| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |

На суше и на море 1970(10)

Дорожный знак на обочине шоссе заставляет меня остановить автомашину. Стрелка указывает направо, в горы. «До Лушото — 21 миля». Мой коллега, сидящий рядом, многозначительно смотрит на меня. Лушото — небольшой курортный городок на севере Танзании в горах Усамбара. Во всех путеводителях это место называют не иначе как восточноафриканской Швейцарией. И до него всего каких-нибудь тридцать километров. Но нам нужно засветло добраться до Аруши. Это еще двести километров к тем тремстам, которые мы уже отмахали с утра от Дар-эс-Салама.

Ничего, успеем, решаем мы, тридцать километров не расстояние. И вот начался крутой затяжной подъем. Кажется, что размотавшийся серпантин дороги зацепился своим дальним концом за облако. Машина медленно ползет вверх, прижимаясь к стенке карниза, прорубленного в склоне горной гряды. Слева в неприятной близости от колес автомобиля отвесный обрыв. Честно говоря, мы бы повернули назад, если бы смогли развернуться. Когда же такая возможность представилась, мы уже преодолели больше половины пути.

Лушото уютно разместился в овальной неглубокой впадине, мягко осевшей в центре горного массива. Городок в одну улицу, необычайно чистый, прозрачный горный воздух, тишина, незнакомые деревья в наряде сиреневых цветов, убаюкивающее журчание небольшой речки, прохлада. Условия, явно располагающие к спокойному отдыху и хорошему аппетиту.

Без труда разыскиваем гостиницу, прилепившуюся на склоне горы.

— Можно ли у вас пообедать, не останавливаясь на ночлег? — спросил я женщину, сидевшую в холле за столом администратора.

— Конечно, но придется подождать. Проходите в бар.— Она встала из-за стола и направилась в соседнюю комнату, позванивая на каждом шагу многочисленными ручными браслетами.— Располагайтесь здесь, чувствуйте себя как дома,— сказала она, указывая на кресла, стоящие вокруг потухшего камина.

Минут через десять миссис Маккензи, так ее звали, снова подошла к нам. Видимо, ее разбирало любопытство: что за причина привела нас в Лушото — не обед же?

— Вы хозяйка гостиницы? — спросил я, помогая начать разговор.

— Нет.— Она присела.— Владелец отеля живет в Лондоне. Я управляющая.

— Вы англичанка?

— Да уж не знаю, как сказать,— замялась мадам Маккензи. — Родители мои приехали в Восточную Африку из Англии. Я родилась в Кении. Жила там много лет. Вышла замуж. После смерти мужа перебралась на Занзибар, а теперь вот здесь. В Англии не была ни разу — у меня там никого нет. А у нас здесь совсем неплохо.— Мадам Маккензи с показной жизнерадостностью резко меняет тему разговора.— В городе живет около дюжины европейцев. Мы иногда собираемся, играем в теннис.

Запал бодрости иссякает.

— Не хотите ли проехаться на лошадях? — вдруг неожиданно предлагает миссис Маккензи. По-видимому, она выкладывает свой последний козырь в доказательство благополучия и устроенности ее жизни в Лушото.— Да, я держу пару лошадей.— Она почти за рукав тянет нас к окну, чтобы мы сами могли убедиться в существовании этого символа беззаботной аристократической жизни.

Во дворе под навесом действительно две лошади: понурые одры с провалившимися спинами и негнущимися ногами стоят безразлично, даже не пытаясь отогнать рой облепивших их мух.

Эта унылая картина возвращает мадам Маккензи к действительности.

— Конечно, если бы вы приехали ко мне на Занзибар — я была управляющей Английского клуба,— все было бы по-другому.

Что это за время! Какие люди собирались у меня! Вот это была жизнь! Теперь все изменилось. Клуб превращен в государственную гостиницу. Говорят, что сейчас на Занзибаре голод, все разворовано, болезни. Да это и не удивительно. Разве могут африканцы управлять государством? Вот и здесь жизнь с каждым годом становится все труднее.

Мы молча сидим перед этой стареющей женщиной, прожившей здесь всю жизнь и не нашедшей родины, потерявшей себя в водовороте событий, захлестнувших Восточную Африку в последнее десятилетие. Она еще продолжает цепляться за воспоминания о счастливых для нее колониальных годах, навсегда ушедших в прошлое.

Первое знакомство

В свой первый приезд на Занзибар я сознательно остановился в бывшем Английском клубе, ныне гостинице «Африка Хауз».

Массивное здание бывшего клуба избранных надменно возвышалось над окружающими строениями. Прохладный и влажный язык морского бриза время от времени мягко касался фасада этого дома с просторной открытой верандой — в нескольких десятках метрах начиналось рифленое полотно океана.

Две надраенные до ослепительного блеска бронзовые пушки у входа, широкая лестница, головы антилоп на стенах, олицетворяющие охотничью доблесть членов клуба, библиотека с мемуарами лорда Керзона, биллиард, бар — в целости и сохранности все основные атрибуты времяпрепровождения истинных джентльменов. В углу веранды я даже увидел весы с сохранившейся английской таблицей нормального веса мужчин и женщин в возрасте от десяти до восьмидесяти лет.

Сама мадам Маккензи, наверное, не смогла бы найти здесь каких-либо внешних перемен. Разве что ассортимент спиртных напитков в баре стал победнее, ну и, конечно, клиентура изменилась. Теперь постоянные обитатели отеля — туристы из многих стран мира.

После обеда я вышел на улицу.

Прямо перед входом в гостиницу в узком простенке между домами стояло такси, непонятно каким образом попавшее в этот закрытый со всех сторон колодец. Водитель, безмятежно спавший на переднем сиденье, каким-то профессиональным чутьем немедленно обнаружил мое появление и сразу же оценил обстановку.

— Вам такси? Для первого знакомства с городом вам не найти на Занзибаре гида лучше меня,— авторитетно говорил он, открывая дверцу.

— Откуда вы знаете, что я здесь впервые?

Захлопнув за мной дверцу и отрезав таким образом все пути отступлений, Рашид, так звали шофера, хитро улыбнулся:

— Только тот, кто здесь впервые, может выйти на улицу в эти часы. Сейчас самая жара — время послеобеденного отдыха. Но не беспокойтесь, не пожалеете о ваших двадцати шиллингах,— дипломатично намекнул Рашид на мои будущие финансовые обязательства перед ним,— я вам все покажу.

Старенький автомобиль непонятной марки завелся не сразу. Лихо развернувшись, Рашид нырнул в какую-то щель между домами, и мы выкатились на набережную перед «Африка Хауз».

— Налево — здание нашего центрального телеграфа, направо — американское консульство,— объявил мой гид, бросив на меня вопросительный взгляд. Я промолчал.

Рашид был прав: на улицах не было ни души. Окна магазинов и домов подслеповато глядели из-под очков ставней и штор.

— Это наша главная торговая улица.— Рашид остановился на перекрестке.— Обратите внимание на приземистое здание слева на берегу океана. В этом помещении когда-то готовились к своим экспедициям в глубь материка английские путешественники Спик, Бертон, позднее Ливингстон. Кстати, вы не англичанин?

Я отрицательно покачал головой.

Обогнув еще одно здание, мы выехали на просторную зеленую площадь, растянувшуюся подковой, огибающей океанский залив.

Замшелые стены древней крепости прижимали эту площадь к океану. «Арабский форт,— гласила надпись на медной плите, укрепленной на этом когда-то грозном оборонительном сооружении,— построен омманскими арабами из камней разрушенной португальской церкви после изгнания португальцев с острова».

— Бет эль Аджиб,— указал Рашид на помпезное кубообраз-ное здание, опоясанное трехъярусной колоннадой.— Дом чудес, построен в 1883 году в правление султана Баргаша. Сейчас его занимают государственные учреждения. Рядом с ним — дворец последнего султана, теперь здесь заседает Революционный Совет.

Сквер-площадь осталась позади. Сузившаяся набережная вела к порту, в сторону которого указывала своим жерлом старинная бронзовая пушка, стоящая на берегу.

— Теперь мы отправимся на место бывшего невольничьего рынка,— объявил мой водитель.— По пути проедем через центральный городской базар. Но в это время вряд ли увидим что-нибудь интересное. Все спят, даже мухи.

