевичу Лапину. А ее практическим осуществлением под руководством академика Лапина занимается кандидат биологических наук Валерий Гургенович Чалян со своими сотрудниками. Для акклиматизации были выбраны павианы гамадрилы, самые крупные после человекообразных из приматов, которые идеально подходят для медицинских исследований. Биологически это очень пластичный вид, хорошо приспосабливающийся к природным условиям. У себя на родине, в Восточной Эфиопии, гамадрилы обитают в гористой местности, где случаются большие суточные перепады температур. Гаремная же организация облегчает наблюдение за ними, помогает ориентироваться в сложных взаимоотношениях внутри стада.

Не последнюю роль сыграло и то, что эти обезьяны ведут преимущественно «оседлый» образ жизни, причем у них силен стадный инстинкт. Поэтому при наличии достаточной кормовой базы в заказнике можно не опасаться нежелательных рейдов за его пределы. Благодаря своей силе — чтобы удержать взрослого самца, нужны четверо мужчин — и могучим клыкам у гамадрилов почти нет опасных врагов. По свидетельству зоологов, в Африке они боятся только львов, леопардов да вооруженного человека. Безоружного игнорируют, а слонам и носорогам уступают дорогу лишь в последнюю минуту. Зато с копытными поддерживают нейтралитет, что весьма важно здесь, на Кавказе, где они могут столкнуться с домашним скотом.

— В порядке эксперимента однажды мы привезли чучело рыси и, пока обезьяны были в лесу, выставили на нашей поляне. Привязали к нему длинные веревки, чтобы можно было передвигать «зверя», а сами спрятались в кустах у реки, — рассказывает Чалян. — Как раз подошло время обеда. Ударили в гонг. Как обычно, гамадрилы не заставили себя ждать. Но едва первые выскочили из леса, сразу же остановились, зарычали. Этого сигнала оказалось достаточно. Тут же впереди выстроилась цепь взрослых самцов, за ними — те, что помоложе, и самые сильные самки. Получилось нечто вроде танкового клина. Вся эта орава, обнажив клыки и угрожающе ворча, двинулась на рысь. Зрелище, я вам скажу, было впечатляющее. Если бы мы не утащили чучело в кусты, они разорвали бы его в клочья. Вы спрашиваете, не поторопились ли? Казенное имущество, кто бы потом расплачивался? — смеется Валерий Гургенович. — А если серьезно, то в прошлом году появилось на хребте семейство рысей. Месяца не прошло — исчезли: гамадрилы их выжили. С медведями, их здесь хватает, у гамадрилов столкновений не бывает. Видимо, сторонятся друг друга, делить-то им нечего. Единственно, кто им может реально угрожать, так это кабаны. Но от них гамадрилы всегда успеют укрыться на деревьях. В общем за все эти годы пропали лишь три обезьяны, возможно, под пули браконьеров угодили.

И тут я задал вопрос, давно вертевшийся у меня на языке. Конечно, «отечественные» обезьяны, свободно обитающие на Кавказе, выглядят впечатляюще. Но нет ли здесь изрядной доли погони за экзотикой? Не проще ли содержать их в питомниках, где они прекрасно живут и размножаются в вольерах?

— Мы от этого не отказываемся. У нас есть три питомника — в Сухуми, Адлере, Очамчире, — и «прописана» там ни мало ни много 5571 обезьяна. Дело тут гораздо сложнее...

В каких бы хороших условиях животное ни содержалось в клетке, неволя есть неволя, и она неизбежно сказывается на психике. А для очень тонких экспериментов нужны абсолютно здоровые обезьяны, со всеми присущими данному виду биологическими чертами, которые развиваются только в природной обстановке.

Это одна сторона проблемы. Но есть и другая. Чтобы создать гамадрилам оптимальные условия в питомнике, необходимо досконально знать все аспекты их жизни. Каждый вид имеет свойственные только ему и эволюционно обусловленные особенности поведения. Причем изучить это до тонкостей можно лишь тогда, когда обезьяны находятся в естественной среде. Не ехать же для этого в Эфиопию и не гоняться же там за ними по горам. Здесь они у нас под постоянным контролем. Ведется дневник ежедневных наблюдений, составляются специальные матрицы поведения. В течение получаса в них через каждые пять секунд записывается, что делает данная обезьяна. Результаты обрабатываются и затем используются в питомниках.

