Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений

Земляной город

Земляной город образовался при царе Федоре Ивановиче в 1591—1592 годах и охватывает описанные нами Кремль, Китай-город и Белый город. По словам одного из спутников Марка Варкача, приезжавшего в Москву в 1593 году послом римского императора, стена Земляного города была деревянная, в три добрые сажени толщины, со множеством башен, что придавало городу издали необыкновенно величавый и красивый вид. В ней все ворота были совершенно одинаковой постройки, большие и красивые, и все с трехконечными башнями. Всего их было 34, и из них двое были каменные — Серпуховские и Калужские'. Во время смут и неурядий междуцарствия стена эта была сожжена поляками. Царь Михаил Федорович в 1618 году приказал ее возобновить и обнести земляным валом, подобным тогдашним голландским укреплениям с бастионами. Воля его была исполнена, но уже не враги, а время начало разрушать стену, так что в 1783 году главнокомандующий Москвы, граф Чернышев, уничтожив стену и некоторые из ворот, возобновил один вал, который вскоре сделался любимым местом гуляний для москвичей. Мало-помалу разрушился и вал, и на его месте образовалась широкая улица; она в некоторых местах носит название Садовой, в некоторых же — Земляного вала, Валовой улицы и, наконец, засажена бульварами (Новинский, Смоленский, Зубовский).

В Земляном городе продолжались многие улицы, начинавшиеся в Белом городе, как-то: Чертольская (Пречистенка), Арбатская, Тверская, Дмитровская, Сретенская, Покровская и др. Кроме того, были малые улицы и множество переулков, проездов и тупиков. Земляной город исстари разделялся собственно на Земляной и на Замоскворечье. В них помещались стрелецкие слободы и другие, преимущественно в Замоскворечье, и находились урочища, в названиях которых отражается быт и значение Земляного города: Могильиы, Плотники, Кречетники, Трубники, Сторожи, Воротники, Пушкари, Грачи , Мясники, ОгородниKИ, Садовники, Кадаши , Толмачи , Басманники , Яндовы , Бронники , Бараши , Конюшки. Кроме этих слобод в Земляном городе были еще ямские слободы: Коломенская, Дорогомиловская, Тверская, Переяславская, Рогожская. Они были населены одними ямщиками, которые обязаны были содержать почтовую гоньбу. В Замоскворечье исстари находилась Татарская слобода, потому что татары селились большей частью близ тех концов Москвы, в которые они въезжали из своей Орды. По уничтожении владычества татар и по принятии ими подданства России они обжились там как в своем отечестве, настроили мечетей благодаря веротерпимости наших государей и расселились по другим смежным и дальним улицам, дав им и свои названия, например: Ордынка, Балчуг, Таганка . В Замоскворечье же первоначально была и Немецкая слобода, близ Спаса, что в Наливках9.

Ворота эти оставались до конца XVIII столетия.

У стрельиов-пушкарей «грачами" назывались куски свинца или чугуна, которыми они стреляли из пушек. (См. далее «Церковь Николая Чудотворца, что в Грачах'.)

Все эти слободы в конце XV1H века уже были включены в состав Москвы. Анонимный составитель немецкого описания Москвы 1810 года говорит лишь о четырех частях Москвы, но добавляет, что «большие и многочисленные предместья» могут быть считаемы пятой частью •гигантского города». Слободы отделялись друг от друга более или менее значительными пустырями и имели, как уже говорилось, каждая свой особый характер. Так, Грузинская слобода, или Грузины, была заселена почти исключительно грузинами и армянами. Пушкарские слободы получили свое название от стрельцов-пушечников, артиллеристов тогдашнего времени, поселившихся на отведенном им по указу царя Алексея Михайловича месте. Там же находился древнейший литейный завод, а также и первый колокольный завод, основанный в первой половине XVII столетия .

1 Название этого урочища производят от «кади», т. е. татарских судей, живших в этом урочище; некоторые же объясняют, что там жили ремесленники, которые работали кади, или кадки. В некоторых же документах урочище именуется Каташи и поясняется, что там жили мастеровые, которые ткали икаталина государев двор полотна.

2 Толмачи — переводчики.

3 Слово это прежде производили от басмы, или изображения хана, которое во время татарского ига ханские послы привозили в Москву на поклонение. Но оказалось, что басманами назывались дворцовые хлебники, которые носили на кафтанах особые басаманы, т. е. басоны, или галуны.

4 Мастера медной посуды. Яндова (ендова) — сосуд, употреблявшийся для приноса питья. Яндовы были медные, вылуженные, разной величины: от шести ведер до трети ведра и даже менее.

5 Бронники — мастера, делавшие военные брони.

6 Бараши — мастеровые шатерники.

7 Слободы эти назывались еще "далекие концы», потому что за ними начинались уже поля и рощи, а после устроен был вал (Камер-Коллежский) и выстроены заставы (1780 г.). Кроме ямщицких слобод были еще слободы: Лужники, Хамовники, Хлыновская, Зубово, Ваганьковская, Грузинская, Сущевская, Миусская, Мещанская, Гороховская, Крутицкая, Симоновская, Даниловская, Кудринская и др.

8 Ордынка — от слов -орда", "сброд". Балчуг, по мнению некоторых, есть то же, что балка, происшедшее от турецкого "валка" — овраг, буерак. На Балчуге в старину бабы торговали разными вещами. От этого произошло народное слово «балчужная», означающее женщину неблаговоспитанную, бранчливую, злую. По объяснению некоторых, слово "таган" означает род сковороды, на которой пекут блины, по объяснению других, слово "таган" татарское и значит треножник, под которым разводят огонь.

9 Чужестранным выходцам отведена была земля в Москве еще в 1652 г.

