| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |

На суше и на море 1980(20)

	ИСТОРИЯ ПОЛЯ ДЖОНСА СВЯТОСЛАВ БЭЛЗА Художник И. ШАХОВСКОЙ

Поразительная судьба этого человека вдохновила на создание книг трех прославленных романистов — Фенимора Купера, Александра Дюма, Германа Мелвилла — и многих менее именитых писателей. Его биография приводится во многих обстоятельных научных исследованиях и популярных работах.

Когда 6 июля 1747 г. в семье шотландского садовника Джона Поля родился сын, названный в честь отца, трудно было предположить, что через три десятка лет его имя станет наводить ужас на соотечественников, а сам он сделается героем страны, которая в то время еще не значилась на карте. Тринадцать английских колоний, растянувшихся широкой полосой вплоть до Аппалачских гор вдоль побережья Атлантического океана, объявят себя республиками-штатами и начнут войну за независимость, когда рано возмужавший Джон Поль-младший станет многоопытным мореходом. А пока мальчик, которому суждена фантастическая карьера, воспитывается так же, как и большинство детей небогатых родителей. В приходской школе его научили читать и писать; продолжать образование пришлось потом самостоятельно, запоем читая книги, а отшлифовать знания и приобрести, когда понадобилось, изысканные манеры помогла сама жизнь. Для Джона Поля не существовало проблемы выбора дела по душе. Он с детства бредил морем и только с ним связывал свое будущее. В семьях, где мало денег и много ртов (у Джона были три сестры и брат), дети взрослели и обретали самостоятельность очень рано. Маленький Джон Поль, твердо решивший стать моряком, прошел первую выучку и впервые заработал деньги на небольшом судне-угольщике в том возрасте, в каком иные его сверстники еще не вышли из-под опеки заботливых гувернанток.

В чопорной Англии середины XVIII столетия нелегко было пробиться «в люди» даже одаренному юноше, который имел несчастье родиться не в семье джентльмена. Прекрасно сознавая это, отец Джона Поля не перечил двенадцатилетнему сыну, когда тот сообщил о своем намерении отправиться в Америку попытать счастья по примеру старшего брата, Уильяма, недурно устроившегося в Вирджинии. Чтобы не платить денег за проезд, Джон Поль проделал путешествие от Уайтхейвена до Вирджинии в качестве юнги на торговом корабле. За те несколько месяцев, что длился рейс, он не только прилежно выполнял свои обязанности, но и внимательно присматривался ко всему, следил за действиями капитана и матросов, приставал с расспросами о науке навигации.

Во Фредриксбурге, где обосновался Уильям, Джон Поль не смог, однако, найти подходящего занятия и вскоре вернулся в Англию. В его глазах светился такой восторг, когда он рассказывал сестрам о море, баталиях и приключениях знаменитых капитанов, что домашние начали всерьез опасаться, как бы не вырос из него новый Кидд, Морган или иной знаменитый пират. Столь редкостная целеустремленность не могла не быть вознаграждена, и вот уже Джон Поль — мичман королевского флота (куда он попал по рекомендации покровителей отца). В семнадцать лет Джон Поль не устоял перед соблазном занять пост третьего помощника капитана на корабле «Король Георг», для чего ему пришлось уйти с военной службы. А еще через два года он — первый помощник на бригантине «Два друга». Такое назначение можно рассматривать, конечно, как признание профессионального мастерства молодого офицера. Однако со службой на этих двух судах связана наиболее неприглядная страница биографии Джона Поля. Дело в том, что это были невольничьи корабли, курсировавшие между Африкой и Америкой.

Работорговля, видимо, плохо уживалась с романтическими устремлениями юности, а прибыльность сего малопочтенного занятия не могла заглушить голоса совести. Поэтому нет ничего удивительного, что однажды, когда бригантина «Два друга» отправилась из Кингстона за новой партией «живого товара» для ямайских плантаторов, первый помощник капитана остался на берегу.

В 1768 г. наш герой в редком для него качестве пассажира поднимается на борт бригантины «Джон», взявшей курс на Шотландию. Случилось так, что в самом начале плавания капитан бригантины и штурман умерли от желтой лихорадки. Джону Полю пришлось взять бразды правления в свои руки. Бригантина в целости и сохранности прибыла в порт назначения, и ее владельцы тут же предложили Джону Полю стать капитаном корабля. Несколько последующих лет он занимался перевозкой коммерческих грузов в Вест-Индию.

В начале семидесятых годов Джон Поль превращается в Джона Поля Джонса, ибо так он начинает теперь себя именовать. Чаще всего его называли, впрочем, просто Полем Джонсом, потому что настоящая фамилия шотландца воспринималась как распространенное имя. Переменив имя, он начал новую жизнь на Американском континенте.

Вооруженные столкновения американских колонистов с английскими войсками начались в Америке еще до официального провозглашения независимости. В результате стихийно сформировалась континентальная армия, и конгрессу лишь оставалось принять ее в свое ведение. Значительно хуже обстояло дело с флотом, а без него немыслима была борьба с «владычицей морей». Правда, некоторые предприимчивые американские судовладельцы не без успеха занимались каперством, но колонистам необходим был настоящий военный флот для боевых действий против англичан, блокировавших берега Америки.

Конгресс выделил для начала сто тысяч долларов на переоборудование четырех торговых парусников. Самым большим из них был «Альфред», на котором установили тридцать пушек. Но нужны были опытные моряки, способные командовать судами. Одним из первых предложил свои услуги Джон Поль Джонс, заявивший, что в конфликте с Англией его симпатии на стороне восставших.

В декабре 1775 г. на «Альфреде» взвился континентальный флаг. Произошло это в филадельфийском порту, и чести поднять флаг удостоился не кто иной, как Джон Поль Джонс, назначенный на «Альфред» первым лейтенантом. Он сразу же отличился в схватках с британскими крейсерами, и уже в мае следующего года ему было доверено командование шлюпом «Провидение».

Сын шотландского садовника обладал неукротимым темпераментом, не типичным для флегматичных северян. Из-за бурных проявлений характера он не раз попадал в передряги. Больше всего на свете он не любил подчиняться чужой воле. Судя по ряду его поступков, в натуре Поля Джонса всегда было что-то от флибустьера. Как нельзя лучше соответствовал его склонностям приказ, полученный им в августе 1776 г.: выйти в свободное плавание для самостоятельных действий против неприятеля. Юркое «Провидение», вооруженное всего двенадцатью орудиями, при случае легко уходило от погони и потому отважно вступало в бой с кораблями, значительно превосходившими его размерами и огневой мощью. Не прошло и двух месяцев, как Поль Джонс вернулся с восемью захваченными «призами»; столько же судов он потопил да еще нанес значительный ущерб английским гарнизонам на нескольких островах.

После достигнутых успехов Поль Джонс начал вынашивать дерзкий план — отправиться в территориальные воды Англии, дабы подданные Георга III на своей шкуре почувствовали тяготы войны, которую вел их король. Он настолько красноречиво убеждал американское командование в целесообразности своего плана, что сумел получить для этой цели быстроходный восемнадцатипушечный корвет «Рэйнджер». Капитаном судна Поля Джонса назначили 14 июня 1777 г. — в тот самый день, когда конгресс вынес решение о новом государственном флаге Соединенных Штатов (и впервые это звездно-полосатое полотнище было поднято спустя три недели на флагштоке «Рэйнджера»).

Через полгода корвет бросил якорь в Нанте. Франция, до крайности заинтересованная в ослаблении Англии, давно уже тайно помогала североамериканским колониям оружием и деньгами. Однако по дипломатическим каналам она продолжала заверять островного соседа в своей дружбе. Лишь ко времени прибытия «Рэйнджера» во Францию нерешительный Людовик XVI начал окончательно склоняться к тому, чтобы открыто признать США и заключить с ними союзный договор.

Весной 1778 г. вблизи западных берегов Великобритании появился неказистый торговый парусник. Однако встреча с ним не сулила ничего доброго кораблям, шедшим под английским флагом и несшим меньше полусотни пушек. Это был искусно замаскированный «Рэйнджер» — «сюртук квакера скрывал разбойника». Как только намеченная жертва оказывалась в пределах досягаемости, на «мирном купце» взвивался звездно-полосатый флаг, с грохотом открывались орудийные порты, откуда извергался град ядер и картечи. Чтобы сохранить свое «инкогнито», Полю Джонсу необходимо было топить встреченные суда противника. Только наиболее ценные из них были отправлены во Францию.

Словно уверовав в полную безнаказанность, храбро кружил Поль Джонс по Ирландскому морю, высматривая добычу. Но и этого ему показалось мало. Город Уайтхейвен, откуда он впервые отправился в Америку, был избран им для того, чтобы преподать урок англичанам. Под покровом ночи Поль Джонс с отрядом из тридцати добровольцев переправился на берег. Бесшумно были связаны часовые в фортах (Поль Джонс избегал ненужного кровопролития) и заклинены пушки. Затем смельчаки подожгли в гавани большой корабль, и огонь мигом перекинулся на соседние суда, которые стояли тесно друг к другу. На фоне занимавшегося дня гигантский костер выглядел устрашающе и величественно, как языческое жертвоприношение безжалостному идолу войны.

Не ограничившись этим, Поль Джонс решил нанести визит и отчей Шотландии. Он пересек залив Солуэй-Ферт и высадился на острове Сент-Мэри, где рассчитывал захватить в плен графа Селкирка. Он был нужен в качестве заложника, потому что англичане обращались с попавшими к ним в руки американцами не как с военнопленными, а как с мятежниками. Однако высокородный вельможа находился в отъезде, а в замке оставалась лишь его супруга, которая была скорее искренне удивлена, чем напугана появлением американцев.

Раздосадованные неудачей, моряки с «Рэйнджера» забрали в качестве «военной добычи» фамильное серебро графа. Через две недели, уже из Франции, Поль Джонс отправил графине Селкирк изысканнейшее письмо, в котором объяснял поступок своих людей обычаями военного времени и обещал вернуть серебро, выкупив его на собственные деньги. Это обещание было впоследствии исполнено. После такого жеста граф и графиня Селкирк, когда речь заходила о Поле Джонсе, неизменно повторяли, что если он и корсар, то ему не чужды благородные порывы.

Во французский порт Брест «Рэйнджер» вернулся не один. За ним покорно следовал пострадавший в жестокой битве корвет его величества Георга III «Дрейк», весьма мало похожий на того самонадеянного двадцатипушечного красавца, который пытался задержать корабль Поля Джонса.

Еще более умножил свою славу Поль Джонс в 1779 г. На сей раз во главе маленькой эскадры он предпринял экспедицию в Северное море. Флагманом был «Простак Ричард», названный так в честь популярного альманаха Бенджамина Франклина. Двадцать третьего сентября у мыса Фламборо произошел знаменитый бой «Простака Ричарда» с пятидесятипу-шечным фрегатом «Серапис». Это поистине драматическое сражение продолжалось три с половиной часа и закончилось при лунном свете. «Простак Ричард» понес столь серьезные потери, что с английского фрегата спросили: «Вы сдаетесь?» На это Поль Джонс громогласно ответил: «Я еще и не начал драться!» Фраза эта вошла в историю.

Он приказал своему экипажу, подойдя вплотную, прочно скрепить оба корабля. Вспыхнул жаркий абордажный бой. Англичане дрогнули перед отчаянной решимостью противника и спустили флаг, их капитан отдал свою шпагу Полю Джонсу. Победителям спешно пришлось перебираться на «Серапис», потому что их собственный весь изрешеченный ядрами корабль недолго продержался на плаву.

После этих триумфальных рейдов, за которыми последовали новые победы, Поль Джонс стал настоящей знаменитостью.

Американский писатель Герман Мел-вилл так рисует внешность Поля Джонса тех лет: «Он был невысок, гибок, очень смугл и чем-то напоминал индейского вождя в европейской одежде, лишенного наследства своих предков. В его сумрачных властных глазах таилось пламенное упорство, граничащее с одержимостью. На нем было прекрасное и даже слишком щегольское партикулярное платье, а в его манерах странно сочетались деревенская развязность и лоск, недавно заимствованный в светских салонах Парижа. Его щеки, коричневые, как финики, делали его похожим на выходца из тропических стран. Это необычное лицо дышало горделивым дружелюбием и презрительной замкнутостью. И все же он походил не только на благородного разбойника былых времен, но и на поэта. Губы его свидетельствовали о хладнокровии и храбрости. Казалось, он принадлежал к тем, кто ищет опасностей и сам идет им навстречу».

Строки эти взяты из исторической повести «Израиль Поттер», работая над которой Г. Мелвилл широко пользовался документальными свидетельствами. Поля Джонса восторженно встречали во Франции, в США в его честь была выбита золотая медаль, но наиболее высоко флотоводческий талант Поля Джонса был оценен не в Америке и не в Западной Европе, а в России. Именно здесь получил он звание адмирала, которое поскупились дать ему в других странах. Вскоре после подписания мирного договора между Англией и США (поражению Англии немало содействовала политика «вооруженного нейтралитета», провозглашенная Россией) Полю Джонсу через посланника в Париже И. М. Симолина было сделано официальное предложение перейти на службу к русскому правительству. Моряк, явно этим польщенный, охотно сообщал всем о предложении, но медлил с ответом, так как его немного страшил малознакомый край. Но тут началась русско-турецкая война, и возможность вновь проявлять себя в морских сражениях решила исход дела.

Адмирал Паль Джонс

Как явствует из собственноручного послания Поля Джонса давнему другу, маркизу Лафайету, он был чрезвычайно тронут приемом, оказанным ему в российской столице. 25 апреля 1788 г., через день после приезда, он был представлен Екатерине II. Императрица осталась довольна незаурядной наружностью собеседника, его остроумием, умением держаться. От парижских корреспондентов ей было известно о его доблести и даже о том, что он пишет стихи.

Поль Джонс предстал перед Екатериной II не только в качестве опытного моряка, поступившего на службу, но и представителя США. Он преподнес императрице экземпляр новой конституции молодого государства, рассказал об Америке. Позже он с энтузиазмом развивал перед Екатериной и ее сановниками проект широкого соглашения между обеими странами в области политики и торговли.

Императрица обошлась с новоприбывшим очень милостиво и направила в распоряжение генерал-фельдмаршала Г. А. Потемкина, под начальством которого состояли все русские сухопутные и морские силы в войне с Турцией. Рекомендуя американца Потемкину, императрица писала, что «сей человек весьма способен в неприятеле умножать страх и трепет». Царскосельскую резиденцию Екатерины, как и было ранее обещано, Поль Джонс покидал уже контрадмиралом. По прибытии к театру военных действий ему выделили одну из эскадр, базировавшуюся в Днепровском лимане.

Так скрестились пути Поля Джонса и А. В. Суворова, командовавшего войсками в районе Херсона — Кинбурна. Они быстро нашли общий язык — в прямом (французский) и переносном смысле, прониклись взаимной симпатией и не раз встречались как в скромной квартире Суворова, так и в каюте Поля Джонса на линейном корабле «Владимир», согласовывая планы блокады Очакова и других совместных действий против турок. «Это был один из немногих людей, встреченных мною, который всегда казался мне сегодня интереснее, чем вчера, и в котором завтра я рассчитывал — и ненапрасно — открыть для себя новые, еще более восхитительные качества. Он неописуемо храбр, безгранично великодушен, обладает сверхчеловеческим умением проникать в суть вещей под маской напускной грубоватости и чудачества, — я полагаю, что в его лице Россия обладает сейчас величайшим воином, какого ей дано когда-нибудь иметь. Он не только первый генерал России, но, пожалуй, наделен всем необходимым, чтобы считаться и первым в Европе» — таково было мнение Поля Джонса о нашем полководце. Вспоминая впоследствии о своем пребывании в России, адмирал писал, что Суворов оказался наиболее близким другом, которого ему удалось там найти.

После нескольких мелких стычек эскадра Поля Джонса участвовала в июне 1788 г. в большом сражении с турецким флотом, во время которого контрадмирал имел возможность убедиться в отваге и выучке русских матросов. За одержанную победу Полю Джонсу был пожалован орден святой Анны. Он высоко оценил эту награду и дорожил ею. Но самолюбие Поля Джонса было весьма уязвлено, когда он узнал, что основная заслуга в разгроме флота капудан-паши под Очаковом приписывается его бездарному конкуренту, сумевшему расположить к себе Потемкина, — адмиралу Нассау-Зигену, командовавшему гребной флотилией. Американцу довелось с горечью убедиться в прозорливости Суворова, сказавшего ему однажды, что раны и смерть — не единственная опасность войны, так как несправедливость может сразить не хуже свинца и стали.

С тех пор резко ухудшились отношения между Полем Джонсом и Нассау-Зигеном, а соответственно и с его высоким покровителем. Осенью того же года контр-адмирал внезапно получил предписание явиться в Петербург для назначения на новое место службы. Предполагалось, что его направят в чине вице-адмирала на Балтийское море, а отозван он был, судя по всему, из-за усилившегося нерасположения к нему со стороны своенравного князя Потемкина, о дурном характере которого моряка не раз предупреждал Суворов. Близились холода. При расставании Суворов подарил отъезжавшему шубу.

В Петербурге Поль Джонс задержался более чем на восемь месяцев. Там с ним приключилась неприятная история, подстроенная, видимо, кем-то из недоброжелателей. Против адмирала возбудили уголовное дело. Обвинение не было доказано, но цели своей — скомпрометировать моряка — организаторы этого скандального «дела» отчасти добились.

Полю Джонсу пришлось воспользоваться предоставленным ему двухгодичным отпуском с сохранением адмиральского жалованья. Он уехал в Варшаву, где был дружески встречен Тадеушем Костюшко, также участвовавшим, как известно, в американской войне за независимость. Оттуда путь адмирала лежал через Вену и Амстердам в Париж.

Поль Джонс увидел совсем не тот легкомысленный и бесшабашный город, который хорошо помнил. Ныне это был Париж французской революции, Париж без Бастилии. В этом бурлившем Париже и скончался 18 июля 1792 г. Джон Поль Джонс, едва доживший до сорока пяти лет. Пуля, удар саблей или абордажной пйкой десятки раз могли оборвать его жизнь. Но умер он от водянки, словно добропорядочный буржуа.

Многие писатели и историки (в частности, Фенимор Купер) отмечают неуемное честолюбие Поля Джонса, которое часто определяло его поступки. Да он и сам как-то признался в письме к Потемкину: «Возможно, я слишком люблю отличия...» Ему не суждено было при жизни в полной мере утолить жажду славы. Но даже в самых смелых мечтах вряд ли когда-нибудь рисовались Полю Джонсу те почести, что были возданы ему спустя столетие после смерти.

К тому времени усыновившее его государство стало весьма могущественным. Соединенным Штатам с их короткой историей необходимы были свои традиции, свои герои. Тогда-то и вспомнили об отважном Поле Джонсе.

Благодаря стараниям американского посла во Франции X. Портера в 1905 г. удалось обнаружить место погребения капитана «Рэйнджера». Но за истекшие годы старое протестантское кладбище в северо-восточной части Парижа было заброшено, и нужный участок земли оказался застроенным. Несмотря на это, предпринятые раскопки увенчались успехом: нашли свинцовый гроб, и экспертиза показала, что заключенные в нем останки принадлежат Джону Полю Джонсу.

Гроб с его телом на лафете провезли по Елисейским полям в сопровождении эскорта из французских солдат и американских моряков. Специальная эскадра доставила затем этот гроб из Шербура к берегам второй родины Поля Джонса. 24 апреля 1906 г. состоялась торжественная церемония в его честь. Первым выступил тогдашний президент Соединенных Штатов Теодор Рузвельт, напомнивший собравшимся о подвигах Поля Джонса под звездно-полосатым флагом.

В капелле академии военно-морского флота США в Аннаполисе установлен роскошный саркофаг. Там покоится прах Джона Поля Джонса. А в Вашингтоне воздвигнут памятник этому уроженцу Шотландии, гражданину США, российскому адмиралу.