Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений

На суше и на море 1978(18)


В предгорьях Гобустана

Заметки натуралиста
Александр Чегодаев

Не так давно о Гобустане знали только пастухи, перегоняющие сюда ежегодно скот на зимние пастбища, да специалисты — географы, геологи, биологи, которым по роду своей профессии выпала кочевая жизнь. Это страна оврагов и предгорий малолюдна и кажется однообразной.

Другой Гобустан — туристский — куда более популярен. Это узкая полоска заповедника наскальных рисунков, свидетельство великолепия животной и растительной жизни прошлого, несравненный памятник искусства первобытного человека. Мне как зоологу пришлось бывать в Гобустане в течение семи лет. Грязевые вулканы, прихотливо извивающиеся русла пересохших речек, каменистые осыпи — этот край по-своему интересен и, несмотря на кажущуюся пустынность, полон жизни. О его обитателях — большей частью малоприметных — и рассказывается в этих очерках.

Волчьи ворота

Если выехать из Баку и двигаться на юг, сразу же за городом начинается крутой, густо усеянный разнокалиберными камнями спуск, ведущий в Ясамальскую долину. Каждый бакинец знает, что место это называется Волчьими воротами. Когда-то такое название оправдывало себя. Крутые склоны, изрезанные многочисленными оврагами, с массой промоин вполне могли служить укрытием для этих серых разбойников, и, наверное, не только для них. Есть здесь поблизости ущелье, называемое по-азербайджански Кафтар дэрэси, то есть Ущелье гиен. Видимо, эти животные водились когда-то в этих краях, но сейчас полосатая гиена — один из наиболее редких хищников в нашей стране.

Но Волчьи ворота и сейчас дают приют самым различным живым существам под боком полуторамиллионного города. Здесь можно поднять зайца на лежке, ночью увидеть лису в свете автомобильных фар, услышать громкий ликующий крик кеклика, изловить похожую на доисторического ящера агаму и, посветив фонариком в расщелину, увидеть негодующего на такую бесцеремонность домового сыча. А уж кого только нет под камнями!

Если вы вознамерились наловить подкаменных жителей, понадобятся мешочки, склянки, пробирки, пинцеты, крючья. Навьюченный таким образом натуралист начинает, как водится, с низин.

Первые плоские камни — ничего интересного. Скопище мокриц... Две крохотные черные жужелицы... Сонно трущая передними лапками глаза жаба, разрисованная, точно в комбинезоне парашютиста-десантника... Маленький геккон с мелкими, похожими на рубиновые капли крови клещами-краснотелками, присосавшимися вокруг глаз...

А вот заплясал потревоженный скорпион, размером с мизинец будет. Он вертится и размахивает вслепую хвостом. Хватаем его пинцетом, скорпион выгибается и черным кривым шипом на конце хвоста колет пинцет, оставляя на нем капельки почти прозрачного яда. Если наловчиться, скорпионов можно ловить и руками, только нужно прижать его хвост, взяться за последний членик — тот самый, где находится «флакон» с ядом. Правда, скорпион пытается тогда щипать вас слабыми клешнями, но это не страшно. Впрочем, если скорпион и ударит хвостом, впадать в панику не следует. Такой укол не больнее укуса пчелы. Покраснеет это место, припухнет, поболит и перестанет. Это, конечно, относится к обычному в наших краях желтому скорпиону, а отнюдь не к черному — жителю Армении или обитающим в тропиках видам.

Дальше — больше, и вот уже в склянках несколько скорпионов. Весной их можно насобирать сколько угодно, летом они реже попадаются, но зато можно найти самку с потомством, которое она имеет обыкновение возить на собственной спине. Грозная мамаша, покрытая слоем белых копошащихся деток, представляет собой потешное зрелище.

Мне приходилось держать скорпионов в сухом аквариуме со слоем песка на дне и несколькими камнями, под которые они прячутся. Едят они всяких насекомых — хватают клешнями или бьют иглой и начинают жевать.

Правда, у скорпионов неприятная привычка бегать по ночам всюду и избирать для дневного отдыха такие неподходящие места, как обувь, постель и т.д. А вообще у них немало достоинств: первыми вышли из древнего океана и освоили сушу, могут безболезненно перенести дозу облучения до 134000 рентген, славятся своими церемонными брачными танцами, весь ритуал которых мастерски описан знаменитым французским ученым Жаном-Анри Фабром.