Мещанская слобода получила свое название в 1671 году, когда по указу царя Алексея Михайловича отведено было там место для заселения мещанами, а до того времени называлась она Троицкой слободой, а с самого начала — Неглинной подле села Напрудного, существовавшего на том месте, где находится церковь Св. Трифона Мученика, и указано было всякое хоромное строение оттуда снести, места очистить и строить мещанам свои дворы; из всех черных слобод переместить мещан в эту Новомещанскую слободу и собирать от них в житье поручные записи. При императрице Екатерине II на мещанских улицах было немало казенных домов: например. Инвалидный, под ведением Приказа общественного призрения, учрежденный по повелению императрицы в 1779 году; в нем помещались заслуженные штаб- и обер-офицеры. Там же находилась Екатерининская больница, устроенная в 1775 году на 150 кроватей, а возле нее, на 4-й Мещанской, находились: полицейская больница, богадельня и работный для ленивцев мужского пола дом, т. е. для праздношатавшихся. А для праздношатавшихся женщин был работный дом за Калужской заставой в бывшем Андреевском монастыре, преобразованный в мещанскую богадельню .На 1-й Мещанской находится

Ботанический сад. Он именовался прежде Аптекарским и был под ведением Медицинской конторы. Сад основан при Петре I. Этот сад устроен по большей части из Измайловских садов и цветников. Сперва он был местом гуляний для любителей ботаники и ученых, а потом поступил в ведение университета.

1 Главное управление артиллерии называлось Пушкарским приказом; в 1659 г. поступили в его ведение все укрепления, заведенные на границах государства (засечное дело), и с того времени по 1802 г. инженерная часть почти постоянно управляема была вместе с артиллерией. Пушкарский приказ назван при Петре 1 (1711 г.) Приказом артиллерии, потом (1720 г.) Главной артиллерии; впоследствии учреждена была особая контора фортификации; в 1726 г. образована Военная сухопутная коллегия, к которой причислена была и артиллерийская канцелярия под названием Артиллерийский департамент; в 1797 г. все департаменты, в том числе и Артиллерийский, названы экспедициями Военной коллегии, а в 1802 г. Артиллерийская экспедиция разделена была на две особые экспедиции: на Артиллерийскую и Инженерную.

2 Теперь дом этот находится близ Чистых прудов, в Хоритоньевском переулке.

К западу от Мещанской слободы, к бывшему Самотецкому пруду, находилась земля Троице-Сергиева монастыря. На этом месте исстари поселены были люди Троицкого монастыря, от которого и бывшая Неглинная слободка получила название Троицкой; но, когда поляки разорили Москву, большая часть земли, принадлежавшей монастырю, поступила в казну и была застроена разными обывателями. За лаврой осталось только 7 десятин и 25 кв. саженей. Здесь лепились разные мелкие хибаренки, а большая часть земли была засеяна овощами. Дом подворья отстроен только в 1766 году. Пруд Самотека, или Протека, образовался из речек Напрудной и Неглинной. По преданию, 1 августа дети пушкарей, живших в Пушкарской слободе, ходили на Самотеку, где устраивалась в тот день Иордань, в белых одеждах и составляли своего рода процессию, которая отправлялась с пушечной пальбой. Кроме того, через это место ходили в Семик в Марьину рощу, а некоторые оставались тут же завивать и бросать венки в воду (это было своего рода гаданье). Здесь было обыкновение обмывать руки, возвращаясь с поминок на Лазаревом кладбище. Вода Самотеки не отличалась, однако, особенной чистотой из-за нечистот Неглинной. Москвичи старого времени имели обыкновение сваливать в Неглинную всякую дрянь; от этого все место течения ее от устья до Самотеки было смрадное и гнилое, что потом, после 1812 года, заставило закрыть Неглинную насыпью. Неглинная имела несколько мостов, которые с закрытием речки, конечно, были уничтожены. Одним из важнейших мостов через Неглинную, помимо Кузнецкого, был мост на нынешней Трубной площади. Он был построен в самую глубокую старину, деревянный, на высоких сваях, причем для течения воды под мостом была проложена огромная деревянная труба, почему и местность получила название Трубы. Окрестности Самотеки налево от Трубы представляли поля и сады, а далее находилось поселение воротников, которые жили сперва (до 1658 г.) у Пимена, что в Старых Воротниках, но как на то место по указу царя Алексея Михайловича поселились стрельцы, то воротникам и отвели место ближе к Сущеву, где они и построили на свой кошт церковь Нового Пимена, и это место называлось Новыми Воротниками. А воротниками называли надзирателей за городскими воротами, у которых находились ключи от ворот, запиравшихся на ночь.

Весь четырехугольник — между Тверским бульваром и Садовой, с одной стороны, и Тверской и Малой Никитской улицами, с другой, — в конце XVIII века был обширным пустырем, занятым огородами. Часть его, Козье болото, было в старину почти настоящим болотом с Патриаршим прудом в середине: оно было засыпано и пруд очищен уже после 1812 года. При царях и патриархах здесь был козий двор: козья шерсть отсюда шла ко дворам, царскому и патриаршему, и к козьему двору было приписано несколько больших слобод, содержавших коз и мывших шерсть. Заметим здесь, что большая часть московских слобод принадлежала царственным особам, боярам, а некоторые — архиереям и монастырям, потому что во многих местах находились их подворья. Известно, как многие монастыри постепенно (до времен Петра I) увеличивали свои владения от пожертвований великих князей, именитых бояр и богатых гостей или почетных купцов; многие тысячи душ принадлежали монастырям; они работали в пользу их или платили им положенный оброк, а митрополиты имели собственный свой большой штат, дворцы и даже свою стражу или охранное войско, вероятно заимствуя эту пышность от греков.

Вероятно, многим из москвичей приходилось недоумевать, что такое значит Курьи ножки? Это было урочище. Название его удержалось при наименовании церкви Св. Николая Чудотворца, находящейся близ Поварской, на Молчановке.

Известный знаток русской старины М. Н. Макаров о происхождении Курьих ножек обычным своим балагурным языком рассказывает: «Устроилася при московских царях поварня, и много было поваров при той при поварне; и отвели тем поварам место на слободу, а назвали ту слободу Поварской. Много было у той у Поварской хозяйского приюта. Юн был царь Михаил Федорович, а знал он царский порядок. Не живали до него, с его порядком, князья и цари московские. В особую статью поставил он поваров, хлебню; особый же приют дал он слугам столовым: скатертникам (столешникам), молочникам, коровникам, птичникам. И завел он тут большой куриный двор. А стоял тот двор у Никольской часовни, огорожен он был тыном узорочно, и важивались в нем куры-голландки, и не были редкостью там петухи гилянские. Много было ссор и всякого дрязга у пристольного (приставленного) народа. И просили они царя о рассуде не одинажды. Иной говорил: у меня-де огорода нет; тот хлопотал о дровах; кто о шубе, кто о рубашке. Просто еще было наше государство: всякая мелочь шла прямо к царю. И вот царь сам изволил слушать и судить эту всякую мелочь. И вот, правда или нет, за что куплено, за то и продажа: жаловались повара иарю. что мал-де наш погост на кладбище, что у всех-де других буйвища широкие и есть-де где о родителях и повыть и поплакать. Призадумался на ту на просьбу царь-государь и скорой речи поварам не дал. А как пошел слух, что у поваров будет-де шум с слободскими, то промолвил царь: «Как быть?» Скоро пришли повара и вдругорядь на двор царский. И говорили старики царю: «Государь! Ты наш царь, отец милосердный! Смилуйся! А чем-де лучше нас кречетники да конюшие; но ведь богаты они раздольем в буйвище? У нас только, грешных, теснота родителям!» И отвечал им государь: «Знаю. Да где же я отведу вам буйвище, того и сам не ведаю». Ласково это было слово царское; смело опять повара поклонились царю до земли и указали на Николину часовню при дворе курином. «Не малую-де ножку та часовня занимает; а ножка-де та лежит в пусте: ни у конюших, ни у кречетников она не в уборе». «Дело! —вымолвил государь. — В пусте земля ничья, живет она людскими руками». И пожаловал тут он поварам грамоту на Николино кладбище и при курином дворе две от того двора «ножки». И вот с той поры прослыло то урочище на Курьих ножках».

1 Буйвище — старинное название кладбище; иначе еще называлось гноище.

Заговорив о поварах, нельзя пройти молчанием и того, как в старину продавался хлеб. Замечательно, что у нас за триста лет с большой тонкостью обращалось внимание на розничную торговлю хлебом и мукой, и мука ржаная разделялась на 25 сортов, а пшеничная — на 30. Существовал особый указ о хлебном и калачном весе, где с точностью определены были иены хлебу; точность эта даже изумительна по разнообразию иен. Правительство поступало с большим знанием дела. Кроме лиц, назначенных разрядом, в деле участвовали выборные люди от торговых сотен; мука покупалась на торгу по торговым иенам, потом просеивалась в дело: ржаная — на хлебы, ситные и решетные, а пшеничная — на калачи, тертые и коврищатые. Причем накладывалась иена по четвертям: на провоз с торга в пекарню и обратно — из пекарни на торг, на подквасье, на соль, на дрова, на помеле на сиянье, на свечи, за работу мастеровым, на промысел и на пошлины и подати за право торговли; и все это разлагалось на хлебы и калачи по весу и по числу хлебов и калачей алтынных, грошовых, двухденежных и денежных на четверть; и для всего этого составлялась особая роспись, или такса, по которой торговцы хлебом и калачами должны были продавать свой товар, не отступая от таксы ни в иене, ни в весе хлебов и калачей. Далее определенные правительством надсмотрщики обязывались ходить вместе с целовальниками по торгам и торжкам для наблюдения за точным соблюдением иен и веса против определенной таксы. На их же ответственности лежало смотрение, чтобы хлебы и калачи были надлежащим образом выпечены и не заключали в себе какой-либо примеси; причем на торговцев, отступающих от таксы или делающих какую-либо подмесь к своему товару, налагались пени от полуполтины до двух рублей с четырьмя алтынами и полутора денежками, каковые деньги, равно как и имена подвергшихся штрафу, вносились в особо заведенные книги, которые хранились у надсмотрщиков и по истечении известных сроков представлялись в разряд. В первой половине XVII века в Москве на рынках ржаная мука продавалась от б алтын 4 денежек до 31 алтына за четверть (от 1 рубля 30 копеек до 6 рублей 20 копеек), а пшеничная мука — от 10 до 40 алтын (от 2 рублей до 8 рублей). Калачи в древнем русском быту играли немаловажную роль: калачи подавались на пышных пиршествах, посылались от царя к патриархам и другим духовным особам, нищим, тюремным заключенцам, раненым стрельцам. Этот обычай не забыт и доселе. Про московские калачи существует несколько пословиц и поговорок, например: «тертый калач», «в Москве калачи как огонь горячи' или «куда лезешь с суконным рылом в калашный ряд» и т. п.

1 В то время на Руси был земляной размер -ножками», т. е. полосками, особенно в поростях лесных. И теперь еще в некоторых губерниях говорят о полосе (доле) леса: Борисова ножка, Марьина ножка и проч.