Повернув к центру города, Рашид въехал в маленький дворик, стиснутый со всех сторон домами. Прямо перед нами возвышался непропорционально большой по сравнению с окружающими строениями католический собор.

Внутри собора на мраморной облицовке амвона был ясно виден круглый след сантиметров двадцать диаметром. Это остаток срезанного под основание одного из каменных столбов, к которым приковывались рабы для продажи.

К своему удивлению, я обнаружил, что внутренние стены собора увешаны портретами людей, никоим образом не причастных к лику святых: английские моряки, военные, английские наместники острова. Как гласили надписи, все они внесли большой вклад в дело запрета позорной практики работорговли. Разумеется, ни словом не упоминалось о том, какую роль сыграли эти деятели в утверждении здесь английского влияния.

— Рашид, а когда мы увидим знаменитые занзибарские двери? — спросил я своего гида.

Через две минуты мы остановились перед такими дверями. Двери старинных домов, принадлежавших на Занзибаре состоятельным семьям,— вещь уникальная. Это оригинальный сплав нескольких культур, образец художественного мастерства занзибарских умельцев.

По традиции строительство дома для богатой арабской семьи начиналось с дверей. Их внешний вид, отделка, оформление являлись в то время своеобразным символом обеспеченности хозяина дома, показателем его социального происхождения.

А если вспомнить, что все изобразительное искусство арабского Востока развивалось в силу религиозной специфики по особому пути — пути декоративности, орнаментальности (ислам запрещал художникам изображать живые существа), то легко понять, почему разработка резных дверных орнаментов стала основным полем деятельности местных художников, сферой приложения и проявления своего таланта.

На их творчестве в этой специфической области неизбежно сказывался тесный контакт с культурами других народов. Например, в композицию занзибарской двери со временем органически влились украшения, пришедшие из древней Индии,— бронзовые конусообразные выступы, симметрично размещаемые на обеих створках.

В самой Индии такие дверные конструкции стали носить декоративный характер сравнительно недавно. В прошлом же они служили для защиты от диких животных.

Так веками отрабатывались на Занзибаре сложные орнаментальные мотивы резьбы, разрабатывалась и обогащалась ее композиционная структура, что в конечном итоге превратило отдельные образцы такой обыденной вещи, как дверь, в настоящие самобытные произведения искусств. Не случайно наиболее ценные экземпляры занзибарских дверей как исторические памятники народного творчества взяты под охрану государства.

Завершая турне по городу, Рашид показал мне кварталы нового Занзибара: вереницы современных трехэтажных домов, построенных в столице после революции. Сюда переселены занзибарцы, обитавшие в прошлом в лачугах старого города.

Рашид был готов показать недавно вступившую в строй обувную фабрику, но обилие впечатлений в сочетании с полуденной жарой значительно умерили мой туристический интерес. Я попросил отвезти меня в гостиницу.

Мы медленно ехали по тенистой, довольно широкой для Занзибара улице. Слева проплыло большое белое здание, которое я равнодушно проводил взглядом. И только когда оно скрылось, у меня возникло чувство, что мы проехали мимо чего-то очень знакомого и близкого. Я попросил шофера вернуться.

— Это наша центральная городская больница,— объяснил он, подъезжая вновь к этому большому пятиэтажному зданию.

Над входом в этот дом крупными золочеными буквами было выложено: «Госпиталь имени В. И. Ленина».

— А, вы русский! — наконец догадался Рашид.

— Да, русский,— ответил я, взволнованный увиденным.

Остров сокровищ

Утро следующего дня застало меня в просторном, скромно обставленном кабинете Али Бен Амира, управляющего государственной торговой корпорацией Занзибара. После революции эта организация взяла в свои руки экспорт основной сельскохозяйственной культуры острова (вернее, островов) — гвоздики.

Я приехал на Занзибар для переговоров о закупке очередной партии гвоздики в Советский Союз.

Али Бен Амир еще несколько лет назад вряд ли мог предполагать, что ему уготована судьба внешнеторгового работника. Пожилой человек с руками крестьянина-труженика, он в 1964 году был назначен народным правительством Занзибара на этот ответственный пост.

Незаурядные организаторские способности, природная смекалка и огромное желание познать все тонкости новой профессии помогли ему быстро преодолеть недостаток академического образования. Беседуя с ним, я с трудом мог представить, что этот человек не имеет не только специального, но и среднего образования.

Бен Амир со знанием дела рассказал о состоянии мирового рынка гвоздики, спросе на этот товар. По его мнению, потребности ряда стран в гвоздике возрастают. В корпорацию все больше поступает заказов из разных стран мира. Цены на гвоздику растут.

— Что касается продажи гвоздики Советскому Союзу,— сказал он,— раскрою один секрет. Два дня назад этот вопрос обсуждался на заседании Революционного Совета Занзибара. Было принято решение: предоставить Советскому Союзу наиболее выгодные условия при закупке нашей гвоздики. У нас хорошая память,— добавил Бен Амир,— мы высоко ценим вашу помощь и поддержку в трудное для нас время. Кроме того, СССР — наш традиционный покупатель.

Через час все принципиальные вопросы были согласованы, можно подписывать контракт. Когда я уже собрался уходить, Бен Амир неожиданно спросил, видел ли я, как растет гвоздика, как ее собирают.

— Вы должны рассказать вашим людям о занзибарской гвоздике. Она достойна самого глубокого уважения и, если хотите, восхищения. У нас есть пословица: «Кто хоть раз попробовал нашего меда, не остановится на одном глотке». Могу с уверенностью сказать, что тот, кому довелось увидеть посадки наших гвоздичных деревьев, вдохнуть их аромат, никогда не сможет забыть этого впечатления, его всегда будет тянуть приехать к нам еще раз. Мой заместитель Хассан как раз собирается ехать в Мтони на гвоздичные плантации; если желаете, он может вас захватить.

Разумеется, я согласился.

Хассан показался мне вначале несколько замкнутым и немного чопорным молодым человеком. Но к счастью, это оказалось не так, и вскоре официально-вежливый обмен фразами перешел в непринужденную беседу. Как выяснилось, Хассану никуда не нужно было ехать. Бен Амир «спровоцировал» его на эту поездку ради меня. Больше того, Хассан объяснил, что его начальник направил нас в Мтони — местечко километрах в двадцати пяти от города — совсем не потому, что там большие плантации гвоздики. Основные посадки гвоздичных деревьев вообще не на Занзибаре, а на соседнем острове Пемба. Мтони же — место историческое. Здесь у дворца султана Саида в 1829 году были впервые высажены первые гвоздичные деревья, привезенные с острова Маврикия.

По преданию, какой-то араб, чем-то провинившийся перед султаном Саидом, желая как-то загладить свою вину, привез ему в подарок несколько саженцев. Их аромат привел султана в восторг, и он издал указ о внедрении этой культуры на островах. Природные условия, особенно на Пембе, оказались почти идеальными для гвоздики.

Сегодня гвоздика и Занзибар — понятия ассоциативные. Ведь на протяжении более ста лет Занзибар удовлетворяет около двух третей потребностей всего человечества в этом специфическом продукте.

Узкая серая лента шоссе режет бесконечные ряды кокосовых пальм, посаженных ровными шеренгами. Временами дорога ныряет в туннель — под тень величественных манговых деревьев, опоясывает своими кольцами посадки бананов, похожих на исполинскую кукурузу, отдельные островки апельсиновых и лимонных деревьев.

За рассказом Хассана время летит незаметно. Становится даже жаль, когда он останавливает машину и жестом предлагает выйти из нее.

Перед нами аллея деревьев, окруженная частоколом кокосовых пальм, ничем на первый взгляд не примечательных, разве что зеленой пушистостью крон. На фоне вытянутых, стройных кокосовых пальм гвоздичные деревья выглядят приземистыми, неказистыми.

Чем ближе к посадкам, тем явственнее благоухающая гамма гвоздичного аромата — терпко-пряного и вместе с тем утонченно-нежного. В него буквально входишь, погружаешься.

— То, что называется гвоздикой и ценится на мировом рынке,— продолжал Хассан свои объяснения,— вовсе не плоды, как многие думают, а нераспустившиеся цветки.

В среднем каждое дерево дает немногим более двух килограммов гвоздики в год. Но собрать ее не так просто. Гвоздичное дерево начинает плодоносить на пятом — седьмом году жизни, и так до 100—130 лет. Однако созревание гвоздики происходит не одновременно. Сначала розовеют почки по краям веток в верхней части кроны. Их нужно сразу же снять. Опоздаешь — почка распустится и уже не будет представлять никакой коммерческой ценности. Не успеют вручную, иногда с риском для жизни, собрать почки с верхнего этажа ветвей, как поспевают на других. И так без конца с октября—ноября по февраль—март.

Собранную гвоздику сортируют, сушат на солнце, и вот тогда-то она и становится похожа на обыкновенные небольшие гвоздики, за сходство с которыми она и получила такое прозаичное имя.

— После такой предварительной обработки крестьяне сдают гвоздику на сборные пункты нашей корпорации. Мы закупаем ее у производителей по твердым ценам, гарантируя тем самым крестьянам хорошие заработки, несмотря на капризы мировой конъюнктуры на этот товар,— продолжает Хассан.— С Занзибара гвоздика расходится по многим промышленным предприятиям, разбросанным по всему свету. Она и масла из нее с одинаковым успехом употребляются и в химической, и в фармацевтической промышленности, на предприятиях по консервированию продовольственных товаров и на косметических фабриках. Для занзибарцев же гвоздика не просто сельскохозяйственный продукт. Это неотъемлемая часть нашей повседневной жизни. Мы обращаемся к гвоздике во всех случаях жизни. Заболел зуб, простудился, ломит спину, расстроился желудок — немного гвоздичного масла, и к вам сразу вернется хорошее настроение. Щепотка гвоздики в табаке — вы доставите удовольствие всем присутствующим. Я уж не говорю о гвоздике как приправе к пище... Словом, Занзибар без гвоздики так же немыслим, как гвоздика без Занзибара.

«Да, Бен Амир был прав,— думал я, пытаясь уместить в кадр пленки колонну гвоздичных деревьев в перспективе,— встреча с гвоздикой запомнится надолго».

— Осторожно, остановитесь! — неожиданно раздался крик Хассана. Глухой шлепок о землю чего-то тяжелого заставил меня обернуться. С кокосовой пальмы, к которой я пятился, прилаживаясь к фотоаппарату, отвалилось что-то круглое величиной с футбольный мяч. Кокосовые орехи! Задрав голову, я следил за африканцем, который без какого-либо видимого усилия держался на голом стволе пальмы у самого основания расходящихся метелкой веерных листьев. Взмах длинного мечеобразного ножа-панги— и новый орех приземлился рядом с первыми. Сборщик срезал наиболее спелые орехи и начал спускаться по гладкой круглой колонне пальмового ствола.

Только теперь я заметил, что ступни его ног и ствол дерева опоясывало кольцо веревки. Опираясь ногами о веревочную петлю и перехватывая ствол дерева руками, молодой африканец в считанные секунды соскользнул вниз. Он подошел к соседней пальме, приладил свое снаряжение и повторил только что описанную операцию в обратном порядке. Он мгновенно очутился на двадцатиметровой высоте под кроной пальмы с такой легкостью, которую вряд ли кто-нибудь из нас может продемонстрировать, взбираясь по лестнице.

— Сколько плодов приносит кокосовая пальма? — спросил я Хассана.

— Давайте посчитаем. В среднем хорошая пальма дает по пятьдесят орехов каждые три месяца. Таким образом, среднегодовой сбор орехов — штук двести. Кокосовая пальма — дерево универсальное,— продолжал Хассан.— Она чужестранка, завезена из Индии. Но это было очень давно. Теперь она настоящая занзибар-ка, служит верой и правдой нашему острову. Копра, высушенная мякоть, снятая с внутренних стенок кокосового ореха,— второй после гвоздики предмет экспорта. Это очень важный для нас, но далеко не единственный способ использования кокосовых пальм. В наших деревнях пальмовыми листьями кроют дома, из них же плетут циновки. Внешняя волосатая оболочка кокосовых орехов идет на изготовление прочных веревок. Кокосовое масло здесь одно из самых популярных, а сок ореха — освежающий и обладающий полезными медицинскими свойствами напиток. Ну, я думаю, нам пора возвращаться.— Хассан взглянул на часы.— Сегодня вы увидели собственными глазами почти все занзибарские сокровища.

На верном пути

На одной из тихих улиц Дар-эс-Салама рядом с залом заседаний парламента стоит в тени аллеи высоченнейших вязов небольшое светло-серое здание современной постройки. Это национальный музей Танзании.

Первое, что вы видите, входя в него,— увеличенная фотография президента страны Ньерере, который высыпает что-то из двух сосудов в один.

Здесь запечатлена символическая церемония смешения земли Танганьики и Занзибара, происходившая 26 апреля 1964 г. на Национальном стадионе в Дар-эс-Саламе по случаю официального объединения этих двух стран в одно государство. Танганьика и Занзибар— соседи не только географически. Эти две страны близки друг другу по своим историческим традициям и культуре.

Правящие круги Англии и других империалистических держав, напуганные успехами занзибарской революции, всячески пытались в то время изолировать Занзибар от континента, затормозив тем самым процесс прогрессивных преобразований в Восточной Африке. В январе 1964 года Англия спровоцировала беспорядки в армейских частях соседних с Занзибаром восточноафриканских государств Танганьике, Кении и Уганде и ввела туда свои войска под смехотворным предлогом «оказания военной помощи» этим странам.

Однако международной реакции не удалось задушить занзибарскую революцию. Трезвая политика правительств восточно-африканских государств, солидарность с Занзибаром независимых стран Азии, Африки и Латинской Америки, поддержка социалистического лагеря, твердая позиция Советского Союза, осудившего авантюристические действия английского империализма, сорвали планы неоколониалистов.

В этой международной обстановке объединение Танганьики и Занзибара стало настоятельной необходимостью, продиктованной интересами укрепления национального суверенитета и независимости двух молодых африканских государств.

22 апреля 1964 года правительства обеих стран подписали соглашение об объединении Республики Танганьики и Народной Республики Занзибара и Пембы в единое государство.

Новое государство получило официальное название Объединенная Республика Танганьики и Занзибара, а впоследствии Объединенная Республика Танзания. В июле 1965 года была принята временная конституция Танзании, оформившая федеративный характер нового государства. По этой конституции, в компетенцию союза в лице его высших органов государственной власти входят вопросы внешней политики, обороны, гражданства, а также административного руководства ряда служб: таможен, гражданской авиации, портов, почт и телеграфа и так далее.

Союз не занимается вопросами, касающимися экономического развития страны. Они отнесены к компетенции соответствующих органов на местах: Занзибара и материковой части Танзании, которые, за исключением ряда случаев, практически независимо осуществляют руководство хозяйственной деятельностью этих частей страны.

Развитие дружеских отношений между двумя составными частями республики, отметившей в апреле 1970 года пятую годовщину своего существования, лучше всяких слов демонстрирует жизнеспособность и прочность этого союза, отвечающего коренным интересам народов Танганьики и Занзибара.

Однако определенные круги империалистических держав упорно не хотят примириться с этим фактом. О Занзибаре, его отношениях с материковой частью республики на Западе до сих пор говорят и пишут очень много и, как правило, недоброжелательно. Причем в отличие от мадам Маккензи здесь хорошо понимают характер происходящих на Занзибаре событий.

Как показывает опыт последнего десятилетия, ликвидация последствий колониализма, процесс экономического раскрепощения — дело трудное и сложное для любой развивающейся страны, недавно добившейся независимости. Занзибар в этом отношении не исключение. Новый Занзибар строится в напряженной борьбе с внутренней и внешней реакцией. Крупные землевладельцы в союзе с довольно многочисленными элементами местной торговой компрадорской буржуазии продолжают оказывать скрытое противодействие всем прогрессивным мероприятиям, используя в этих целях свои связи с западными странами, феодальные пережитки части населения, реакционные круги мусульманского духовенства.

