| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |

На суше и на море 1976(16)

У кубачинцев нынешней весною
я наблюдал, как тонко и хитро
вплетает мастер кружево резное
в черноное литое серебро

Мы ехали в этот знаменитый дагестанский аул в начале ноября, когда горы были уже в первом снегу и выглядели высокими вершинами. На самом деле они не так уж и высоки, вечных снегов и ледников здесь нет. На побережье Каспийского моря шел дождь, было тепло и сыро. Проезжая мимо бесконечных виноградников, моря мы не видели: оно было скрыто туманом где-то совсем рядом от, дороги. Ощущалось лишь его дыхание.

Потом пошел лес, состоящий из дуба, бука и ивы. Лес кончался при въезде в горы. Начались кустарники яркой и разнообразной окраски: лимонные, оранжевые, красные кусты перемежались с участками зеленой еще травы, с серыми и рыжими скалами. С замшелых камней свисали бороды трав. Дорога вилась над пропастью. Облака неподвижно висели на одном уровне с нами, а дорога дымилась, словно здесь выходили горячие источники. Это испарялся снег. После недавнего снегопада появилось жгучее горное солнце, и снег не таял, а сразу превращался в пар. Такое в торах обычно. Мир представляется таким ярким, что невозможно смотреть, режет глаза. А тут еще чистые краски осени: красные кустарники, насыщенная зелень склонов, синь неба и ослепительно-белый снег!

Миновав спуски и подъемы, проехав несколько селений и аулов, взбираемся по последнему серпантину. Дальше и выше уже некуда — Кубачи.

Дома лепятся у крутого склона, словно вырастая один из другого, селение смотрится со стороны пчелиными сотами. Все кругом — дома и скалы — серы, только балконы, двери и рамы окон окрашены в ярко-голубой цвет. Наверное, другой, краски просто не завозили в магазин. А может, это не случайно, ибо этот цвет здесь не раздражает своей яркостью.

Кубачи — название турецкое. Оно означает «кольчужники». Селение очень древнее. Истоки, его истории и культуры уходят в первое тысячелетие до нашей эры.

В прошлом веке относительно истории Кубачей возникало множество самых невероятных теорий, гипотез и предположений. Кое-кто считал, что культура кубачинцев целиком иранская и ничего самобытного в ней нет. Были и такие, которые утверждали, что культуру эту привезли с собой франки. Предание говорит, что шамхал Тарковский просил короля Франции прислать к нему, сорок оружейников и тот выполнил его просьбу. Сначала франки жили в Тарках, потом переселились в Дербент, но поссорились с жителями города и ушли в горы.

Сами кубачинцы с древних времен повествуют о том, будто бы их предки были взяты Александром Македонским из Рима в поход для изготовления оружия и осели в горах, создав аул Кубачи. Поэтому во все времена они были только мастерами-оружейниками и никогда не занимались ни земледелием, ни скотоводством. Взяв жен из соседних аулов, эти мастера постепенно утратили свою латынь и выработали кубачинский язык. Все это, конечно, только легенды, но легенды, которые живут в Кубачах и поныне.

Советский ученый Е. М. Шиллинг считает, что кубачинцы — аборигены, они заселяют эту территорию с древнейших времен. «...Кубачинцы представляют собой по существу группу или часть крупного дагестанского народа — даргинцев, занимающих монолитную территорию, на фоне которой кубачинцы являются лишь небольшой «точкой» или «островком»». Такова осторожная научная формулировка. Но если вы собственными глазами увидите Кубачи, его архитектуру, его национальные одежды, услышите в автобусе говор кубачинцев и тут же разговор людей из соседнего аула Уркарах, то сразу убедитесь, что это совершенно особая народность.

Мы приехали в Кубачи изучать старинное оружие, поэтому и остановимся на этом интересном предмете.. Конечно, можно было бы рассказать многое и о кубачинских коврах, медной и глиняной посуде или о быте жителей аула. Но кубачи настолько многогранны, что в коротком очерке обо всем не скажешь.

Предков современных кубачинцев древние иранцы называли «дергерани» — панцироделатели. Отсюда и возникло иранское название Кубачей — Зирихгеран. У соседей они были известны под именем Ухбук, что означает «люди, делающие оружие». Кубачинцы изготавливали не только мечи, щиты, кольчуги, шлемы и панцири, но и всевозможные другие металлические предметы — стремена, удила, котлы, ножи и т. д.

В V—VII веках ремесло древних кубачинцев, как и их искусство, достигает большого расцвета. В то время жители аула уже Делились на литейщиков, кузнецов, золотых дел мастеров.. Высоко были развиты ремесла камнерезов и гончаров. В Эрмитаже хранятся большое бронзовое блюдо и бронзовый кувшин с изображением птиц — памятники художественной культуры Кубачей тех далеких времен.

Интересно описание Кубачей первой половины XII века (1131— 1153 годы) в арабской книге, которая называется «Путешествие Абу-Хамида аль-Гарнати в Восточную и Центральную Европу». «А недалеко от Дербента,— пишет этот автор,— есть большая гора, у подножия которой — два селения; в них живет народность, которую называют «зирихгеран», то есть бронники; они изготавливают всякое воинское снаряжение: кольчуги, панцири, шлемы, мечи, копья, луки, стрелы, кинжалы, всевозможные изделия из меди. Их жены, сыновья, дочери и рабы занимаются всеми этими ремеслами. И хотя нет у них пашен и садов, добра и денег больше, чем у других, потому что со всех сторон привозят к ним люди всякую всячину».

До XVII столетия оружие горца состояло из лука, стрел, сабли, кинжала и копья. Для военного похода он надевал еще кольчугу и шлем. А затем на Кавказе стало появляться огнестрельное оружие. Через сто лет Кубачи становятся центром изготовления и этого оружия. Горец был уже вооружен так, как описывает М. Ю. Лермонтов в «Измаил-бее»:

На Кавказе оружие изготовляли не только в Кубачах, но и в других аварских, лакских и даргинских селениях, например в Кумухе, Согратле, Гоцатле. В Амузге делали лучшие клинки, в Харбуке — стволы для пистолетов, но художественной их обработкой занимались в Кубачах. Гравировка, насечка золотом по серебру, стали и кости, филигрань и цветные эмали дагестанских мастеров были самобытными и неповторимыми. Восток умел ценить дагестанских златокузнецов. Турецкий султан Абдул-Гамид носил только дагестанское оружие.

Своей письменности у народов Дагестана в прошлом не было, поэтому подписанное и датированное оружие попадается чрезвычайно редко. Самые ранние образцы такого оружия относятся к концу XVIII века. К этому времени прекратилось изготовление старинного боевого снаряжения: кольчуг, шлемов, зерцал, щитов. Такие вещи кавказского происхождения не всегда удается теперь отличить от иранских. Как они делались — никто не знает.

Своей вершины кубачинское искусство художественной отделки оружия достигает в XIX веке. Спрос на него был очень велик.

В первой половине XIX века русский царизм вел завоевательную войну на Кавказе. Дагестан во главе с Шамилем объявил газават — священную войну против «неверных». Каждый мужчина был вооружен. И самые дорогие, самые красивые кинжалы, сабли и пистолеты, украшенные гравировкой, насечкой, филигранью и эмалью, выходили из знаменитого аула. Такое оружие носили ханы и мюриды Шамиля. Сам имам отличался скромностью. Лев Толстой пишет в «Хаджи-Мурате»: «Вообще на имаме не было ничего блестящего, золотого или серебряного, и высокая, прямая, могучая фигура его, в одежде без украшений, окруженная мюридами с золотыми и серебряными украшениями на одежде и оружии, производила то самое впечатление, которое он желал и умел производить в народе».