Но обратимся к урочищам. За Москвой-рекой есть урочище Бабий порядок. О причине подобного названия Татищев в своем лексиконе рассказывает, что во время нашествия хана Тохтамыша несколько сот баб из подмосковных деревень, спасаясь от татар, прибежали к Москве-реке и просили о перевозе их в город, но воевода, опасаясь голода, их не впустил. Бабы решились защищаться сами: набрав дерева, обрубились, т. е. сделали себе острог, или деревянную крепостцу. На третий день пришли татары и хотели тотчас взять крепостцу штурмом, но бабы предложили, чтобы человек 50 татар выехали к ним (вероятно, для переговоров). Татары согласились, и въехало человек сто из знатных; бабы заперли ворота, перебили их всех, а головы выбросили за стены, после чего татарским же оружием мужественно оборонялись два дня. Воевода московский, узнав об этом подвиге подмосковных баб, послал к ним ночью лодки и всех их перевез в город.

Подобное предание довольно красиво и могло бы сделать честь подмосковным бабам, но оно, увы, совершенно ложно.

Название Бабьего городка объясняется несравненно проще. Бабий городок означает просто мост на городнях, или клетках, который прежде в этом месте строили на Москве-реке, когда не было еще каменного моста для переезда на другую сторону. Сваи вбивали чугунными бабами — вот вам и Бабий городок.

Остановимся теперь на Конюшках и Пресне — двух урочищах, которые не были свидетелями особенно важных событий.

Название Пресни скорее всего можно объяснить словом -пресный» (пресная вода). Но М. Н. Макаров объясняет это иначе. Он говорит, что здесь была Приездная слобола (Приездня), тле отбирали у гостя слово по крестному целованию и спрашивали, как-де ты, и зачем-де ты, и по какому-де ты побыту чаешь пожить у светлого лика князя православного?'. Приездня преобразовалась в Пресню. Могло быть и так.

Конюшки и Пресня занимают оба покатых берега речки Пресни в ее нижнем течении (ныне Нижнего Пресненского пруда) и ограничиваются Земляным валом (ныне Новинским бульваром) впереди и Камер-Коллежским валом позади. Нет сомнения, что в отдаленные времена здесь рос лес, но этих времен не помнит история. Берега Пресни стали заселяться ранее большей части других мест, и в XVII веке на них должно было быть уже сравнительно значительное население. Ближайшая к городу земля была в XVII веке отведена младшим царским конюхам, или конюшкам (вот и происхождение названия «Конюшки»), которые, подобно другим царским служилым людям, несли свои обязанности за земли. Оба эти урочища, Конюшки и Пресня, были заняты главным образом дачами тех из московских бояр, которые не могли на лето уезжать в свои деревни. Но дома здесь были малочисленны, и большая часть Пресни была занята садами. К кониу XVIII века и Конюшки и Пресня успели изменить свое население: тут уже жили преимущественно мелкие чиновники и отставные военные. Между прочим, здесь был дом известного в летописях нашей литературы А. Н. Сумарокова, который нередко в одном халате на старости лет ходил в соседский кабачок, находившийся за Горбатым мостом. Пресненские пруды вырыты в 1683 году патриархом Иоакимом и тогда же построен Горбатый мост через Пресню. Горбатым мост назван по причине своей выпуклости посредине. Из исторических фактов, совершившихся на Пресне, можно отметить, что здесь был разбит стан царя Михаила Федоровича, когда он встречал возвращавшегося из польского плена родителя своего Филарета Никитича. В начале XIX столетия благодаря графу П. С. Валуеву, бывшему президенту Кремлевской экспедиции, Пресненские пруды преобразились: там был разведен сад, и сад этот долго служил модным местом гуляний для москвичей. Вся Пресня тогда кипела жизнью.

В глубокую старину, разумеется, летом и даже осенью более веселились на приволье полей, лугов и лесов: сама местность и обстановка тогдашней Москвы представляла к тому большое удобство. Весна в этом отношении играла первенствующую роль. Отрадная, прекрасная, со своими светлыми днями и розовыми вечерами, весна — время радостей и удовольствий. Москвичи ходили гулять ь а Неглинку, на Самотеку: там водились хороводы, пелись песни, завивались венки; туда ходил народ всякого звания, не чуждались таких гуляний и бояре; на эти гулянья приходили и боярышни в сопровождении своих мамушек и нянюшек. Зимой гуляли на льду Москвы-реки, Неглинки и Самотеки. Нашествие татар научило русских затворничеству относительно женщин, но это было только в высшем кругу. Простой народ веселился по-старому. Боярская молодежь веселилась у себя в садах. Время, известное дело, изменяет все. Изменило оно и характер гуляний. Простой народ начал тешиться кулачными боями, которые происходили не только зимой на льду и на мостах, но и летом, на приволье пустырей и огородов, которых в Москве было множество. Высшее духовенство восставало против этой забавы, но все было напрасно: народ не оставлял кулачных боев. Под влиянием всякого рода условий кулачные бои, однако, заменялись более приличными забавами. При Петре Великом и после народ начал гулять по садам, по загородным рощам; особенно стали шумны масленичные гулянья. Катание с ледяных гор всегда было любимой забавой простонародья. Горы устраивались на Москве-реке в грандиозных размерах; но устраивались они повсеместно, нередко даром, более всего купцами по случаю какой-либо радости. Одна из подобных гор была устроена в 1745 году знаменитым сыщиком Ванькой Каином по случаю его свадьбы. Гора была устроена в Китай-городе позади Мытного двора и украшена елками, болванами, флагами и красным сукном; были шуты, музыка, угощение народа орехами, пряниками, калачами, брагой. Все это раздавалось в изобилии. Популярность Каина среди простонародья была настолько велика, что эту местность назвали Каиновой горой. Название это не забыто и доселе.

С особенной охотой москвичи веселились при императрице Екатерине II, которая, бывая часто в Москве, подавала тому пример. В моде стали гулянья по садам. Гуляли в садах Нескучном, Разумовского, Корсакова, Остермана и др.