Здесь же, неподалеку, мы находим еще одно животное, которое упоминается почти всегда, когда речь идет о скорпионах. Это сольпуга, что значит «бегущая от солнца». Название меткое: днем, кроме как в укрытии, ее нигде больше не встретишь. Но под этим названием ее мало кто знает. Все ее предпочитают величать фалангой. Так она и будет фигурировать в нашем рассказе. Это замечательный в своем роде зверь. Стоит обнаружить фалангу, как она закидывает назад переднюю часть туловища, складывается чуть ли не вдвое и начинает пищать самым удивительным образом, скакать на месте и размахивать длинными передними лапами. Лапы у нее «волосатые», в щетинках, а на концах присоски. Голова большая, разделенная на две половинки, почти такая же по размерам, как брюхо, если оно пустое. А вот у наевшейся фаланги брюхо отвратительно раздувшееся: того и гляди лопнет. В ложбинке, вдоль головы, глазки — маленькие, блестящие. Пищит фаланга, издавая «скрежет зубовный». Правда, настоящих зубов у нее, конечно, нет, но зато есть челюсти — черные, мощные, кривые, как ятаганы, и зазубренные — по две на каждой «полуголове». Верхние и нижние перекрещиваются наподобие клюва у клеста (биологи называют их хелицерами).

Отправив ее в склянку, никого к ней нельзя сажать. Фаланги крайне драчливы. Если скорпионов можно сажать вместе по «весовым категориям» и даже, если они не голодны, разных размеров, то с фалангами дело обстоит не так. Их единоборство полно неожиданностей, когда партнеры почти равны по силам. Сцепившись хелицерами и передними лапами, они некоторое время кружат, словно бы изучая друг друга. Затем борьба идет «на силу»: кто кого. И вдруг неожиданный прием, и одна из соперниц заваливается на бок, а более удачливая не преминет воспользоваться таким преимуществом, впивается той в грудь и поедает заживо, двигая хелицерами до тех пор, пока не останутся от проигравшей сражение жалкие останки. Любопытны поединки фаланги и скорпиона. Вооруженный помимо всего прочего весьма древним инстинктом, паук норовит схватить скорпиона за членистый хвост, ближе к игле, и чаще всего ему это удается. Правда, иногда фаланга получает несколько уколов, но они мало для нее губительны, если не поражают головогрудь.

Схватив скорпиона за хвост, фаланга начинает пережевывать его своими челюстями, пока хвост не надломится и не повиснет — тогда скорпион обезврежен. Затем, перебирая челюстями по хвосту, фаланга добирается до более мягкого туловища и пожирает скорпиона.

Фаланг не любят не только за их отталкивающую внешность. Им долгое время приписывали и необыкновенную ядовитость. Но в конце концов было установлено, что своего яда у них нет и они способны лишь занести в ранку инфекцию, так как на челюстях у них постоянно находится трупный яд. Впрочем, позднейшие исследования показали, что фаланги вообще не способны прокусить человеческую кожу.

Здесь же, в камнях, мы находим странное гнездо — на паутине повисли крупные, с орех, грушевидные беловатые коконы, рядом висят покровы жуков и кобылок, суетится маленький черный паучок с красными точками на блестящем брюшке. Вот с ним-то уже шутки плохи, ведь это знаменитый каракурт, яд которого в пятнадцать раз сильнее яда гремучей змеи

Попадаются под камнями и змейки. Слепозмейка похожа на червя с ее почти одинаковыми головой и хвостом. Голову распознают лишь по черным, едва заметным глазкам. Ее сходство с червем дополняет красно-бурая чешуя. А вот изящная контия — теперь ее называют эйренисом. Она оливково-серая, а на шее, там, где у ужа желтые пятна, у эйрениса черный ошейник. Поэтому змейку зовут ошейниковым эйренисом. Обе эти змейки безвредны и питаются насекомыми.

Пора возвращаться. Даже за такую короткую экскурсию мы узнаем немало интересного. То ли еще нас ждет впереди, в центральном Гобустане!