После присоединения Кавказа к России спрос на красивое и дорогое кавказское оружие не исчез. Его носили гвардейские офицеры, особой любовью оно пользовалось в казачьих частях. Кроме того, появилось много коллекционеров, и любителей «шамилевского» оружия. Короче говоря, оно было модным. Составитель указателя собрания оружия Эрмитажа Э. Ленц писал в 1908 году: «...со второй половины прошлого века поклонение романтическому обаянию рыцарского вооружения уступило место более трезвому взгляду на старинное оружие как на памятник славы, местной или национальной, достойной почетного хранения в назидание потомству, но и здесь на первом плане стояло все-таки не оружие само по себе, как выдающееся произведение художественной промышленности данного времени, а лишь декоративный эффект живописной массы доспехов, щитов, клинков, ружей, знамен и т. п., соединенных в более или менее живописный трофей; обычай убирать оружием стены церквей, дворцов и общественных зданий вскоре распространился на частные дома, и «трофей» даже для лиц, не занимавшихся собиранием оружия, сделался почти обязательною принадлежностью кабинетной обстановки, для которой, за редкостью и недоступностью подлинных образцов, многие довольствовались не только плохими копиями, но даже отвратительными имитациями из чугуна, никеля и дерева».

Угождая этой моде, кубачинцы часто занимались подделкой под старину, изготавливали сабли и пистолеты, а особенно кинжалы по образцам конца XVIII века. Мало найдется специалистов, которые могут без труда разоблачить этот обман. Так, в конце прошлого века в Кубачах возникло вдруг новое занятие. В аул все чаще стали приезжать из-за границы антиквары для скупки старинных вещей. Вскоре и сами жители аула стали возить в зарубежные страны «антики». Во многих городах Европы возникли маленькие антикварные «фирмы» кубачинцев. Старинную утварь и сейчас отдают в приданое дочерям и выделяют сыновьям при разделе. Но об этом чуть позже. Сейчас же вернемся наконец в сам аул.

Скажем сразу: все, что мы видели в Кубачах, мы видели благодаря Расулу Алиханову и в какой-то степени его глазами. Расул — потомственный мастер кубачинской чеканки. Его отец Алихан Ахметов был большим художником. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть в Москве, в Музее Революции, на саблю его работы.

Расул Алиханов, его сын, — человек не менее известный. К нему тоже давно пришла большая слава. Работы его экспонировались на многих международных выставках. Он заслуженный деятель искусств, лауреат Государственной премии имени Репина. О нем написана не одна книга, да и сам Расул — автор нескольких книг о кубачинском искусстве. Человек он скромный, застенчивый, небольшого роста, уже седеющий. Перед нашим приездом Расул отметил свое пятидесятилетие. У него большая семья и всегда полон дом гостей. .

Когда мы спускались к этому дому по крутому склону, я спросил Расула, сколько у него детей. Он весь засиял и ответил вопросом на вопрос:

— А у вас сколько?

— У нас двое, — сказала за меня жена,—мальчик и девочка. Расул улыбнулся:

— Ну, у меня чуть побольше.

Когда мы пришли к нему в дом и познакомились с его женой Манаба, то узнали, что у них десять детей. Старший уже женат, а самый маленький — Алихан, названный в честь деда, имел от роду всего восемь месяцев. Все дружны, веселы, старшие помогают матери и маленьким, никакого крика, никакой раздраженности. Большая счастливая семья. Традиции семейного мастерства продолжает пока один из сыновей — Абдусалям, он тоже чеканщик. Мы видели его работу — две вазы с черно-белым кубачинскам орнаментом. Серебро, гравировка, чернь. Их готовили к отправке на выставку. Очень красивые вещи!