Нескучный сад находится близ Донского монастыря. Он устроен был графом Алексеем Григорьевичем Орловым. В конце царствования Екатерины II Москва, по свидетельству иностранцев, представляла какой-то ленивый, изнеженный, великолепный азиатский город, где, как величественные призраки, существовали все те, кто был некогда в силе, и все те, кто был в немилости или считал себя обойденным на известной лестниие почестей. В числе таких призраков был и граф Орлов. Он доживал свой век в Нескучном и сделал его прекрасным местом для гуляния москвичей. Там долго существовал воздушный театр графа. Это было не что иное, как крытая большая галерея полукружием, а сама сиена была приспособлена так, что деревья и кусты заменяли декорации. В Нескучном саду действительно трудно было соскучиться. Сад был расположен на полугоре, разбит на множество дорожек, холмов, долин, обрывов и испещрен обычными постройками в виде храмов, купален, беседок. Березовая кора у графа Орлова в Нескучном стала впервые употребляться на украшение для садовых построек, как об этом передают иностранцы. Все памятники и постройки напоминали подвиги и победы графа А. Г. Орлова. Летом ни одного праздника, ни одного воскресенья не обходилось без того, чтобы в саду графа не было каких-либо торжеств и празднеств. Против дома устроен был на большое пространство бег. Барьерами, или границами, этого бега вместо столбов служили ребра кита вышиной 4 аршина каждое. В назначенные дни для бега почтенный хозяин сидел с многочисленными гостями на широкой террасе и смотрел на славных, быстрых рысаков и скакунов своих: охотники до подобного удовольствия выставляли туда и своих лошадей; там вихрем мчались питомцы Дона и Урала, куцые английские лошади и кровные арабские. Там охотники держали дорогие пари на выигрыши, но победы оставались большей частью за победителем турок, славным героем Чесменским. Отличный конский завод его был известен и в чужих краях. Граф не только не отказывал в гулянье в своем саду всем посетителям, но еще радушно исполнял долг гостеприимства даже и для незнакомых по старинному обыкновению русских бояр. Граф был известный хлебосол, и за то москвичи любили его необычайно.

Когда граф А. Г. Орлов умер в 1808 году, то день отпевания тела его был днем сетования целой столицы. При выносе гроба сотни тысяч людей с открытыми головами и слезами на глазах творили молитву, а крепостные люди плакали навзрыд — так обожали москвичи графа за его приветливость и благотворительность.

Со смертью графа Орлова бег его был уничтожен, два китовых ребра были переданы в музей университета (где находятся и по настоящее время), а Нескучное пришло в упадок. Сад сделался сборным местом цыган самого низкого разряда, отчаянных гуляк, бездомных мещан, ремесленников и лихих гостинодворцев, которые по воскресным дням приезжали сюда пропивать на шампанском и полушампанском барыши всей недели, гулять, буянить, придираться к немцам, ссориться с полуформенными удальцами и любезничать с дамами. Вот как рисует картину гуляющих в Нескучном М. Загоскин: «На каждом шагу здесь встречались с вами купеческие сынки в длинных сюртуках и шалевых жилетах и замоскворецкие франты в венгерках, не очень ловкие, но зато чрезвычайно развязные барышни в кунавинских шалях, накинутых на одно плечо вроде греческих мантий. Вокруг трактира пахло пуншем, по аллеям раздавались щелканье каленых орехов, хохот, громкие разговоры, разумеется на русском языке, иногда с примесью французских слов нижегородского наречия: «Коман ву портеву? Требьян! Бон жур! Мон шер!» и т. п. Изредка вырывались фразы на немецком языке, и можно было подслушать разговор какого-нибудь седельного мастера с подмастерьем булочника, которые, озираясь робко кругом, толковали между собой о действиях своего квартального надзирателя, о достоверных слухах, что их частный пристав будет скоро сменен, и о разных других политических предметах своего квартала».

Наконец Нескучное было приобретено правительством у дочери графа Орлова Анны Алексеевны за 800 тысяч рублей ассигнациями, и цыганские таборы были оттуда изгнаны, а распивочная продажа уничтожена. Тогда все это воскресное общество переселилось в разные загородные места, и в особенности в Марьину рощу. Сокольники и на Разгуляй, о которых будет сказано далее.

1 Впоследствии к Нескучному прибавлена дача князя Шаховского, и Нескучное стало называться Александрией.

2 Потом часть его стала принадлежать училищу семинарии, а в доме разместились малолетнее отделение Воспитательного дома и фельдшерская школа.

Сад Разумовского. Сад этот был разведен при богатых деревянных палатах Алексея Кирилловича Разумовского на Гороховом поле, на месте, пожалованном императрицей Елизаветой дяде его, графу Алексею Григорьевичу. Дом этот занимал целый квартал, причем сад имел в окружности 3 /z версты и занимал 43 десятины земли2. На всем пространстве его были устроены цветники, всевозможные прихотливые аллеи из искусно подстриженных деревьев, широкие дорожки в нем начинались от дома, высоко насыпанные и утрамбованные, и мало-помалу становились все уже и уже и наконец превращались в тропинки, которые приводили к природному озеру или на лужайку, усеянную дикими цветами, или к холмику, покрытому непроницаемым кустарником, или к крутому берегу реки Яузы. Берега этой реки были без всяких сходов или лестниц, овраги в саду тоже оставались дикими, и только в трудных местах кое-где были проложены мостики и сделаны тропинки. Другой берег Яузы тоже входил в состав сада и представлял такой же дикий вид с вековыми деревьями и диким кустарником. В саду было четыре пруда, в которых водилось много хорошей рыбы. В оранжереях было более 500 огромных померанцев; оранжереи эти тянулись на версту. Сад был открыт для всех без различия, не исключая и простого народа, который из уважения к доброму хозяину вел себя на гуляньях прилично. Гулянья обыкновенно устраивались в праздники, и чего-чего только не было на этих гуляньях! Фейерверки, музыка, иллюминация, песенники, катания на шлюпках с роговой музыкой, устраивались даже натуральные сенокосы. Этот сенокос представлял собой настоящий дивертисмент: несколько десятков крестьян, рослых, красивых парней в белых рубахах с красными ластовицами, в одинаковых поярковых шляпах с воткнутыми в них павлиньими перьями, дружно размахивали светлыми полосами кос своих и пели какую-нибудь песню; а бабы и крестьянские девушки, в цветных кумачовых сарафанах и в кичках с дробницами из стекляруса или повязанные по-девичьи алыми платками, сгребали сено. По окончании трудов их ожидало щедрое угощение, а после они водили хороводы на скошенном лугу. Это был, можно сказать, настоящий деревенский праздник. Само собой разумеется, что подобные гулянья привлекали в сад Разумовского тысячи народа. Сам хозяин, однако, никогда не показывался народу: он вел жизнь отшельническую, одинокую, будучи, как говорили современники, человеком «гордыни непомерной». В бытность французов в Москве дом Разумовского нисколько не пострадал: в нем жил Мюрат, и строгий караул охранял все диковинки этого барского жилья. Тяготясь своими пышными палатами, требовавшими большого ремонта, граф два раза просил императора купить дом в казну, но покупка не состоялась. В 1822 году Разумовский скончался, и дом перешел в руки сына его Петра. Он продал после отца дом своим заимодавцам за весьма скромную сумму, и сам умер в Одессе в нищете. С ним окончился род Разумовских в России, а вместе с тем окончились и блестящие гулянья в бывшем вельможном жилище.

1 Сад Эрмитаж, находящийся близ Екатерининского парка.

Сад Корсакова . В XVII столетии это место принадлежало Воскресенскому монастырю, а в XV111 — дворянину Пушкину; в конце же этого столетия купил его директор Соляной конторы В. И. Нелидов. По его кончине, в 1818 году, купил его московский генерал-губернатор А. П. Тормасов; он владел им только два года и скончался; его сын продал это место генерал-майору И. Н. Римскому-Корсакову, в 1824 году Корсаков сделал сад местом публичного гулянья и назвал его Эрмитажем. Тогда сад представлял совсем иной вид; лучшая часть его, за прудом, потом запушенная, была роскошно убрана цветочными клумбами среди больших вязов, здесь нежились разные тропические растения, а в тенистых аллеях во весь рост стояли бюсты русских царей. Между ними замечательны были бюст императрицы Екатерины II в особо устроенном храме и бюст императора Александра 1, мраморный, на высоком пьедестале. В другой аллее в лиственных нишах красовались античной красотой разные мифологические фигуры. Далее высились летние горы, и, наконец, в железной клетке сидел большой орел и недалеко от него прогуливалась большая обезьяна на иепи, на пруду носились лодки. Музыка у Корсакова была собственная; в царские дни сад был ярко иллюминирован и в нем бывали богатые фейерверки. Всеми этими забавами публика пользовалась даром: билетом для входа в сад был только приличный костюм. В 30-х годах XIX века физиономия сада круто изменилась: в нем появилось все то, чего требует «платная» публика. Сад начали сдавать предприимчивым антрепренерам. Такой характер сад Эрмитаж сохранил и по настоящее время.

Несколько слов об окрестностях сада.

В старину близ Самотеки находился огромный дровяной рынок. Впоследствии около теперешних институтов Екатерининского, Александровского и Мариинской больницы начали неправильным наростом лепиться дома и домики. Наконец их сломали и разбили там на большом пространстве красивый парк. Парк этот, названный по институту Екатерининским, вскоре был запушен и сделался чуть ли не свалкой всякого рода грязи. Наконец парк привели в порядок и он стал приятным местом гулянья, как и сквер, устроенный на месте бывшего Самотечного пруда. Позади Эрмитажа, на север, место называется Антроповыми ямами. Действительно, тут с незапамятных времен были невообразимые колдобины и ямы, прозванные, вероятно, по первому арендатору — Антроповыми. Теперь эта местность застроена, и только кое-где еще остались пустыри и ямы.

На запад от Эрмитажа находится дом и сад Остермана, занимаемый Московской семинарией. При иаре Михаиле Федоровиче это место принадлежало тестю его, боярину Луке Степановичу Стрешневу. Один из его наследников, Иван Иванович Стрешнев, выдал свою дочь замуж за графа Андрея Ивановича Остермана, и впоследствии это место поступило во владение Остерманов. Для семинарии дом куплен в 1834 году за 100 тысяч рублей ассигнациями.

Эремит, или эрмит, — слово греческое, оно буквально значит пустынник. отшельник.

Мы упомянули выше, что изгнанные из Нескучного сада цыгане и гуляки нашли себе место в Марьиной роще, Сокольниках, на Разгуляе, в Петровском парке.

Взглянем же на эти гулянья.

Слава московской Марьиной рощи прогремела на всю Россию отчасти благодаря сказке Жуковского, отчасти же потому, что здесь было чисто народное гулянье. Название Марьиной роща получила скорее всего от какой-нибудь прозаической Марьи, а не от той «несчастной Марии», которую так поэтично описал Жуковский. Надо заметить, что в старину Марьина роща была гораздо обширнее: к Крестовской заставе сливалась она с Алексеевским лесом, а с другой стороны простиралась почти до Бутырской солдатской слободы. В Марьиной роще справлялся преимущественно Семик; но в позднейшее время там же гуливали во всякое время. В день Семика в далекое от нас время вся Москва представляла торжество разгула. Если не в роще, то на каждом почти дворе, под кущей березок, накрыт был стол с яичницей и драчоной. Всюду раздавались песни Семика, и посадские девицы в венках из одуванчиков или ландышей и незабудок с песнями и плясками носили по улицам разубранные березки. Особенно разгульно стал праздноваться московский Семик в Марьиной роще в XVIII веке. «Ныне (т. е. в день Семика) Марьина роща у нас именинница», — говорили старожилы. Гулянья в Марьиной роще с годами превратились в нечто неприличное, и потому собственник рощи, граф Шереметев, запретил их и начал сдавать участки земли под постройки. Большая часть Марьиной рощи, ближе к Москве, оказалась застроена, а остальная часть, к Останкину, представляет нечто грустное и жалкое. О старом Семике и помину нет: он празднуется совсем в другом роде, где кто хочет и как хочет. Теперь щеголяют «разъездами».

Московские Сокольники пользуются такой же знаменитостью, как и Марьина роща. С этим заповедным лесом связан целый ряд исторических воспоминаний.

Первым из русских государей завел правильную охоту великий князь Василий Иванович. Он даже завел псовую охоту. До него собак считали нечистыми животными и пренебрегали ими, охотясь единственно с соколами. По словам иностранцев, в полях, прилегавших к Москве, водилось множество диких коз и зайцев, за которыми никто не смел охотиться, кроме государя. Но ни один из государей московского периода не был предан охоте с таким горячим увлечением, с такой страстностью, как царь Алексей Михайлович. Он издал новое уложение и устроение чина Сокольничьего пути, составил штат служащих при царской охоте, роздал им земли под поселение, вел охотничий дневник и проч. Его выезды на охоту всегда отличались торжественностью и многолюдством свиты и закрепили навсегда прозвание Сокольников за той местностью, где царь часто охотился. В течение двух с небольшим веков место царской охоты стало местом народного гулянья. Первомайское гулянье в Сокольниках началось со времен Петра, но оно существовало и ранее, только не в Сокольниках, а в Семеновской роще. Камер-юнкер герцога Голштинского Берхгольи, находившийся с герцогом в Москве во время пребывания здесь Петра Великого, рассказывает, что 1 мая 1722 года Петр Великий со всем своим семейством ездил в Семеновскую рощу, где было тогда гулянье, на котором присутствовал и герцог Голштинский со своей свитой. Берхгольц говорит, что 1 мая после обеда герцог ездил верхом «в приятную Семеновскую рощу, где собиралось бесчисленное множество народа и были император и императрица, несмотря на то что в этот день шел сильный дождь». Таким образом, оказывается, что майские гулянья в Семеновской (по дороге в Измайлово) роще предшествовали гуляньям в Сокольниках и были потребностью москвичей. Однако установление этого гулянья собственно в Сокольниках приписывают немцам. По преданию, вблизи Сокольников было одно из первых становищ немцев, вызванных и добровольно приехавших в Россию. Мы уже говорили, что первая их слобода находилась близ Спаса, что в Наливках. Затем царь Алексей Михайлович переселил их к Яузе, в нынешнюю Немецкую слободу, ставшую известной под финским названием — Кокуй . Петр 1 поселил близ Сокольников пленных шведов. Тут немцы и шведы, вспоминая свои отечественные праздники 1мая,отправлялисьвСокольничыорошу, гуляли там и веселились до позднего вечера. Любопытство привлекло на гулянье в Сокольники и русских, и таким образом из года в год из частного немецкого гулянья составилось общее московское. Но это гулянье установилось окончательно только при императрице Екатерине II. Тогда оно было особенно блестяще и на него съезжалось самое высшее общество Москвы. Дачи начали строиться в Сокольниках не ранее 20-х годов XIX века. Камергер Бергман один из первых выстроил несколько дач, и по его проекту Кремлевская экспедиция (ныне Дворцовая контора) разрешила отводить там для желающих земли за небольшую плату. Народного же гулянья, кроме первомайского, в Сокольниках долго не было. Гулянья эти начались, когда уже настроилось там множество вычурных дач и явилась вся самоварная и прочая промышленность. Каковы теперь эти гулянья — известно всякому.

1 Непереводимое слово. Приблизительно означает забавный, уличный детский выкрик («кукё») наподобие нашего «тарам-барам".

2 Ехалово своим названием показывает наезженную дорогу, по которой можно было удобно ехать, а не стоять на распутье, приговаривая старинную русскую пословицу: «Ехало не едет и ну не везет».

Под Разгуляем известна местность в конце Старой Басманной, не доходя Елохова моста над ручьем Чечеркой. Мост этот прежде назывался Ехаловым (понятно, от слова «ехать») и переделан потом в Елохово . Тут, на распутье четырех дорог, стояло кружало под названием «Разгуляй». Кружало это при Екатерине II заменилось питейным домом, а затем трактиром. В конце XVIII столетия трактир этот сделался любимым пристанищем московских гуляк. Кто хотел предаться гульбе втихомолочку, не слишком гласно, особенно жители Замоскворечья, купеческие детки, держимые в то время круто своими родителями, да и сами-то родители, вечерком, заперев свои лавки и собравшись веселой компанией кутнуть, ехали на Разгуляй, в помянутый трактир как в отдаленный угол Москвы, где их другие посетители трактира не знали. Для подобной «почтенной компании», разумеется по ее расточительности, находились там особенные уютные комнаты, и к их услугам были все удовольствия бесшабашного разгула: песенники, цыгане, музыканты и даже заезжий гармонист-иностранец, удивлявший всех своим инструментом . К полному разгару удовольствий являлись цыганки-ворожеи, цыганки-солистки, и пир шел горой. Начиная с осенних вечеров до Святой недели трактир на Разгуляе кипел народом; к тому же через это место совершались праздничные, многолюдные зимние катания в Покровское. Все это кануло в вечность, но название за местностью Разгуляй осталось.

Тут же, на Разгуляе, на углу Доброслободского переулка, находится бывший дом графов Мусиных-Пушкиных. При доме сад и пруды.

В Петровском парке веселилась преимущественно состоятельная часть москвичей. Но о Петровском парке мы скажем при описании Петровского подъездного дворца.