По разработанной правительством программе, все частные земельные владения в республике подлежали национализации и бесплатному распределению среди безземельных крестьян. В 1968 году процесс этого земельного передела был завершен. 21 тысяча крестьянских семей получила наделы.

Революционный Совет освободил крестьян от всех налогов и податей прошлого режима, повысил закупочные цены на продукты сельского хозяйства.

Взяв в свои руки внешнюю торговлю, занзибарские власти поставили и эту жизненно важную отрасль народного хозяйства на службу интересам быстрейшего экономического раскрепощения Занзибара.

Занзибар — первая страна в Восточной Африке, где начальное и среднее образование, а также медицинское обслуживание стало полностью бесплатным.

Что же касается исчезновения с полок магазинов таких товаров, как французская парфюмерия, голландское пиво, английское виски, японские кино- и фотокамеры, то, думается, занзибарцы смогут пережить эту «трагедию» вопреки всем лживо-сердобольным стенаниям западной прессы.

— Необходимо понять,— говорил в своем выступлении по случаю четвертой годовщины объединения Танганьики и Занзибара первый вице-президент Танзании, председатель Революционного Совета Занзибара А. Каруме,— что, когда враги лгут и нападают на нас, мы должны быть довольны. Однако, как только наш неприятель начнет нас хвалить, в этот день нам следует присесть и задуматься. Для нас, танзанийцев, выслушивать оскорбления от врагов — большое удовлетворение, потому что мы знаем, что находимся на верном пути.

За день до отъезда с Занзибара я нерасчетливо зашел в отделение восточяоафриканской авиакомпании за своим билетом в то время, когда оно еще было закрыто на обеденный перерыв. Возвращаться но жаре в гостиницу не хотелось. Решил дождаться прихода служащих.

Вскоре подошли три одинаково одетые женщины. Черные бесформенные накидки закрывали их с головы до пят, оставляя открытыми только лица.

«Интересно,— подумал я,— как расценивать такое одеяние? Как занзибарское отклонение в толковании корана, который, как известно, требует, чтобы правоверные мусульманки закрывали свои лица, или как первые шаги по сложному пути женской эмансипации в местных условиях?»

Женщины вошли в зал авиакомпании. Я последовал за ними.

Черные фигуры подошли к деревянной вешалке в углу комнаты, аккуратно сняли свои накидки и повесили их на крючки. Перед моим удивленным взором предстали три вполне современные грации. Модные прически, короткие юбки, облегающие фигуру жакеты стюардесс, вежливо деловой тон.

Через три минуты авиабилет, который мне вручили с пожеланиями благополучного приземления в Дар-эс-Саламе, был в моем кармане, и я оказался на улице с твердым убеждением, что занзибарские женщины нашли гибкую форму сочетания современной моды с данью традициям.

Знакомой дорогой я двинулся к гостинице, стараясь держаться теневой стороны. Ближе к центру улицы сузились, стиснутые домами, и лучи послеполуденного солнца уже не проникали сюда. Стало сумрачно и даже прохладно. Гулко раздавался стук каблуков редких прохожих.

Неожиданно тихая, заспанная улица взорвалась жизнерадостными криками. Из какого-то проулка выкатилась ватага мальчишек и девчонок. Ребята вприпрыжку неслись вперед, размахивая связками книг, оживленно обсуждая свои дела. По их радостно возбужденному говору, бурной активности было ясно — только что прозвенел последний школьный звонок.

От этого ручья звонких ребячьих голосов,' смеха, топота ног, всколыхнувших застывшую тишину, в этом густо затененном ущелье типично занзибарской улицы стало как-то светлее...

Об авторе

Малов Юрий Александрович. Родился в 1935 году в Москве. По образованию экономист, окончил Московский государственный институт международных отношений. В сборнике выступает впервые: публикуемый очерк — первый опыт автора в этом жанре.

«ЗАНЗИБАР ИЗДАЛЕКА И ВБЛИЗИ»

Фото. Восьмилетняя девочка-занзибарка -будущее страны

Фото. Рыбацкий порт Занзибара

Фото. Богатый дом индийского купца на набережной

Фото. Знаменитая занзибарская дверь произведение народного искусства