Но оказалось, что и это еще не все. У онкологов существует гипотеза горизонтальной и вертикальной передачи раковых заболеваний, хотя бы той же лейкемии. Играет ли тут главную роль наследственность или сказываются и взаимные контакты, внешние факторы, еще предстоит выяснить. А для этого нужны контрольные животные, которые никогда не были в питомниках, не имеют с живущими там никакой генетической связи. Тут без вольного стада не обойтись.

Наконец, последний, но отнюдь не маловажный момент — экономический. Закупать обезьян за границей стоит все дороже. После их доставки необходимо время на карантин, адаптацию. Да и не всегда можно получить животных нужных половозрастных групп. Заказники же дают их в любое время в любом «ассортименте». Причем вольное содержание гамадрилов обходится вполовину дешевле вольерного, поскольку пропитание они в основном добывают сами.

Пока мы беседовали, гамадрилы закончили обед и разбрелись по всей поляне. Молодежь затеяла игры, а солидные самцы с пышными серебристо-серыми гривами на плечах и спине (за это их еще называют плащеносными павианами) нежились на солнце, не забывая зорко следить за своими гаремами. Было самое время запечатлеть на пленку живописное зрелище.

— Только не приближайтесь вплотную к самкам с детенышами и не делайте резких движений вблизи обезьян, — предупредил Валерий Гургенович. — Тех, кто будет слишком уж лезть к вам, отгоняйте палкой. Учтите: гамадрилы — большие проказники. Вырвут аппарат — гоняйся потом за ними. Будете снимать самцов, следите за их глазами. Они сразу не нападают. Если недовольны, то сначала вздернут брови и округлят глаза. Потом предупредят уже всерьез: начнут чмокать губами, широко зевать, показывая клыки. После этого могут броситься на вас.

Я заверил, что буду останавливаться на стадии вздернутых бровей — желания хозяев я привык уважать.

Наставления Чаляна сделали свое дело: до демонстрации клыков ни разу дело не дошло. Зато я получил возможность убедиться, как строго поддерживают порядок в своем гареме главы семейств. Стоило кому-нибудь из жен отойти метров на десять — пятнадцать, раздавалось громкое ворчанье, и та спешила вернуться поближе к своему повелителю. Ссоры и потасовки моментально прекращались под грозным взглядом, а если не помогало, то энергичным шлепком.

Таких писем в «обезьяний» институт на горе Трапеция прежде никогда не приходило. Валерий Гургенович долго сидел, не зная, как на него реагировать. Председатель пригородного сухумского колхоза сообщал, что обитающие в урочище Западная Гумиста гамадрилы съели двух коров, и требовал возмещения убытков в сумме 1960 рублей. Поскольку дело было серьезным, Чалян взял с собой юриста и выехал на место. То, что они услышали от «очевидцев», выглядело еще более устрашающим. Оказывается, «кровожадные» обезьяны устроили засаду на деревьях и неожиданно напали на мирных животных, имевших неосторожность слишком далеко зайти по ущелью. «Ведь когти у них ядовитые, я-то знаю, работал у вас в институте. Стоило гамадрилам вонзить их в коров, те упали, парализованные. Потом самцы разорвали бедняжек на части, все стадо набросилось и съело», — дополнил рассказ колхозный ветврач.

Пришлось Чаляну объяснить правлению колхоза и «очевидцам», что к чему. «Я не знаю, кто съел коров на 1960 рублей. Зато приехавший со мной юрист может подтвердить, что вся эта история весьма попахивает мошенничеством, а оно входит в компетенцию суда», — закончил он. В итоге тут же было написано второе письмо с извинением за «неумышленную» ошибку и просьбой считать инцидент исчерпанным.

После того как я прочитал гневное «разоблачение кровожадных хищников» и посмеялся с Валерием Гургеновичем над незадачливыми обвинителями, разговор, естественно, перешел на то, насколько в действительности опасны живущие на воле обезьяны.

— Опасны? И да, и нет. Вы же знаете, какой огромной «взрывной» силой обладают взрослые самцы. Есть и агрессивные самки, немногим им уступающие. В институте, согласно правилам техники безопасности, категорически запрещено в одиночку заходить в клетки. В заказнике ситуация совершенно иная. Все время здесь, на поляне, парами ходить не будешь. Агрессия же может возникнуть не только со стороны одного животного, но и группы, даже целого стада. Конечно, это опасно. Поэтому, когда, например, отлавливаем обезьян для осмотра, нужно не меньше трех человек — для подстраховки с палками, — хотя все технические приемы у нас отработаны.

На первый взгляд может показаться, что это весьма просто. Расставляются клетки-ловушки, в них для приманки насыпают корм. От дверцы протягивается тросик к кустам, где прячутся сотрудники. Когда гамадрил зайдет в клетку, достаточно потянуть за тросик, и он пойман. Но это только приблизительная схема. На самом деле здесь масса сложностей, начиная с того, что отловить нужно не вообще обезьяну, а вполне конкретную, и кончая тем, как отделить малыша от матери, не взбудоражив все стадо.

Во время последнего «медосмотра» произошел такой случай. Помогали приехавшие сотрудники института. Вначале все шло нормально. И вдруг — визг, рев, испуганные крики. На краю поляны «толпа» не на шутку рассерженных обезьян взяла в кольцо трех сотрудников, вынужденных отбиваться палками. Чалян бросился на выручку. Общими усилиями утихомирили нападавших, прежде чем подоспело остальное стадо. Иначе не миновать бы настоящего сражения. Стали выяснять, что произошло. Оказалось, ловцы упустили одну «мелочь». Пойманного детеныша нужно сразу же спрятать в коробку. Тогда никто не обратит внимания на его исчезновение. А тут сотрудники понесли обезьянку на осмотр прямо в клетке. Ну и взбудоражили других.

Строгие правила установлены и для выпуска самок с детенышами: обе клетки должны находиться рядом и открываться синхронно. Выпусти чуть раньше мать, она может покусать. Сделай то же самое с детенышем — на его визг примчится отец. Да и вообще, если не обладаешь сноровкой и быстрой реакцией, рискуешь познакомиться с гамадрильими клыками. Такие случаи бывали. И не только с новичками. Однажды нападению подверглась рабочая заказника Мария Паручиди, которая с первых дней кормит и опекает обезьян.

Что касается Чаляна, то тут дело особое: он воспринимается обезьяньим стадом как главный вожак, но, конечно, не в силу своего служебного положения. Авторитет возник не сам собой, его пришлось завоевывать в буквальном смысле слова. Первое время, когда Валерий Гургенович появлялся среди обезьян, самцы встречали его агрессивно: рычали, скалили клыки, угрожающе наступали. Отступать ему было нельзя, поскольку гамадрилы вели себя так вовсе не из неприязни к человеку, а методом проб и ошибок выясняли, кто есть кто, на какую ступень в сложной иерархической лестнице он может претендовать. В таких случаях нужно было смело идти на, казалось бы, разъяренного самца, демонстрировавшего желтые, в палец толщиной клыки. И тот уступал, поняв, что сила на стороне «соперника». Причем и теперь еще молодые самцы время от времени пробуют устроить экзамен Валерию Гургеновичу.

ФОТО. В основе сложной структуры обезьяньего стада лежит семейная ячейка

— Вроде того, как бывает с шестнадцатилетними подростками, что по вечерам на улице задирают прохожих, — смеется он. — Только с гамадрилами проще: посмотришь сердито, цыкнешь, а то и палкой пригрозишь. Этого достаточно, чтобы все встало на свои места. Но главное, нужно вести себя разумно, соблюдать правила «обезьяньего общества». Если я, например, буду гоняться за самкой, она станет визжать, звать на помощь, и самец обязательно атакует меня. А вообще в работе с обезьянами очень важно предвидеть возможную реакцию, хотя кое-кто считает ее непредсказуемой. Тут все зависит от опыта, за два-три года приматологом стать нельзя. Слишком много в поведении гамадрилов нюансов, даже для меня постоянно открывается что-то новое.

Однажды из-за непредвиденного пустяка сам Чалян пережил неприятные минуты. Он нашел в кустах больного черного ворона и понес его через поляну мимо расположившегося под деревьями на опушке стада. Дальше события развивались с калейдоскопической быстротой. Казалось бы, ни с того ни с сего обезьяны пришли в страшное возбуждение и вдруг ринулись на него. Валерия Гургеновича спасли быстрота реакции и знание психологии обезьян. Вместо того чтобы бежать, он замер на месте и широко развернул птичьи крылья. Они подействовали на гамадрилов, как закрытый семафор на мчащийся состав. Первыми затормозили находившиеся впереди самцы, за ними сгрудились остальные. Потом стадо повернулось и не спеша направилось продолжать прерванный полуденный отдых.

Секрет внезапного нападения объяснялся просто. В сложной системе отношений внутри стада маленькие детеныши, до четырех месяцев сохраняющие черную окраску, находятся на привилегированном положении. Им позволено все, даже таскать еду из-под носа вожака. Они еще беспомощны и путешествуют на спине матери. В случае мнимой или реальной опасности стадо бросается выручать их. Так произошло и с Чаляном: черный предмет в его руках был воспринят гамадрилами как детеныш, и они ринулись спасать его.

Этот эпизод произвел на меня должное впечатление. Задним числом я даже пожалел, что не знал о нем раньше, когда неосмотрительно бродил среди обезьян с черным магнитофоном в руках. Не посмотрели бы, что я выполняю редакционное задание. Одно семейство, расположившееся на камнях у реки, слишком уж пристально разглядывало меня. Но Валерий Гургенович рассеял запоздалую тревогу, а заодно и возникшие было мысли о моем героизме.

— Не все черное провоцирует обезьян. Это должно быть что-то округлое, хотя бы издали кажущееся пушистым, — объяснил он. — Магнитофон слишком маленький и плоский, да и находились вы достаточно близко, чтобы гамадрилы могли видеть, что у вас в руках. Помните, я просил вас не подходить к кустам? Там мог оказаться черненький детеныш, вы бы не заметили, и тогда неприятностей не миновать.

— А почему вы не позволили записать «плач» обезьяны? Ведь она же сидела одна на открытом месте? — В тот момент я как-то не подумал, почему Чалян позвал обратно, стоило мне направиться к молоденькой самочке, неутешно рыдавшей, или, если хотите, отчаянно визжавшей, в стороне от всех.

— Не хотел, чтобы у вас вышел конфликт с ее мужем. До этого хозяин гарема наказал ее — надавил на болевую точку. Если бы вы приблизились к ней, он мог бы броситься и на вас. У гамадрилов бывает столько вариантов переноса агрессии, что трудно все предусмотреть.

— Но у меня же была палка...

— Когда гамадрил подходит вплотную, она уже не спасает. Он — хозяин положения. Если что-то заинтересует его у вас в руках, может вырвать. Вообще-то им руководит не проказливость, как воспринимают это люди, а любопытство, надежда заполучить что-нибудь съедобное. Бывает, сидим в вагончике — этот маленький Фургон в стороне от поляны служит сотрудникам временным пристанищем, — работаем. Вдруг вбегает обезьяна, из тех, что похрабрее, вспрыгивает на стол, хватает первое попавшееся и удирает, прежде чем мы успеваем опомниться. А однажды приезжаем, подходим к вагончику. Что за чудеса? Дверь настежь, внутри все перевернуто вверх дном, по вагончику носятся тучи перьев. Это наши подшефные вспарывают подушки, так сказать, проводят свои обезьяньи эксперименты. Настолько увлеклись, что на нас ноль внимания. Видно, кто-то, уходя, не захлопнул дверь — до взлома замков обезьяны еще не додумались, — вот они и воспользовались случаем. В общем народец у нас аховый, ухо с ними нужно держать востро.

Если бы абхазские обезьяны вели летопись, начиналась бы она с 28 мая 1971 года. В тот день в урочище Пасека под Туапсе выпустили 21 павиана гамадрила, привезенного из Эфиопии. После первой успешной зимовки даже скептики убедились, что африканские аборигены прекрасно чувствуют себя в черноморских лесах. Но вот местное население было далеко не в восторг^ от такого соседства. Обезьянье стадо под предводительством вожака Яшки регулярно совершало набеги на сады и огороды, разогнало в соседнем поселке всех собак, да и жителей держало в постоянном страхе. Словом, жить там стало практически невозможно. Поэтому сельчане покинули Пасеку. Лишь в одной хате остался 90-летний дед, не захотевший оставлять родную хату из-за «африканской напасти». Было ясно, что место для гамадрилов выбрано неудачно, их нужно переселить подальше от людей.

Забегая вперед, скажем, что поселок позднее был полностью куплен сухумским институтом, а его жители обосновались в селе Краянском. По решению Совета Министров РСФСР на прежнем месте организован еще один обезьяний заказник, которому отведено 2,5 тысячи гектаров леса. В нем уже семь лет живет второе стадо гамадрилов, а в 1987 году по соседству поселили бурых макак, привезенных из Таиланда.

В урочище Западная Гумиста Яшкина «команда» прибыла в составе 32 самок и двух самцов — самого вожака и молоденького Бори. Раньше лишь Яша некоторое время жил в питомнике, а остальных доставили из Эфиопии. Поэтому, прежде чем выпускать обезьян на волю, следовало принять меры предосторожности, чтобы они не сбежали. Это теперь Валерий Гургенович хорошо ориентируется в сложных социальных отношениях в гамадрильем стаде. Кстати, его докторская диссертация «Поведение и разведение обезьян в вольных условиях» так же уникальна, как и сам кавказский эксперимент. Тогда твердо знали лишь о существовании гаремов. Дальнейшая структура, а от нее во многом зависело, как будут вести себя переселенцы, представлялась весьма смутно.

Чтобы «сплотить» гарем, обезьян некоторое время держали в клетке. Потом стали выпускать сначала детенышей, затем слабых самок, потом всех, кроме Яши и его «любимой» жены. Поскольку у гамадрилов очень развито стадное чувство, они и не думали никуда уходить, а целыми днями сидели возле клетки своего повелителя. По сигналу — удару в рельс — обезьянам давали «паек» — брикеты концентратов, в состав которых входят пшеница, ячмень, овес, сахар, сухое молоко, витамины, аминокислоты. Наконец на двадцатый день получил свободу и вожак.

— И как он повел себя? Наверное, от радости сломя голову бросился в лес? — спросил я у Валерия Гургеновича, втайне надеясь услышать трогательный рассказ о том, как был признателен истомившийся Яша своему освободителю. Судя по ответу, Чалян каким-то образом догадался о моих ожиданиях:

— Должен вас разочаровать: на шею ко мне Яша, к счастью, не бросился. Когда дверца клетки распахнулась, он вышел, немного постоял, подозрительно поглядывая на нас: по милости людей в его жизни свобода уже дважды сменялась клеткой; не приготовлен ли и сейчас какой-нибудь подвох? Потом степенно, твердым шагом направился по тропинке в лес на склоне горы. За ним — весь гарем. Мы специально выпустили их утром, до кормления. В обычное время ударили в рельс. Ждем: придут или нет? Спустились все, как один. Так и началась их вольная жизнь.

— И они ни разу не пробовали удрать из заказника?

— А зачем им это делать? Конечно, первое время гамадрилы совершали дальние экскурсии, осваивая территорию, даже за хребет ходили — за каштанами. Но учтите, обезьяны, как говорится, лишнего шага не сделают, тем более из любопытства. Все передвижения преследуют определенную цель, важную для веками выработанного образа жизни: поиска пищи, комфортного убежища, где не кусают насекомые, есть тень или, наоборот, греет солнце. Причем, хотя они проводят «на ногах» целый световой день, их перемещения происходят на сравнительно небольшой площади в пределах трех километров, потому что удалось подобрать такое место, где имеется все, что им нужно. Этот ареал называется «хоум рейндж».

Позднее, познакомившись с гамадрильим распорядком дня, я убедился в его предельной целесообразности. Просыпаются они, когда первые солнечные лучи высветят верхушку хребта. Сразу же идут туда полчасика погреться на прогалинах или скалах. Потом отправляются на кормежку. В десять по сигналу в рельс спускаются на поляну за «доппайком». Летом он нужен не столько самим обезьянам, сколько для постоянного контроля за стадом. После этого гамадрилы какое-то время находятся поблизости. Некоторые что-то ищут в траве, другие ловят жуков и стрекоз, часть тянется к реке. Мне бросилось в глаза, что воду они не лакают, а именно пьют, припадая к ней ртом, как это делают люди. Затем стадо опять уходит в лес.

Около часа начинается полуденный отдых. Когда в это время наблюдаешь за гамадрилами, сразу замечаешь кое-какие характерные особенности их поведения. На поляне в тени под деревьями кучками сидят отдельные семьи, причем входящие в один клан располагаются поблизости. Взрослые дремлют, а неугомонная молодежь затевает игры. Кстати, для них межклановых границ не существует, и они снуют по всей прогалине. Матери вполглаза посматривают за ними, но не препятствуют свободному общению. Подростки гоняются друг за другом, взбираются на деревья. Трое, уцепившись за нижнюю ветку, раскачиваются на ней, как на турнике, а когда надоедает, горохом сыплются на землю.

Маленькие детеныши используют для развлечения взрослых обезьян, и, видимо, не только собственных мамаш: лезут на плечи, на голову. Те довольно терпеливо сносят их шалости. Однако если малыш слишком уж докучает, то получает шлепок или просто отбрасывается в сторону.

Но вот отдых заканчивается. Стадо вновь собирается в лес. Черненькие малыши, как кавалеристы по тревоге, моментально очутились на спинах матерей. Один из подростков тоже попытался оседлать родительницу, но та оттолкнула его. Тогда нахал повел себя совсем как закапризничавший человеческий ребенок: упал на землю и стал отчаянно визжать, краем глаза поглядывая на мамашу. Не обращая на него внимания, она преспокойно присоединилась к общей процессии. Стоило той отойти метров на шесть, как подросток вскочил и поспешил вслед за ней. Семейство за семейством обезьяны скрывались в зеленой чаще. В лесу они пробудут до вече-. ра. А когда начнут спускаться сумерки, стадо стянется к «спальне» метрах в двухстах над поляной. Там у каждого гарема есть свое постоянное дерево, на ветвях которого гамадрилы устроятся на ночлег.

Когда в институте Валерий Гургенович продолжал посвящать меня в нюансы гамадрильей жизни, я спросил, что же удалось выяснить относительно внутренней организации обезьяньего стада. Ведь пятнадцать лет назад ученым была известна лишь одна социальная единица, общая структура даже не просматривалась.

— Иначе и быть не могло, поскольку в вольерах она просто не существует. Стадо со всеми присущими ему сложными взаимоотношениями возникает только на воле. Теперь мы достаточно хорошо изучили его структуру. На первый взгляд она проста: семья — клан — группа — стадо. Каждый взрослый самец имеет гарем из 5— 7 самок, ядро семьи, в которую входят подростки и холостая молодежь. Когда несколько самцов дружат между собой, их семьи объединяются в клан. Главы семейств в них равноправны, но стараются держаться вместе и при необходимости заступаются за членов своего клана. А вот дальше дело обстоит сложнее.

Чалян взял лист бумаги и нарисовал несколько десятков кружков, расположив их гроздьями.

— Вот — кланы. — Кончик карандаша жирно обвел каждую гроздь. — Если в стаде кроме главного вожака выдвигается еще один самец, претендующий на роль руководителя, к нему начинает тяготеть какая-то часть кланов. Появляется группа. — На схеме гроздья-кланы разделила волнистая черта. — Причем такая групповщина обходится без закулисных интриг и сведения счетов, — смеется Валерий Гургенович. — Например, Яша сначала был вожаком всего стада. С течением времени в нем мирным путем образовались две группировки — Яшина и Борина. Святая святых стада, куда никто из посторонних не допускается, — «хоум эриа», самая сердцевина «хоум рейнджа», или «спальная зона», где обезьяны ночью находятся на расстоянии голосовой связи и могут прийти на помощь. Так вот, когда Борина группа стала ходить на кормежку, а главное — ночевать отдельно от Яшиной, возникло два стада.

А дальше произошло непредвиденное. Лето 1986 года выдалось необычайно засушливым. Река, служившая естественной границей заказника, обмелела так, что над водой выступили верхушки валунов. И тут в Борином стаде нашлись авантюристы, которыми овладела «охота к перемене мест». По камням и стволу упавшего поперек русла дерева они стали совершать рейды на сопредельную территорию за рекой. Почти две недели Чалян и его сотрудники держали оборону на восточном берегу Гумисты, стреляли в воздух, криками отгоняли «путешественников» от переправы. Потом в горах прошли дожди, вода прибыла, и заслон был снят. Но во избежание новых нарушений границы одиннадцать самцов-заводил пришлось отловить и отправить в институтский питомник.

— Эта операция была встречена остальными гамадрилами, мягко говоря, без особого энтузиазма, — вспоминает Валерий Гургенович. — Когда мы поместили самцов в клетки и уже собрались увозить, стадо атаковало нас всерьез. Пришлось отбиваться.

— А что произошло с гаремами, лишившимися своих владык?

— Самок тут же расхватали оставшиеся взрослые гамадрилы. В обычной жизни даже самый сильный самец не может увести самку из гарема самого слабого. Тот будет жаловаться, апеллировать к другим, и они вмешаются, ибо это является вопиющим нарушением обезьяньих законов. Но когда делили «бесхозных», все решала сила, так что без драк не обошлось.

Удаление самцов имело и другое последствие. Раньше между двумя стадами сохранялся нейтралитет, то есть каждое держалось своего «хоум рейнджа» и не посягало на чужой. Но ослабленная Борина «команда» была уже не в состоянии дать отпор Яшиному стаду, чем то не преминуло воспользоваться. Теперь оно все чаще вторгается в ареал обитания соседей, бывает, даже заходит в «хоум эриа». А тем приходится терпеть «стиснув зубы» и уповать, что когда-нибудь придет и их день. Причем на поляну, считающуюся нейтральной территорией, Борины гамадрилы приходят только после того, как ее покинут Яшины подданные.

Впрочем, когда возникли чрезвычайные обстоятельства, оба стада выступили как единая сила под общим командованием патриарха Яши.

Несколько лет назад ниже по течению реки в заказник выпустили второе стало гамадрилов. Им устроили свою прикормочную поляну с домиками, установили другой сигнал на обед — звук пионерского горна, да и ареал обитания был выбран достаточно далеко. Намечалось со временем под контролем познакомить его со здешними первопоселенцами, чтобы в деталях зафиксировать их реакцию на первый контакт, а потом проследить, как станут складываться отношения, будет ли происходить переход животных из стада в стадо. Но нелепая случайность сорвала запланированный эксперимент.

В Яшином стаде была очень активная обезьяна по кличке Маргарита. Однажды Чалян обнаружил, что лицо у нее сильно опухло. Затем появились язвочки. Возникло опасение, что Марго заразилась какой-то болезнью. Ее спешно отвезли в институт и поместили в карантин. Но анализы ничего не выявили, да и лицо вскоре обрело нормальный вид. Решили, что обезьяна, видимо, раскопала гнездо земляных пчел, которые разукрасили ее, а укусы она потом расчесала так, что те загноились. Пациентку отправили домой.

На обратном пути, когда грузовик остановился, напротив нижнего лагеря, Марго ухитрилась открыть стоявшую в кузове клетку и сбежала. Увидев на другом берегу реки гамадрилов, она, никем не замеченная, по тросу перебралась к ним. Однако это оказались хотя и сородичи, но совершенно незнакомые. Сориентировавшись на местности, беглянка направилась в сторону своего «хоум рейнд-жа». Новоселы, впервые увидевшие чужое существо одного с ними вида, естественно, заинтересовались и последовали за Маргаритой.

— Как прошла эта первая встреча, мы, увы, не знаем, — сожалеет Чалян. — А вот потом со стороны пришельцев последовала явная агрессия. Хотя их было всего 140, а здесь насчитывалось 296 обезьян, они начали оттеснять первое стадо. До сих пор не могу понять, почему это произошло. Ведь объединенные Яшины силы вполне могли постоять за себя. В итоге в течение двух лет разделявшая два стада полоса находилась под контролем нижних, которые даже на здешнюю поляну наведывались. Теперь все наоборот: Яшины подданные совершают рейды в их «хоум рейндж», а те сюда — никогда, потому что занимают подчиненное положение. И вот что любопытно: за все время, ни раньше, ни сейчас, серьезных схваток между двумя враждующими сторонами не происходило, разве что отдельные стычки между самцами. Так они и внутри стада случаются.

ФОТО. Обезьянья «столовая»

— Может быть, Яша, как мудрый вожак, специально избегает насилия, чтобы не было жертв?

— Едва ли он такой уж сознательный пацифист. Считать Яшу таковым будет чистейшим антропоморфизмом. Хотя вообще альтруизм гамадрилам свойствен. Если, например, найдут раненую самку, пусть из чужого стада, а поблизости окажется враг, будут защищать. Зато, когда опасность минует, пойдут дальше своей дорогой, никто с ней не останется.

— Ну а внутри стада, вы сами говорили, они же приходят на помощь?

— Прежде всего близкие родственники. Мать и дочь, даже будучи в разных гаремах, всегда защищают друг друга. Что касается отца, братьев, то тут многое зависит от обстоятельств: причины конфликта, личности обидчика, да и других факторов. Все сразу не перечислишь. Про черных детенышей вы уже знаете. За них вступаются все, если угроза исходит извне, скажем от человека. А вот у самих обезьян в стаде дело обстоит иначе...

Например, Чаляну и его сотрудникам удалось разгадать секрет так называемых немотивированных убийств детенышей у гамадрилов, долгое время не дававший покоя ученым. Чаще всего это Делают из ревности молодые неопытные самцы, недавно ставшие во главе гарема, потому что, поглощенные заботой о черныше, самки уделяют меньше внимания своему господину.

Чалян так просто рассказывал о всех этих научных открытиях, словно не стояли за ними месяцы и годы наблюдений, накопление огромного количества данных, их непрерывный анализ и обобщение. Причем основная часть работы выполнялась не в лаборатории и не на стуле возле вольер, а на крутых горных склонах, по которым в любую погоду, зимой и летом приходилось карабкаться за гамадрилами, следя за ними в бинокль и на ходу занося результаты в матрицы.

Хотя приматологи старались держаться от обезьян на расстоянии 30—50 метров, присутствие людей им в конце концов надоедало, и они решали избавиться от преследователей. Вот тут и начинался труднейший экзамен. Вверх — вниз, вверх — вниз, через самую чащу, по скалам, словно гамадрилы сознательно хотели сохранить свои секреты. Кончалось тем, что лаборант с мольбой смотрел на руководителя: «Может, хватит? Ноги не держат». Приходилось возвращаться — ходить по горам в одиночку категорически запрещено.

Напоследок я спросил Валерия Гургеновича о дальнейших планах.

— Если брать научную работу, то пока мы изучили лишь базовые элементы поведения гамадрилов. Предстоит еще многое выяснить, уточнить. В практическом плане — раз доказано преимущество вольного содержания и разведения обезьян, будем расширять существующие и создавать новые заказники. И не только на Кавказе. В ближайшей перспективе поиски подходящих мест... в Казахстане.

— Значит, не исключено, что когда-нибудь при перечислении представителей фауны нашей страны будут указывать и обезьян?

Принимая шутку, Валерий Гургенович со смехом кивнул. «Впрочем, почему это должно быть только шуткой?» — подумалось мне.

ФОТО. Река служит естественной границей заказника, оберегая обезьян от посторонних