Сверх этих гуляний было много гуляний чисто народных, установившихся обычаем в известные праздники, — на площадях, при церквах, при монастырях, на Новинском валу, на Девичьем поле. Все эти гулянья отличались от нынешних большим разнообразием и разгулом. По словам И. Е. Забелина, общее веселье тогда поддерживалось и общим участием москвичей, большинство которых не успело еще поставить себя выше народных обычаев и не только не чуждалось, но, напротив, принимало самое живое личное участие во многих забавах простого народа. Гулянья того времени (т. е. XVIII столетия) еще во многом сохраняли те первобытные черты, в которых вполне отражалась старинная жизнь со всеми особенностями и оттенками; эти главные черты были: пьянство, пляски, песни. Одним из центров каждого гулянья был большой шатер, известный в народе под названием «Колокол». Из гуляющих редко кто проходил мимо шатра «Колокол», верх которого украшался обыкновенно небольшим флагом и зеленой кудрявой елкой; внутри шатра стояли стойки с бочонками и разной питейной посудой, в числе которой употребительнейшая называлась плошкой и крючком. Это была особая мера, в которой продавалось вино в разливку, и в старину не просили «на водку», а просили обыкновенно «на крючок». Кроме шатра на гуляньях стояли еще разного рода шалаши и палатки, крытые рогожей и лубком. Здесь помещались трактиры, герберги, продавцы пряников, орехов; также всюду на гуляньях виднелись столы, где дымились самовары с ароматным имбирным сбитнем, продавалась хмельная буза, полпиво и проч. В числе народных забав первое место занимали качели, затем карусели, нынешние детские коньки. Затем давались для народа и драматические представления, устраиваемые в лубочных балаганах, шалашах и других на скорую руку постройках. В числе народных забав на гуляньях можно было встретить и медведя с козой. Славились игрой на рожках тверские ямщики; они же «показывали весну разными высвисты по птичью». Эти простые мужички составляли целые хоры самых разнообразных птичьих голосов, начиная от нежной малиновки до соловья. Тут же показывали и собачью комедию. И все это шумело, веселилось, пело, плясало, но нередко оканчивалось и крупной дракой, в особенности если затевался кулачный бой. В таких случаях разливали дерущихся водой, для этого призывалась пожарная команда. Но однажды при такой оказии не оказалось воды, и дело окончилось смехом, шутками.

1 Гармония тогда только что была изобретена.

Но, говоря серьезно, относительно воды москвичам в былое время было не до смеху и не до шуток.

В этом отношении Москва почти бедствовала. Может быть, в самую глубокую старину вода Москвы-реки была и хороша, но с расширением города она постепенно портилась, в особенности весной и осенью, и пить ее приходилось, как говорится, с горем пополам. Чтобы устранить этот недостаток, повсюду вырывалось множество колодцев; но это стоило дорого, и, сверх того, вода в них была жестка и неприятна на вкус. На всю Москву были только три колодца с чистой и здоровой водой: Андроньевский, Трехгорный и Преображенский. Но воду из них брать стоило весьма дорого, и хорошая вода за хорошим столом ценилась так же, как и хорошая брага.

Выручила в этом отношении Москву Екатерина Великая: она повелела построить водопровод, взяв воду в селе Большие Мытищи, находящемся от Москвы в 18 верстах.

Первый московский водопровод был построен в 1779—1804 годах инженером генералом Ф. Б. Бауером и полковником Герарди. Водопровод этот открыт 28 октября 1804 года. Чистая и вкусная вода в количестве 330 тысяч ведер в сутки была взята из ключей, лежащих в одной версте от села Большие Мытищи, где она была собрана с помощью крытых ключевых бассейнов и проведена в Москву самотеком (ключи лежат выше Москвы-реки на 102 фута) по кирпичной галерее длиной 22^2 версты, шириной 3 фута и высотой 4 /2 фута среди свода, заложенного с падением в 22 /2 фута на деревянных лежнях, причем близ Ростокино, деревни, находящейся в семи верстах от Москвы, через реку Яузу для водопровода построен мост длиной в 150 саженей, который поддерживается 21 аркой. В Москве вода была сосредоточена в обширном водохранилище под ротондой на Трубной площади и оттуда уже шла по другим местам. Постройка этого Екатерининского водопровода обошлась в 2 060 000 рублей ассигнациями.

Второе преобразование Мытищинского водопровода исполнено было в 1853—1858 годах по проекту барона Дельвига, так как водопроводная галерея в Сокольничьей роще обвалилась и приток мытищинской воды прекратился.

По этому проекту вся кирпичная галерея, пришедшая в ветхость, была заменена чугунными трубами; водопровод, идущий от ключей, был понижен, благодаря чему количество воды увеличилось до 550 тысяч ведер в сутки. В селе Мытищи устроено водоподъемное здание с двумя машинами, которыми вода поднималась в резервуар, лежащий выше Алексеевской водокачки на 24 /2 фута, из этого резервуара вода шла в Алексеевское по чугунным трубам диаметром 20 дюймов. От Алексеевского к Сухаревой башне проложена вторая труба диаметром 16 дюймов, и в Сухаревой башне устроен второй резервуар. При этом преобразовании уложено до 44 верст чугунных труб, и все устройство стоило более полутора миллиона рублей серебром. В таком виде Мытищинский водопровод существует теперь, доставляя Москве 550 тысяч ведер воды. Из мытищинских колодцев особенно интересен № 1, или Громовый, он же Святой, и № 2 и 12. О Громовом ключе рассказывает предание, что он появился вследствие удара грома во время грозы, случившейся в царствование императрицы Елизаветы Петровны. Дорога к ключевым бассейнам обсажена березами и имеет вид проспекта.

По почину этих двух водопроводов создался новый грандиозный водопровод, который дает воды вдвое более прежних.


 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу