| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |

На суше и на море 1982(22)

В БОТАНИЧЕСКОМ САДУ ПАМПЛЕМУС

Этот ботанический сад действительно заслуживает названия места исторического. Создан он 250 лет назад. Здесь можно увидеть сотни растений из разных районов мира и характерные только для Маврикия и других Маскаренских островов, расположенных посреди Индийского океана.

Посещение сада—это знакомство с богатством и разнообразием природы, а также со многим из того, чем живет сейчас страна, получившая независимость в 1968 году.

Аллеи и имена

В обществе дружбы «Маврикий—СССР» я несколько раз встречался с Ангерой, выпускником 1-го Московского медицинского института. Когда он узнал, что я собираюсь побывать в ботаническом саду Памплемус, предложил поехать вместе, сказав, что в саду работает его кузен, который мог бы рассказать много интересного.

Этот разговор состоялся во время вечера, посвященного 63-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Мы договорились ехать в ближайшее воскресенье. Но накануне Ангера сообщил, что у него внеочередное дежурство в госпитале, и мне пришлось отправиться одному.

Началось маврикийское лето. Погода была неустойчивой, когда я выехал из Кьюрпайна, городка, расположенного на центральном плато острова. По небу неслись темные облака, было душно, в воздухе висела водяная пыль, иногда порывы ветра бросали в стекла машины крупные капли дождя.

Шоссе между Кьюрпайном и столицей Порт-Луи все время спускается вниз к побережью, и в ясную погоду при въезде в столицу можно любоваться судами, стоящими в порту, и синими просторами океана. Но сейчас вода и небо казались одинаково серыми, трудно было различить, где кончается одна стихия и начинается другая. Шоссе огибало гору Синьял, с которой подавали когда-то сигналы о приближении к острову парусных судов. Вот я и в центре города, где установлена статуя Лабурдоне, основателя Порт-Луи и всего французского поселения на острове. В воскресенье прохожих мало, витрины магазинчиков закрыты выцветшими решетками. Только на главной автобусной остановке толпа людей. Развевающиеся на ветру разноцветные индийские сари маврикиек напоминают о том, как оживлен город, когда в нем кипит жизнь.

Дорога ведет на север; темно-красную почву деревни Тер-Руж сменяют поля сахарного тростника, на которых собраны и аккуратно уложены разбросанные когда-то беспорядочно темные базальтовые валуны. На берегах небольших речек виднеются селения, посадки эвкалиптов.

Но вот и деревня Памплемус, а за мостом белая решетка ограды сада. Шоссе бежит дальше на северо-восток, в округ Флак, а я сворачиваю влево, к главному входу.

У самого входа, обрамленного чугунными витыми колоннами, ограда сделана в виде полукруга.

По будним дням можно ездить по аллеям сада на автомашинах.

Когда входишь в сад, открывается небольшая площадка, откуда берут начало несколько аллей, или авеню, как они именуются на табличках указателей. Справа у входа увитый вьющимися растениями домик, а рядом—первое чудо, которое встречает посетителя,— огромный баобаб. Его даже нельзя назвать деревом — это несколько деревьев, сросшихся в гигантский конус, слегка прикрытый зелеными ветвями. Баобаб попал сюда из Центральной Африки, где столетиями многие племена его считали священным. Полагают, что баобаб живет 2000 лет; цветет он большими белыми цветами.

Здесь же на площадке берут начало три аллеи, названные в честь известных в истории Маврикия людей, создателей этого сада. Центральная аллея названа именем Лабурдоне, она делит сад на две части. Справа аллея Пуавра, она идет вначале параллельно аллее Лабурдоне, затем поворачивает и доходит до ручья Ситрон, до моста, поэтически названного мостом Вздохов. Тень высоких ветвистых камфорных деревьев (Cinnamomum camphora) с темно-зеленой листвой и тихое журчание воды располагают к задумчивости и размышлениям.

Вправо от аллеи Пуавра прямо по пологому спуску ко дну бывшего пруда (осушенного в 1868 году в связи с эпидемией малярии) пролегает аллея Бейкера, названная в честь ботаника, изучавшего флору Маврикия и оставившего капитальный труд о растениях этого острова.

Наконец, аллея Сере также начинается у входа, но идет влево перпендикулярно аллее Лабурдоне.

Пройдемся по этим аллеям, познакомимся с некоторыми их обитателями.

Аллея Лабурдоне прямая, узкая и тенистая, усаженная группами высоких пальм с желтыми стволами и кронами (Chrysalidocarpus lutescens), их родина — Мадагаскар. Среди этих пальм попадается красивое дерево с красноватой корой, называемое ромовым. Его листья пахнут одновременно мускатным орехом, корицей и перцем, поэтому его называют еще деревом всех специй. Из листьев получают масло, используемое в парфюмерии.

К аллее Лабурдоне примыкает аллея Коммерсона (известного французского натуралиста), на которой мы встречаемся со стройными невысокими пальмами (Dictyosperma album); у них ровные стволы, покрытые темной корой. Родина этих пальм —Маврикий и другие Маскаренские острова. Их верхние побеги очень ценятся как пищевой продукт.

Аллея Пуавра, который был интендантом острова, обсажена высокими и стройными королевскими пальмами двух видов: Roysto-nea regia и Roystonea oleiacca. Они придают аллее величественный вид. Ее часто изображают на почтовых открытках, и она этого заслуживает.

Рядом с пальмами замечаем небольшое дерево с листьями желто-оранжевого цвета. Это Thevetia neriifolia из тропиков Америки. Его твердые продолговатые орешки применяются для изготовления кулонов, брелоков, а также амулетов, якобы приносящих счастье. Вблизи растет причудливая группа сахарных пальм (Arenga pinnata), они называются так потому, что если их соцветия помять, то через некоторое время выделится сок, превращающийся в коричневое сладкое кристаллическое вещество, напоминающее по вкусу сахар.

От аллеи Пуавра каменные ступени ведут к ручью Ситрон. Здесь растет несколько пальм (Raphia ruffa), привезенных с Мадагаскара. У них большие перистые листья, достигающие десяти метров длины. Из листьев этих пальм изготовляют знаменитое волокно бледно-зеленого цвета, принимающее в дальнейшем легкий желтоватый оттенок. Эта пальма дает блестящие шарообразные плоды.

Нельзя не упомянуть еще об одном прекрасном африканском дереве, которое растет вблизи этой аллеи. Тюльпанное дерево с темно-зеленой густой листвой (Spathodea campanulata) встречается и на центральном плато Маврикия. Оно настолько красиво, что всегда просто завораживает, когда видишь его в цвету. В темной зелени кроны далеко видны ярко-красные пучки цветов.

В Африке это дерево имеет много названий, среди них и такие поэтичные, как Огонь леса, Трость волшебника. Иногда его именуют фонтанным деревом, поскольку его бутоны содержат много влаги, и если их надавить, то вода брызнет струей. Семена, цветы и кора растения используются в медицине; в них открыли много полезных веществ.

В саду Памплемус не только представители тропиков Азии и Африки, немало и местных растений. Часто они не требуют ярких красок для описания, но тем не менее очень интересны. Эти деревья возникли и до прихода человека тысячи лет росли на клочке земли среди безбрежного океана.

Рядом с пальмами аллеи Пуавра между двумя манговыми деревьями растет один из таких аборигенов — дерево, называемое «буа д'олив». У него темная гладкая кора, оно растет на низких, равнинных местах острова. Любопытно, что, когда дерево молодое, его листья достигают в длину 12—15 см. Но с годами они уменьшаются, приобретают овальную форму. Плоды похожи на оливы, а древесина твердая и долговечная, с красноватым оттенком. Дерево вроде бы неприметное, но тот, кто им заинтересуется, не пожалеет о потраченном на это времени. Какова его судьба? Исчезнет ли оно навсегда с лица земли после тысячелетнего своего существования? Или его удастся сохранить при помощи этого сада?

Пока я бродил по аллеям, темные облака сменились пушистыми белыми, они уже не закрывали солнца, а играли с ним, на дорожках аллей появились солнечные блики. Легкий ветер шевелил лопасти пальм, шумел в зарослях бамбука.

Аллеи, проложенные более двух сотен лет назад, были почти пусты, ничто не напоминало о современности. Казалось, такими же были эти аллеи, когда по ним бродили посетители в камзолах и париках, заботились о растениях, радовались каждому новому саженцу. Что заставляло Лабурдоне, Пуавра и Сере коллекционировать деревья, размещать их на аллеях, носящих теперь их имена?

Человек и сад

4 июля 1735 года парусный корабль доставил на Иль-де-Франс (так назывался тогда Маврикий) нового губернатора по имени Лабурдоне. Северо-западная бухта и побережье, где расположен сейчас Порт-Луи, были пустынны, только несколько наспех сколоченных хижин на открытой площадке служили убежищем отчаявшимся людям, потерявшим надежду быстро разбогатеть в новой колонии. Они стремились вернуться во Францию. Их насчитывалось около сотни.

Бухту окружала цепь гор с главной вершиной, чуть отстоящей к северу. Голландцы назвали эту гору Питер-Бот по имени своего адмирала, чей корабль затонул у берегов острова во время урагана. Эта высокая гора конической формы была увенчана огромным камнем, будто занесенным туда неведомой силой.

Ближе к бухте, над тем местом, где предполагалось выстроить город, высились другие горы с вершиной, напоминающей крепко сжатый кулак и именовавшейся Пус. Площадь между бухтой и горной цепью была покрыта лесом; бегущий с горы Пус ручей разделил эту территорию на две части.

В конце весны появляются ярко-красные цветки яблони Недзвецкого

В середине лета, когда солнце особенно щедро дарит свое тепло земле, зацветает липа. Ее золотистые цветки наполняют воздух неповторимым ароматом

Лабурдоне оказался именно тем человеком, который сумел вдохнуть жизнь в эти места и в этих людей. Ему было только 36 лет, но за плечами у него уже большая жизнь. Десяти лет он отправился в море в качестве юнги торгового судна, в 20 уже служил лейтенантом во французской торговой компании, затем поступил на службу к губернатору французской колонии в Индии. В 1723 году он побывал на Иль-де-Франсе и за короткое время успел оценить значение этой колонии для французского мореплавания.

Месяц спустя после прибытия на остров Лабурдоне купил владение Монплезир, в местности, которая впоследствии стала называться Памплемус,— в нескольких километрах на север от бухты. Там, где сейчас находится главный вход в ботанический сад, он выстроил дом. С этого времени и начинается история сада Памплемус.

Все началось с простой необходимости снабжать овощами и фруктами экипажи приходящих на остров кораблей и строителей порта. Лабурдоне стал выращивать многие сельскохозяйственные культуры в своем поместье, чтобы убедиться, пригодны ли они для острова. На расчищенных участках губернатор распорядился выращивать маниоку, завезенную из Бразилии. В это же время посадили многие фруктовые деревья, привезенные из Европы и Индии. Лабурдоне посадил также лучшие сорта кофе, расширил плантации сахарного тростника, ставшего впоследствии главной сельскохозяйственной культурой острова.

В первые годы капитаны кораблей,пользуясь слабостью французской администрации острова, действовали по своему произволу. Стремление Лабурдоне навести порядок вызывало яростное сопротивление. На него писали жалобы; капитаны кораблей, приходя во Францию, характеризовали Лабурдоне как человека несносного.

Начинается война Франции с Англией. Лабурдоне в 1746 году во главе эскадры, снаряженной на острове, уходит к берегам Индии, где проводит успешные сражения с английскими судами и захватывает Мадрас. Для нашего рассказа важно то, что, находясь в Индии, Лабурдоне встречается с молодым Пуавром, который производит на губернатора большое впечатление своими знаниями, энергией, научным складом ума. Лабурдоне поделился с Пуавром своими мыслями об Иль-де-Франсе.

В дальнейшем судьба Лабурдоне сложилась трагически. Против него выдвинули ложное обвинение. В 1747 году он возвратился в Париж, где его бросили в Бастилию. Только через три года состоялся суд, который оправдал Лабурдоне. Он выходит из тюрьмы, но это уже окончательно сломленный человек. Он умирает в бедности в 1753 году. Лабурдоне вошел в историю острова: он считается создателем колонии и города Порт-Луи. Его имя упоминается в легендах и сказках.