Приехав в Кубачи, мы, естественно, пошли на фабрику ювелирных изделий, где и познакомились с Расулом. Пока идешь к фабрике, проходишь весь аул и, пораженный его экзотичностью, отмечаешь про себя: «Сюда надо прийти. Отсюда открывается прекрасный вид. Это обязательно надо сфотографировать». Старинная каменная кладка, арки, переходы, таинственные молчаливые дворики. Но памятников архитектуры в собственном смысле слова в Кубачах сохранилось немного. Крепостных стен давно уже нет. Стоят остатки крепости да женской мечети. А надо сказать, мечетей было здесь двенадцать, и среди них строения замечательные. В верхней части аула хорошо видны остатки двух больших круглых башен — Купакля-кала н Акайле-кала. Обе башни приспособлены под жилье. Теперь они двухэтажные (а было пять этажей).. Есть в Кубачах и другие башни: в среднем квартале, — Циляля-кала, а в нижнем — Иргана-кала. Последняя — четырехугольная. Все эти башни входили в крепостное сооружение, построенное для защиты селения от врага. Легенды говорят, что аул кольчужных мастеров в давние времена был окружен каменной стеной необычайной высоты и толщины. В каждой из башен крепости постоянно жило по сорок богатырей — батырте.

Современные жилища кубачинцев, те самые вырастающие друг из друга дома, тоже весьма экзотичны. Чуть-чуть воображения — и рядом с одетыми в белые воздушные «казы» женщинами легко можно представить мужчин в кольчугах и с саблей на боку в старых каменных двориках и на крышах домов. На голове мисхорки — легкий шлем в виде круглой шапочки, по краям которой свисает, позвякивая при движении, бармица — кольчужное обрамление мисюрки, свисающее до плеч.

Традиционные формы жилищ не очень-то изменились с давних пор. Дома у кубачинцев большие, просторные, в несколько комнат, с плоскими крышами, выложенными камнем площадками перед домом и лесенками, ведущими с этажа на этаж, ведь дома стоят на крутом склоне.

Расул прежде всего ознакомил нас с фабрикой. Она называется Кубачинским комбинатом художественных изделий. Несколько цехов, длинные столы. За столами люди, выполняющие только одну какую-нибудь операцию. Здесь изготавливаются конфетницы, подстаканники, ложки.

Проходим по узким коридорам комбината, поднимаемся по лестнице на второй этаж и входим в небольшую комнату, где у окон склонились над своими изделиями два мастера. Знакомимся. Гаджимахмут Магометов — чеканщик, тоже, заслуженный деятель искусств, тоже лауреат Государственной премии имени Репина. Работает над овальной серебряной тарелочкой. Выковыривает штихилем серебро, оставляя поверхность со старинным рисунком. Это и есть знаменитая кубачинская чеканка, хотя вовсе это и не чеканка, а глубокая гравировка. Потом вещь пойдет в чернение.

Рядом с ним работает филигранщик, Шапи Шахаев. Пинцетом сворачивает и укладывает в кружева тончайшую серебряную проволоку, накладывает на нее и, припаивает серебряные шарики — зернь. Рождается серьга. В форме ее, в орнаменте — тоже старинная кубачинская традиция.

После этого мы идем на склад готовой продукции, и тут Расул вместе с кладовщиком начинают вынимать из большого сундука и ставить на стол сокровища Аладина: черненые по гравированному серебру тарелки своей работы — с изображением фантастических зверей: две вазы, сделанные его сыном Абдусалямом, с такой же гравировкой; ажурный кувшин со стеклом — дело рук отца, Алихана Ахметова; изящный кумган с рюмками — Гасан-Гусейна Чапкаева и, наконец, красочное блюдо, выполненное Абдурахманом-Хаджи Халикувым в технике перегородчатой эмали. Не описать всю эту красоту. Изящество форм, законченность композиций, чудесная орнаментовка и, что, наверное, самое важное во всяком произведении искусства, вкус, чувство меры. Откуда все это? Откуда такое богатство фантазии, такое чувство красоты?

Видимо, здесь и проявляются традиции. Расул не просто ходил по своему аулу, он смотрел, сравнивал, запоминал. Он срисовывал орнаменты с надгробных памятников кладбища, что находится прямо посреди аула, со стен старинных домов, копировал знаменитые «албанские» рельефы с изображением людей и животных, сохранившиеся кое-где на стенах кубачинских строений. Он искал в музеях и у коллекционеров старинное кубачинское оружие и тоже срисовывал, запоминал... И вот появился созданный им альбом, который называется «Кубачинский орнамент». Кубачинцы умеют хранить традиции и делают все, чтобы не дать им бесследно исчезнуть. Учитель истории в школе, он же мастер-гравировщик, Абдул-Халик Гусейнов организовал учебные мастерские, где ребятишки учатся глубокой гравировке, филиграни, зерни, обработке камня, изготовлению ювелирных изделий. Три преподавателя трудового воспитания, три мастера работают с детьми. Гусейнов добился специального учебного плана для их школы. Ребята стали уже появляться на комбинате и самостоятельно изготовлять разные красивые вещи.

Мы сидели в комнате, которая служит в доме Расула Алиханова гостиной — ковры, книги в больших, во всю стену шкафах — и беседовали об оружии. Мы — это Расул, Абдул-Халик Гусейнов, студент Осман Индрисов и я. В соседней комнате беседовали жена Расула — Манаба и моя жена. Манаба раскладывала на полу кусочки самой различной парчи, начиная от старинной русской и кончая современной. Такие кусочки ткани называются здесь «вакьярайла» и представляют собой один из важных компонентов национальной женской одежды. Одежда очень старого покроя. Прежде всего платье-рубаха. Она характерна для всего Дагестана с местными отличиями. У кубачинских женщин она расширяется книзу, покрой, как у туники; она без воротника и с неглубоким треугольным вырезом посередине. Платье шьется из бархата, плюша или парчи. Цвет должен быть ярким: синим, зеленым, темно-красным. Зимой носят также парчовую приталенную шубку без воротника, с короткими рукавами и грудным вырезом. По краю такой шубки идет узкая меховая оторочка. Затем довольно сложный головной убор. Он состоит из трех частей. Сначала надевается так называемая чухта, представляющая собой квадратную повязку со шнурком, сшитую из парчовых лоскутов самого разного цвета. Поверх чухты надевается «каз» — длинная повязка из тонкой белой материи с продетыми в нее золотыми нитями. Она окутывает голову и плечи, прикрывая щеки и подбородок и спускаясь сзади почти до земли. «Каз» украшается каймой из золотых нитей и такими же кистями. Зимой поверх «аза» надевается еще «тапе» — шелковая или хлопчатобумажная шаль. Мужчины в Кубачах уже не носят национальной одежды. В доме Расула Алиханова мне показали комнату, которую можно было бы назвать домашним музеем. У одной стены этой комнаты от пола до потолка стеллажи- для изделий из металла. Здесь медные мучалы (что-то вроде ведер), нукнусы — сосуды для муки, кувшины, кумганы, котлы, купины — крышки для небольших котлов в виде шлемов. Все украшено чеканкой и гравировкой, резьбой и чернением. Работа в основном местная, но многие вещи иранские, русские и даже западноевропейские.

Другая стена целиком занята фарфором, фаянсом и различной керамикой. Чего тут только нет! И кузнецовский фарфор, и гжельская майолика, и тарелки фабрики Гарднера, и бирюзово-черная майолика Ирана, французская тарелка с портретом Наполеона, изящные японские чашки, узорчатая керамика Средней Азии, блюда, изготовленные двести лет назад здесь, в Кубачах. Третья стена занята коврами, старинными тканями и драгоценной парчой. В четвертую стену встроен очаг-камин, украшенный замечательной резьбой по камню. Древний кубачинский орнамент, причудливые разводы «мархарая». На полу ковер, но он не покрывает всего пола, и можно разглядеть, что пол красиво сложен из сланцевых плит неправильной формы, а швы между ними промазаны белой глиной. Подобные комнаты-музеи имеются в Кубачах в каждом доме. Здесь все коллекционеры, все собиратели старины. Интересно, что еще в 1926 году Н.Б. Бакланов писал в своей книге «Златокузнецы Дагестана»: «Жилище любого кубачинца состоит из музея, мастерской и кунацкой». Музей и кунацкая остались, а вот с мастерскими дело обстоит иначе, все они теперь на фабрике. Говорят, раньше Кубачи звенели, отовсюду беспрестанно раздавались удары молотков.