Поселок у склонов

С поселка Пирсагатстроя началось мое знакомство с Гобустаном в сентябре 1969 года.

Мы — члены зоологической экспедиции — выехали из Баку на юг и, свернув с асфальта, затряслись по ухабистой дороге в клубах густой желтой пыли. Когда доехали до нужного места, разбили палатки, смыли пыль, можно было и осмотреться.

Палатки стояли на плотине, перегородившей горную речушку Пирсагат. Образовалось огромное водохранилище, окаймленное причудливыми хребтами предгорий. Солнце садилось, высветив перед закатом близлежащие глинистые склоны, покрытые сеткой трещин.

Ночью в несмолкающий лягушечий хор вплелось лисье тявканье. Судя по всему, пробовала голос не одна лисица. Привлекала их индюшиная ферма. Одна из лис долго «пела» возле палатки, пока я не вышел и не осветил ее фонариком. Это был лисенок нынешнего года; он постоял, уставившись на меня, потом метнулся в сторону и исчез из круга света, взмахнув жидковатым хвостом.

Утром, до наступления палящего зноя, я решил подняться по оврагу на вершины холмов. Дойдя до гребня, оказался над озером, и тут услышал звонкий, рассыпающийся крик кекликов — горных куропаток. Они были у воды, когда увидели меня, и тут же бросились бежать вверх по почти отвесному, совершенно голому склону своими тропками, которые были отчетливо видны издали. На очень уж крутом отрезке они поднялись и полетели, скрылись за хребтом. Обрадованный встречей с кекликами, я зашагал веселее, однако другой живности, кроме старой черепахи, на горе не встретил.

Спустившись к плотине, я направился в сторону индюшиной фермы. Здесь были прорезаны оросительные каналы с густыми зарослями камыша, кустарника.

Внезапно из-под ног вспорхнул перепел и полетел низко над землей. Я поднял в тот день еще несколько перепелов и уже решил повернуть к поселку, как вдруг с шумом взлетела пара крупных птиц, судя по манере вспархивания явно принадлежавших отряду куриных. Я долго соображал, что же это за птицы, зная, что кекликов в такие влажные места не заманишь. Но когда одна из них сверкнула своим черно-золотым с белыми пестринка-ми оперением, я узнал турачей. Позже я прочел, что здесь, в окрестностях селений Кубалы, Наваги, Ранджбар, проходит северо-восточная граница их ареала в Азербайджане.

Турач — птица, стоящая того, чтобы рассказать о ней подробнее. Некогда она встречалась по всей Южной и Центральной Европе, в изобилии водилась на Ближнем Востоке, в Иране, Афганистане, Индии. Из-за тонкого вкуса нежного белого мяса турач всегда считался изысканной дичью, что и стало причиной его быстрого исчезновения. Последние европейские турачи были убиты в Сицилии в середине прошлого века.

У этих птиц масса врагов и в природе: все виды диких кошек, лисы, шакалы, хищные птицы. Птенцы турачей могут стать жертвой и ласки, и вороны, и полоза.

И еще одна опасность для турачей — многоснежные зимы. В такие зимы птицы не в состоянии добывать корм из-под толстого слоя снега, слабеют и гибнут от голода и холода. Оставшихся в живых уничтожают хищники. Некоторые птицы держатся в эту пору поближе к селениям.

Не так давно можно было увидеть в селах Кура-Араксинской низменности такое зрелище: петух-турач восседает на заборе деревенского дома и распевает свою песню. Эти птицы довольно доверчивы — зачастую прилетали по утрам из густых ежевичных и камышовых зарослей и кормились вместе с курами в деревенских дворах. У нас в стране турачи сейчас сохранились только в долинах двух рек: Куры в Азербайджане и Атрека в Туркмении. Охота на них не один десяток лет запрещена, но былая численность птиц не восстанавливается. Делаются попытки разводить их в охотничьих хозяйствах республики. И если наладить воспроизводство все-таки удастся, то вновь по весне оживут тугайные леса, оглашаемые звонким ликующим криком сотен турачей, а любознательный натуралист увидит зрелище, волнующее и прекрасное: токующего самца турача на пригорке, когда он, обезумевший, запрокинув голову, хлопая крыльями и распустив хвост, кружится и подпрыгивает перед самкой.

Прошел первый осенний дождь, сбил жару, осадил пыль. Утром выехать на работу мы не смогли: разбухший солончак непроходим. Втроем решили обойти Пирсагатское водохранилище. И вот мы уже в пути, карабкаемся на склоны, исчерченные овечьими тропками, спускаемся и вновь взбираемся вверх.

Вспорхнувшая кобылка напомнила мне о том, что не мешало бы запастись этими насекомыми для вечерней рыбалки. И вот я и мои спутники подкрадываемся к кобылкам, сложив ладонь лодочкой или собираясь накрыть их шапкой. Вдруг я заметил изумрудно-зеленый комочек, резко контрастирующий с блеклым полынным кустиком. Еще более я поразился, когда «изумруд» ожил и изящно скакнул на соседний куст. Это была древесная лягушка-квакша. Я накрыл ее ладонью и быстро пересадил в мешочек с влажной травой. Квакша сразу, совсем не по-лягушечьи переставляя лапки одну за другой, полезла наверх. На концах пальцев у нее круглые крохотные подушечки-присоски. Благодаря им все квакши (а их в мире более четырехсот видов) отлично лазают по деревьям, а в неволе — по стеклу. В террариуме преспокойно и подолгу сидят на листьях, только ритмично вздымается бледное горло; завидев насекомое, квакша медленно поворачивает голову и неожиданно делает молниеносный точный прыжок. Несколько судорожных глотков (если добыча слишком велика, квакши помогают себе, заталкивая ее лапками),и снова полная неподвижность, нарушаемая только трепетным вздыманием горла.

В густой листве можно обнаружить квакш по крику; услышав однажды, его трудно спутать с чьим-то другим. Заметить затаившуюся в листве квакшу очень трудно, и в этом ей помогает удивительная способность менять окраску. Можно наловить ярко-зеленых и бледно-зеленых, серых и коричневых, дома можно попытаться их «перекрасить», меняя декорации в террариуме.

Обнаружить здесь, в этом уголке полупустыни, квакш, обитательниц лесов и садов, было для меня таким же открытием, как встреча с турачами. Для квакш окрестности озера тоже стали «оазисом», вот к чему привело обводнение. Рядом с турачом — кеклик, с квакглей — гюрза или удавчик.

Поймав еще пару квакш, мы двинулись дальше, и я настолько глубоко погрузился в размышления о живой природе в окрестностях озера, что прозевал налетевшую стайку чернобрюхих рябков. Мы переправились через речку Пирсагат на месте ее впадения в озеро. Склоны стали еще круче. Ноги скользили по сырой после дождя глине, на самой крутизне мы выбивали какое-то подобие ступеней.

На одном из склонов я увидел след крупного волка, пробежавшего здесь уже после дождя. Он бежал вдоль берега озера, и мы следовали его тропой почти до поселка. Перемазавшись в глине, часто скользя и падая, мы представляли себе, как легко и свободно брал эти подъемы матерый гобустанский волк. У поселка след волка повернул в ущелье, а мы побрели к своим палаткам.

Песчанки, тушканчики и другие...

Разъезжая по Гобустану на машине или странствуя пешком, вы их не минуете. На фоне серого пейзажа резко выделяются свежие выбросы глинистой почвы. Как маленькие барханы, располагаются они у входов нор; вершины этих «барханов» покрыты следами пятипалых лапок. Здесь живут краснохвостые песчанки. Если хотите увидеть их, наберитесь терпения. Вот из одного отверстия высунулась голова грызуна с шевелящимися усами и тут же исчезла; через полминуты появляется снова, и вот уже весь зверек на поверхности. Крупная голова, большие влажные глаза, серо-желтая шубка, светлое брюшко, хвост яркий, оранжевый, с черной метелкой на конце. Зверек то замирает, то делает короткие перебежки, приседает на задние лапки, непрестанно прислушиваясь. Врагов у песчанок предостаточно, необходимо все время проявлять бдительность. Вот песчанка принялась грызть веточку солянки, но вы обнаружили себя, шевельнувшись, и зверек, бросив есть, прислушался и, топнув лапками об землю (сигнал опасности для других), метнулся, подняв хвост, к ближайшей норе.

Норы песчанок — не просто отверстия в земле, вырытые лишь для того, чтобы прятаться. Сложная нора — обиталище песчаночьей семьи — включает несколько ходов-выходов; один главный, остальные запасные. На глубине от полуметра до двух располагается обширная гнездовая камера. В этом «зале» песчанки сооружают гнездо из растительных остатков. В гнезде песчанки спят, здесь же выводят потомство и выкармливают его. Ходы имеют ответвления: это склады кормов и туалеты — песчанки отличаются чистоплотностью. Зимой в глубине гнезде теплее, чем на поверхности, летом — прохладнее. Так зверьки создают сами себе микроклимат. Множество других животных пользуется этими норами: жуки, пауки, скорпионы, мокрицы, многоножки, жабы, змеи, ящерицы. Селятся в них и ежи, землеройки, а также норные птицы — каменки; хищные зверьки — ласки и перевязки. Краснохвостые песчанки активны круглый год, в спячку не впадают. Снег на равнинах Азербайджана лежит недолго, и отыскать зимой корм — не такая уж сложная проблема. Если же зима выдается многоснежная, песчанки вымирают массами, и весной встречаешь на месте недавних жилых колоний заброшенные норы с осыпавшимися входами, затянутыми паутиной. Но уже к осени вновь степь пестреет свежими выбросами, и шустрые зверьки снуют от одного входа к другому. Стоит нескольким песчанкам пережить зиму, схоронившись в каком-нибудь распадке, и популяция спасена.

На выручку приходит необычайная плодовитость, ведь песчанки способны к размножению с трех месяцев, самка дает два выводка в год, в каждом из них — от трех до двенадцати детенышей. К осени молодняк расселяется, занимает старые норы и роет новые.

Если прикинуть, едва ли не все животные полупустынь либо едят грызунов, либо в их норах укрываются. Потому жизнь здесь без песчанок немыслима. Но есть еще целые миры животных, не могущие существовать без грызунов. Эти микромиры обитают в шерсти зверьков. Большей частью это разные блохи или клещи. На одной только гобустанской краснохвостой песчанке паразитирует 29 видов блох, на тушканчиках — 25 видов!

Поселения краснохвостых песчанок в Гобустане обширны, а вот общественные полевки селятся небольшими колониями и входы нор у них меньше, сам зверек размером с мышь, но при ближайшем рассмотрении вы убеждаетесь, что на мышь он вовсе не похож. У полевки круглая голова с толстыми «щеками», глаза утоплены в шерсти, а ушей почти совсем не видно, хвост короткий. Этот зверек предпочитает селиться в более влажных местах с богатой растительностью.

Серый хомячок живет везде: в норах краснохвостых песчанок и в жилище человека, в пустыне и высоко в горах. Он похож на хорошо всем знакомого золотистого, только шубка у него сероватая.

В Гобу стане обитает и домовая мышь. Мы привыкли в своем представлении связывать ее с жилищем, амбарами, хранилищами съестного. Но здесь их можно встретить и в дикой природе. Они селятся в зарослях кустарников, по обочинам дорог, насыпям, канавам.

Весенними ночами на равнинах Гобустана можно увидеть в свете фар скачущих отчаянными прыжками забавных длинноухих и длинноногих зверьков. Прямой хвост они держат на отлете, увенчан он длинными белыми и черными волосками. Этот хвост — опознавательный знак тушканчика, и зоологи называют его «знаменем». У каждого вида — свое «знамя». В Гобу стане их два: малый тушканчик и малоазийский горный (он же тушканчик Вильямса) — более редкий, крупный и яркий.

Прыгает тушканчик совсем как крохотный кенгуру, отталкиваясь длинными задними ногами и руля хвостом. Задние ноги его снизу опушены — приспособление к бегу по пескам.

Эти зверьки, как и песчанки, пьют очень мало, а едят разные части растений, не брезгуя и животной пищей. Норы у них попроще, чем у песчанок, и живут они не сообществами, а поодиночке, но бывают ночи, когда встречаешь их поминутно и буквально сбиваешься со счета, а приедешь на то же место два-три дня спустя, и лишь изредка мелькнет где-то вдали «знамя» одиночного зверька. Тушканчики часто селятся близ поселений песчанок. У тушканчиков и песчанок много любопытных приспособлений к жизни в пустыне. Зоологи, наблюдая за ними в неволе, установили, что они хорошо живут в лабораторных условиях на рационе из перловой крупы и соевых бобов и вполне обходятся без воды. Им это удается благодаря исключительной концентрационной способности почек. В моче египетской песчанки содержание солей в три раза больше, чем в морской воде. Такой физиологический механизм — способность почек удерживать воду в организме — позволил этим зверькам освоить засушливые территории.

Старый караван-сарай и его обитатели

Среди глинистых серых холмов приютился старый караван-сарай. Если ехать из поселка Сангачалы в глубь Гобустана, его не миновать. Наверное, по этой дороге вышагивали когда-то верблюжьи караваны к Шемахе и дальше на север. Этот караван-сарай — одно из немногих напоминаний о человеке в Гобустане. Первый раз я приехал к караван-сараю осенью, в конце октября. Как обычно, в это время дул северный морской ветер. Пока бригада зоологов занималась расстановкой капканов на грызунов, я направился к каменистому склону, туда, где огромные плиты, нагроможденные друг на друга, образовывали заманчивые для всякой живности убежища. Здесь я увидал гюрзу. Она лежала на жухлой траве, почти неотличимая от нее, слегка изогнувшись и распластавшись, будто старалась впитать последнее солнечное тепло перед тем, как залечь в спячку. Когда моя хваталка коснулась ее шеи, она не шевельнулась. Только после того, как я взял ее рукой, она задергалась, но, оказавшись в мешке, сразу успокоилась. Гюрза была явно сыта, и свою недавнюю добычу — взрослого скворца — она отрыгнула в мешке, как обычно делают потревоженные сытые змеи.

Корма здесь ей было предостаточно, ибо перед караван-сараем вся земля была изрыта норами песчанок. Однако после этого, хоть я и много раз бывал там весной и осенью, гюрз мне находить не приходилось. Но зато я познакомился с самим караван-сараем и его обитателями.

Весной ярко-зеленым непривычным мазком выглядела трава возле большой лужи и ручейка, вытекающего из подземного колодца. Колодец заботливо накрыт поржавевшим листом железа с четырехугольным отверстием и крышкой. Откиньте ее, и на вас повеет приятной прохладой, вы увидете камни, поросшие водорослями. Вода настолько прозрачна, что виден каждый камень в стене до самой глубины, а она изрядна. В этих местах вода — большой дар.

Берега лужи испещрены сотнями бараньих копыт, и джейраньи следы здесь теряются.

Однажды я видел здесь пару огарей, или красных уток, окрашенных в нежнейшие оранжевые тона — от самого светлого оттенка на голове до более темного на груди и боках. Они поднялись в воздух и полетели куда-то вдаль, видимо к своему гнезду, издавая звонкие, как удары по металлу, крики. Наверное, само сочетание слов «полупустынная утка» звучит парадоксально, но тем не менее два вида уток — огарь и пеганка населяют наши полупустыни. Оба они встречаются в Гобустане.

Пеганка — крупная птица с темно-зеленой головой, красным клювом с массивным наростом, как у породистого гуся. Она снежно-белая с оранжевым перехватом на груди от крыла до крыла, черной шеей и белыми с черным крыльями. Обе эти утки устраивают гнезда в заброшенных лисьих норах, дуплах деревьев. В другой раз, уже летом, когда все живое изнывало от зноя и караван-сарай отбрасывал резкую тень, я увидел, подъезжая к его стенам, как из теневого квадрата от поверхности земли отделялись серые комочки и катились вдаль, к каменистым осыпям. Это был крупный выводок уже взматеревших кекликов. Они предпочитали удирать бегом, быстро семеня ярко-красными лапками; ;о перекликались и, вытягивая шеи, посматривали на подъехавшую машину и людей. Эти и многие другие животные приходят к стенам караван-сарая лишь в поисках воды и тени в жару. Но и в нем самом кипит жизнь. Когда я подошел, то из окошек смотровой башни с хлопаньем крыльев стали вылетать сизые голуби. Позже мы нашли там голубят, покрытых пухом, уродливых. Ничто в них не говорило о будущих первоклассных летунах.

Взгляд бежит по массивным выщербленным камням, зубчатой стене, смотровой башне над входом и останавливается на странном создании, прилепившемся к камню. Оно неподвижно, только поворачивает драконью голову, уставившись на меня темным глазом. Морщинистая, в складках шея, усеянная шипами, сильные лапы, тоже шиповатые, длинный мощный хвост. От земли до него метра четыре — не достать, поэтому животное вертит головой, нахально разглядывая пришельца, и вовсе не спешит скрыться в ближайшей трещине. Что ж, попробуем с крыши... Пока один из нас остается стеречь агаму и оповещает меня о ее намерениях, я вхожу под своды караван-сарая и готовлю «удочку». Это удилище с петлей из рыболовной жилки на конце. Петля скользящая, один конец жилки в руке, жилку необходимо дернуть в тот момент, когда петля будет надета агаме на шею. На крышу караван-сарая ведет каменная лестница, в ней сохранились далеко не все ступени, приходится рассчитывать на трещины в камнях. Но вот и крыша, поросшая травой. Мой напарник говорит, что агама на месте. Подползаю на животе к краю стены, к тому месту, где должна сидеть агама. Но как только моя голова показывается из-за края стены, как бы медленно и осторожно я это ни делал, агама моментально скрывается в трещине. Значит, надо ждать. Через несколько минут плоская голова ящерицы высовывается наружу. Агама долго, невыносимо долго озирается по сторонам, приглядывается к полупрозрачной петле, а солнце жжет все сильнее и сильнее. Наконец агама покидает трещину, я начинаю надевать ей на голову петлю. Она спокойно дает проделать эту операцию. Рывок — и агама слетает со стены, дергаясь в воздухе. Теперь, когда она в руках, можно рассмотреть ее получше. Издали серая, вблизи она кажется куда привлекательнее. Несмотря на свои крупные размеры и мощные челюсти — ими она легко размалывает крупных жуков, — это пресмыкающееся никогда не пытается укусить человека. Ее защита — оцепенение. Пожалуй, ни одно из пресмыкающихся не впадает так легко в состояние каталепсии, как кавказская агама. Стоит слегка коснуться височной или затылочной части черепа агамы, как она замирает,и после этого ей можно придать любую позу, самую причудливую. Она сохранит эту позу до тех пор, пока животное не расшевелят. Глаза у агамы окружены оранжевыми колечками, на брюхе — грязно-белый ромб, спина покрыта прихотливым узором.

Всюду в Гобустане, где есть нагромождения камней, можно встретить этих ящериц. Появляются они после спячки в апреле и поздней весной приступают к спариванию. Каждый самец имеет свой участок, где он важно восседает на самом высоком камне и время от времени кивает головой, оповещая всех других агам о своем присутствии.

В комнатном террариуме, если его должным образом декорировать, группа агам представляет собой эффектное зрелище. В большинстве книг о рептилиях сказано, что кавказские агамы пищу в неволе не принимают. На самом деле это не так. Просто они очень пугливы и никогда не будут есть в вашем присутствии. Поэтому нужно устроить им укрытия из крупных плоских камней, куда бы они смогли прятаться. Тогда быстро будут исчезать мучные черви из кормушки. Едят агамы и зелень; во всяком случае у многих челюсти вымазаны зеленым травяным соком. В конце июня — июле агама откладывает яйца. Одна самка, жившая у меня, отложила за один раз шестнадцать яиц. Осенью появляются на свет маленькие агамы, они забавно выглядят, а неволю переносят куда лучше пойманных взрослых.

В стенах караван-сарая живут и другие ящерицы, гораздо более мелкие. Правда, днем их не увидишь, разве что рано утром в глубокой тени. Их называют каспийскими голопалыми гекконами. В сумерках они выползают на стены и ловко бегают по ним, цепляясь коготками, ловят разных насекомых. Они очень напоминают миниатюрных крокодилов-кайманов: такие же большеголовые и крупноглазые, да и глаза у них золотистые, с узкой щелью, как у кайманов (и у многих других ночных животных). Их серо-коричневое тело с поперечными черными полосами покрыто правильными рядами крохотных шипиков.

Когда садится солнце, гекконы сменяют агам на стенах караван-сарая. Дневная жизнь замирает, теперь развалины во власти ночных существ.


 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу