| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |

На суше и на море 1983(23)

ТАМ, ГДЕ ВОДЫ АМУРА СЛИВАЮТСЯ С МОРЕМ

Тут кончается Азия, и можно было бы сказать, что в этом месте Амур впадает в Великий океан, если бы поперек не стоял остров Сахалин...

Великая река

Богат реками Дальневосточный край. Змеясь, вырываются они из угрюмых ущелий массивных гор Джугджура, Герана, Становика, весело сбегают с лесистых склонов Сихотэ-Алиня и Малого Хингана. Текут на восток—к океану, на север — в Амур, на юг — в Амур, на запад — в Амур... Почти все речные пути ведут в Амур, бассейн которого охватывает территорию почти в два миллиона квадратных километров. Это один из величайших речных бассейнов мира. Больше десяти тысяч рек образуют его.

С самолета хорошо видно сплетение рек. Многие широки и полноводны. И глаза невольно ищут, где же Амур — самая главная река Дальнего Востока. И тут трудно ошибиться. Размеры Амура совершенно исключительны. Он настолько широк, что больше похож на огромное вытянутое озеро...

С Ан-24, летящего из Хабаровска в Николаевск-на-Амуре, можно рассмотреть многочисленные острова, протоки, мысы, старицы, озера, соединяющиеся друг с другом и с главным стволом речной системы. Между озерами—обширные заболоченные пространства, отодвигающие бескрайний массив тайги от речных берегов. Амур величаво катит свои волны к Тихому океану, круто поворачивая от Хабаровска на северо-восток, а затем — прямо на север, на восток.

И в Хабаровске не перестаешь дивиться величию реки. Другой берег еле виден, но и это всего лишь берег острова, за которым еще протока. Удивительны знаменитые амурские волны — высокие и крутые, как на море. Шторм взбаламучивает воды Амура, они становятся темно-шоколадными, как у горных рек. А штормы на великой реке не редки. Название реки по-монгольски звучит Хара-мурэн (Черная река). Видимо, отсюда и происходит сегодняшнее имя реки.

Амур—одна из немногих могучих рек мира, почти не подвергшихся преобразованию человеком, чего не скажешь уже ни о Волге, ни о Енисее или Оби... Лишь совсем недавно воздвигнута первая в бассейне Амура гидроэлектростанция на Зее, крупнейшем ее притоке. Подобная ей строится на Бурее. Однако сам Амур нигде не перегорожен плотиной, нигде не превращен в искусственное море. Свободно течет он в своих исконных берегах, разливаясь в устье широким потоком—в половодье до двадцати и больше километров.

В 1639 году, когда к Ламскому (Охотскому) морю вышел казачий отряд Ивана Москвитвна, об Амуре среди казаков ходили лишь смутные слухи, как о реке большой и богатой. Обосновавшись в тот год в устье речки Ульи, они доплыли на юг лишь до устья Уды и оттуда привезли в Якутск рассказы об Амуре и жителях на его берегах—нивхах и даурах. Одна за другой отправлялись экспедиции на поиски реки, где, по слухам, возможно хлебопашество. Однако не дошли до нее ни отряды Максима Перфильева, ни Екалия Бахтияро-ва, посланные якутским воеводой Головиным.

По вот в июле 1643 года двинулась через таежные дебри большая (из 132 человек) экспедиция Василия Пояркова. По Лене, Алдану, Учуру дошла она до Станового хребта. А там Поярков, оставив часть казаков на зимовку, с группой в девяносто человек совершил зимний переход через хребет и вышел в верховья Зеи, по которой на трех плоскодонных дощаниках доплыл до Амура. С семьюдесятью спутниками двинулся он вниз по великой реке, миновал устья Сунгари и Уссури и через месяц плавания добрался до того места, где Амур впадает в море, на берегу -которого жили нивхи. А следующей весной Поярков вышел через Амурский лиман в Охотское море.

Все лето продолжалось плавание по бурному неприветливому морю, пока суда не были выброшены на берег, совсем неподалеку от устья реки Ульи, где зимовал шесть лет назад Иван Москвитян. В июле 1646 года Поярков вернулся в Якутск. Его беспримерное путешествие продолжалось три года.

Дерзость первых

...Прилетающих в город Николаевск-на-Амуре встречает установленный прямо перед зданием аэропорта транспарант, на котором начертаны строки дальневосточного поэта Петра Комарова:

Землепроходцы прошли босые,
Топором прорубая путь,
Не забудь их, моя Россия,
Добрым именем помянуть.

Конечно, оказавшись в низовьях Амура, на крайнем востоке Евразиатского материка, невозможно не вспомнить тех, кто пришел сюда первым,—легендарных первопроходцев, первооснователей. О них напомнит и обелиск в городском парке с корабликом наверху, старинной пушкой у подножия и надписью: «Адмиралу Геннадию Ивановичу Невельскому от почитателей его подвига». И внизу— дата: 1913...

Это год столетнего юбилея человека, с именем которого связаны самые первые шаги в освоении Нижнеамурского края.

Стоит над Амуром, близ речного вокзала, памятник Невельскому.

Ему посвящена и значительная часть экспозиции Николаевского краеведческого музея, где директор Владислав Иннокентьевич Юзе фов, большой патриот Нижнеамурья, краевед в самом высоком смысле этого слова, может с мельчайшими подробностями воссоздать историю возникновения города. Сейчас он занят хлопотами о восстановлении крепости на мысе Чныррах, памятника русского фортификационного искусства середины XIX века. Она помогла отразить англо-французское нападение во время Крымской войны в 1856 году. Тогда в устье Амура вошла эскадра, и особенно ясным стало значение решительных действий Невельского за пять лет до войны.

А было так. Молодой командир транспорта «Байкал» капитан-лейтенант Невельской представил правительству проект исследования устья Амура. Это казалось дерзостью, потому что уже было принято высочайшее решение об Амуре. «Весьма сожалею. Вопрос об Амуре, как о реке бесполезной, оставить...»—начертал Николай 1 на представленном ему канцлером Нессельроде заключении правителя Российско-Американской компании Врангеля. По заданию компании в Амурский лиман летом 1846 года заходил бриг «Константин» под командованием поручика Гаврилова. Промеры показали очень малые глубины. Сделан вывод—Амур не пригоден для судоходства. Было подтверждено и существование перешейка между Сахалином и материком, о котором сообщали авторитетные мореплаватели Лаперуз и Крузенштерн, твердо считавшие Сахалин полуостровом.

Невельской усомнился в этом. И не дожидаясь ответа из Петербурга, заручившись лишь поддержкой генерал-губернатора Восточной Сибири Муравьева, он, как писали в документах того времени, «на свой риск, кошт и страх» направил транспорт «Байкал» в Амурский лиман.

12 мая он вышел из Петропавловска-на-Камчатке, 7 июня вошел в Охотское море, через двадцать дней встал на якорь в северной части лимана. Все шлюпки были спущены на воду, и офицеры транспорта приступили к описанию берегов и русла. Старший офицер «Байкала» лейтенант Казакевич первым вошел в Амур и начал промеры глубин вверх по течению до нивхского селения Чадбах. Фарватер был найден. Миф о непригодности устья Амура для судоходства был развеян. Тем временем Невельской прошел на «Байкале» через самое узкое место Татарского пролива, там, где на карте был обозначен перешеек. Но вместо него оказался пролив шириной в четыре мили, с наименьшими глубинами в пять саженей (больше девяти метров). Это открытие сделано 22 июля. А четвертого сентября, встретившись на рейде города Аяна с судном генерал-губернатора Муравьева, прямо с палубы «Байкала» Невельской прокричал взволнованно в капитанский рупор: «Сахалин— остров! Вход в лиман и в реку Амур возможны для мореходных судов с севера и юга! Вековое заблуждение положительно рассеяно! Истина обнаружилась!..»

Невельской поспешил в Петербург. Но там к его открытию отнеслись поначалу недоверчиво, примирившись с «бесполезностью» Амура. Но в конце концов была образована Амурская экспедиция во главе с Невельским, которого произвели за опись амурского устья в капитаны первого ранга. Ему было разрешено основать в устье Амура поселение.

Впрочем, оно уже было основано (Невельской опять поступил своевольно). В заливе Счастья зимовал оставленный год назад мичман «Байкала» Дмитрий Орлов. В июне 1850 года «Байкал» снова зашел в залив, названный так в память о счастливом избавлении транспорта, севшего в этом месте на мель. Но теперь название звучало символично. Невельской был счастлив от сознания достигнутой цели. Счастлив был он, застав в полном здравии зимовавшего на Амуре первым Орлова. Счастлив был приступить к строительству первого русского зимовья Петровское.

В августе 1850 года на мысе Куегда взвился русский военно-морской флаг. Высаженные на лесистом берегу шесть матросов во главе с прапорщиком Петром Поповым заложили будущий город. На следующий год был официально основан Николаевский пост, первым начальником которого стал лейтенант Николай Константинович Бошняк, совершивший в следующем году поездку на Сахалин и открывший на острове месторождение каменного угля...

Гарнизон Николаевского поста, возглавлявшийся Бошняком, зимовал в якутской юрте, поставленной большим знатоком северных обычаев приказчиком Российско-Американской компании Берези-ным. Одновременно шло строительство первых домов: офицерского флигеля, казармы, бани. В 1855 году в лимане стояли семь судов Камчатской флотилии. Когда они ушли, в Николаевске осталось пятьсот человек. Это был крупнейший населенный пункт в Нижне-амурье. Но уже основаны поселки в Императорской (ныне Советской) гавани, открытой Бошняком, на побережье заливов Ольги и Посьета, возникли Находка и Владивосток...

Все же Николаевск довольно долго оставался административным центром громадного края — от верхнего течения Амура до берега океана. До самой Читы в этом крае не было городов. Николаевск ежегодно принимал караваны барж, отправлявшихся из Читы. Эти «амурские сплавы» сыграли большую роль в освоении края. Первый сплав возглавил в 1854 году открыватель амурского фарватера Казакевич, ставший губернатором образованного вскоре Приморского края. В октябре 1865 года, когда контр-адмирал Казакевич покидал Николаевск, местная газета «Восточное Поморье» писала, что лишь только корвет «Америка» под флагом адмирала снялся с якоря, все суда флотилии и крепость Чныррах салютовали ему. Город простился с последним из своих основателей. Тогда его население, как писала газета, составляло уже больше четырех тысяч человек.

Николаевское морское училище закончил прославленный адмирал Степан Осипович Макаров, приехавший в только что возникший город со своим отцом, черноморским флотским офицером. Будущему адмиралу было тогда девять лет. В Амурском лимане и Охотском море прошла первая практика Макарова на судах Тихоокеанской эскадры, отсюда не без помощи Казакевича молодой гардемарин попадает в крепость Кронштадт, где начинается новая глава его жизни.

В 1868 году в Николаевске прожил полгода Пржевальский, совершавший путешествие по Уссурийскому краю. На доме, где жил знаменитый исследователь, установлена ныне мемориальная доска.

В 70-х годах прошлого столетия слава Николаевска, первого порта на тихоокеанском побережье России, несколько меркнет. На Амуре возникла Хабаровка, превратившаяся вскоре в большой город. Быстро растет и Владивосток.

Фронт освоения

Антон Павлович Чехов приехал в Николаевск ровно через сорок лет после того, как на пустынном берегу взвился флаг Невельского. Книга «Остров Сахалин» начинается такими словами: «5 июля 1890 года я прибыл на пароходе в город Николаевск, один из самых восточных пунктов нашего отечества. Амур здесь очень широк, до моря осталось только 27 верст; место величественное и красивое, но воспоминания о прошлом этого края, воспоминания спутников о лютой зиме и о не менее лютых местных нравах, близость каторги и самый вид заброшенного, вымирающего города совершенно отнимают охоту любоваться пейзажем...»

Очень одиноко и бесприютно было Чехову в этом «заброшенном, вымирающем городе». Но об Амуре он писал с восторгом: «Я в Амур влюблен; охотно бы пожил на нем года два. И красиво, и просторно, и свободно, и тепло. Швейцария и Франция никогда не знали такой свободы. Последний ссыльный дышит на Амуре легче, чем самый первый генерал в России» (из письма А. С. Суворину от 27 июня 1890 года).

За 30 лет до Чехова, в 1860 году, в Николаевске побывал известный географ Венюков. Он был недолго. В том же году, весной, в станицу Хабаровка прибыла лесоустроительная экспедиция во главе с Александром Федоровичем Будищевым, уроженцем волжского городка Камышина. Он был командирован министерством государственных имуществ «для приведения в известность лесов». За четыре года Будищев с этой работой справился—огромный массив лесов Приморья и Приамурья был обследован с большой тщательностью. На площади более двух тысяч десятин в районе теперешней Совгавани им была осуществлена первая промышленная таксация. Уже после смерти, которая унесла первопроходца приамурской тайги очень рано, в 38 лет (он похоронен в станице Казакевичевой, близ Хабаровска), вышли в свет два тома: «Описание лесов Приморской области» и «Леса Приамурского края». В предисловии автор указывает, что его экспедиция «искрестила Приамурский край по всей системе орошающих его рек и водоразделов». Эта работа была отмечена золотой медалью Русского Географического общества.

Многие прошли потом по стопам Будищева—выдающиеся геологи, ботаники, топографы... И вот в 1933 году в тысячекилометровом таежном безлюдье был основан город Комсомольск. Сегодня он протянулся на десятки километров по левому берегу Амура. Это заводы, институты, музеи, парки, театры, жилые массивы.

От этого крупного промышленного и культурного центра на Амуре проложена железная дорога к Тихому океану. Но—мимо Николаевска. Город остался в стороне. Многие грузы доставляют к океану по Амуру, и это создало основу для постепенного роста Николаевского перевалочного,порта «река—океан».

Но медленно, очень медленно продвигался к Николаевску «фронт освоения». Сам же Николаевск за годы Советской власти преобразился неузнаваемо. Здесь большой судостроительный завод и рыбокомбинат, леспромхоз, зверопромхоз. Многое здесь указывает на связь города с окружающей его тайгой, связь органичную, еще не прервавшуюся, как кое-где в других местах.

В Николаевске можно узнать о возникшем в тайге поселке Многовершинном. Это первый на Нижнем Амуре центр горных разработок. У него большое будущее.

Вызванные к жизни БАМом Комсомольский и Совгаванский ТПК несомненно заденут Николаевск. Его порт будет работать и на БАМ. Его лесоразработки будут увеличены с расчетом вывоза древесины и по БАМу...

Сбережение тайги

Лесозаготовки—дело леспромхоза. Лесхоз занимается лесовозобновлением. Очень хорошо, когда две эти организации действуют согласованно и вырубаются только те деревья, которые мешают нормальному развитию леса, а вырубки засеиваются теми породами, которые росли здесь искони. На практике же не всегда так получается. Часто план лесозаготовок выполняется гораздо энергичнее, чем лесоразведения. Иногда можно услышать: «Все равно пал уничтожит лес...»

Здесь есть доля правды. Палы, пожары—страшное стихийное бедствие в приамурской тайге. И так было всегда. Пожар может быть вызван ударом молнии. Но чаще неосторожное обращение с огнем приводит к грандиозным пожарам. Стоит только подуть ветру, если образовался хоть небольшой очаг, а в ветрах у берега океана недостатка не бывает...

Как писал профессор Скалой, «тайга есть гарь, по сути дела, в разных стадиях восстановления». Главное здесь, видимо, именно в том, какая стадия. Восстанавливается тайга после пожара очень медленно. И на десятилетия гарь оккупируется тонкоствольной и кривой березкой Миддендорфа. Это ерник, через который ужасно трудно пробираться, хотя он очень мало похож на могучий лес, что шумел в этом месте.

Пожары в одно мгновение уничтожают тайгу, все ее великолепие и разнообразие; моментально рвутся все сложные экологические связи, созданные тысячелетней эволюцией. Когда огонь, уничтоживший все живое, затихнет, медленно начинается возрождение леса. Пройдут десятилетия—тайга снова шумит, и глаз ботаника может обнаружить в ней какие-то новые, ранее отсутствовавшие элементы. Правда, иногда десятилетий мало для полного восстановления. Некоторые породы деревьев растут очень медленно. Есть и такие, что после пожара не возобновляются совсем. Это те виды, что чудесным образом занесены в наше время из давно минувших эпох—реликты доледникового периода, сохранившиеся только в не покрывшихся ледниками относительно невысоких горах у Тихого океана...

Древнейший из древнейших реликтов—тис остроконечный, обитающий в Приамурье с мелового времени. Это дерево, живущее больше тысячи лет, растет чрезвычайно медленно—всего по два сантиметра в год. И не во всяком лесу можно увидеть его шаровидную крону и красно-бурые стволы с шелушащейся корой. Тис любит тень и растет только на северных склонах в содружестве с голубой аянской елью и грациозной пихтой. Этим лесам цены нет.

На Нижнем Амуре тис не так высок, как в Приморье и на Южном Сахалине, но сохранить его и здесь необходимо.

В низовья Амура не заходит кедр корейский—едва ли не самое ценное дерево Приамурья и Приморья. Его можно встретить лишь в окрестностях Софийска. Здесь все-таки север, и этот роскошный многовершинный великан принимает форму стланика, льнущего к земле.

А вот аянская ель в Нижнеамурье торжествует. Она— лесообразователь. И дерево это не менее уникально, чем тис. В ее голубоватой хвое содержится в шесть раз больше эфирных масел, чем у обычной европейской ели. Оно тоже реликт доледникового времени. И отличается солидной продолжительностью жизни. В бассейне озера Кизи была спилена ель в возрасте 439 лет. Но вот беда—еще Будищев более ста лет назад заметил, что аянская ель усыхает. Сейчас этот процесс повсеместно продолжается на Дальнем Востоке. Причину видят в усиливающемся из года в год дефиците влаги и постепенном летнем потеплении. Аянская ель плохо переносит избыток тепла и недостаток влаги. Может быть, влияют и другие факторы. Скорее всего комплекс их. Все вместе они вызывают преждевременное старение ели.

Амурские искатели растений

Удивителен этот край еще и тем, что здесь можно сделать настоящее открытие в геоботанике: обнаружить новые ассоциации растений, понять сложное переплетение взаимосвязей в биоценозе и даже обнаружить неизвестные науке виды...

Вот вернулась из тайги экспедиция, все лето бродившая по приамурской тайге. Тесная комната заставлена зелеными вьючными ящиками, баулами, спальными мешками* в чехлах. На только что отпечатанных фотографиях—экспедиционный быт: палаточный городок на берегу таежной реки, костер, люди, немного похожие на средневековых рыцарей в своих «энцефалитках» и накомарниках...

«Геологи!»—обычно решают встретившие такой караван в тайге. Но иной раз ящики с образцами оказываются не так уж и тяжелы, потому что уложены в них не образцы горных пород, а плотно увязанные гербарные папки с засушенными растениями.

Нет, это не геологи. Из тайги вернулись геоботаники—те, кто изучает закономерности географического распространения растений.

Экспедиция, которую я встретил, была снаряжена кафедрой ботаники Хабаровского пединститута. Многие годы заведовал'ею Андрей Петрович Нечаев, совершивший за свою жизнь сорок экспедиций в леса Дальнего Востока. Пути, намеченные им, продолжают прокладывать ученики. Профессор Нечаев привил им огромную любовь к природе Приамурья, которая перешла к нему от отца—ботаника, от выдающихся исследователей растительного миpa, лекции которых слушал он в Ленинградском университете: Комарова, Буша, Криштофовича.

Большой удачей было для него знакомство с Арсеньевым, прославленным автором «Дерсу У зала». Молодой Нечаев помогал Арсеньеву на лекциях: менял диапозитивы в проекторе. И однажды услышал от него: «Я верю, ты будешь знать леса и луга... Это надо увидеть и одолеть ногами». Нечаев, дальневосточник по рождению, исходив вдоль и поперек обширный этот край, знал его прекрасно. Но был особенно любимый уголок...

Работая в юности директором одного из заповедников, в первый же свой отпуск отправился Нечаев на Шантарские острова. Они совсем близко от Николаевска, в суровом Охотском море. Когда-то этот необитаемый архипелаг исследовал академик Миддендорф. Нечаев открыл на нем около двухсот новых видов растений. По Шантарам защитил он свою кандидатскую диссертацию. А к концу жизни снова вернулся на Шантары. И привез оттуда пять тысяч гербарных папок—богатейшую коллекцию. Его заветной мечтой была организация заповедника на этих островах.

Он не дождался исполнения этой мечты: в очередной экспедиции со студентами в уссурийской тайге, так им любимой, завершилась его жизнь. Остались гербарии, книги, более пятисот статей, заметок, рассказов, посвященных необыкновенной природе Дальнего Востока...

Итак, из тайги вернулись ученики и последователи Нечаева. Что же они привезли?

Ассистент кафедры Нина Телекало возглавляла отряд по определению ресурсов стеблелиста мощного — растения, на которое лишь недавно обратили внимание ученые как на исключительной ценности лекарственное сырье. Стеблелист может встать в ряд со всемирно известными женьшенем, элеутерококком, заманихой. За четыре полевых сезона составлена карта ресурсов стеблелиста в бассейне Амура—его запасы указаны на ней в килограммах на квадратный метр...

Одна из книг Нечаева называется «Зеленые стрелы» — она о растительности Приамурья, о зеленых «стрелах Амура», поражающих в самое сердце, пробуждающих неодолимую любовь к этой уникальной природе. Больше ведь нигде не встретить такого переплетения элементов арктической, сибирской, монгольской и маньчжурской флоры.

Контрастность условий благоприятна для видообразования. Так считает кандидат биологических наук Светлана Дмитриевна Шлотга-уэр. Она подчеркивает, что найти новый вид в Приамурье вполне реально. Она рассказала о том, как на высокогорном плато по-арктически сурового хребта Геран случайно наткнулась на крохотную камнеломку. Это был совсем не известный науке вид. Экспертиза в Главном Ботаническом саду АН СССР подтвердила: да: действительно, новый вид! В списках флоры Дальнего Востока появилась «камнеломка Светланы».

...От изучения необъятного разнообразия видов и форм ботаники переходят к практическому овладению всем этим богатством. Стеблелист, например, начинают возделывать на плантациях. А сколько еще таких же вот нужных медицине растений можно заимствовать у тайги?!

Но главное — хорошенько понять, как живет тайга, какое место занимают в ней растения—от гиганта кедра до миниатюрнейшей камнеломки. У каждого место свое, особенное.

Собственно, весь отмеченный необычайным разнообразием растительный комплекс Приамурья именно поэтому заслуживает самого пристального внимания. И тут ждут не менее значительные открытия, чем совершенные в этом краю более трехсот лет назад Москвитиным и Поярковым, сто тридцать лет назад — Невельским и Бошняком...

Такие мысли приходят в голову, когда выедешь из Николаевска и с высокого берега лимана вдруг откроются неоглядные дали, в зеленый наряд тайги одетые сопки...

По-видимому, точно такой же ландшафт открылся перед глазами казаков-первопроходцев Пояркова. Столь же девственным застал его Невельской. И Антон Павлович Чехов видел его. Быть может, даже и черных. подпалин «горельников» было ничуть не меньше, чем сейчас: лес горел и в отдаленные времена...

Можно ли представить здесь пейзаж индустриальный? Наверное, можно и должно. Ведь недра Приамурья сказочно богаты. Еще не все открыто. Совсем недавно выявлены месторождения алунитов (ценного алюминиевого сырья), фосфоритов (они необходимы для удобрения полей)...

Фронт освоения лишь только приближается к Нижнеамурью. И самое время напомнить: ценность того, что на поверхности, ничуть не меньше запрятанного в глубины земные...

Проблемы Нижнего Амура

Их много, и все они грандиозны, под стать здешним пространствам. Чего стоит, например, проект переноса устья великой реки в Татарский пролив, на 250 км к югу! Эта идея высказана давно. Ее осуществление, возможно, дало бы Нижнеамурью немало.

Во-первых, произошло бы резкое изменение климата края, потому что Амур в этом случае соединится с теплыми Японским и Желтым морями и навигация в низовьях реки продлится. Вдобавок исчезнут разом все неудобства, причиняемые судоходству мелководным Амурским лиманом. Комсомольск, а за ним и Хабаровск станут тогда морскими (а вернее, океанскими) портами, и путь из них во Владивосток, Находку и на Сахалин сократится на полтысячи километров. Ну и кроме всего этого будет осушено громадное заболоченное пространство Нижне-Амурской низменности, которое заметно пополнит резерв сельскохозяйственных угодий Дальнего Востока.

Что же для этого нужно? Всего лишь спрямить русло Амура в районе озера Кизи, соединенного с рекой протокой, и преодолеть водораздел шириной 8,5 км. Длина канала по проекту не превысит 45 км. Правда, есть опасения, что ухудшится климат на севере Сахалина. И это заставляет воздерживаться от реализации проекта.

Существуют и другие предложения, связанные с существенной реконструкцией природной среды, поэтому здесь необходимы мудрая неторопливость и осторожность. Нужно все рассчитать и взвесить до мельчайших деталей.

А пока, быть может, все же разумнее заняться в Приамурье лесовосстановлением—возместить ущерб, нанесенный пожарами и не всегда разумными порубками. Полезно было бы создать в Нижнеамурье два-три заповедника для охраны еще нетронутых, неповторимых уголков природы.

Много заботы требует восстановление рыбных богатств Амура. А ведь устье Амура и Амурский лиман, по словам ихтиолога Леванидо-ва, сотрудника Тихоокеанского института рыбного хозяйства и океанографии ДВНЦ АН СССР,—это гигантская ловушка для лососей. Огромными стадами идут они за песчаный бар на нерест, идут против течения, теряя силы, меняя облик до неузнаваемости: у горбуши, например, вырастают зубы, появляется горб и тело покрывается малиновыми пятнами.

Все лососевые, идущие на нерест, учитываются специально созданными рыбоводно-мелиоративными станциями. Оказывается, есть у рыб излюбленные места нереста. Например, в реке с оригинальным названием Мы, впадающей в Амурский лиман, мечет икру почти треть всего нерестового стада горбуши и до 90% нерестящейся летом кеты. Именно там, где лососевые особенно хорошо нерестятся, нужно бы построить рыборазводные заводы. Их требуется не так уж много — около двадцати пяти на весь Амур, производить они должны не более шестисот миллионов икринок в год. Тогда даже при однопроцентном возврате личинок будет обеспечено восстановление стада.

Лососевые удивительны тем, что они возвращаются на нерест в те же реки, на те же нерестилища, где появились на свет. Ученые называют это «хомингом», чувством «родного дома», используя которое можно создать «одомашненные» стада лососей и рыбоводческие «фермы», аналогичные животноводческим на суше...

...Дорога приводит на мыс Озерпах, к рыбокомбинату. Здесь кончается лиман, и амурская вода вливается в воды Тихого океана. Он прямо на востоке. Но узкая низменная полоска Сахалина загораживает его. Сахалин рядом — всего полчаса продолжается полет до города Охи от Николаевска на рейсовом Ан-24. А океан сам приходит на Нижний Амур. Он заявляет о себе муссонными ливнями, после которых Амур разливается на 20—25 км. Его богатырское дыхание доносится с океанскими судами, разгружающимися на причалах Маго, со стадами кеты и горбуши, возвращающимися каждое лето и осень к родным нерестилищам. Несомненно, близость океана сказывается и на характере людей Приамурья, духовных потомков первопроходцев, на величии их дел и замыслов.