На суше и на море 1984(24)

Клянусь крабом, изрядно позеленевшим на околыше моей фуражки

АЛЕКСАНДР ЕРЕМЕНКО

ЗАГАДКА ОСТРОВА ОУК

Повесть

Река из залива

Клянусь крабом, изрядно позеленевшим на околыше моей фуражки: я всегда говорю то, что думаю! На любую морскую проблему, тайну, загадку я имею свою точку зрения и готов ее отстоять. На нашем судне это не всем нравится, но с капитаном я живу в мире, как и положено его первому помощнику.

Наш капитан Матвей Ильич Ткачев — удивительный человек! Я давно заметил, что он обладает каким-то магнетизмом, притягивающим к себе людей. Внешность у него самая обыкновенная, ничего выдающегося. Этакий добродушный, круглоголовый, уже седенький крепыш, но с такими молодыми бездонно-голубыми глазами, что смотришь в них и насмотреться не можешь. И душа у Матвея Ильича такая же молодая. Не состарилась она на морских путях-дорогах, не лишилась возможности удивлять людей своим умом и знаниями, не разучилась сама удивляться. Матвей Ильич — один из тех, про которых говорят: «Легок на помине». Стоит о нем поговорить или подумать, как он тут как тут.

Вечером я сидел в каюте и читал книгу.

С какой стати в такой поздний час мне думать о капитане? Едва я подумал это, как сразу же интуитивно почувствовал приближение Ткачева. Странно, не правда ли? Но факт остается фактом: через минуту-другую раздался стук в дверь.

— Войдите, — сказал я в полной уверенности, что сейчас увижу Матвея Ильича.

— Идем в Канаду. Порт погрузки — Монреаль, — проинформировал меня капитан, усаживаясь в кресло.

— Отлично! — воскликнул я. — Наконец-то мы доберемся до этих канадских «тритонов» и скажем им все, что о них думаем! Сколько можно губить на острове Оук уникальное гидротехническое сооружение > средневековых мастеров! Сколько можно пробивать там бессмысленные шахты и шпуры! Ничего, кроме золота, их не интересует. Оукский колодец — это восьмое чудо света...

Капитан терпеливо молчал. Ему не надо было объяснять, о каких «тритонах» идет речь. Года два назад, когда были в Канаде и грузились в Порт-Картье, мы вместе с ним читали местные газеты, которые пестрели сообщениями о деятельности союза кладоискателей «Тритон эллайенс лимитед». Его основатель бизнесмен Дэвид Тобайес держал флаг в Монреале, а самый активный из директоров концерна — Даниэль Бленкеншип уже провел несколько лет на острове Оук, где искал путь к несметным сокровищам. Бленкеншип периодически поднимал настроение вкладчиков сенсационными сообщениями в печати.

В 1972 году его шахта, названная «Шпур 10 X», врезалась в скальное основание острова и обнаружила под ним полость, заполненную морской водой. Кладоискатель опустил на глубину 72 метра портативную телекамеру, которая якобы увидела в мутной воде сундук с золотом, а рядом... отрубленную кисть человеческой руки! «Доморощенный» авантюрист пытался подкрепить свою информацию весьма туманными фотографиями. Только при больном воображении на них можно было увидеть и заветный сундук, и кисть руки, и даже... плавающий человеческий череп.

Возбудив таким образом интерес к своим «открытиям», Бленкеншип надел акваланг и сам спустился в узкую шахту за сундуком. Но того и след простыл! Кладоискатель объяснил эту неудачу абсолютной темнотой в полости, где совсем недавно телекамера «видела» целый набор приключенческих атрибутов...

— Ваша догадка меня почти убедила. Но где доказательства, что вы правы? — спросил капитан.

— Доказательств пока нет, — признался я, — но моя версия не хуже других.

— И это требуется доказать, — Матвей Ильич улыбнулся. — Прежде чем выяснять отношения с канадцами, почему бы вам не опробовать свои доводы на экипаже? Соберите моряков и расскажите им историю острова Оук, попробуйте доказать им свою правоту, послушайте их мнение.

Моя догадка!

Основа моей версии — Гольфстрим (в переводе означает «река из залива») — течение, источником которого считается Мексиканский залив.

По моему предположению истоки Гольфстрима следует искать в экваториальных водах Атлантического океана. Где-то там, у северовосточных берегов Южной Америки, солнце постоянно возбуждает движение теплых океанических масс к холодному Северу. Большие и Малые Антильские острова делят их на два потока: Антильское течение не покидает океан, а Карибское врывается в Карибское море, пересекает его с востока на запад и через Юкатанский пролив проникает в Мексиканский залив, где становится Флоридским течением.

Еще в далеком XVI веке испанские конкистадоры, пришедшие с огнем и мечом на землю майя, обратили внимание на то, что скорость течения в Юкатанском проливе превышала три узла. Любая лодка или большой плот, попавшие у восточных берегов Юкатана в струю течения, проходили за сутки более семидесяти миль, На выходе из Мексиканского залива Флоридское течение сливалось с Антильским, и могучий Гольфстрим с удвоенной силой нес на север этот плот или большую беспарусную лодку...

Велик и славен был народ майя: ему были доступны тайны движения небесных светил, он имел письменность, умел строить города. В средние века его города-государства Чичен-Ица и Майяпан состязались в красоте и силе, подобно античным Риму и Карфагену. Выше всех наук майя почитали историю. Каждые двадцать лет они воздвигали каменные стелы, на которых записывали важные события. А важнейшие из них писались на золотых досках. Смертная казнь грозила летописцу, осмелившемуся извратить историю народа. Междоусобица погубила сначала Чичен-Ицу, а потом захирел и Майяпан. Величавые пирамиды и храмы бывших городов были поглощены ненасытными джунглями. В 1485 году страшная эпидемия опустошила Майяпан.

Испанские завоеватели появились на Юкатане в начале XVI века. Сея смерть и разрушения, они подавили сопротивление майя, уничтожили многовековую культуру великого народа. Почти столетие конкистадоры охотились за золотыми досками истории, но жрецы упорно оберегали их. 52 доски — более десяти веков! И каких! Золотых веков!

Поразительны научные достижения майя, их познания Вселенной, инженерные расчеты при строительстве пирамид, храмов и городов. Они — единственный народ доколумбовой Америки, имевший свою иероглифическую письменность. Нет сомнений, что и сведения об истоках цивилизации майя были занесены летописцами на золотые доски.

Под натиском испанцев отступали боевые отряды майя все дальше и дальше в глубь страны, на юг Юкатана. Когда угроза захвата нависла над владениями вождя Чектемаля, расположенными на берегу большого Четумальского залива, оставшиеся в живых жрецы — хранители истории собрались на совет.

Как быть? Как спасти священные реликвии народа? Ведь сзади, за спиной — непроходимые болота, а впереди — испанцы...

Закутавшись в белые длинные, до пят плащи, в мрачном молчании сидели жрецы. И тогда встал перед ними молодой вождь, внук Чектемаля. Он командовал охранным отрядом воинов и был вооружен дротиком, пращой и луком. Юноша сказал:

— О, мудрейшие жрецы! У нас остался только один путь — море. Надо плыть на север, найти необитаемый остров и спрятать золотые книги так, чтобы никто не смог их отыскать.

Майя были плохими мореходами. Они не имели кораблей и боялись моря, насылающего на их города тропические ураганы. И один из жрецов спросил:

— Кто найдет дорогу к острову?

— Я поведу вас, — ответил внук Чектемаля.

Жрецы знали, что индейская кровь в его жилах перемешана с испанской. Отец юноши — испанец Гонсало Герреро — был полководцем у майя и погиб вместе с двумя старшими сыновьями в бою с испанцами за свободу своей новой родины.

— Как долго продлится плавание? — спросил все тот же жрец.

— Отец говорил, что от Ямайки в страну майя его принесло течение. Оно сильное и быстрое. Там дальше, на севере, должна быть земля, где нет испанцев. Так говорил мой отец — великий полководец Чектемаль.

Жрецы верили молодому вождю, но сомневались в глубине его знаний. На всякий случай они решили погрузить на плот и лодки охраны такое количество кокосовых орехов, чтобы их хватило на долгий-предолгий путь...

Беспарусная эскадра майя покинула Четумальский залив и в струе гечения поплыла на север. Удачно избежав встречи с испанскими кораблями, они выбрались на просторы Атлантического океана. Шли дни, ночи, а встречной земли все не было. Напрасно молодой вождь напрягал зрение. Кругом ничего, кроме воды...

Жрецы посовещались, решили, что давно пора взяться за весла и вырваться из плена течения, которое занесло эскадру слишком далеко на восток. Они приказали держать курс на запад. Гребцы выбивались из сил, а Гольфстрим упорно не отпускал эскадру. Еле-еле выгребли из него. Волей случая майя попали в залив Махон, где им приглянулся необитаемый остров Оук (Дуб), покрытый более светлой растительностью, чем все другие острова залива.

Годы ушли на сооружение тайника, ведь топоры у майя были каменными, а ножи — из обсидиана. От голода и холода умирали на чужбине жрецы. Последний из них перед смертью приказал вождю вернуться на родину, оставив тайник под охраной моря...

Мне не хотелось спать. Возбужденный созданной воображением картиной, я вышел на палубу. Как и четыреста лет назад, все те же звезды мерцали над головой, все тот же Гольфстрим мчал наше судно на север. Только такая скорость — двадцать узлов — жрецам майя и не снилась. Пятнадцать давала машина, остальные пять добавляло попутное течение. Яркие огни на Флориде от курортного города Майами вернули меня в XX век.

Завтра, вернее, уже сегодня я расскажу морякам все, что думаю о загадке острова Оук. Зачем им она? Загадки нужны людям, чтобы будоражить любознательность, без них не родилось бы ничего прекрасного. Но прекрасному мало родиться, ему еще надо выстоять в борьбе.

Мой рассказ экипажу

Маленькому селению рыбаков Вестерн-Шоу (западный берег Новой Шотландии), приютившемуся на берегу залива Махон, в устье реки Голд (Золотая), хватало забот и без пропажи хромоногого Генри Смита. Он не вернулся с острова Оук, куда пошел за желудями для свиней. Говорили ему, что там нечисто, что первые поселенцы видели по ночам на острове какие-то огни. Не послушался старик, ушел и не вернулся.

Встревоженные рыбаки отправились на поиски Смита. Их лодки вошли в маленькую бухточку у восточной оконечности острова — единственное место, где берег был свободен от густых зарослей дубняка. Самые смелые мужчины высадились на узкий пляж и тут же услышали идущие из-под земли звуки: какое-то бормотание, всхлипывания и стоны. В суеверном ужасе рыбаки бросились к лодкам и что есть духу налегли на весла. Лодки помчались прочь от острова.

— Непогребенная душа Смита бродит там, — оправдались перед односельчанами участники поиска.

Суеверный страх живуч. Взрослые пугали себя и детей рассказами о нечистой силе, избравшей местом жительства остров Оук. Но в 1795 году подросток Даниэль Мак-Джинис поспорил с Джеком — племянником Генри Смита, что не побоится встречи с призраком его хромоногого дяди. Судьей между ними вызвался быть Антони Воган.

Приятели взяли лодку и отплыли на Оук, благо расстояние до него — чуть больше мили. По условиям пари Даниэль должен был высадиться в бухте Смита (позднее ее стали называть бухтой Контрабандиста), подняться по склону на возвышенность, где стоит одинокий дуб, и принести друзьям парочку желудей.

Упорства Мак-Джинису хватало. Недаром его предки были шотландцами! Конечно, поджилки у парня тряслись, непослушные ноги гнулись в коленях, но он шел вперед. Да, юный шотландец тоже слышал странные звуки: ропот, стенания, даже шаги хромоногого Смита...

Раз-два... Раз-два...

Мурашки бегали по спине Даниэля. И все же он удержался от постыдного бегства, так как шаги Смита по мере удаления от берега тоже удалялись и затихли совсем, когда Мак-Джинис почти добрался до дуба. Осталось немного, рукой подать. Но что это? Юноша в ужасе застыл на месте.

В густой тени, под дубом, чуть покачиваясь, висел длинный, худой белый призрак!

Сердце у парня ушло в пятки. Он рванулся было назад, но усилием воли заставил себя задержаться. Зажмурившись, Даниэль сделал несколько шагов к призраку и обнял что-то влажное от росы. Ноги у него подкосились. Он упал и потерял сознание...

Придя в себя, Мак-Джинис увидел над головой нижний блок от обыкновенных судовых талей, обшитых для сохранности чехлом из белой ткани. Он посмеялся над пережитым страхом. И тут он догадался, что странные звуки на пляже принадлежат не душе Смита-старшего, а приливу, забравшемуся в одну из прибрежных пещер. Ведь ребята бывали в подобных «разговаривающих» пещерах и раньше!

Совсем осмелев, юный искатель приключений взобрался на вершину дуба и позвал к себе приятелей. Те пришли. Бледные, но шумливые, скрывающие страх под маской развеселой удали. Воган оседлал «призрак» и стал раскачиваться, а Смит заметил под ним углубление, какое-то проседание почвы.

— Кто-то здесь рыл яму, — сказал он.

— Верно! — поддержал его Мак-Джинис. — А что, если тут спрятан клад? Откопаем?

— Ура!! — ответили приятели.

Мальчишки достали из лодки лопату и принялись за работу. Под дерном была кладка из плоских камней. Она четко обозначила сруб засыпанного колодца диаметром более двух метров. Все ясно! Там, внизу, пиратский клад! Взрослые рыбаки любили коротать длинные вечера рассказами про «джентльменов удачи», про, таинственные, необитаемые острова, где пираты прятали награбленные сокровища. Лопата переходила из рук в руки и мелькала с удвоенной быстротой. Но на трехметровой глубине путь к кладу оказался перекрытым толстыми дубовыми бревнами.

Обескураженным кладоискателям пришлось вернуться домой и рассказать о находке родителям. Рыбаки крепко вздули своих отпрысков за ослушание и на целое десятилетие отучили их от походов на Оук.

Когда Даниэль Мак-Джинис, Джек Смит и Антони Воган сами стали взрослыми, обзавелись семьями и скопили некоторую сумму денег на раскопку клада, который снился им по ночам, они еще раз приехали на остров, теперь уже для основательных раскопок.

В 1804 году первая поисковая экспедиция, вооруженная инструментами для ручного труда, начала раскопки. Колодец оказался сложным сооружением. Через каждые три метра кладоискатели натыкались на новое препятствие. Кладки из бревен перемежались слоями древесного угля, глины, волокон кокосового ореха...

Приятелям некогда было анализировать свои действия. Они работали с рассвета до темна: разбирали бревенчатые кладки, крушили похожие на бетон твердые слои глины, выволакивали из колодца ворохи кокосовой мочалки. Каждое препятствие лишь подогревало азарт.

Быстрее! Цель близка!

На отметке «двадцать четыре метра» — находка! Плоский камень размером 30 на 60 сантиметров, испещренный непонятными знаками. Сразу скажем, что за последующую долгую историю этот камень то исчезал, то его вновь находили, но до наших дней не сохранился. Осталась лишь переписанная с него надпись:

Любопытную расшифровку надписи сделал в 1971 году профессор Мичиганского университета Росс Вильгельм. Он считает, что шифр имеет испанское происхождение и гласит: «Начиная с отметки «80», сыпать в водосток маис или просо. Ф». Отметка «80 футов (24 метра)» — место, где был найден камень, а последняя буква «Ф», по мнению профессора, обозначает испанского короля Филиппа И.

Даниэль Мак-Джинис и его друзья не имели под рукой трактата по тайнописи Джиованни Баттисты Порты, на который опирался Р. Вильгельм. Им и без дешифровки было ясно, что два миллиона фунтов стерлингов — ни больше ни меньше — с нетерпением поджидают их внизу.

Не остановились кладоискатели, не задумались. Они яростно прошли еще три метра, и на дне колодца появилась вода. Вода все прибывала и прибывала. Попытка откачать ее ведрами успеха не имела. Усталые и злые компаньоны сделали длинную вагу и нащупали ею под водой сундук или бочку, разумеется, с золотом! Но как достать? Утро вечера мудренее, решили они и отправились на отдых. С рассветом кладоискатели прибежали к колодцу и нашли его заполненным водой...

Сведения об уровне воды противоречивы. Одни утверждают, что колодец заполнился водой доверху, другие — до отметки «18 или 10 метров». Учитывая, что наибольшая высота острова над уровнем моря — 31 метр, а его восточная оконечность снижается в районе одинокого дуба до 10 метров, любое из свидетельств можно принять за истину, ибо сложная гидротехническая система, обслуживающая колодец, была построена хитро.

Дальнейшие действия первых кладоискателей, как и всех последующих, трудно назвать разумными. Рядом с колодцем они вырыли еще один, сделали из него подкоп к заветному сундуку... и еле успели выскочить из шахты. За ними по пятам под сильным напором гналась вода.

Мечты местных рыбаков о сказочном богатстве рухнули, а загадка колодца обрела долгую жизнь. Много людей из разных стран мира пытались дать ответы на вопросы: кто вырыл колодец? почему его засыпали? как расшифровать надпись на камне? что таится на дне?

Кладоискательство, как золотая лихорадка, то угасает, то вновь вспыхивает с невероятной энергией. С изобретением акваланга подводное кладоискательство активизировалось. Пик же азартного штурма оукской тайны пришелся на середину прошлого столетия.

Новая, технически оснащенная экспедиция прибыла на остров в 1849 году. Ее консультантом был престарелый Антони Воган, единственный из оставшихся в живых первооткрывателей «мани пит» (денежная шахта), как окрестили колодец кладоискатели. Концессионеры привезли буровую установку и приступили к разведке. На глубине около 30 метров бур действительно наткнулся на что-то твердое, чем удостоверил слова Вогана о сундуке или бочке с золотом. Более того! Кладоискатели доложили руководству поисковой компании в город Труро, что они нащупали буром не один, а два больших сундука, непременно набитых золотом. Бур якобы поднимал на поверхность блестки драгоценного металла.

К двум колодцам «Синдикат Труро» добавил третий, который тут же заполнился водой.' Несколько дополнительных шурфов, сделанных наклонно, «к сундукам», разрыхлили грунт, и близкая добыча неожиданно рухнула вниз, на недосягаемую глубину... Вот тогда кладоискатели решили осмотреть остров и обнаружили на берегу бухты Контрабандиста входные отверстия нескольких каналов, по которым в колодцы поступала морская вода...

Нет смысла рассказывать обо всех экспедициях, которые оставили разрушительные следы на острове и свои деньги. Уже было ясно, что тайну «мани пит» охраняет сложная система каналов. Однако инженер Блайр взялся осушить колодец серией динамитных взрывов, перечеркивающих всю систему водоснабжения. Говорят, что в какой-то степени это ему удалось. Его бур вместо исчезнувших сундуков на глубине 46 метров нащупал большую камеру, обрамленную слоями бетона и дерева, наполненную золотыми монетами и слитками.

— Вот он, настоящий клад острова! — так решил Блайр, но торжествовал он преждевременно: его компания, затратив 20 тысяч фунтов стерлингов, обанкротилась и вылетела в трубу.

Тайна острова Оук перекочевала в XX век. Она стала достоянием не только кладоискателей, но и ученых, историков, инженеров, гидрографов, лингвистов. Особенно усердствовали журналисты. На страницах журналов и газет периодически появлялись все новые и новые версии о происхождении колодца.

Историк Р. В. Хэррис утверждал, что тайник построили английские масоны, чтобы спрятать в нем знаменитую чашу святого Грааля, исчезнувшую из сокровищницы Гластонберийского аббатства в 30-х годах XVI столетия.

Особенно популярна пиратская версия. Она завораживает читателей такими громкими именами, как Генри Морган, капитан Кидд.

Уильям Тич, по прозвищу Черная Борода. Впрочем, английский писатель Эдвард Сноу справедливо заметил, что пираты не имели ни склонности, ни терпения прятать сокровища таким сложным способом.

Золото инков — еще одна версия! В 1532 году Франсиско Писар-ро, с горсткой конкистадоров завоевав империю инков, получил от испанского короля титул маркиза и стал губернатором Перу. Прослышав о несметных богатствах храма Пачакамака, стоящего на берегу Тихого океана, он послал туда своего старшего брата Эрнандо. Но сокровищница оказалась пустой. Шесть тысяч тонн золота (современная оценка!) пропали бесследно...

У каждой версии есть опора на исторические факты. Известно, например, что испанцы вместе с пятой частью награбленных в Перу сокровищ отправили в Мадрид королю чудом уцелевшие полотна с историей государства инков. Но корабль не добрался до Европы. То ли он погиб, то ли... Почему бы не предположить, что образец древнейшей письменности инков вместе со священной золотой цепью, которую двести человек протягивали через главную площадь Куско в праздничные дни, спрятан на острове Оук самими же испанцами?

И все-таки эти версии не выдерживают критики. Во-первых, гидротехническое сооружение с дамбой из кокосовой мочалки в бухте Контрабандиста, со сложной системой дренажных и подающих воду каналов могли создать люди, обладающие хорошими инженерными знаниями. Участие пиратов отпадает. Во-вторых, использование волокон кокосовых орехов в качестве строительного .материала говорит о том, что создатели колодца пришли из тропиков. Следовательно, английские монахи, французские фортификаторы (есть и о них версия) не были хозяевами тайны. В-третьих, камень с шифрованным текстом убеждает нас в том, что строители умели писать. Этот факт исключает инков, которые еще до гибели своей империи навсегда забыли письменность. Жрецы запретили ее в древние времена, когда страну постигла эпидемия. С тех пор человеку, берущему в руки перо, в империи инков грозила смертная казнь...

Итак, кто же спрятал на Оуке клад с такой хорошо продуманной защитной предосторожностью? В истории человечества нет похожего случая. Следовательно, в колодце таится что-то более ценное, чем обыкновенная груда золота. Но что?

Велик и славен был народ майя...

Так я закончил изложение своей версии.

Судовые оппоненты

Моряки слушали меня не перебивая, но, едва я перевел дух, посыпались реплики:

— Может, завернем в залив Махон и покопаемся на острове? — Такой клад голыми руками не возьмешь!

— Братцы, пустите меня! Я же водолаз первого класса.

— Ребята, — остановил я остряков. — Если история майя найдется, то человечество обогатится не просто золотом, а утерянными когда-то знаниями. Ведь мы только с помощью электронно-вычислительной техники определили, что длительность земного года равна 365,242198 суток. А майя знали это в средние века! Их календарь был точнее григорианского.

— Никакого клада там нет. Все это бред, — раздраженно подал голос второй механик Волгин, известный на судне рационализмом и нетерпимостью к морским былям и небылицам.

Сердце у меня екнуло, хотя я и предполагал, что главным противником моей версии окажется именно Волгин. Отступать было некуда, моряки выжидательно притихли, и я вежливо пригласил механика высказаться более определенно.

— Судя по всему, ваша «мани пит» — обыкновенный, натуральный колодец, — заговорил Волгин. — Прямым подтверждением этого является слой древесного угля на кокосовой циновке, который кладоискатели нашли, если мне не изменяет память, на глубине 24 метра. Я не гидростроитель, но уверен, что это надежный и самый лучший фильтр. Если хотите, опреснитель морской воды. Кто мог вырыть колодец? Беглецы с материка, спасавшиеся на острове от произвола и разбоя властей. Или моряки, потерпевшие кораблекрушение. Как тем, так и другим на необитаемом, необжитом острове позарез был нужен постоянный источник пресной воды.

Волгин умолк, а кто-то из машинистов удовлетворенно поставил точки над i:

— Железная логика!

Моряки ждали, но я ничем не выдал, как ликовала моя душа.

— Посмотрим, как железная логика свалится на дно колодца и утонет в нем, — спокойно произнес я, разворачивая припасенную карту залива Махон. — Вот он, смотрите. Остров Оук! «Необжитой, необитаемый, убежище для беглецов с материка...» От него до материка — двести метров! А глубина в проливе — чуть больше метра. Ходи вброд, на здоровье! И еще. Обратите внимание, что в пятистах метрах от острова — устье реки Вон. Здесь же и река Голд, впадающая в залив в одной миле от острова. Чего-чего, а пресной воды хоть отбавляй.

Мне казалось, что пристыженный Волгин не найдет слов для оправданий. Он их нашел.

— Вы же сами туману напустили, — упрекнул меня Волгин. — «Таинственный, необитаемый...» Вот я и подумал, что остров у черта на куличках. Надо было сразу сказать, где он находится.

Спорить с ним было бесполезно. Спасибо, третий штурман Салов отвлек. Он попросил карточку с шифрованной надписью, имея желание заняться расшифровкой. Салов — полиглот, во всяком случае он недурно владеет английским, немецким, испанским, а в других европейских языках ориентируется со словарями. Я охотно отдал ему карточку, и штурман ушел из кают-компании, где продолжал разглагольствовать Волгин:

— Допустим, что на острове построен тайник. Его строил кто угодно, но только не майя. Общеизвестно, — продолжал мой оппонент, — что майя строили пирамиды, а не колодцы, хотя последние играли в их ритуалах большую роль. «Колодцы смерти», которые майя использовали для жертвоприношений, были естественными водоемами. В засуху, чтобы задобрить бога дождя Юм-Чака, майя сбрасывали в глубокий колодец красивых молодых девушек.

Фото. Катер под «пиратским» флагом у причала в Балтиморе (США, 1976 г.)

— Пусть так, — согласился я, зная, что легенда о девушках не подтвердилась. — Но почему вы против майя? Почему они не могли построить колодец на острове Оук?

— Не вижу доказательств.