Пуавр появился на Маврикии в 1767 году, через двадцать лет после отъезда Лабурдоне. Он был назначен интендантом острова, в ведении которого находились финансы и гражданская администрация. К этому времени Пуавр тоже испытал немало приключений. Он родился в Лионе в 1719 году, некоторое время был миссионером в Китае.

В 1745 году французское судно, на котором он плыл в Макао, вступило в бой с англичанами. Во время сражения Пуавр потерял руку. Затем он оказался в Батавии — центре голландских владений; здесь он изучал, как выращивают гвоздику, мускатный орех и другие пряности. После возвращения во Францию его как знатока некоторых восточных языков послали с дипломатической миссией в Индокитай. Пуавр воспользовался этой поездкой, чтобы собрать много ценных растений, таких, как перец, коричное дерево, хлебное дерево (Artocarpus heterophyllus), эвкалипт, особый сорт риса, растущий на сухих землях, и другие. Многие из этих растений он стал выращивать впоследствии на Маврикии.

В 1754 году на маленьком суденышке он отправился в Манилу и на острова пряностей, нашел и привез на Маврикий саженцы мускатного ореха.

Поселившись на острове в бывшей резиденции Лабурдоне, Пуавр немедленно приступил к восстановлению и расширению ботанического сада. Стал собирать здесь многие экзотические растения. Ему доставляли семена и саженцы из Индии, Малайзии, с островов Океании. Однако главной целью Пуавра было освоить выращивание на острове пряностей—гвоздики, мускатного ореха, коричного дерева. В те годы это было монополией голландцев. Они сосредоточили выращивание пряностей на Молуккских островах; вывоз саженцев оттуда был запрещен под страхом смертной казни.

И все же Пуавр не терял надежды найти эти деревья на заброшенных островах. В 1770 году он доставил в Порт-Луи 400 саженцев мускатного ореха и 70 саженцев гвоздики.

В это время сад обогащается многими другими экзотическими деревьями, которые распространялись по всему острову. К ним относится дерево бадамье, которое еще и сейчас служит украшением юго-восточных прибрежных районов острова, а также манго. Плоды последнего в большом количестве появляются в ноябре—декабре на рынках острова.

Сад удивлял и восхищал путешественников и ученых. Здесь во множестве росли деревья из Ирана, Китая, Перу, с Явы, Молуккских и Канарских островов. Рядом с цветами, растущими во Франции, можно было увидеть странное деревце из Австралии. Здесь—обитатели гор, там—растения с берегов Ганга. Безводные пески Аравии, болотистые равнины Мадагаскара, восхитительные долины Кашмира послали в сад своих представителей. По каналам, проложенным в разных направлениях, текла прозрачная вода, принося прохладу в темные аллеи.

Во времена Пуавра на острове появилось много людей, взаимоотношения которых в отличие от растений сада были далеко не гармоничными. В одном из писем губернатор сообщал во Францию: «Невозможно себе представить, какое распутство господствует в городе Порт-Луи. Если, однако, учесть, какого сорта людьми он заселен, то удивляться не приходится... Все дезертировавшие моряки или солдаты, все военные, ушедшие в отставку, все те, кто не может вести жизнь спокойную, но полную трудов в провинции, все негодяи, убежавшие из Европы или из Индии, заканчивают свои дни в этом притоне. В Порт-Луи этих прожигателей жизни более чем достаточно... Я пытался,—добавляет губернатор,— с самого моего приезда уничтожить порок или по крайней мере заставить его надеть маску добропорядочности».

Но нет, стремление любыми путями сколотить состояние и уехать во Францию—вот что владело многими жителями Порт-Луи.

Но эти края, просторы Индийского океана привлекали не только любителей легкой наживы. Мореплаватели, ученые и путешественники посещают остров. Шевалье Гренье предложил Пуавру открыть сообщение с Индией более прямым путем. 13 мая 1769 года он отправился в экспедицию вместе с астрономом Рошоном. В январе 1772 года мореплаватель Кергелен покидает остров, чтобы исследовать южные моря. Иль-де-Франс посещают впоследствии прославившийся Лаперуз, писатель Бернарден де Сен-Пьер, роман которого «Поль и Виржиния» прославил остров.

Большим событием был заход в Порт-Луи возвращавшегося из кругосветного путешествия французского мореплавателя Бугенвиля. Утром 8 ноября 1768 года корабль «Будёз» появился в порту, где его встречала толпа во главе с Пуавром. Среди спутников Бугенвиля был известный натуралист Коммерсон, решивший остаться на острове.

В середине ноября на корабле «Будёз» все еще продолжались ремонтные работы, й Бугенвиль, чтобы доставить удовольствие Пуавру, отправился в Монплезир и осмотрел сад, «самый богатый, быть может, во всей Вселенной», по словам мореплавателя. Коммерсон же привез в дар деревья из Южной Америки, с Таити и других островов Океании.

Пуавр и Коммерсон вставали очень рано, прогуливались по саду, обсуждали, правильно ли размещены деревья. Коммерсон давал советы об их наилучшем сочетании. Вместе с Коммерсоном на острове остались астроном Веррон и инженер Ромменвиль. Для них началась исследовательская работа под руководством и при помощи Пуавра в качестве администратора и ученого. Исследования были настолько интересными, что Коммерсон предложил создать на Иль-де-Франсе академию наук. Она должна была заниматься природой тропиков, их флорой и фауной, ихтиологией морей этих широт, тропическими болезнями, вопросами сельского хозяйства. Но этому проекту не суждено было осуществиться. В октябре 1772 года Пуавр покинул остров. По его рекомендации управление поместьем Монплезир было поручено Сере, который, как считал Пуавр, обладал всеми качествами, чтобы продолжать начатое. Сере было в то время 35 лет, он родился на острове, учился в Париже, участвовал в морских походах, затем вернулся на Иль-де-Франс. Он вызывал симпатии добросердечием и привязанностью к ботанике.

Пуавр не ошибся: сад Памплемус под управлением Сере стал еще прекраснее и богаче, и сам Сере превратился в ученого-ботаника.

После отъезда Пуавра он видел свою задачу в том, чтобы завершить дело, начатое его другом и учителем, внедрить на острове культуру мускатного ореха, гвоздичного дерева и других пряностей. Однако в первые годы Сере пришлось нелегко. Он вынужден был бороться за само сохранение ботанического сада. Новый губернатор оказался человеком слишком узкого кругозора. Сере было отказано в финансовой помощи, и только благодаря тому, что он имел собственные средства, сад был сохранен. Через три года после отъезда Пуавра наступил торжественный момент. 1775 год был отмечен появлением первых цветков гвоздики. Один из них опал, а другой завязался и принес плод — маленькую ягодку, которая охранялась, как драгоценность.

Два года спустя гвоздичное дерево было уже в полном цвету. Для мускатных деревьев потребовалось более продолжительное время: только 1 марта 1778 года появился первый цветок на одном из деревьев, посаженных Пуавром восемь лет назад. На следующий год губернатор Бриллан в сопровождении высших чиновников колонии проследовал в Монплезир, где Сере устроил великолепный прием. Орех был торжественно сорван.

Вскоре саженцы пряностей стали распространяться не только в садах Иль-де-Франса, но и в других французских колониях.

Гвоздичное дерево появилось на Мадагаскаре и Занзибаре, где и сейчас его плоды составляют одну из главных статей экспорта. Но деятельность Сере не ограничивалась выращиванием пряностей. Множество фруктовых и экзотических деревьев было посажено в саду. Путешественник Мелон писал в 1786 году: «Сад Иль-де-Франса мне кажется одним из самых совершенных в мире.

Климат этого острова позволяет выращивать растения со всех континентов. Посетитель видит собранными в одном месте более 600 видов деревьев и кустарников.

Не все еще достигло совершенства, необходимы время и заботы, чтобы акклиматизировать деревья. Это требует наблюдений, проницательности и размышлений, что было свойственно Пуавру. Сере, его ученик, стал в этом деле тоже очень искусным. Манговое дерево 20 лет не давало хороших плодов. Сейчас же обильно плодоносит. Можно сказать то же самое и о многих других деревьях».

Маврикийский писатель Харт пишет о таком случае. В 1793 году на остров приехал ботаник Петит-Туар, чтобы присоединиться к брату, капитану судна, посланного на поиски мореплавателя Лапе-руза. На острове он узнал о гибели брата и судна и был сражен этим несчастьем. Сере проявил к нему живейшее участие, постарался сделать все, чтобы ученый вернулся к своей работе. Петит-Туар в дальнейшем написал ценные труды, в частности об орхидеях Маскаренских островов, собрал большую коллекцию растений, которая была разослана во многие гербарии.

О работах Сере по выращиванию пряностей стали писать в Европе. Он становится известным среди ботаников. «Вы не можете себе представить,— писал Сере в одном из писем в 1778 году,— сколько времени занимает... корреспонденция. Я нахожусь в постоянной переписке с более чем 100 лицами, которых я никогда не видел и не знал... Все идет хорошо, и никогда сад не был в таком прекрасном состоянии. Он вызывает всеобщий интерес».

Мы рассказали о трех ученых, которые создавали этот удивительный сад. Он и сейчас, двести пятьдесят лет спустя, все так же молод и прекрасен.

«Буа макак» вице-адмирала Маслова

Через несколько дней после моего посещения ботанического сада позвонил Ангера; он еще раз извинился, что не смог сопровождать меня, и спросил, видел ли я дерево, посаженное адмиралом Масловым. О нем не упоминается в путеводителе. Мы договорились, что Ангера его покажет.

Ангера работал уже несколько лет в госпитале в Порт-Луи, к частной практике, приносящей на Маврикии хорошие доходы, не стремился, предпочитая небольшой, но твердый заработок. Высокий и стройный, он выглядел моложе своих лет, особенно когда улыбался.

В обществе дружбы «Маврикий—СССР» Ангера сотрудничал давно, неплохо говорил по-русски, медленно выговаривая слова и как бы придавая им особое значение.

Заканчивался декабрь. Маврикийцы отпраздновали рождество и готовились к встрече Нового года. Бюро прогнозов сообщало о путаных шагах очередного циклона, который набирал силу на севере, у острова Сан-Брандон. Но он был еще далеко со своими ураганными ветрами и проливными дождями, а пока стояла тихая солнечная погода.

В одну из суббот мы встретились с Ангерой и отправились в путь знакомым уже мне маршрутом. Мой спутник был тих и задумчив, а я радовался новой встрече с садом. Его деревья уже не были для меня просто безликой зеленой массой. Я научился их узнавать, как старых друзей. Я понял, что в каждом стволе, кроне есть что-то оригинальное, неповторимое, каждое дерево имеет свое лицо.

Мы оставили машину у входа и стали осматривать аллеи, медленно продвигаясь к пруду, где росли лилии,— одному из самых замечательных мест сада.

Когда мы подошли к аллее Дарвина, примыкающей к пруду, то увидели две машины. Чернобородый молодой индус фотографировал женщину и девочку на фоне бразильских водяных лилий (Victoria amazonica), знаменитых своими огромными зелеными листьями с загнутыми краями.

Другая группа туристов расположилась для фотографирования под развесистым махагони (Swietenia mahagoni), которому было более сотни лет. В путеводителе сказано, что эти деревья посажены около 1870 года и что Дарвин, в честь которого названа аллея, посетил Маврикий во время кругосветного путешествия. Поднявшись на гору Пус, он был поражен панорамой города и порта.

Мы прошли мимо прудов, где Сере разводил рыбу, а затем мимо огромных деревьев Ficus religiosa, корни которых над землей на высоте человеческого роста отделяются от ствола, переплетаются, словно удавы, в фантастический клубок и впиваются в землю далеко-далеко от ствола. В одном месте их сплетение образует мост через ручеек, текущий возле этих деревьев.

Затем мы вышли к прямой аллее, в конце которой виднелось двухэтажное здание дворца Монплезир, но, конечно, не времен Лабурдоне и Пуавра, а относительно нового, построенного в конце XIX века. В этом здании по особо торжественным случаям проводятся правительственные приемы; некоторые комнаты на первом этаже занимает администрация сада. Аллея перед зданием усажена небольшими, на первый взгляд неприметными деревьями. Ангера подвел меня к одному из них, высотой в человеческий рост. Темно-зеленые ветви начинались от самой земли.

— Вот,— сказал Ангера,— может быть, самое интересное дерево.— Он показал на низкую деревянную подставку, сделанную в виде пня, к которой была прикреплена металлическая табличка. Вот что я прочитал: «Mimusops petiolaris. Это дерево было посажено вице-адмиралом В. П. Масловым 27.12.1973».

Первые два слова—научное название дерева. Так, значит, ровно семь лет назад представитель командования нашего Военно-Морского Флота по какому-то особому случаю посадил дерево. Вот, наверное, почему Ангера пошел со мной в сад именно в этот декабрьский день.

Видимо, много деревьев посажено в разных районах мира советскими моряками, и каждое из них имеет свою историю. Мне было интересно узнать историю этого дерева. Оказалось, что Ангера участвовал в церемонии посадки дерева. 1973 год был для моего спутника знаменательным. Он приехал из Москвы с новеньким дипломом, но работу получить долго не удавалось. Нужно было ждать, пока освободится место в госпитале Порт-Луи. Ангера приехал из Москвы в конце февраля, а 12 марта отмечалась пятая годовщина провозглашения независимости острова.

В конце декабря в Обществе дружбы с Советским Союзом узнали, что впервые на остров прибывает с дружеским визитом отряд советских военных кораблей. 17 декабря Ангера был в толпе встречающих крейсер «Адмирал Сенявин» и эскадренный миноносец «Способный». Была разработана подробная программа пребывания советских моряков на Маврикии. Предусматривались визит к премьер-министру, возложение венков к памятнику В. И. Ленину и памятнику жертвам двух мировых войн в Кьюрпайне. Моряки должны были выступить с концертами, посетить общество дружбы «Маврикий— СССР».

Выступивший на встрече в Обществе премьер-министр говорил об особом значении визита советских кораблей с дружеской миссией. Советский адмирал Маслов выступил с короткой ответной речью, которая произвела на всех большое впечатление. Перед уходом кораблей было предложено советским морякам посадить в саду дерево, чтобы осталась долгая память об их визите.

27 декабря. Было тихое солнечное утро. Собралось много людей, полицейские регулировали движение машин. Оркестр моряков исполнил гимны Маврикия и Советского Союза. На каком же дереве остановить выбор? Вопрос оказался не столь уж простым. Выбрали «буа макак»—дерево, родина которого остров Маврикий.

— Когда я подал саженец,—рассказывал Ангера,— адмирал меня поблагодарил. Смотрите, какое выросло дерево, густое, сильное, а ведь оно растет всего семь лет! В тот же день мы проводили корабли, но долго еще вспоминали советских моряков.

Когда Ангера закончил рассказ о посадке дерева, я спросил, что же собой представляет «буа макак»? Ангера привел своего кузена, серьезного парня в солнцезащитных очках. Он работал здесь, в саду, и, видно, разбирался в своем деле. Он рассказал, что «буа макак» относился к группе Sapotacees. Это дерево предпочитает сухие места. Когда оно растет рядом с эбеновыми деревьями, его светлая кора резко выделяется на фоне их темных стволов. «Буа макак» имеет прекрасную древесину густого коричневого тона, очень твердую и долговечную.

Голландцы, поселившиеся на Маврикии в 1638 году, заготавливали «буа макак» наряду с эбеновыми деревьями. Это дерево достигает внушительных размеров, оно создавало в некогда густых лесах острова живительную тень для других, более низких растений. Сейчас оно встречается в основном в заповедниках. Кузен Ангеры добавил, что можно многое рассказать об особом строении листьев и цветков, но было и так ясно, что «буа макак» выбрано было для торжественной церемонии не случайно.

Надо было продолжать осмотр сада, и прежде всего заглянуть туда, где жили огромные черепахи, доставленные с острова Альдабра. И мы отправились с маврикийскими друзьями по аллеям этого удивительного сада.

К очерку Юрия Степанчука «В БОТАНИЧЕСКОМ САДУ ПАМПЛЕМУС»

Дворец «Монплезир»

Цветок дерева фикус религиоза

Дерево «буа макак» вице-адмирала Маслова

Бассейн (пруд) лилий

Виктория-регия Бассейн (пруд) лотосов

Аллея королевских пальм Пальмы Талипо Маскаренские латании

Памятник писателю Бернарде-ну де Сен-Пьеру

Аллея Коммерсона

Памятник основателям сада