— Не могли бы вы, — прошу я своих собеседников,— рассказать о том, как делалось в Кубачах оружие. Весь процесс, с самого начала.

— Можно, это мы помним,— говорит Гусейнов.

— Были разные мастера, — начинает Расул, — одни делали монтировку, другие — чеканку, третьи — гравировку. По филиграни и эмали тоже были свои специалисты. Очень редко один мастер делал все, от начала до конца.

— Кроме клинков,— поправляет его Абдул.

— Конечно, кроме клинков. Клинки всегда делали в Амузге. Маленькое селение, вот тут рядом. В старое время ходили без конца туда-сюда. Амузга входила в нашу «кубачинскую республику».

Многое мне рассказали в тот раз о технологии изготовления оружия, о ювелирной технике, которой пользовались, украшая это оружие.

Здесь мне хотелось бы только поделиться сведениями о знаменитом кубачинском орнаменте и привести несколько иллюстраций (см. вклейку).

Кубачинский орнамент, как и всякое искусство, менялся со временем и в разные эпохи выглядел по-разному. Но несколько композиций отстоялись и вылились в традиционные формы. Живы они и теперь. Вот основные типы кубачинских орнаментов: «тутта накиш» (ветви), «мархарай накиш» (заросли), «миндрума накиш» (клетчатый), «лумла накиш» (каемчатый). Довольно прочно устоялся в Кубачах орнамент русского характера — «москов накиш», составленный из самых различных цветов, подсолнухов и колосьев. Иногда сюда же помещают фантастических птиц.

«Тутта» — один из самых древних орнаментов, он встречается на очень старых могильных плитах. Это ветвь, от которой в разные стороны отходят, другие ветки с листьями и цветами. «Мархарай» — асимметричный, орнамент, он гибок и вписывается в любую форму. Его длинные, изгибающиеся в виде спиралей линии можно уложить как угодно и украсить стебли различными цветами. «Миндрума» — клетчатый рисунок, сетка, каждая ячейка которой представляет собой отдельный элемент в виде цветков, листьев и других форм. Орнамент, трудный для исполнения и. встречается редко. «Лумла пакиш» заполняет обычно обрамляющие полосы или завершает верхние части предметов, скажем кувшинов или ваз. Его хорошо использовать для окаймления.

Говоря о кубачинских орнаментах, следует назвать и «тамгу». По форме она вроде медальона, розетки. Такой орнамент часто встречается на обратной стороне кинжальных ножен, если лицевая сторона их покрыта глубокой гравировкой или филигранью.

По художественному украшению вещи, по ее орнаментовке можно судить и о времени ее изготовления. В оформлении вещей XVII—XVIII веков заметно богатство и разнообразие растительного орнамента. Эти орнаменты как бы взяты с надгробных плит кубачинского кладбища, на них заметна та же графическая трактовка деталей узора. На ножнах сабель и кинжалов конца XVIII — начала XIX века рисунок композиционно делится по горизонтали не более чем на четыре части.: А позже, со второй половины XIX века, число таких частей увеличивается, поэтому вся композиция .вещи дробится, а орнамент более мелок.

Посмотрите, пожалуйста, еще раз на кубачинский орнамент, посмотрите внимательно. Теперь, если вам попадется изготовленный на Кавказе кумган или кинжал, вы вспомните эти рисунки и отличите кубачинскую работу от грузинской, азербайджанской, армянской, осетинской. Вы узнаете кубачинское изделие и вспомните об этом замечательном, уникальном ауле и его народе.

Об авторе.

КУЗНЕЦОВ АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ. Родился в 1926 году в Москве Окончил географический факультет Московского государственного педагогтческого института им В.И. Ленина. Кандидат биологических наук, доцент МИИГАИК, член Союза писателей СССР, мастер спорта по альпинизму. Автор девяти книг, в том числе четырех научно-художественных. («Горы и люди», «Внизу — Сванетия», «В северном краю», «Камчатка вдоль и поперек»), и многих научных статей. В нашем сборнике публикуется впервые. В настоящее время работает над книгой о старинном кавказском оружии.