— А Гольфстрим, кокосовая мочалка, надпись?

— Вы же сами сказали, что какой-то профессор признал в надписи испанский язык, — возразил Волгин, радуясь подвернувшемуся доводу.

— Верно. Профессор Вильгельм прочитал надпись по-испански. С не меньшим успехом это можно сделать по-русски. Я не удивлюсь, если Салов принесет нам расшифровку на своем родном украинском языке.

К сожалению, Салов не принадлежал к числу людей, легких на помине, да и расшифровкой он занялся ночью, после вахты, «освежив» голову чашкой крепкого кофе. Но прежде чем штурман принес мне свой вариант прочтения оукской надписи, наши рейсовые будни разнообразила необыкновенная встреча в океане.

Одинокий парус в голубом просторе — приятная сердцу картина, как скачущая лошадь в перелеске, как танцующая женщина. На рассвете его обнаружил старпом Гаев, когда судно проходило мимо острова Окракок. Гаев навел бинокль и принялся рассматривать легкокрылую яхту. Ничего особенного, непривычного, если бы...

Старпом не поверил своим глазам: на мачте яхты трепетал пиратский флаг. Маленький, но вполне натуральный: с белым черепом и перекрещенными костями на черном фоне.

Гаев позвонил мне по телефону:

— Доброе утро! Чем занимаетесь? Спите? А у нас пираты, прямо по носу!

Я взглянул на часы: седьмой час. Можно было еще поспать.

— Они, что, идут на абордаж? — потягиваясь, спросил я.

— Не верите? Кроме шуток. Яхта под «Веселым Роджером». Догоняем ее.

Через несколько минут я примчался на мостик и убедился, что старпом не шутил.

— «Роум стар» — «Блуждающая звезда», — сказал Гаев, передавая мне бинокль. — А слева, обратите внимание, полоска берега. Окракок! Тоже остров сокровищ, не хуже вашего Оука. У меня есть карта, на ней обозначены пятьдесят кладов. Там говорится, что остров Окракок был главной базой Черной Бороды, того самого, Уильяма Тича.

— Любопытно, — пробормотал я, продолжая наблюдать за «Блуждающей звездой». Мы уже догнали яхту. Несмотря на ранний час, из ее кокпита высунулись два рослых парня и девица. Они приветственно помахали нам руками. Мы ответили молодым шутникам.

Яхта отстала и вскоре скрылась за кормой. По моей просьбе старпом спустился на минуту вниз и принес из каюты карту, про которую говорил. Действительно, 50 кладов! Окракок значился под «номером 48». Я прочитал легенду:

«Пират Черная Борода (настоящее имя Уильям Тич) был самым кровожадным из буканьеров. Остров Окракок в Северной Каролине — его лучшая база. И хотя есть сведения, что он прятал свои сокровища в каком-то другом месте, люди до сих пор раскапывают его островной притон».

— Вот видите, «в каком-то другом месте», — многозначительно подчеркнул старпом.

— Ручаюсь, что этот дремучий пират не утруждал себя строительством кладохранилищ. На Оуке трудились десятки людей.

— Кто знает! — сочувственно, но недоверчиво сказал Гаев, забирая эту необыкновенную карту.

У каюты меня поджидал третий штурман, на бледном лице которого бессонная ночь оставила заметные следы. Однако Салов был весел, улыбался. Значит, оукская надпись поддалась. Я пригласил его к себе, и он выложил на стол несколько карточек.

— Надеюсь, шифровка не приобрела русское происхождение? — спросил я торжествующего штурмана, но тот не принял шутки.

— Благородная латынь, — сказал он.

— «Латынь из моды вышла ныне», — машинально изрек я пушкинскую строку, присматриваясь к карточкам.

— Начнем по порядку, — предложил Салов и пододвинул ко мне первую из них. — Здесь я подчеркнул знаки, которые могут оказаться гласными буквами, ибо гласные в любом языке повторяются чаще, чем другие...

На второй карточке штурман подчеркнул явно согласные буквы, а также, вероятно, согласные или полугласные, логически считая, что они находятся между гласными. На очередной карточке он расставил наиболее повторяющиеся гласные (а, е, и) — итог многократных перестановок. Сочетание букв и знаков в конце первой строки шифрованной надписи и в начале второй напомнило ему латинское выражение «отсюда в». Дальше дело пошло быстрей. Проявившиеся буквы Салов внес в надпись и отыскал слова: «здесь», «золото», «четырехугольная плита», «расстояние», «опущено»...

Правда, некоторые слова даны в сокращении, что вполне естественно для шифровки: она должна быть крайне лаконичной. Оставшиеся между словами знаки — не что иное, как цифры. Итак, надпись в переводе с латыни гласила: «Здесь плита уровня моря. Золото опущено на расстоянии 160-190 футов отсюда».

— По ряду соображений, — сказал в заключение Салов, — я пришел к выводу, что надпись имеет английское происхождение. Клад лежит на глубине 160 футов, считая от камня с шифром, и еще на 190 футов в сторону.

— Выходит, от камня, найденного на глубине 80 футов (24 метра), до клада еще два таких расстояния плюс 57 метров в сторону?

— Совершенно верно, — подтвердил Салов.

— Ну, знаете, — мне не удалось сдержать негодование, — по-вашему, все врали, кто нащупывал в «мани пит» какие-то сундуки или контейнеры?

— Почему бы нет? Ведь они ничего не нашли! — упорствовал штурман.

— Мало вам загнать кладоискателей на глубину 70 метров! Еще и 57 в сторону! Стоп!

Меня осенило, и я уличил Салова, что он подогнал свою расшифровку к данным экспедиции Бленкеншипа. По непонятным соображениям этот американец пробил свой «Шпур 10 X» в 60 метрах к северо-востоку от «мани пит» и спустился по нему на глубину 72 метра.

— Совпадение, — заявил штурман. — Впрочем, не исключено, что Бленкеншип сделал аналогичную расшифровку надписи, ведь это так просто.

— Проще некуда, — иронически согласился я.

— Извините, мне пора на вахту.

Салов хотел забрать свои карточки, но я попросил оставить их. Интересно, что скажет о его дешифровальных способностях капитан?

Встреча с Матвеем Ильичом состоялась вечером, после ужина. За чашкой ароматного бразильского кофе я рассказал капитану неутешительные итоги беседы с экипажем. Мои жалобы на судовых оппонентов он выслушал сочувственно, но комментировать их доводы, предположения и расшифровку Салова отказался.

— Сколько людей, столько мнений, — сказал капитан и добавил: — Еще Флобер говорил, что спорить гораздо легче, чем понимать.

Его спокойный, задумчивый голос погасил во мне внутреннее Раздражение. Действительно! Большинство из тех, кто знаком с историей колодца на острове Оук, и без меня понимают, что загадочное сооружение человеческих рук надо было оберегать от кладоискателей. Теперь поздно об этом говорить. Землеройные машины, бульдозеры и мощные электронасосы превратили берег бухты Контрабандиста в натуральное гиблое место. Там уже погиб кладоискатель Роберт Ресталл со своим сыном и двумя рабочими...

Мои размышления неожиданно прервал телефонный звонок. Я вздрогнул, а капитан спокойно снял трубку, но чей-то доклад взволновал его. Матвей Ильич переменился в лице и коротко бросил в трубку:

— Стоп машина! Право на борт! Мы сейчас придем на мостик.

4. Крик в океане

Не задавая лишних вопросов, я поспешил следом за капитаном, который еще не разучился быстро бегать по трапам. Он сказал на ходу:

— Вахтенный помощник слышал крик под правым бортом.

В ходовой рубке было темно. Невидимый нами Салов доложил:

— Женский крик! Под самым бортом!

Судно, теряя ход, описывало циркуляцию, а наши глаза привыкали к темноте. Мы вышли на крыло мостика. Слева, на пологих волнах океанской зыби, колыхался сверкающий след от луны. За правым бортом темно, ничего не слышно.

— Может, показалось? — с надеждой спросил капитан.

— Нет, — ответил штурман, — крик слышал и вахтенный матрос. Когда луна оказалась справа и кильватерный след судна заискрился на лунной дорожке, мы схватились за бинокли.

— Есть! Вижу! — крикнул Салов.

Тут и мы заметили на воде какое-то пятнышко. Капитан взял пеленг и скомандовал:

— Самый малый вперед! Держать на румбе 220!

— Есть 220! — откликнулся рулевой.

— Тревога «человек за бортом»! — объявил Матвей Ильич. — Старпому и судовому врачу выйти на грузовую палубу. Боцману приготовить штормтрап с правого борта и грузовую стрелу для подъема спасательного плотика.

Каким образом капитан рассмотрел в мутном пятнышке спасательный плотик, я не знаю. Раздумывать было некогда. Вместе со старпомом и доктором я спустился на палубу, где матросы под командой боцмана готовили штормтрап и стрелу. Разрезая ночную тьму, с мостика светили мощные прожекторы. Судно приближалось к спасательному плотику оранжевого цвета, на котором лежал человек. Человек не кричал, не махал руками, и это нас угнетало. Когда плотик подняли на палубу, доктор взял руку молодой женщины и стал искать пульс. Наша «находка» была одета в грубошерстный свитер, джинсы и кеды. Длинные черные волосы, незнакомый разрез сомкнутых глаз, немного скуластое, с чуть приплюснутым носом смуглое лицо — все это из каких-то южных, тропических широт...

— Что же вы? Помогите, — потребовал доктор.

Я послушно подхватил девушку за ноги, и мы понесли ее в лазарет, где доктор извлек из ее зажатого кулачка полиэтиленовый пакет.

— Документы, наверное, — сказал старпом, разворачивая пакет. — Точно. Бумаги... Какая-то карта, схемы, а это... Газетная вырезка на русском языке!

Мне достаточно было одного взгляда, чтобы узнать свою публикацию в «Неделе». Ну и чудеса! А впрочем, газета эта издается у нас большим тиражом... Но каким образом вырезка с моей статьей об острове Оук попала к этой иностранке?

Приняв от старпома остальные бумаги, я совсем остолбенел от удивления. На рисованных схемах был остров Оук: его полная конфигурация, отдельно — восточная часть с «мани пит»... Намного-кратно сложенной карте был залив Мах он.

Доктор выпроводил нас из лазарета, и мы понесли «трофеи» капитану. Матвей Ильич принял нас в каюте, он нервничал. А тут как на грех боцман доложил, что на спасательном плотике есть маркировка: «Роум стар», порт приписки — Четумпале.

— Та самая «Блуждающая звезда»! — воскликнул старпом и посмотрел на меня.

— Час от часу не легче, — ответил я.

Матвей Ильич видел по нашим лицам, что ситуация еще больше обострилась, но не понимал причины, которая вызвала растерянность у его помощников. Оказалось, что старпом не счел нужным Доложить ему о встрече с яхтой под пиратским флагом — мало ли на свете яхт и шутников.

Получив от нас сведения о «Роум стар», капитан внешне обрел спокойствие и сделал вывод, что мы оба — старпом и я — натуральные простофили, что любые события ему надо знать сразу, а не через четырнадцать часов.

Развернув на столе карту, Матвей Ильич спросил:

— Где вы видели яхту?

— Тут. Недалеко от острова Окракок, — старпом поспешно ткнул пальцем в карту.

Судно ушло уже на сотню миль. Как, когда и при каких обстоятельствах пассажирка с «Блуждающей звезды» оказалась одна в океане? Почему яхтсмены не предупредили нас о потере человека, не позвали на помощь?

Я очень живо вспомнил утреннюю встречу: яхтсмены вели себя безмятежно, улыбались, махали руками...

— Они вели себя чак. бздто на борту все а порядке, — сказал старпом, и я кивком подтвердил его слова.

— Задача... — сказал Матвей Ильич и позвонил в лазарет. — Ну как? Спит?! Нет. нет... Пусть поспит. Когда проснется, позвоните мне.

Он положил трубку и ласково проворчал:

— Она спит, а мы тут головы ломаем.

Мы облегченно вздохнули. Наша «находка» жива! Это главное, все остальное прояснится..как только она проснется...

— Между прочим, — вспоминай я, — порт Четумпале находится в Четумальском заливе Юкатана. Это вам ни о чем не говорит?

— Вы полагаете, "то яхтсмены решили повторить плавание майя? — спросил капитан и сам же ответил: — Не исключено. Теперь это модно.

Пока мы разговаривали, позвонил доктор м сообщил, что незнакомка проснулась. Через минуту мы были в лазарете. Нашествие мужчин смутило девушку. Она потянула на себя одеяло, но тут же доверчиво улыбнулась нам, отчего ее темно-карие глаза дотеплели, а смуглые щеки слегка зарделись. .Ей было жарко, маленькие капельки пота выступили над полными губами.

Матвей Ильич поздоровался по-английски, справился о самочувствии. Девушка улыбнулась смелее и ответила по-русски:

— Здравствуйте, товарищи. Спасибо вам. Я чувствую себя хорошо.

Она выговаривала слова старательно, как учительница, объясняющая урок. Заметив наше недоумение, девушка пояснила:

— Я пять лет училась в Москве. Меня зовут Эухения Гонсалес.

— Испанка? — спросил капитан.

— Нет. Мексиканка.

— К.ак вы оказались в океане?

— О, это длинная история, — с лица Эухении сбежала улыбка, в глазах застыла мольба. — Мои друзья в опасности. Их захватили пираты. Помогите им. Спасите.

— Не волнуйтесь и расскажите подробно. Мы постараемся помочь, — пообещал Матвей Ильич...

Из рассказа девушки мы узнали, что молодые мексиканские археологи Пабло Рохалес и Гильермр Беренес заинтересовались сообщением «Недели», привезенным из Советского Союза Эухенией. Воспользовавшись отпуском, молодые люди взяли напрокат яхту и отправились в плавание с надеждой добраться до залива Махон и побывать на острове Оук. Но прошлой ночью яхту настиг военный катер под шутовским пиратским флагом. Американцы скрутили друзьям Эухении руки и забрали их на катер. Девушку оставили на яхте под надзором двух парней и светловолосой подруги пиратов. Катер тащил яхту на буксир;. Захвативши- запретили Эухени выходить из каюты, но они не знали про запасной люк в носовой части. Когда пираты уснули, смелая девушка выбралась наверх и сбежала на спасательном плотике от похитителей.

Капитан немедленно оповестил о пиратское захвате яхты «Роум стар» береговую охрану Соединенных Штатов Америки и все ближайшие суда. В ответ ему сообщили, что копабли пограничном охраны уже ведут поиск военного катера, похищенного неизвестны ми лицами от причала Норфолкской военно-морской базы. Похоже. обе акции — дело одних рук. Поисковая группа кораблей направилась к острову Окрако...

Наша информация помогли властям найти похитителей военного катера и яхты. Ими оказались студенты из Вашингтона, которые развлекались таким образом. Трудно сказать, как далеко бы зашли их шутки, если бы Эухении не удалось сбежать. Мы уже наслышаны про случаи, когда экипажи прогулочныл яхт исчезали в океане бесследно. Сотрудник посольства сказал, что «шутники» должны предстать перед судом, а Пабло Рохалес и Гильермо Беренес ждут девушку в Балтиморе

Расставаясь, Эухения нас заверила:

— Мы продолжим наше путешествие.

Кто знает! Может, именно ей суждено проникнуть в тайну острова Оук? Она шла туда не за золотом. а ради истины. И мы от всего сердца пожелали Эухении Гонсалес к ее друзьям счастливого плавания.