Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений

На суше и на море 1987(27)


Александр Миловский

УСТЮРТ ПРИОТКРЫВАЕТ ТАЙНУ

ОЧЕРК

 

Поездки на Устюрт я ждал давно. И не только потому, что хотелось увидеть один из самых труднодоступных и не освоенных человеком районов нашей страны, где краткая вспышка жизни весной быстро пресекается испепеляющими лучами солнца, а зима с лютыми морозами и гуляющими ветрами делает его еще менее гостеприимным. Побывав несколько лет назад в Бадхызском заповеднике и побродив по его балкам и оврагам вместе с тогдашним директором Валерием Кузнецовым, отдавшим много сил и времени изучению куланов, джейранов, леопардов и других редчайших ныне животных Средней Азии, я был увлечен его надеждой найти считающегося давно исчезнувшим на территории нашей страны гепарда. Основания для такой надежды давали поступавшие изредка сигналы о том, что кто-то видел промелькнувшего зверя или его свежие следы. Почти все они исходили из Устюрта, ставшего, судя по всему, последним прибежищем гепарда, и Кузнецов старался по возможности проверить каждое из таких сообщений, вылетая в наиболее вероятных случаях на место вертолетом. Прощаясь с ученым, мы условились, что, если один из таких сигналов подтвердится, он вызовет меня из Москвы телеграммой.

Однако случилось так, что не зоологическая, а археологическая загадка привела меня на плато. Причем загадка совершенно необычная. Дело в том, что при анализе материалов аэрофотосъемки картографы обратили внимание на какие-то странные линии, судя по всему искусственного происхождения. Когда отдельные снимки соединили, из этих линий выстроились еще более непонятные стреловидные знаки, никогда ранее не встречавшиеся. Так, волей случая в руки археологов попал ценнейший материал. При обычных полевых методах обследования местности эти знаки заметить невозможно, так как гигантские масштабы сооружений делают их совершенно невоспринимаемыми с высоты человеческого роста, рельеф их сглажен, и можно сотни раз проезжать или проходить по стрелам, не ведая о том, что под ногами у тебя уникальный археологический памятник.

И вот я вместе с ташкентским журналистом Вилором Ниязматовым в столице Каракалпакии — Нукусе, чтобы оттуда с группой археологов вылететь на Устюрт и попытаться увидеть с воздуха найденные знаки, которые в предварительном научном сообщении именуются «стреловидными планировками».

— Удалось выявить десятки таких стреловидных планировок, почти непрерывной цепью протянувшихся от мыса Дуана на Аральском море и в широтном направлении в глубь Устюрта, — рассказывает нам заведующий сектором археологии Каракалпакского филиала Академии наук Узбекской ССР кандидат исторических наук Вадим Николаевич Ягодин. — Все они развернуты стрелами на север и мало отличаются друг от друга очертаниями и размерами. Каждая планировка представляет собой фигуру в виде мешка с втянутой внутрь верхней частью, разорванной широким проходом, к которому на некоторых из планировок ведет направляющий вал.

Верхние острые края мешка образуют собой, таким образом, две стрелы, имеющие наконечники в форме удлиненных треугольников, в которые имеется узкий проход из тела стрелы. На вершинах треугольников находятся круги или кольца десятиметрового диаметра, служившие, вероятно, когда-то ямами. Схематический рисунок системы очень напоминает военную карту, на которой жирными стрелами указано направление массированного удара на широком участке фронта. Длина каждой из планировок колеблется в пределах восьмисот—девятисот метров, а вместе с направляющим валом достигает полутора километров, ширина — четыреста—шестьсот метров, высота ограды в нынешнем состоянии, не превышающая восьмидесяти сантиметров, была, конечно, большей.

Циклопическую систему удалось проследить пока на стокилометровую длину, и ученые уверены, что она тянется и дальше по территории Казахстана, превосходя протяженностью всемирно известную систему загадочных линий и рисунков в перуанской пустыне Наска — единственно сравнимый с ней по масштабам археологический феномен! Вот такой диковинный сюрприз преподнесли картографы археологам.

Изучив снимки, те предприняли смелую, если не сказать рискованную вылазку в самый отдаленный уголок Каракалпакии, проехав на вездеходе по дикому плато несколько сот километров, и за короткие часы, которые удалось продержаться в его пекле, провели самое поверхностное обследование одной-двух стрел, раскопав маленькие их участки. Вполне понятно нетерпение, с которым ученые ожидают встречи с загадочными знаками и возможности увидеть их «во весь рост» с большой высоты.

...В томительном ожидании мы напряженно всматриваемся, припав к иллюминаторам, в проплывающую под крылом желто-бурую выжженную поверхность Устюрта. По правому берегу синеет Аральское море, прямо под самолетом — сверкающей на солнце белой известняковой стеной плато обрывается к морю, а на самой кромке береговой полосы ощерились в страшной улыбке серые клыки скал, словно охраняющие затерянный мир плато от вторжения непрошеных гостей.

Мы не можем дать летчикам точного ориентира, потому что его здесь нет, а руководствуясь имеющейся у археологов схемой, пилоты не могут привязать интересующие нас объекты к своей карте. Кроме того, никто из нас, включая каракалпакских ученых, никогда не видел эти объекты с воздуха и не знает, с какой высоты их можно обнаружить.

Полет длится уже почти три часа, из которых минут двадцать мы кружим в предполагаемом районе, то прижимаясь к земле так, что видны прорезающие ее трещинки, то поднимаясь на километровую высоту. И наконец вот она! Первая загадочная стрела, вернее, только ее огромный изящно очерченный треугольный зубец выплывает из-под крыла, словно некий космический знак из фильма Деникена «Воспоминания о будущем». Поднявшись на несколько витков над стрелой, мы видим с километровой высоты причудливый рисунок целиком: это огромный овал с двумя исходящими из него стрелами длиной в несколько сот метров. Только теперь сознаем, насколько нам повезло: нынешнее лето необычайно дождливо, благодаря чему по всему периметру конструкции — на месте бывшего здесь когда-то рва — зеленеет густая трава (для разгара лета явление на Устюрте редчайшее), четко выделяясь на фоне пожухшей и выцветшей степи. Без этого стрелы были бы неразличимы.

Обнаружив линию стрел и исчерпав первые восторженные возгласы и эпитеты по поводу воистину фантастического зрелища, мы, сделав крутой вираж над прибрежной синью Арала, летим перпендикулярно береговой черте в глубь материка, нанизывая на невидимую нить археологического ожерелья одну за другой всё новые знаки. Не успевает раствориться в дымке одна стрела, как на смену ей неумолимо вырастает под крылом другая. Все они имеют индивидуальные признаки: у одних наконечники стрел нарисованы прямыми линиями, у других они очень красиво и изящно выгнуты или вогнуты. На некоторых линии стрел перекрыты очертаниями других стрел — это, высказывает догадку Вадим Николаевич Ягодин, вероятно, объясняется тем, что на месте старых, отслуживших сооружений возводились новые.

Зеленые стрелы влекут все дальше в глубь Устюрта, но топливный ресурс нашего Ан-2 не безграничен. К счастью, самолет ведет опытнейший летчик Т. Тундыбаев, имеющий право посадки в любом месте по его усмотрению, и мы сможем потрогать таинственные стрелы руками.

...Искусство пилота мы оценили, лишь когда вышли из самолета в дохнувшую жаром и густым запахом сухих трав пустыню. Он посадил машину в старую колею от проезжавшего здесь когда-то грузовика, белой чертой прорезавшую растрескавшуюся почву. Проплешины сухой, безжизненной земли чередуются с зарослями такой же сухой, ломкой бело-голубой среднеазиатской полыни — джусана, на которой настоян раскаленный терпкий воздух. Какие мы все, оказывается, маленькие! Как ни тянись на цыпочках над плоско уходящей к горизонту степью, как ни верти головой, только что бывшей под нами стрелы как ни бывало.

Идем, выбирая приблизительное направление и обильно собирая брюками колючки, семена, цепкие травинки, стебельки. И вот в одном месте желто-бурая гамма под ногами вдруг оживает сочной зеленью. Вдоль нее еле приметным возвышением тянется каменистая гряда, в которой при внимательном изучении не трудно увидеть следы скрепляющего раствора. Так выглядят они вблизи, очертания стрел. Зная, что изгородь неизбежно приведет к треугольному наконечнику, мы идем с участниками экспедиции вдоль нее. Через несколько десятков шагов служащая нитью Ариадны зеленая черта завершается круглым понижением, по краю которого кольцом буйно разрослась трава, а контур стрелы под довольно острым углом уходит из кольца обратно. Значит, мы у острия одной из стрел. Огибаем кольцо и возвращаемся по другой стороне наконечника. В некоторых местах каменная насыпь выступает из земли довольно заметным бугром, и хорошо видна слоистая структура крупных кусков устюртского известняка, из которого она сложена и который брали, очевидно, из рва, зеленеющего рядом. Каменная изгородь была поставлена на земляной вал, а ров проходил с внутренней стороны мешка.

Кто, когда и зачем построил загадочные сооружения и каково значение этого открытия? — неизбежные вопросы, возникающие при соприкосновении с этим археологическим чудом. Задаем мы их, понятно, Вадиму Николаевичу Ягодину, занимающемуся изучением стрел со дня их открытия. Ответить на них можно, оказывается, пока лишь с большой осторожностью, в предположительной форме. Для серьезных научных обоснований нужно капитальное, обстоятельное изучение системы, а сейчас только делаются первые шаги в этом направлении.

— И все же кое-что можно сказать определенно уже сегодня, — говорит Вадим Николаевич. — Начнем с датировки. — Во время пробных раскопок одного из валов стрелы найдены керамика и другие предметы, характерные признаки которых свидетельствуют о принадлежности их к седьмому — пятнадцатому векам, а поскольку эти предметы находятся выше культурного слоя времени создания стен, то эти века, вероятно, и следует считать верхней границей периода их возведения. В какую даль веков уходит нижняя — мы пока не знаем.

Теперь о тех, кто возвел на плато сооружения, по своей площади, возможно, не имеющие себе равных в истории. В районе стрел (еще до их обнаружения) нами найден целый уникальный комплекс археологических памятников, несомненно со стрелами как-то связанных. Их изучение потребует, вероятно, усилий не одного поколения археологов. В этот комплекс входят помимо стрел остатки культовых сооружений, огромные могильники кочевников. В первую очередь мы занимались раскопками могильников, чтобы установить хронологию комплекса и далее изучать остальные памятники. В результате была открыта древняя кочевая культура Устюрта, неизвестная ранее совершенно.

Мы знаем о существовании здесь кочевников-казахов в восемнадцатом — девятнадцатом веках, письменные источники сообщают о средневековых кочевниках, теперь же в результате раскопок найдены многочисленные свидетельства обитания здесь кочевников в первом тысячелетии до нашей эры. Что представляют собой раскопанные памятники? Это, как правило, курганы, причем не просто разбросанные по территории Устюрта, а сгруппированные в определенных районах. Цепочка этих курганов тянется вдоль восточного чинка Устюрта по побережью Аральского моря, подходя к системе стрел. Раскопки позволили установить их типологическую близость сарматским погребальным памятникам южного Приуралья.

У кочевавших на Устюрте сарматских племен был непрерывный круглогодичный кочевой цикл с использованием плато как весенне-осеннего пастбища, к лету они поднимались далеко на север, выходили даже в Приуралье, район реки Белой, осенью опять спускались к Аральскому морю на устюртские пастбища и зимовали, вероятно, на границах античного Хорезма, вступая с ним в торговые связи, продавая продукты своего скотоводческого хозяйства. Вот почему во многих сарматских курганах Южного Урала находят вещи хорезмского происхождения.

Наши материалы с каждым новым полевым сезоном растут, сарматская гипотеза обрастает все новыми и новыми фактами, но одновременно с этим выясняется, что Устюрт был чрезвычайно сложной в этническом отношении территорией. Помимо сарматских памятников мы обнаружили параллельное существование памятников еще некоторых типов, имеющих, очевидно, другую этническую характеристику и принадлежащих к другим племенам. Каким? Сейчас пока трудно сказать.

Столь своеобразное использование кочевниками Устюрта объясняется неизбежной необходимостью выработки форм хозяйственной адаптации к экстремальным жизненным условиям, которые характерны для этого сурового плато. В прошлом экологическая среда Устюрта была, судя по всему, иной. По некоторым признакам, сопровождающим наши археологические находки, удалось установить, что здесь было влажнее. Мы нашли даже какие-то руслоподобные образования, которые существовали за счет выхода на поверхность грунтовых вод, видимо, были и более или менее постоянные озера. А нынешний крайне жаркий и засушливый климат сложился здесь лишь к началу первого тесячелетия до нашей эры, то есть как раз ко времени формирования культуры кочевников.

Во многом пролить свет на историческое прошлое Устюрта должно и изучение системы стреловидных планировок, безусловно игравших в хозяйственной ли, в духовной ли жизни кочевников огромную роль. Ведь надо думать, что такая гигантская система, потребовавшая колоссальных усилий и времени на ее возведение, строилась не ради потехи, а с какой-то очень важной, судя по всему жизненно необходимой для людей целью. С какой?

— Одна из гипотез, которую мы выдвинули: система — это загоны для гигантских облавных охот на мигрирующих животных: куланов, сайгаков. В случае если эта гипотеза подтвердится, то система стрел станет одним из важных примеров хозяйственной адаптации кочевников к экстремальным жизненным условиям.

Исторический парадокс: крайне неблагоприятная среда обитания сделала Устюрт благодаря кочевьям важным звеном, можно сказать, гигантским ретранслятором культурной информации из районов Ближнего Востока на Южный Урал и в Западную Сибирь. В археологии накоплено множество фактов, свидетельствующих о наличии культурных связей между этими отдаленными районами, но не было промежуточного звена их передачи. Сейчас Устюрт приобретает в наших глазах все большее значение как это звено.

Устюрт принес ученым уже не одну сенсацию. За десять лет ведущихся здесь археологических работ представление о плато в корне изменилось. До начала раскопок здесь были известны лишь отдельные находки памятников каменного века третьего—четвертого тысячелетия до нашей эры и хорошо заметные развалины средневековых караван-сараев на караванных путях, связывавших Хорезм с Восточной Европой. И среди ученых существовало очень пессимистичное мнение об Устюрте как о бесперспективной в археологическом отношении территории.

В. Ягодин, Ю. Манылов —участники нашей экспедиции — и другие каракалпакские археологи, начиная свои работы на Устюрте, после теоретических разработок пришли к убеждению, что здесь обязательно должны быть памятники каменного века, намного превосходящие возрастом ранее найденные. На чем основывалась их уверенность? Дело в том, что многие районы Приаралья, долина и дельта Амуда-рьи, оазисы находятся под толстым слоем аллювиальных наносов этой реки, скрывших следы человеческой жизни и деятельности в этих краях в древности, если таковые были. На Устюрте же поверхность сохраняется практически в нетронутом виде миллионы лет. Уже по одному этому признаку ученые были вправе ожидать находок очень большой древности. «И действительно, наши работы последних лет, — рассказывает В. Ягодин, — выявили памятники верхнего палеолита, возраст которых порядка сорока тысяч лет, а затем и нижнего палеолита, уходящего от нас за многие сотни тысяч лет — во времена формирования человека!»

Все эти находки сосредоточены в районе впадины Барсакельмес, на западной стороне которой имеются выходы окремненной породы. Там, на хребте Ясен, мы обнаружили орудия, изготовленные древним человеком из местного камня, целые стоянки с большим количеством этих универсальных для палеолитического человека орудий, двусторонне обработанных кусков кремня, заостренных с одного конца, — ручных рубил.

Затем нижнепалеолитические орудия были обнаружены и в местности Каракудук — на восточной стороне Барсакельмеса, а более молодые находки палеолита — в районе чурука и впадины Шахпаткуль. Открытие палеолитических стоянок полностью перевернуло наши представления о характере раннего заселения Приаралья. В самых последних изданиях по истории Каракалпакии, Узбекистана, СССР об этом районе сказано, что его первоначальное заселение началось с третьего—четвертого тысячелетия до нашей эры. Теперь это время отодвинулось в глубь истории по меньшей мере в сто раз!

...Наша короткая экспедиция к тайне устюртских стрел подходит к концу: нужно засветло вернуться в Нукус, а путь впереди — около четырехсот километров. Короткий, с легкой тряской разбег, и вновь под нами летят зеленые стрелы, выпущенные из тугих луков столетий. Не меньше пятнадцати веков летели они к нашим ногам, чтобы донести весть о тех, кто спустил тетиву. Пока прочитаны только первые строки послания, а дальше...

— А дальше предстоит огромная работа, — говорит Вадим Николаевич. — Надо ведь ясно представлять себе, насколько трудно здесь, в крайне удаленных от населенных мест районах, вести стационарные раскопки, достаточно сказать, что ближайшая пресная вода находится на расстоянии полутораста километров в Комсомольске-на-Устюрте. Это потребует, конечно, и должного технического оснащения экспедиции. Ведь долгое время мы ездили по абсолютно необжитой и безводной территории с нарушением всех правил техники безопасности и риском для жизни на одном разбитом грузовике. Теперь у нас появились два вездехода. Однако для обстоятельной экспедиции за тайной стрел нужны бензовозы, водовозы и многое другое. Для начала мы планируем в ближайшем будущем специальную детальную аэрофотосъемку системы и ее дешифровку на местности.

Если же говорить, о дальнейшей археологической разведке Устюрта в целом, то первая наша задача — завершить составление его археологической карты с выявлением памятников разных эпох, а затем на основании этой полной картины имеющихся следов древних культур наметить программу углубленного их изучения по направлениям: памятники каменного века, этническая характеристика Устюрта в прошлом, проблемы сарматской культуры в частности, и система стрел. Так что все еще впереди...

...Экспедиция закончена, но мысли возвращаются к загадочным стрелам, к древним курганам и великим кочевьям, к удивительной исторической миссии плато Устюрт. Мы полны впечатлений, но чего-то недостает, чего-то очень важного не хватает в нашем путешествии в минувшие эпохи. Конечно, должна быть какая-то связь между теми далекими от нас во времени погонщиками скота, охотниками и нами — людьми, лепившими примитивные глиняные горшки и летающими на самолетах. Если оборвалась когда-то нить памяти, а вместе с ней был утерян исторический опыт и теперь она вновь связывается крепкими узлами археологических находок, если истории угодно было подать нам обрывок этой нити, то должен быть в этом заложен некий смысл. И он, несомненно, есть! Ведь заселение и освоение человеком древности огромной территории плато, пролетая над которым ныне не увидишь не то что кулана, но и овцы, — это ли не заочный урок дню сегодняшнему? Уже только поэтому изучение истории

Устюрта имеет значение, далеко выходящее за рамки археологии. За десять лет, прошедших с тех пор, как плато было практически «белым пятном» на археологической карте Узбекистана, учеными Каракалпакии проделана огромная работа по его изучению, и результаты этой работы должны помочь использованию плато в практических, хозяйственных целях, ведь теперь известно, что на Устюрте по одним и тем же путям из года в год мигрировали неисчислимые стада копытных, мясом которых, вероятно, кормились целые племена, что здесь когда-то пасли стада, и немалые.

Устюрт — территория, чрезвычайно сложная для ее хозяйственного освоения. Сейчас осуществляются попытки организации там постоянных животноводческих совхозов, которые будут использовать плато круглогодично. Корма предполагается выращивать и заготавливать на базе орошения отдельных участков подземными источниками. Однако весь тот исторический опыт освоения Устюрта, который сейчас открылся перед нами на основе полученных материалов, говорит об ином использовании плато. Сама экология современного Устюрта ставит чрезвычайно узкие рамки для адаптации здесь человека. Исторический опыт показывает, что плато может быть эффективно использовано лишь сезонно, когда за счет накопленной зимней влаги весной и дождей осенью на сравнительно короткое время оно покрывается растительностью, пригодной для питания скота, что оптимальной формой было именно сезонное использование пастбищ, причем для очень большого количества скота. Однако в современных условиях, когда и сам Устюрт, и территория за Устюртом на древнем кочевом сарматском пути находятся во владении разных республик, скотоводы выпасают скот только на своей территории, поэтому Устюрт отдает ныне людям лишь часть своих ресурсов. Межреспубликанская кооперация, для которой административные границы не служат препятствием, — вот что могло бы поставить эти неиспользованные ресурсы на службу людям. Исторический опыт скотоводства в этом районе — за создание такого объединения.

 

Так выглядят «стреловидные планировки» с самолета
Так выглядят «стреловидные планировки» с самолета
Земля плато Устюрт Каракалпакские археологи осматривают скопления камней близ одной из «стрел» Jбрамленные зеленой травой «ямы-ловушки»
Земля плато Устюрт
Каракалпакские археологи осматривают скопления камней близ одной из «стрел»
Обрамленные зеленой травой «ямы-ловушки»

 

Интересно, а как оценят уникальную находку в Узбекистане ученые-биологи, ведь она впрямую вторгается в сферу их проблем? И вот я в Москве, у одного из крупнейших специалистов по диким копытным животным и биологии пустынь и засушливых территорий доктора биологических наук, профессора А. Банникова, ныне покойного.

— Для нас, биологов, удивительное открытие на Устюрте представляет, может быть, не меньший интерес, чем для археологов и историков, — говорил Андрей Григорьевич, внимательно ознакомившись с фотографиями устюртских находок. — Уверен, что гипотеза об охотничьем назначении сооружений верна. Мы располагаем многочисленными материалами — в основном это свидетельства и основанные на беседах с местными охотниками рассказы русских исследователей и путешественников первой половины прошлого века о том, что в Казахстане, Узбекистане и на севере Туркмении в семнадцатом—восемнадцатом веках, а кое-где и почти в начале девятнадцатого века существовали и использовались для облавных охот огромные, с основанием больше версты, загоны в форме конуса, оканчивавшегося ямой-ловушкой в его острие. Иногда несколько таких конусов исходили из одной сферы, напоминая формой стреловидные конструкции Устюрта. История донесла до нас и их названия — араны. Араны представляли собой каменную изгородь высотой четыре локтя — около полутора метров, перед которой шел глубокий ров. Ямы глубиной более двух метров имели отвесные стены, а дно их покрывали остро отточенные колья. В одну такую ловушку за один загон попадало до двенадцати тысяч сайгаков или сотни куланов! Араны служили по многу лет и подновлялись перед сезонной миграцией. В своей книге «Кулан», вышедшей в издательстве «Лесная промышленность», я привел вычисленные мной на основании десятков исторических источников маршруты миграции этих животных в Приаралье, и главный путь осенней миграции проходит точно через систему обнаруженных на Устюрте стреловидных загонов.

Теперь, когда благодаря раскопкам мы знаем, что история гигантских охот в этих местах измеряется многими веками, уходя истоками к началу нашей эры, перед нами открывается поразительная картина рачительного ведения охотничьего хозяйства в колоссальных масштабах непрерывно на протяжении полутора тысячелетий! Ведь если бы оно велось хаотично, то природа не смогла бы выдержать долго такой урон. А судя по всему, охоты не подрывали популяции животных.

Примеры такого в высшей степени разумного, как бы сейчас сказали, научного подхода к промысловым животным известны. Скажем, на территории нынешней Центральной России еще в период общинного строя были строгие нормы и сроки добычи бобра, существовали бобровые заповедники, где охота была запрещена. Древнее бобровое хозяйство было разрушено нашествием татаро-монгольских завоевателей.

Не исключено, что подобное хозяйство велось и в отношении пустынно-степных копытных. Ведь охота была тогда основным источником получения мяса — животноводство не достигло еще того уровня, который мог бы обеспечить племя достаточным количеством пищи. И конечно, веками вырабатывались определенные правила охоты, которые нередко облекались в религиозную форму: объявлялись священные места, где охота запрещена, накладывались временные табу на ставшие редкими виды.

— Уверен, — продолжал разговор Банников, — что вопрос о возможности использования исторического опыта хозяйствования в таком крайне сложном в климатическом отношении районе, каким является Устюрт, в высшей степени своевремен. И он касается не только Устюрта, но и многих миллионов гектаров пастбищных земель, которыми располагает наша страна и которые в значительной мере недоиспользуются. Глубокое изучение копытных животных показало, что каждый их вид занимает в природе определенную экологическую нишу, потребляет определенный набор трав и т. д. Домашний скот поэтому не способен один полностью использовать пастбища, в особенности в засушливой местности: в нем генетически закрепились черты, выработавшиеся в результате эволюции в совершенно других условиях. Поэтому, как правило, домашние животные реализуют всего от одной пятой до половины биомассы. Этими резервами с успехом могли бы, не вступая в существенную конкуренцию с домашним скотом, пользоваться дикие животные.

Опыт ведения такого смешанного хозяйства уже есть не малый. В Кении и других африканских странах существуют процветающие фермы, на землях которых пасутся, давая отличное мясо, многие виды антилоп, газелей. В густо населенной и освоенной Западной Европе в 70-х годах численность основных охотничьих копытных составила примерно 8 миллионов голов, из которых ежегодно добывается 2,5 миллиона, давая 100 тысяч тонн первоклассного мяса. Причем по сравнению с 60-ми годами эти цифры выросли вдвое. В Швеции из 200-тысячного поголовья лосей ежегодно добывается от 70 до 100 тысяч — по 535 килограммов мяса с тысячи гектаров угодий, что дает 12 тысяч тонн мяса в год, или три процента всей мясной продукции страны.

В СССР сейчас около миллиона голов лося, но добывается их ежегодно ничтожно мало — 40—45 тысяч. В последние годы в Казахстане значительно выросло поголовье сайгака, но теперь там наметилась тенденция к снижению его численности вдвое — якобы потому, что он травит посевы. Это не более чем результат пренебрежительно-невежественного отношения к этому животному, которое в силу своей природы не идет на пахотные земли, потому что не может по ним бегать, попытка переложить на сайгака вину за собственное нерадение.

Что же касается ловушек-аранов, то даже их исторически сложившиеся размеры, форма и место расположения могут быть переняты нами при условии, конечно, что удастся восстановить численность диких животных, мигрировавших на плато. Переняты, естественно, на современном уровне без жестокого способа убоя животных. Охотничьи качества древних загонов позволяют преодолеть большую трудность, возникающую при массовой добыче, — чтобы не нарушить жизненный цикл популяции, необходимо добыть большое количество животных в очень короткие сроки, кроме того, желательно делать это выборочно. Многовековой опыт использования аранов здесь очень пригодится.

Если нам удастся восстановить стада диких животных в южных степях, как это сделано с северным оленем, лосем и сайгаком, то, зная их экологию, этими стадами можно было бы как-то управлять, а учитывая огромные пространства нашей страны, мы могли бы без значительных затрат получить сотни тысяч тонн мяса, великолепное сырье для кожевенной промышленности. Неразумно пренебрегать тем, что природа может нам дать и что человек веками учился брать без ущерба для нее.

Этим призывом Андрея Григорьевича Банникова, вероятно, и заканчивался бы мой очерк, не получи я письма кандидата сельскохозяйственных наук А. Сидько, узнавшего об организованной нами экспедиции и предложившего свою версию назначения загадочных устюртских стрел. Прежде всего в связи с этим письмом сразу вспомнился разговор с одним из летчиков нашего Ан-2, который во время обратного полета в Нукус рассказал, что нечто подобное ему приходилось видеть и раньше, в других местах над Казахстаном и, по словам его отца, это были остатки старых водосборных систем, в которых влагу задерживали после выпадавших дождей и которыми пользовались еще в недалеком прошлом. Гипотеза археологов, поддержанная крупным зоологом, мне представлялась более убедительной, и рассказу летчика большого внимания я не придал. Теперь же он подкреплялся мнением специалиста.

«Напомню, — пишет А. Сидько, — что плато Устюрт — засушливое, безводное, и кочевникам-скотоводам, чтобы выжить, приходилось прежде всего думать о том, где добыть воду. Где же и как они могли это сделать? Устюрт — возвышенность на коренных (каменистых) породах, покрытых небольшим слоем четвертичных отложений. Грунтовые воды, которые встречаются в этих отложениях, — соленые, реже солоноватые — непригодны для людей и скота. Подземные залегают глубоко в толще коренных пород. Единственным источником воды были осадки. Но в теплое время года их выпадает очень мало, и лишь в холодный осенне-зимний период — около 50—100 миллиметров. Это тоже немного, но, так как серо-бурые, нередко такырные солонцеватые тяжелоглинистые почвы слабо впитывают воду, образуется сток».

Чтобы пережить засушливое время, считает ученый, и были построены стреловидные планировки. По его мнению, они представляют собой древние обводнительные сооружения лиманного типа. Рвы с валами на внешней стороне задерживали сток воды со всей заключенной между ними территории и направляли его в расположенные ниже стреловидные треугольники-водохранилища. Кольцеобразные же углубления в углах треугольников (ямы) — это, по-видимому, глубокие, теперь заиленные колодцы, вырытые в твердых непроницаемых для воды породах, служившие дополнительной емкостью.

В пользу гипотезы А. Сидько говорит то, что все стреловидные планировки направлены острием на север, то есть по существующему на плато уклону, а на месте бывших рвов видна сочная растительность, значит, даже теперь здесь задерживается и накапливается влага. Конечно, гипотеза стала бы значительно весомее, если бы удалось с помощью приборов установить, что все без исключения рвы и валы имеют уклон, а существование колодцев было подтверждено раскопками.

Автор гипотезы предлагает, восстановив хотя бы одну из таких систем, понаблюдать за ее действием, установить запасенные объемы воды, а следовательно, возможное значение этих систем для животноводства и, может быть, целесообразность использования в наше время.

«Лиманное орошение пастбищ было известно человеку давно, — пишет А. Сидько. — Сохранились и следы древних лиманов. Так, например, в Присивашье нами были обнаружены еле заметные следы валов. Осматривая их (к сожалению, не с самолета), мы в какой-то мере выявили схему их расположения. Система представляла собой два треугольника: большой и поменьше, соединенные как бы срезанными вершинами. Площадь большого треугольника была покрыта слабопроницаемыми для воды солонцеватыми почвами с редкой солонцовой растительностью, а на площади меньшего треугольника поднимались луговые злаки, свежие и густые. Из схемы расположения валов и валиков внутри треугольников можно было представить, как работала система. Земляные валики большего треугольника собирали осадки и направляли сток воды в меньший треугольник. Там и зеленели сочные пастбища.

Так улучшали пастбища в давние времена в крымском Присивашье. Заметим, что такая конструкция лиманного орошения пастбищ по качеству ничуть не уступала современной. А если сравнить ее с конструкцией глубоководных лиманов, которые строились у нас в конце XIX — начале XX столетия, то она совершеннее, так как обладает способностью распределять сток и увлажнять почву более равномерно и экономно. Только последние конструкции так называемых мелководных лиманов могут сравниться с ней. Обводнительные и оросительные системы лиманного типа сейчас широко распространены в нашей стране. Эти системы строятся, естественно, на основе последних достижений науки и техники, однако при их сооружении не следует пренебрегать и практикой далеких наших предков».

Итак, другая гипотеза и тоже, как видим, достаточно веская. Кто из ученых ближе к истине, покажут дальнейшие исследования системы. А может быть, правы и те и другие, и стрелы имели двойное назначение? Но так или иначе, являются ли обнаруженные археологические памятники охотничьими загонами древних кочевников или их обводнительными сооружениями, обе версии дают неожиданный поворот темы: от древних загадочных стрел к заботам дня насущного. Исторический опыт освоения и использования такого труднейшего для этого района, как Устюрт, подсказывает нам оптимальные пути рачительного использования громадной территории. Загадочные стрелы стали почвой эпох, вестью о тех временах, когда в заброшенной ныне степи вольно паслись стада куланов и джейранов, когда не надо было искать с вертолетом остывший след гепарда, как это приходится делать теперь моему другу зоологу Валерию Кузнецову, радостную телеграмму от которого я до сих пор не получил, а эти великолепные могучие пятнистые кошки были украшением княжьих охот. И еще вестью о том, как помочь безжизненной степи возродиться. Выпущенные тугой тетивой веков, загадочные стрелы попали в цель: они заставили задуматься над судьбой Устюрта.

 

 


 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу