Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений

На суше и на море 1986(26)


Александр Маев

ТАЙНА РАЗДВОЕННОЙ ВЕТВИ

ОЧЕРК


Вниманию читателей предлагается очерк, в котором излагаются взгляды автора на проблемы биолокации (Прим. ред.).

...О, это очень странная музыка— стрекот кузнечиков и зуд цикад! И откуда они только берутся в этой степи, где зимой минус 35, а летом, наоборот, плюс и ветер несется, словно рожденный гигантским азиатским вентилятором, вечно, всегда по курсу «триста». Это значит, что если вы возьмете в руку компас, стрелка которого показывает точно на север, а поблизости от вас нет никаких магнитных аномалий и не надо подсчитывать девиацию, то назойливый шум, чрезвычайно похожий на неразборчивый говор толпы в окрестностях футбольного поля, где идет сногсшибательный матч, войдет в ваше правое ухо, пусть даже и прикрытое ладонью. А вы в этот момент вслушиваетесь в разноголосицу звуков великой степи, лежащей севернее таинственной пустыни Гоби. И шум входит в вас и звучит, сплетаясь с пением жесткокрылых, как голос далекого хора, неумолчно гудящего на вершинах дальних Гималаев или на плоскогорье Тибета...

Я лежал на травах этой степи, поросшей диким чесноком, и прозрачные, как небо, мысли кружились в моей голове. Я вслушивался в голос ветра и размышлял порой о странных людях с коричневыми лицами, которые веками пересекали караванными тропами, ведущими из Маньчжурии в Гималаи, в Непал, а затем в солнечную, пряную, благовонную Индию с миллионами курительных палочек, эти однообразные тысячи километров под переливчатым монгольским солнцем, пока не добирались до цели.

Вдруг неподалеку от меня раздался звонкий голос бубенцов. Верблюды?

Нет. Поднял голову и взглянул. И застыл, не в силах оторваться от зрелища, которого никак не ожидал именно здесь, так далеко от России, от привычных сердцу и уму степных просторов.

По проросшей степи шли трое в раздуваемых ветром халатах. Первый, в белесой войлочной шляпе, опередивший остальных метра на два, внимательно глядел на свои руки, в которых держал раздвоенную, очищенную от коры ветку, черенок которой поднимался почти вертикально. Друзья его осторожно двигались за ним справа и слева и тоже не отрывали внимательных и блестящих черных глаз от мерно колеблющегося черенка.

Лозоходцы! Здесь, в Монголии? Вот неожиданность! Но с другой стороны, где же им и быть, как не здесь, километров за двести от Онона, бурливого притока Амура с упруго виляющими хвостами в его быстрой воде хариусами, и вдали от мутной реки Керу-лен, переполненной сомами и сазанами. Воды-то здесь нет! Был ручеек какой-то— вот его сухое ложе—да сгинул. А рядом лошадиные табуны, коровы, стада, покорно жующие подгорелую травку. Они пить хотят! Вот и приходится, худо-бедно, употреблять нехитрые водоразведочные снасти, пусть даже в простой надежде на то, что где-то на пересечении водоносных жил залегла в полутора-двух метрах под поверхностью какая-никакая, а вода...

Посмотрел издали. Не подошел, чтобы не мешать. Ритуал есть ритуал, и не стоит непосвященному вплетать в него свои люботные взгляды. Отправился по своим делам, удивленный необыкновенной встречей, надолго оставшейся в памяти. А потом, через несколько лет, встретившись со старым другом, бродягой-геологом, три четверти сознательной жизни проведшим «в поле» и много лет проработавшим здесь, в Монголии, в Гоби-Алтайском аймаке, в поисках воды научно зарекомендовавшими себя методами, спросил у него о монгольских лозоходцах. Услышал ответ: «Я их не встречал. Но почему бы и нет? Все хорошо, что приносит пользу».

Итак, жив еще этот старинный способ познания недр планеты.

Но всем ли известно, о чем идет речь?

Не задумывались ли вы, где наши древние предки брали руду, из которой ковали мечи, отливали бронзовые зеркала, чеканили монету с гордыми профилями неистовых властелинов? На дороге, что ли, находили? Самородки? Ну что ж, пойдите поищите где-нибудь неподалеку хотя бы небольшой кусочек самородного золота, не говоря уж о меди.

Ну да, рудники. Глубоко под землей трудились несчастные рудокопы, рабы, денно и нощно взламывая куски породы. Да что там под землей! На горы взбирались по головоломным кручам и вгрызались в их каменные бока.

Несколько лет назад попалась мне на глаза статья, где говорилось о древних горняках, о том, что они с удивительной точностью могли отыскивать месторождения железных руд. Обнаружена, например, старинная штольня, пробитая наклонно к рудному телу, залегавшему на стометровой глубине. Чем же объяснить умение рудознатцев определять, что именно в данном месте находится месторождение, ведь на поверхности ничего не заметно?

Автор подошел к вопросу просто: у древних была изощренная наблюдательность, они могли подмечать конфигурацию, оттенки цвета компонентов горных пород и правильно судить по ним о геологическом строении участка. Они искали интуитивно, но интуиция у них была развита блестяще...

Интересное объяснение. И — несообразное. Ведь «умение подмечать конфигурацию, оттенки цвета компонентов горных пород» — это уже наука, требующая многолетней традиции, требующая учеников и учителей, знания определенных закономерностей строения земной коры. Ничего подобного, естественно, в те далекие времена не существовало, что автор сообщения и подтверждает незаметно для самого себя: «Интуиция у них была развита блестяще».

Однако что это такое — «блестяще развитая интуиция»? И может ли она проявиться без предварительного знания предмета? Попробуйте, например, развить в себе интуицию и «изощренную наблюдательность», если вы не имеете никакого понятия о геологической науке и не можете отличить медную руду от железной!

Разгадка проста: рудознатцы пользовались самым примитивным поисковым прибором—лозой, «волшебной палочкой», в которой, конечно, нет ничего волшебного. В чем же суть ее действия?

Выбиралась небольшая развилка наподобие буквы «У» с углом расхождения ветвей от 25 до 50 градусов. Считалось, что самые лучшие «приборы» получаются из орешника, но пользовались и вязом, кленом, кизилом, ясенем— как сухим, так и свежим деревом. Да и не только деревом. Подобные индикаторы делали также из китового уса, камыша, металлической проволоки. Ветви дерева должны иметь примерно одинаковую толщину и способность сгибаться под прямым углом, не ломаясь. Длина их, как правило, 40— 55 см, лишние ответвления тщательно обрезались, нижний, прямой конец ветви был не длиннее 8 см. Когда для поисковых целей применяли камыш, то брали два стебля толщиной в современный карандаш и связывали их с одного конца бечевкой или пучком травинок— минутное дело! И приступали к работе.

Так вот, берет лозоходец—а к таким людям в древности относились с особым почтением — в обе руки индикатор, прижимая локти к телу и сгибая руки в локтях примерно под прямым углом. Подобная «хватка» практикуется с незапамятных времен и наиболее распространена. Ладони направлены вверх, тыльная сторона—к земле. Пальцы охватывают концы ветвей таким образом, чтобы они слегка высовывались между основанием указательного и большого пальцев; сами же концы ветвей слегка сгибаются у мизинцев так, чтобы они образовывали прямую ось вращения. Держат лозу, как правило, крепко, устойчиво, слегка сближая ветви, чтобы они пружинили. Перед началом поисков она должна пребывать в горизонтальном положении, так чтобы короткий общий конец был слегка приподнят.

Ну а что дальше? А дальше вот что. Лозоходец не спеша начинает шествовать по местности. И там, где под поверхностью земли находится какая-либо неоднородность—а ею может оказаться пустота, старый фундамент, рудное тело, водяная жила—и едва только человек ступит на границу этой неоднородности, лоза тут же повернется вверх или вниз. Почему? Ответим на этот вопрос несколько позже, а пока попробуем представить себе, как могло возникнуть знание об этом методе.

Древние китайцы употребляли иногда в качестве индикатора не только лозу. В ходу была гладко оструганная вишневая палочка, которую клали на максимально распрямленную ладонь. Как только лозоходец пересекал подземную водяную жилу, палочка слегка поворачивалась. Весьма вероятно, что когда-то, на заре цивилизации, простые игры с куском дерева неподалеку от колодца или родника помогли обнаружить этот эффект, который оказался столь полезным многочисленным поколениям потомков первого лозоходца. Потом, видимо, начались целенаправленные эксперименты по методу «проб и ошибок». Реагировала, допустим, ветка на что-то новое — это исследовалось (если, конечно, можно употребить подобное слово в данном случае) и включалось в арсенал искателей. Так и прибывали заветные знания, а потом передавались от знатока к знатоку...

Может быть, эта версия и не слишком правдоподобна, и многое на самом деле происходило вовсе не так, однако факт многовекового жития лозоходства налицо. Есть немало свидетельств тому, что обращению с «волшебной палочкой» люди были обучены на много веков раньше, чем об этом весьма пространно сообщается в Большой энциклопедии Гутенберга, посвятившей лозоходству большую статью. Упоминает о лозе, и отнюдь не виноградной, неутомимый путешественник Геродот. Лозой умели пользоваться и древние египтяне, и древние греки, вавилоняне и римляне; о ней писали Марко Поло и Георгий Агрикола. Летописцы «Поднебесной империи» — Китая утверждали, что уже в «давние» времена знатоки земли могли не только указывать, что скрывается под ногами у людей, но и показывать место, где лучше всего построить жилище, чтобы не разгневать «подземного дракона». Они же полагали, что именно этот дракон руководит движением послушной ветки. Значительно позднее, в средние века, во времена дичайшего изуверства, «добропорядочные» христиане пытались приписать вращение индикатора вмешательству сатаны — а все потому только, что не во всяких руках она вращалась. Благочестивейший аббат Пиро разразился на эту тему специальным трактатом. «Запретить лозу!» — гневно призывал он. Нечто подобное произошло и в известном Лейпцигском университете. «Изгнать беса»,— постановили слушатели богословского факультета.

Однако, несмотря на прохладное, мягко говоря, отношение, лозоходцы не падали духом. Некий барон Басолей с супругой, выступавшей в качестве ассистента, освоив лозоходство и довольно серьезно изучив все имевшиеся в то время пособия по геологическому поиску, открыл в начале XVII в. более ста пятидесяти рудных месторождений— золота, серебра, меди, олова, цинка! Впечатляющая цифра! Сегодня не всякий геолог может похвастаться таким внушительным набором защищенных открытий. Утешением, правда, может послужить то, что методы, которыми геологи пользуются сегодня,—в отличие от тех, которыми пользовался злополучный барон,— проверены, апробированы и не вызывают сомнений. И им не грозит Бастилия, где окончили свою полную приключений и похождений жизнь Басолей и его верная супруга. Что поделать! Те времена— ученейшие энциклопедисты, невежды, шарлатаны, выдававшие себя за алхимиков, маги и гадатели, стремившиеся пробраться под крыло к какому-нибудь богатому меценату в надежде на безбедную жизнь и заканчивавшие ее зачастую столь же нелепо то по обвинению в мошенничестве, то в тайных связях с сатаной.

В 1780 г. небогатый шевалье Пьер Тувенель вместе с подручным— крестьянином Бартоломео Блеттоном прославил себя тем, что, увлекшись экспериментами с лозой, в одной только Лотарингии открыл около восьмисот источников подземных вод.

По-разному складывалась судьба лозоходцев, да и сами они были людьми разными. Одни в совершенстве владели таинствами ремесла, другие лишь слепо подражали им, вводя в заблуждение наивную, жаждущую чудес публику. Потому-то и сам метод казался то удивительным даром небес, ниспосланным добронравному счастливцу, то тайным знаком нечистой силы, запечатлевшей запродавшего душу несчастного грешника, то замысловатым умением чудака, хитрость которого не так-то просто раскрыть. Но к концу прошлого века, отмеченного небывалым расцветом технической и научной мысли, лозоходство перестало считаться чем-то безусловно загадочным. «Мы не понимаем, в чем тут дело,— говорили ученые.— Но мы не понимаем и что такое электричество. Однако это не мешает нам пользоваться всем тем, природу чего пока не сумели объяснить». Господин Кармежан, президент регионального общества архитекторов северо-востока Франции, высказав в 1910 г. подобную мысль, добавил, что раздвоенная ветка позволила ему «успешно обеспечить каптаж подземных вод для снабжения городов Ремполь, Лянниом и Самбрие».

Через три года, в 1913 г., вопросы лозоходства впервые были вынесены на серьезный научный форум — Международный конгресс по экспериментальной психологии. Было обследовано несколько лозоходцев, проведены успешные, поразившие многих психологов и психиатров эксперименты. Явление было официально признано «достойным внимания науки». Однако вместе с тем досточтимое собрание заявило, что в данном случае «отсутствие научной базы для объяснения силы, действующей при этом на человека». А несколько позже великий физик Макс Планк, специально интересовавшийся природой этой силы, пришел к выводу, что лозоходство — интересная, но трудно разрешимая научная проблема, и предложил создать специальный институт для изучения этого биофизического явления. Наконец в 1932 г. в Версале была открыта первая в мире школа лозоходцев.

Интересовались любопытным явлением и в России. Незадолго до начала первой мировой войны пригласили в Москву одного заграничного феномена. Возили его на извозчике по городу, он бродил на перекрестках и улицах по мостовой, указывал, где под землей пролегают водопроводные трубы. Члены комиссии сверяли его показания с планом городской водопроводной сети и поражались правильности ответов. А тот еще и указывал, в какую сторону течет по этим трубам вода...

Любопытный документ попался мне как-то на глаза. Было это года четыре назад, когда я познакомился поближе с нашими лозоходцами, которых теперь называют несколько иначе — «операторами биолокационного поиска». Да и сам метод сменил название. Ныне он числится как «биолокация». Так вот, в документе том, называвшемся, если не изменяет память, «Памятка красноармейцу по поиску воды в безводной местности», давались рекомендации, как в тяжелом безводье самым простейшим способом разыскать водяную жилу, лежащую неглубоко от поверхности, описывались элементарные способы владения поисковой лозой. Значит, понимал составитель документа важность биолокации!

Бродя как-то по крымской Яйле в районе мыса Сарыч, что несильно выдается в море неподалеку от Фороса, на плоской ее равнине, край которой обрывается скальной осыпью вниз и снизу кажется островерхим хребтом, судорожно прорезавшим безмятежно-голубое крымское небо, наткнулся я на развалины, а вернее, остатки фундамента древней греческой базилики. Когда построили ее тут греки, мне не ведомо. Подошел к старинной кладке из инкерманского камня, обшарил глазами углы—да, все как и должно быть: несколько вытянутый прямоугольник, за ним — полукружие алтарной части, остатки черепицы с выдавленными на них клеймами греческого письма. Но что это? В одном из углов — белесая куча человеческих костей, сваленных сюда неизвестно кем, но черепов нет. Был ли кто-нибудь здесь до меня? Или я первый случайный свидетель давно ушедшей в небытие жизни?

Отчего-то вдруг немного закружилась голова, поплыл солнечный день куда-то вбок. Я закрыл глаза. И внезапно какие-то смутные догадки, размытые воспоминания заклубились в мозгу. «Ифигения... Ифигения... Ифи-гения в Тавриде... Не тот ли это храм, где... А вдруг именно здесь была жрицей эта мифическая дева? Впрочем, почему мифическая? Только ли потому, что талантливый Еврипид избрал ее героиней двух своих бессмертных трагедий? Только ли потому, что Гомер в своем эпосе рассказал о печальной судьбе детей Агамемнона, убитого собственной супругой в собственном доме после возвращения с Троянской войны,— об Ифигении и Оресте, обретших с тех пор не реальную, а литературную судьбу. Но ведь была, была Троянская война, была Ифигения и светил с Тавридской Яйлы дрожащий маячок, указуя путь морским путешественникам и одновременно предупреждая: «Не приближайся сюда, чужеземец, иначе будешь сброшен с крутых скал, как непрошеный пришелец...»

И странное ощущение сопричастности к далекой, безвозвратно ушедшей жизни завладело мной, будто бы и я был уже здесь когда-то, и видел своими глазами разбитое о камни, истерзанное тело незадачливого торговца, и обжигало меня жаркое, белесоватое, отразившееся от сахарных колонн и стен храма тавридское солнце... И будто бы вновь запели жрецы и тихо зашаркали сандалии по мощенному плитами полу, пахнуло лавандой и женскими одеждами....

Не приходилось ли вам вот так же ощущать при встрече с каким-нибудь обломком краснофигурной вазы или покрытым тусклой зеленью патины, потерявшим свой смысл бронзовым зеркалом огненное дыхание вечности, растворяющей в себе человека, человечество и дела рук его? Впрочем, что говорить о вазах, зеркалах и скульптурах! Существуют процессы, которые стары, как сам мир, но которые не умерли вместе с их зачинателями. И когда коми-охотник прошивает звериной жилой звериную шкуру, чтобы сделать из нее нечто согревающее его тело в лютый мороз, то мне чудится далекое детство человечества.

Вот и примитивная раздвоенная ветка вызывает во мне такое же чувство. И то, что процесс этот до сих пор жив, а не умер,— такая же, по-моему, загадка, как и он сам. Казалось бы, прервись хоть на поколение, уйди из жизни умелец-лозоходец — и некому будет передать живущим нехитрые секреты. А вот нет! Тянется цепочка от одного к другому, бродят лозоходцы по стране, работая своими инструментами каждый на свой лад, выискивая все новые и новые их возможности, приспосабливая к новым насущным задачам, которые ставит перед ними жизнь.

Любопытную историю рассказал мне болгарский ученый, профессор Стою Стоев, много лет занимающийся исследованием бессознательного в человеческой психике. Познакомились мы в Тбилиси на международном симпозиуме по этой проблеме. Зашла речь и о биолокации.

— У нас в Болгарии лозоходство называют по-другому. Мы говорим — радиоэстезия. И есть у нас удивительные специалисты. Несколько лет назад решили наши археологи провести раскопки на нескольких древних захоронениях, раскопки не общего типа, а как бы целевые. Нужно было отыскать какие-нибудь металлические предметы,

чтобы по ним уточнить датировку захоронений и их принадлежность тому или иному племени. Конечно, можно было бы начать планомерное вскрытие захоронения за захоронением, но ведь это громадный труд множества людей. Решили упростить задачу. Мыслили так: попробуем предложить радиоэстези-стам осмотреть район некрополя, пусть побродят со своими индикаторами, и там, где, по их мнению, могилы храня! металл, будем копать. Как думали, так и сделали. Группе удалось обнаружить довольно много захоронений с большим количеством золотых, медных и серебряных монет, украшений, домашней утвари. Процент «попаданий» был очень велик. Практически ни одна могила не была раскопана впустую. Может быть, вы думаете, что там все захоронения были такими? Нет, нет. «Богатые» могилы располагались довольно далеко одна от другой, они как бы хаотично были разбросаны по полю. Когда позже стали вскрывать другие захоронения— не оказалось там ничего подобного... Когда я узнал об этом, то очень был удивлен. Казалось бы, нельзя таким простым прибором определить, есть металл в земле или нет, а вот, оказывается, можно... Плохо мы знаем еще человеческую сущность, все ее способности...

И хотя поиск могильного золота— занятие, возникшее далеко не в нашем веке, странное это превращение одного в другое — когда не грабители орудуют на могилах праотцев, надеясь поживиться подаренными .земле ценностями, не осквернители праха, а люди, стремящиеся постичь те культурные ценности, что определяли когда-то смысл бытия человечества,— превращение это радует, ибо здесь древнее оживляет само себя...

Но как же все-таки передается лозоходческая традиция? К сожалению, трудно выявить сегодня все связи, которые существуют между специалистами по биолокации и их предшественниками. Но кое-что известно. Живет, например, в Москве кандидат технических наук, оператор биолокационного метода Александр Иванович Плужников, который вот уже лет пятнадцать экспериментирует, да и не только экспериментирует, с «лозой». Хотя ныне, по правде говоря, лозы-то уже и нет, а пришли ей на смену металлические индикаторы, так называемые «рамки»— куски медной или стальной проволоки, согнутые в виде буквы «Г», металлические заменители той же ветки. Рамка — устройство чрезвычайно простое. Короткий конец зажимается в кулак так, чтобы он образовывал вертикальную ось вращения, а длинный конец вращается в горизонтальной плоскости. Обыкновенно оператор держит рамку, следя, чтобы этот длинный конец был направлен вперед, словно дуло пистолета; рука его вытянута, но не так, как если бы он прицеливался, а согнута в локте. Механизм действия почти тот же самый. Как только оператор пересечет границу какой-нибудь неоднородности—допустим, спрятанную под землей водопроводную трубу — рамка отклонится вправо или влево. Так вот, Плужников...

Впрочем, послушаем его рассказ:

«Это случилось 20 мая 1969 года. Я впервые увидел, как работает с рамкой гидрогеолог Александр Николаевич Огильви. Это меня потрясло. Я воспринимал это как чудо, но не заоблачное, не мифическое, а земное, настоящее. «Почему бы и мне не попробовать,— мелькнула соблазнительная мысль,— а вдруг?»

Через несколько дней состоялась вторая встреча, на этот раз с известным специалистом по биолокации Николаем Николаевичем Сочевановым. Он объяснил мне основы метода, помог кое-какими советами, многое рассказал— и с тех пор я оператор. Но ищу не воду и не руды. Моя, если можно так выразиться, область — архитектурно-историческая. Что это значит?

Время унесло с собой множество архитектурных памятников. Стояла, например, в деревушке уникальная церковь, потом ее снесли, или она рассыпалась, кирпич разнесли на другие постройки, и только фундамент остался. Да и он порастет травой, засыплется землицей, глядишь — на месте этом ныне пустошь. И вот решают этот памятник старины возродить. Но уже никто не помнит, где стояло здание, а перекапывать участок размером в гектар не всегда под силу. Как найти фундамент? Да все так же, рамкой. Я пользуюсь двумя. Одну несу в правой, другую — в левой руке. Уже есть у меня своя собственная система расшифровки их вращений, поскольку каждая рамка отклоняется по-своему. Как только пересекаю я подземную кирпичную кладку, рамки начинают поворачиваться, и в этом месте втыкаем мы в землю колышек. Ну уж если что-то нашлось, значит, район поисков обозначен. А дальше надо просто тщательно «прочесать» район, отмечая колышками места реакции, они-то и обрисуют занесенный фундамент... Однако встречаются удивительные неожиданности, подчас абсолютно непонятные. Например, проделали мы работу, обрисовали фундамент, начинают люди копать — а там, внизу, ничего нет! Ошибка? Да, но виноваты в ней не лозоходцы. Так уж случается, что в некоторых случаях фундамент сдвинут в сторону на полметра-метр от той картины, которая обрисовалась на поверхности. Так называемый параллакс. Приходится тогда действовать по специальной методике, уточнять местоположение кладки, чтобы погрешность не превышала 20—30 сантиметров...»

Прервем на секунду Александра Ивановича. В Новгороде на раскопках кремля произошел эпизод почти в таком же духе. Несколько операторов картировали местность, с тем чтобы определить координаты фундамента снесенной когда-то стены. Все шло как обычно. Обрисовалась картина. Студенты-добровольцы, специально пришедшие помогать археологам, взялись за заступы. Сняли верхний слой почвы. Но каменная кладка обрывается ровно на половине той длины, что показывают колышки. Значит, операторы смогли определить, зафиксировать и тот фундамент, которого уже нет давным-давно!

На что же в таком случае реагировала рамка? Объяснили мне, что уже при закладке фундамента однородность поверхностного слоя земли была нарушена. Потом, по-видимому, разобрали и часть фундамента на какие-нибудь городские постройки, а образовавшийся котлован забросали мусором; который за много лет слежался, переработался. Но неоднородность слоя осталась. Вот рамка и регистрирует эту неоднородность.

«Часто приходится искать пустоты,— продолжает А. И. Плужников,— подземные ходы и помещения, теплотрассы, бывшие штольни. Встречаются и пустоты условные, перекопы. Это как раз то, с чем столкнулись в Новгородском кремле. А кроме того, засыпанные рвы, братские могилы, бывшие овраги, которые необходимо оконтурить перед новым строительством, чтобы не поставить здание на подобный овраг, иначе оно может «поплыть». Ищем остатки бывших стен, крылец, современные заложения — кабели,

остатки металлических коммуникаций, а также водяные жилы, но не с точки зрения водоснабжения, а как фактор, разрушающий строения. Такие случаи бывают. Построят дом — смотришь, а через некоторое время в его подвале наводнение. Откуда? Подпочвенная влага. Просто-напросто какая-то жила нашла себе выход на поверхность. Вот и надо ее найти — еще на подходе к строению — и перекрыть...

...Пробовал я и нефть искать. Было это в 1977 году в Нефтекумской степи, огромной, выжженной полупустыне. Собрались мы — геологи из Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы, ребята из Нефтекумского бурового управления, я—да и отправились в это полупекло... На полигоне передвигались на автомобиле, ходили пешком. Проверяли возможность поиска глубоких залежей. И что же? Эксперименты продемонстрировали высокую результативность. Оказалось, что существует возможность регистрировать месторождения, залегающие на глубине до 3800 метров! В то время я впервые начал оценивать свою реакцию количественно— в баллах. Система счета довольно проста. Если рамки, направленные прямо вперед, остаются параллельными, это ноль баллов. Когда угол между ними составляет тридцать градусов— это один-два балла, если девяносто градусов — это уже три балла, и так далее. Меня очень порадовало то, что над сводовыми частями месторождений реакция доходила до пяти и даже шести баллов...»

Самые любопытные эксперименты провел Плужников в Атлантическом океане. Отправился он туда как турист— круиз вокруг Европы. И пришла идея: а что, если попробовать лоцировать надводньге плавающие объектьг, невидимые по тем или иным причинам невооруженным глазом? Например, корабль, который находится за горизонтом.

«Было дело,— улыбается Александр Иванович.— Моими опытами «заболела» буквально вся команда лайнера. Правда, у этой идеи бьгла своеобразная предыстория. После Нефтекумья я отправился на Черное море лоцировать шельф в его северо-западной части. Там под морским дном есть нефтяные залежи, уже разведанные. Ну, достали мы геофизическую карту, погрузились на суденышко водоизмещением в сто тонн да и начали бороздить морской простор, регистрируя показания рамок. Что интересно: и геофизическая и биолокационная карты совпали процентов на девяносто. Разница, пожалуй, в том только, что на предыдущие работы было затрачено много сил и средств. А тут—восемь суток на небольшом судне без всякой дорогостоящей аппаратуры, а результат почти такой же. Так что есть прямая выгода в использовании биолокации...

— Ну а что в Атлантике?

— В свое время об этом писала «Строительная газета». Поясню поподробнее. Мы шли к Гибралтару. Я поднялся на мостик и попросил капитана посодействовать мне в экспериментах. Он разрешил, заинтересовавшись их сутью. Я стоял на мостике, передо мной было широкое лобовое стекло с прекрасным широким обзором. Я высчитал, что поскольку высота мостика над уровнем моря составляет восемнадцать метров, то расстояние до линии горизонта будет равно девяти морским милям. Настроившись — а перед началом работы всегда необходима соответствующая психологическая настройка, надо углубиться в себя, отключиться от «постороннего» внешнего мира,— взяв в руки рамки, я начал обшаривать лежащее передо мной пространство, поворачиваясь вправо и влево, отклоняясь вперед и назад, примерно так, как если бы это делал прожектор в ночи, пытаясь уловить, нащупать потенциальную преграду впереди.

Наконец рамки «зашевелились». Но горизонт чист. Тогда капитан приказал включить радиолокатор. И что же? Прямо по курсу — за линией горизонта— судно. Все мы обрадовались. Посыпались вопросы: «Как это вы делаете? В чем секрет?» После этого мы много раз повторяли эксперимент, и почти каждый раз он удавался. Настроение у меня было хорошее, погода прекрасная, ничто не мешало; видимо, это и способствовало успеху. Позднее мне пришлось прочитать команде лекцию о биолокации. Оказалось, что никто ни о чем подобном ранее не слышал. А жаль. Почему? Ну, во-первых, таким образом можно отыскивать «потерянные» в море предметы — пустые цистерны, буи с приборами, которыми часто оперируют океанологи, различное промысловое оборудование. Весьма вероятно, что можно искать скопления промысловых рыб и животных. Но самое главное в другом. В какую ситуацию зачастую попадают суда-спасатели? Получив сигнал SOS, они приходят на места катастроф, как правило, ночью или в глубоком тумане, а то и во время шторма. Представьте, судно пришло в район, где болтается в волнах шлюпка или спасательный плот с людьми. Оказать помощь надо как можно быстрее, иначе люди от холода могут погибнуть. Мне рассказывали массу примеров, когда люди, упавшие за борт буквально на глазах у экипажа, гибли от переохлаждения. Но где эта шлюпка, плот, отдельный человек? Справа, слева? Спереди, сзади? Хорошо, если они могут подать какой-то сигнал. А если нет? Вот тут-то биолокация может оказаться хорошим подспорьем. К тому же многие моряки обладают врожденными способностями к подобного рода занятиям. Мне рассказывали об одном боцмане, который никогда не пользовался никакими рамками, однако в экстремальных ситуациях всегда на удивление точно определял местонахождение терпящих бедствие. «Я чувствую, что шлюпка там»,— говорил он. Можно на каждом судне иметь два-три человека, которые в экстремальных условиях помогут спасению жизней, не говоря уже о поисках утраченных, упавших за борт предметов...»

Врожденные способности... Чувствовать... Так что же такое биолокация? Удивительная способность чувствовать то, что как будто бы и не дано человеку, или это специфический механизм взаимодействия индикатора-рамки с окружающей средой, когда человек выступает всего лишь как носитель нехитрого прибора?

Однозначного ответа на этот вопрос, к сожалению, не существует. Одни считают, что основным здесь является чувствительность человека, другие— что загадка кроется во взаимодействии физических полей и рамки, которая является элементарным проводником биотоков человека. Одни думают, что способности эти феноменальны, то есть присущи не каждому человеку, другие— а среди них и председатель Межведомственной комиссии по биолокационному эффекту при Научно-техническом обществе имени А. С. Попова Николай Николаевич Сочеванов — что способности эти сродни умению ездить на велосипеде. «Не каждый велосипедист— спортсмен,— заявил он мне,— но большинство людей прекрасно управляются с этим средством передвижения. Из ста человек восемьдесят, взяв в первый раз в жизни рамку, сразу же почувствуют эффект. Другое дело, что не каждый станет этим серьезно заниматься. Для действительно хороших, профессиональных результатов нужна длительная тренировка. А вот если бы биолокационным эффектом обладал только один человек из ста, то имело бы смысл говорить о феномене. Австралийские кенгуру в засуху роют глубокие ямы и находят воду, а муравьи в бассейне Амазонки перед наводнением выходят на незатопляемые места. По всей видимости, это говорит о наличии некоего «общедоступного» чувства. Другое дело — особенности тренировки, психического состояния оператора. Здесь мы обнаружили массу любопытного. Чувствительность зависит от многих причин: времени года, суток, состояния здоровья, умения «настроиться»». Тот же самый Александр Иванович

Плужников сообщил, что сама мысль провести надводную биолокацию возникла у него неожиданно, как некий позыв к действию; было и желание, и соответствующее настроение: он как бы хотел получить информацию о большом металлическом плавающем объекте, находящемся впереди. Профессор Стоев, специалист по бессознательному, выясняя у болгарского оператора Стояна Бочварова особенности психофизического состояния при поиске, обратил внимание на заявление, что способность эта постоянно нуждается в тренировке и что, несмотря на это, у разных операторов на одном и том же участке местности она проявляется по-разному...

В 1916 г. профессор Томского университета Н. Кашкаров высказал мысль, что организм человека в определенных условиях реагирует на изменение ионизации воздуха и насыщенность его электричеством, которым характеризуются места, где проходят потоки подземных вод или залегают металлические руды. В 1944 г. инженеры Борис Тараев и Евгений Симонов наблюдали, как реагирует обычная, только что срезанная ветка на уложенный в землю кабель электросети и на сток грунтовых вод. Они пришли к выводу, что ветки почти любого дерева могут служить инструментами лозоходцев, причем в их руках они становятся электрофизическим «прибором».

Польский геолог Ц. Коллаго полагает, что «магнитные аномалии над разного рода скальными породами определяют разницу электропроводности этих пород и напряжений блуждающих токов. Возникающие вследствие этого перепады магнитного поля воздействуют на организм человека. Опыты, проведенные в искусственных условиях, совершенно четко доказывают факт реагирования человека на подобные электромагнитные явления. Степень восприятия изменения земного магнетизма и электрической напряженности совершенно различна у отдельных индивидуумов. Есть люди настолько чувствительные к подобному воздействию, что даже непродолжительное пребывание в зоне сильных помех вызывает у них вполне определенную реакцию. Именно из такой категории людей в первую очередь появляются лозоходцы».

Профессор Дитрих из ФРГ и французский физик Лаковски придерживаются иной точки зрения. Они считают, что «излучения из-под земли» генерируются не подземными потоками воды и не геологически разнородными породами, а представляют собой... отраженные от подземных русел и руд космические лучи!

Заинтересовался вопросом, что заставляет поворачиваться ветку-индикатор, и американский ученый Джон Мерт. Он укрепил чрезвычайно чувствительные датчики, реагировавшие на малейшее движение лозы, на кончик ветви; другие такие же датчики прикрепил к мышцам оператора. Сигналы регистрировались специальным прибором. Ученый хотел выяснить: что происходит быстрее — движение ветки или напряжение, пусть даже самое незначительное, мышц? Оказалось, мышцы опережают индикатор, а следовательно, ветка, рамка не играет в сущности какой-либо особенной роли, oнa лишь каким-то образом психологически влияет на лозоходца, заставляя концентрировать внимание.

Так что же? Значит, главное — идеомоторика, непроизвольная мышечная реакция руки, незаметная самому оператору, бессознательный ответ на раздражитель? Но в таком случае проблема приобретает еще большую остроту. Каким же образом к оператору поступает информация о лежащем глубоко в недрах рудном теле или о судне, находящемся за пределами видимости, информация, запускающая идеомоторный акт? Выходит, мы должны предполагать существование у человека еще одного, неизвестного чувства шестого или седьмого, абсолютно не исследованного наукой...

Да, загадка следует за загадкой. А вот еще факт. В руке оператора — рамка. Перед ним лежит обыкновенная шариковая ручка. Оператор подносит рамку к ручке, та отклоняет ее на девяносто градусов, словно магнит стрелку компаса. Оператор берет в другую руку точно такую же ручку и снова подносит рамку. И что же? Теперь индикатор отклоняется уже на сто двадцать градусов! Резонансный эффект. Объект, аналогичный поисковому, «подключенный» к телу оператора или к индикатору, увеличивает отклонение.

Лозоходцы давно знают об этом. И не случайно многие из них приделывают к своим инструментам специальные клеммы, к которым «подсоединяется» образец-эталон. Допустим, в процессе поиска обнаружена аномалия. Требуется уточнить, что там, под землей,— медь, железная руда или просто пустота. Подключают к рамке предполагаемый образец и смотрят—усилится эффект или ослабнет. После этого можно уже с большой степенью вероятности предполагать, какой элементный состав таится в глубине.

Многие исследователи признают, что в случае биолокации выявляется какое-то физическое взаимодействие. Сам человек — физическая система, тело среди других тел. И каждому физическому телу, каждой системе свойственна определенная совокупность физических полей, а поля эти взаимодействуют между собой, в результате этого информация может передаваться от одного тела к другому, в том числе от неживого объекта к человеку. Впрочем, все это требует дополнительных экспериментов, проверок, теоретизирования, обсчетов...

«Все возвращается на круги своя»,— гласит древняя мудрость. Неброское это занятие — биолокация. Не слишком знамениты лозоходцы. Не слишком жалуют их славой, популярностью. Но в тиши кабинетов и под знойным солнцем пустынь и каменистых россыпей делают они свое дело примерно так же, как делали его их далекие предшественники. Ищут руду, нефть, воду, предваряя порой планомерные обследования территорий с помощью сейсмики, гравиметрии и других точных методов современной геофизики и геологии. И никак не хотят бросить свои рамки, камышинки, лозы. Может быть, романтика тому виной? Или желание нести в себе чувство единства с природой — великой кладовой тайн, секретов, радостей и огорчений? Вполне возможно...

Но не следует думать, что биолокация—удел энтузиастов. Специальная комиссия ЮНЕСКО под руководством нидерландского профессора С. Тромпа подтвердила реальность существования феномена и пришла к выводу, что для тех развивающихся стран, где современная геология еще не встала на ноги, поиск столь необходимой воды с помощью лозоходцев — разумное дело. Во многих странах мира открыты специальные школы для их подготовки. В Бельгии, Италии, ФРГ созданы лаборатории по изучению биолокации.

И у нас есть достижения в этой области — практические и теоретические.

«Передо мной тридцать пять писем из разных геологических организаций страны.— говорит Н. Н. Сочеванов,— подтверждающих эффективность метода. В самых разных регионах было заложено около двух тысяч скважин для проверки данных биолокационной разведки. Совпадения—в восьмидесяти случаях из ста. Это очень хороший показатель».

Вода... Для ее поисков геологи используют сегодня много методов. Лозоходцы разработали новый, комплексный: биолокация плюс сейсморазведка. Оператор быстро выделяет значительные зоны тектонических нарушений и в пределах этих зон определяет участки с пресной водой. После этого проводят сейсморазведку, детально изучают разрез и выбирают место для бурения. На одном из участков, где работал оператором кандидат геолого-минералогических наук В. С. Матвеев и где до этого было пробурено полтора десятка разведочных скважин, из которых ни одна не дала воды, после обработки комплексным методом одна только вновь пробуренная скважина дала столько воды, что ее хватило бы для крупного сельскохозяйственного объекта...

Сегодня у нас в стране есть геологическая партия Укрспецбиолокация, подчиненная Министерству геологии УССР, с успехом отыскивающая не только воду, но и нерудные полезные ископаемые, такие, например, как гипс. Группа прекрасно решила проблему поисков подземного карста, чрезвычайно актуальную для городского строительства. Строить здания над карстовыми пустотами — опасное занятие, потому-то геологам всегда приходится проводить тщательную, дорогостоящую разведку. А биолокация—дешевле не бывает...

А совсем недавно, летом 1983 г., сотрудники бюро внедрения при Северном НИИ гидротехники и мелиорации использовали биолокацию в несколько ином ракурсе. Бывает так, что на некоторых полях мелиоративные или дренажные системы, заложенные лет пятьдесят назад, приходят в негодность, разрушаются, причем даже сами земледельцы не помнят уже их расположения. В Калининградской области, например, большая часть дренажа, с помощью которого осушаются поля, забита илом, а документация на нее уничтожена во время последней войны. А ведь надо обнаружить неисправные дрены, заменить или отремонтировать их, чтобы поле снова стало живым, активно плодоносящим. Необходимость в проведении подобных работ существует на многих тысячах гектаров ранее мелиорированных земель.

Вот и пошли специалисты бюро по просторам Зеленоградского района Калининградской области в поисках дренажа, вооружившись рамками из стальной проволоки. И что же?

То лето стояло засушливым, воды в дренах не было совсем, в коллекторах она еле-еле журчала тонкими струйками, а то и капелью. Локационный эффект проявлялся весьма слабо. Рамки почти не отклонялись. И все же результаты оправдали надежды: на полях совхоза имени Калинина всего за три часа оконтурили 500 метров дренажа; в соседнем же совхозе «очерчено» 600 метров, да еще проведена проверка на вскрытие... Экономия сил и средств — значительная! Вывод —биолокация нужна и мелиораторам. В добрый путь!

Ну что ж, читатель. Расстанемся с лозоходцами, хранителями древнего знания. Может быть, и тебе доведется встретиться с ними. И если это случится, то не торопись улыбнуться, завидев взрослого человека с серьезным, сосредоточенным лицом, напряженно шествующего, не разбирая дороги, с проволочкой в руке,— это идет он, оператор биолокационного метода, вслушиваясь в не слышный тебе тихий шепот земных глубин. Знай — это сама вечность встретилась тебе на дороге.


 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу