Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений

ГЛАВА ВТОРАЯ

До Найлса, через город Хейуордс, было добрых полдня пути. Все же Саксон и Билл свернули с большой дороги, предпочитая идти проселками, среди тщательно обработанных участков, где вся земля была использована до самой дорожной колеи. Саксон с удивлением разглядывала низкорослых смуглых переселенцев, которые пришли на эту землю с пустыми руками и сумели поднять ее стоимость до двухсот, пятисот и даже тысячи долларов за акр.

Всюду кипела работа. В поле бок о бок с мужчинами трудились женщины и дети. Они неустанно ворошили землю, казалось, они ни на минуту не давали ей покоя. И земля вознаграждала их за труд, несомненно, вознаграждала, иначе дети не могли бы учиться в школе, а сколько взрослых разъезжает тут в старых рыдванах, подержанных колясках и ладных, новеньких шарабанчиках.

- Погляди на них, - говорила Саксон. - Они счастливы и довольны. Разве такие лица были у наших соседей, когда началась забастовка?

- Ясное дело, им повезло, - согласился Билл. - Это у них на роже написано. Но передо мной им нечего нос задирать: не слишком велика заслуга выжить нас из нашей страны и пустить по миру!

- Но они, кажется, и не собираются задирать нос, - возразила Саксон.

- Нет, конечно, нет, это я и сам понимаю. И все-таки не так уж они умны, как ты воображаешь. Ручаюсь, что по части лошадей они многому могли бы у меня поучиться.

Солнце садилось, когда они вошли в маленький городишко Найлс. Билл, который шел последние полмили молча, нерешительно предложил жене:

- Послушай, Саксон, отчего бы нам не переночевать в гостинице? Как ты на этот счет, а?

Но Саксон решительно тряхнула головой.

- Ты думаешь, нам надолго хватит наших двадцати долларов, если мы будем так роскошествовать? Нет, уж начинать, так по-настоящему. Мы ведь не рассчитывали на ночлеги в гостиницах.

- Ладно, - согласился он. - Я-то все могу. Я думал только о тебе...

- Запомни раз и навсегда, что я тоже все могу, - наставительно заметила она. - А теперь нам надо поискать чего-нибудь на ужин.

Они купили кусок мяса, картофель, лук, десяток хороших яблок и, выйдя из города, направились к ручью, окаймленному деревьями и кустами. Путешественники расположились на песчаном берегу в тени деревьев. Кругом было сколько угодно валежника, и Билл, весело насвистывая, принялся собирать и рубить его. Саксон, внимательно следившая за его настроением, втихомолку радовалась этому безнадежно фальшивому свисту и про себя улыбалась. Скатертью ей послужили одеяла, разостланные на брезенте, из-под которого она предварительно убрала все сучья. Она только еще училась готовить пищу на костре, и первым ее открытием было то, что лучше поддерживать огонь непрерывно, чем развести сразу большой костер. Когда кофе вскипел, она влила в кофейник немного холодной воды, чтобы осела гуща, и поставила его с краю на угли: так он и не остынет и не будет зря выкипать.

Картофель ломтиками и лук она поджарила на одной сковородке, но отдельно, и, переложив их в свою оловянную тарелку, поставила на кофейник, накрыв сверху перевернутой тарелкой Билла; затем поджарила мясо по любимому способу Билла на сухой горячей сковороде. Покончив с этим, она подала мясо и, пока Билл разливал кофе, положила лук и картофель на сковородку и с минуту подержала на огне, чтобы хорошенько подогреть.

- Что еще нужно человеку! - воскликнул Билл, чрезвычайно довольный, свертывая папиросу после кофе.

Он лежал на боку, вытянувшись во весь рост и опершись на локоть. Костер жарко пылал, и щеки Саксон казались еще румянее от алых отблесков пламени.

- Что только не угрожало нашим предкам в их странствиях - и индейцы, и дикие звери, да мало ли!.. А нам с тобой здесь хорошо и спокойно, как дома за печкой. Посмотри на этот песок: о лучшей постели и мечтать нечего. На нем мягко, как на перине. А уж ты, милая моя индианочка, такая хорошенькая, просто прелесть! Бьюсь об заклад, что сейчас моей "девочке в лесу" никто не даст больше шестнадцати лет.

- Будто бы! - оживилась она, тряхнув головой и поблескивая белыми зубами. - А если бы вы сейчас не курили, я бы спросила: знает ли ваша мама, что вы ушли из дому, мистер "мальчик, играющий в песочек"?

- Скажите, пожалуйста... - начал он с напускной торжественностью. - Мне хочется вас кое о чем спросить, если только вы не против. Я, конечно, не намерен задевать ваши чувства, но мне все-таки чрезвычайно важно получить ответ.

- Что такое? - осведомилась она, так как разъяснении не последовало.

- А вот что, Саксон. Вы мне ужасно нравитесь и так далее, но наступает ночь, мы чуть не за тысячу миль от человеческого жилья и... словом, я хотел бы знать: мы на самом деле, по-настоящему женаты, мы действительно муж и жена?

- Да, на самом деле и по-настоящему, - успокоила его Саксон. - А почему ты спрашиваешь?

- Не важно. Я что-то запамятовал, и мне стало неловко: сами понимаете, при том воспитании, какое я получил, мне было бы неудобно оставаться с вами в такой час...

- Ну, хватит болтать! - строго перебила она его. - Прошелся бы лучше да набрал сучьев на утро, пока я вымою посуду и приведу кухню в порядок.

Он вскочил, чтобы выполнить приказание, но остановился, обнял ее и привлек к себе. Оба молчали, но когда он отошел от нее, грудь ее радостно вздымалась и с уст просилась благодарственная песнь.

Наступила ночь - темная, едва озаренная слабым мерцанием звезд, да и те скоро скрылись за неизвестно откуда надвинувшимися тучами. Калифорнийское "бабье лето" еще только началось. Погода стояла теплая, вечерняя прохлада едва давала себя знать, в воздухе не чувствовалось ни ветерка.

- У меня такое ощущение, как будто наша жизнь начинается сначала, - сказала Саксон, когда Билл, набрав сучьев, опустился рядом с ней на одеяло у костра. - Я за сегодняшний день узнала больше, чем за десять лет жизни в Окленде. - Она глубоко вздохнула и откинула голову. - Оказывается, обрабатывать землю гораздо более сложная штука, чем я думала.

Билл не ответил. Он пристально смотрел в огонь, явно что-то обдумывая.

- Ну, что такое? - спросила она, увидев, что он пришел к какому-то решению, и положила руку на руку мужа.

- Да я все прикидываю насчет нашего ранчо, - ответил он. - Они не плохи, эти игрушечные фермы. Как раз для иностранцев. А нам, американцам, нужен простор. Я хочу видеть холм и знать, что весь он мой, до самой вершины, что и другой его склон и вся земля до вершины соседнего холма - тоже мои, и что за этими холмами вдоль ручья спокойно пасутся мои кобылы, и рядом с ними пасутся или резвятся мои жеребята. Знаешь, разводить лошадей очень выгодно, особенно крупных рабочих лошадей, весом от тысячи восьмисот до двух тысяч фунтов, - на них большой спрос. За пару четырехлеток одинаковой масти в любое время получишь до семисот - восьмисот долларов. Хороший подножный корм - больше им в этом климате ничего не нужно, разве что какой-нибудь навес да немного сена на случай затяжной непогоды. Раньше мне это и в голову не приходило; но, признаться, чем больше я думаю о таком ранчо, тем больше наша затея мне нравится.

Саксон была в восторге! Вот и еще новые доводы в пользу ее плана! А особенно хорошо то, что они исходят от такого авторитета, как Билл. А главное: Билл и сам увлекся возможностью заняться сельским хозяйством.

- На казенном участке хватит места и для лошадей и для всего остального, - подбадривала она его.

- Конечно. Вокруг дома у нас будут грядки, фруктовые деревья, куры - словом, все что нужно, как у португальцев; а кроме того, будет достаточно места и для пастбищ и для наших прогулок.

- Но разве жеребята не обойдутся нам слишком дорого, Билли?

- Нет, не обойдутся. На городских мостовых лошади очень скоро разбивают ноги. Вот из таких-то непригодных для города кобыл я и подберу себе племенных маток, - я знаю, как за это взяться. Их продают с аукциона; и потом они еще служат много лет - только по мостовой больше не могут ходить.

Наступило молчание. В угасающих отблесках костра оба старались представить себе свою будущую ферму.

- Как здесь тихо, верно? - наконец, очнулся Билл и посмотрел вокруг. - И темно, хоть глаз выколи. - Зябко вздрагивая, он застегнул куртку, подбросил сучьев в огонь. - А все-таки лучше нашего климата нет на всем свете. - Помню, - я еще малышом был, - мой отец всегда говорил, что климат в Калифорнии райский. Он как-то ездил на Восток, проторчал там лето и зиму и натерпелся. "Меня теперь туда ничем не заманишь", - говаривал он после.

- И моя мать считала, что нигде в мире нет такого климата. Воображаю, каким чудесным им все показалось здесь после перехода через пустыни и горы! Они называли Калифорнию страной молока и меда. Земля оказалась настолько плодородной, что, как говорил Кэди, достаточно ее поковырять - и она принесет богатый урожай.

- И тут сколько хочешь дичи, - добавил Билл. - Мистер Роберте - тот, который усыновил моего отца, - гонял скот от Сан-Хоакино до реки Колумбия. У него работало сорок человек, и они брали с собой только соль и порох: всю дорогу кормились дичью.

- Горы кишели оленями, а моя мать видела в окрестностях Санта-Росы целые стада лосей. Мы когда-нибудь отправимся туда. Билли. Я всегда мечтала об этом.

- Когда мой отец был еще молодым, у ручья Каш-Слоу, севернее Сакраменто, водились в зарослях медведи. Он частенько охотился на них. Если удавалось застигнуть их на открытом месте, отец и мексиканцы охотились верхами, набрасывая на них аркан, - ты ведь знаешь, как это делается. Он всегда говорил, что лошадь, которая не боится медведей, стоит в десять раз больше всякой другой. А пантеры! Наши отцы принимали их за пум, за рысей, за лисиц. Конечно, мы с тобой проберемся и в Санта-Росу. Может быть, земля на побережье нам не подойдет и придется продолжить наши странствия.

Тем временем костер погас, и Саксон кончила расчесывать и заплетать на ночь свои косы. Приготовления ко сну были несложны, и очень скоро они улеглись рядом под одеялом. Саксон закрыла глаза, но уснуть не могла. Никогда еще сон не был от нее так далек. Ей впервые приходилось ночевать под открытым небом, и сколько она ни старалась забыться в этой непривычной обстановке - все ее усилия были напрасны. К тому же она устала от долгой ходьбы, а песок, к ее удивлению, оказался вовсе не так мягок. Прошел час. Саксон убеждала себя, что Билл заснул, хотя чувствовала, что ему так же не спится, как и ей. Потрескивание тлеющего уголька заставило ее вздрогнуть. Билл тоже зашевелился.

- Билли, - шепнула она, - ты не спишь?

- Нет, - послышался тихий ответ. - Я все ледку и думаю: а ведь этот проклятый песок тверже, чем цементный пол. Мне-то все равно, но вот уж никогда не думал!

Оба улеглись поудобнее, но это не помогало, - их лодке оставалось по-прежнему мучительно жестким.

Вдруг где-то поблизости пронзительно резко затрещал кузнечик, и Саксон снова вздрогнула. Несколько минут она сдерживалась. Билл первым подал голос:

- Знаешь, что-то мне эта штука не нравится.

- Ты думаешь, не гремучая ли это змея? - спросила она, стараясь не выдать голосом своего волнения.

- Да, я как раз это и подумал.

- Я видела двух змей в витрине аптекарского магазина Баумана. Знаешь, Билл, у них ведь один зуб пустой, и когда они укусят, яд по дуплу стекает в ранку.

- Бр-р-р! - повел плечами Билл, но его шутливый тон показался ей не очень искренним. - Все говорят, это верная смерть, разве что ты второй Боско. Помнишь Боско?

- "Боско глотает змей живьем! Боско глотает змей живьем!" - отозвалась Саксон, подражая крику ярмарочного зазывалы.

- Не беспокойся: у змей Боско мешочки с ядом были предусмотрительно вырезаны, иначе у него бы ничего не вышло. И почему я никак не могу уснуть? Хоть бы эта проклятая трещотка замолчала. Интересно, змея это или не змея?

- Никакая не змея, - решила Саксон. - Все гремучие змеи давно уничтожены.

- А откуда же Боско достает своих? - вполне резонно заметил Билл. - Ты-то почему не спишь?

- Наверно, оттого, что мне это все в диковинку, - отвечала она. - Ведь я же никогда не ночевала под открытым небом.

- Я тоже. До сих пор я думал, что это большое удовольствие. - Он повернулся на другой бок и тяжело вздохнул. - Но, по-моему, мы со временем привыкнем. Что могут другие, то сможем и мы, а ночевать под открытым небом приходится очень многим. Значит, все в порядке. Нам и здесь хорошо! Мы свободны и независимы, никому ничего не платим, сами себе хозяева...

Он внезапно замолк. Из кустов время от времени доносился какой-то шорох. Когда они пытались определить, откуда он, шорох почему-то затихал, но как только ими овладевала дремота, он столь же таинственно возобновлялся.

- Кажется, кто-то подползает к нам, - прошептала Саксон, теснее прижимаясь к Биллу.

- Во всяком случае, не дикий индеец, - попытался он ее утешить, - Это было все, что он мог придумать для ее успокоения; затем он притворно зевнул. - Чепуха! Чего нам бояться! А ты вспомни, что приходилось переживать первым пионерам!

Несколько минут спустя у Билла затряслись плечи, и Саксон поняла, что он смеется.

- Я вспомнил одну историю, которую частенько рассказывал отец, - пояснил он. - О старухе Сюзен Клегхорн, одной из орегонских пионерок. У нее было бельмо на глазу, и прозвали ее "Кривая Сюзен", но стрелок она была отличный, с нею никто не мог сравниться. Однажды, когда пионеры шли через прерии, на обоз напали индейцы. Пионеры живо поставили повозки в круг, люди и волы укрылись внутри круга. Это дало им возможность отразить нападение и убить много врагов. Индейцы ничего с ними не могли поделать, и тогда они придумали вот какую штуку: чтобы выманить белых на открытое место, они взяли двух девушек, захваченных из другой партии переселенцев, и начали пытать их. Проделывалось это у всех на виду, но на таком расстоянии, что пули не могли их достать. Индейцы рассчитывали, что белые не утерпят, выскочат из-за своих фургонов - и тут-то они их и прикончат.

Белые не знали, как быть: если они бросятся на выручку девушек, индейцы всех их перебьют, а затем нападут и на обоз. И все до одного погибнут. Что же делает старуха Сюзен? Она приволакивает откуда-то старое длинноствольное кентуккийское ружье, загоняет в него тройной заряд пороха, прицеливается в громадного индейца, особенно усердно хлопотавшего около девушек, и как бабахнет! Ее отбросило назад, и плечо у нее отнялось - она не владела им до самого Орегона, - но этого индейца уложила на месте. Он так и не узнал, откуда его стукнули.

Но я, собственно, не эту историю хотел рассказать. Старуха Сюзен весьма уважала Джона Ячменное Зерно. Она только и ждала случая, как бы нализаться, так что ее сыновьям, дочерям и старику вечно приходилось прятать его подальше.

- Кого прятать? - спросила Саксон.

- Джона Ячменное Зерно. Ах, да, ты, конечно, не знаешь! Это старинное название виски. Ладно. Вот в один прекрасный день вся семья собралась куда-то уйти, - это было в местности, называвшейся Бодега; они перебрались туда уже из Орегона. Сюзен уверяла, будто у нее ревматизм так разыгрался, что она шагу ступить не может, и осталась дома. Но ее родственники были тоже не дураки. В доме имелась большая бутыль виски, галлона на два. Они ничего не сказали Сюзен, а перед уходом велели одному из ее внуков влезть на высокое дерево во дворе за коровником и привязать бутыль на высоте шестидесяти футов над землей. Однако и это не помогло: когда они вечером вернулись домой, то нашли Сюзен в кухне на полу мертвецки пьяной.

- Неужели она влезла на дерево? - удивленно спросила Саксон, когда увидела, что Билл не намерен продолжать.

- Ничего подобного! - весело засмеялся он. - Она поставила под бутылью большую лохань, затем извлекла на свет свое старое ружье и вдребезги разнесла бутыль, вот и все. После этого она просто начала лакать виски прямо из лохани.

И опять, едва Саксон задремала, шорох возобновился, на этот раз еще ближе. Ей казалось, будто кто-то крадется, и ее возбужденному воображению представился подползающий к ним хищный зверь.

- Билли, - шепнула она.

- Да я и сам прислушиваюсь, - отозвался Билл; голос его звучал удивительно бодро.

- Может быть, это пантера или... дикая кошка?

- Нет, не может быть. Все дикие звери здесь давно перебиты. Это мирный фермерский район.

Легкий ветерок тронул листья и заставил Саксон вздрогнуть. Загадочный треск сверчка оборвался с подозрительной внезапностью. Затем вместе с шорохом послышался глухой, но тяжелый удар, от которого Саксон и Билл сразу вскочили и сели на своем ложе. Все стихло, и они снова улеглись, но теперь даже тишина казалась им зловещей.

- У-уф! - вдруг с облегчением вздохнул Билл. - Будто бы я не знаю, что это такое. Самый обыкновенный кролик. Я же слышал, как ручные кролики стучат задними лапками об пол, когда прыгают.

Саксон изо всех сил старалась заснуть. Но песок как будто становился все жестче, суставы ныли от лежания на нем. И хотя рассудок решительно отвергал возможность настоящей опасности, воображение не уставало рисовать их яркими красками.

Послышались новые звуки. Они уже не были похожи ни на треск, ни на шорох; видимо, какое-то крупное животное продиралось сквозь кусты. Сучья трещали и ломались под ним, а один раз путешественники ясно услышали, как ветки раздвинулись, чтобы пропустить кого-то, а затем снова сомкнулись.

- Если раньше была пантера, то теперь это, наверное, слон, - уныло заметил Билл. - Ух, какой тяжеленный! Прислушайся-ка. Сюда подходит!

Звуки по временам смолкали, потом раздавались снова, все громче и ближе. Билл опять приподнялся, сел и обнял рукой Саксон, которая тоже села.

- Я сегодня еще ни на минуту не заснул, - пожаловался он. - Тс-с! Опять начинается. Хотелось бы мне разглядеть, что это за зверь.

- Шум от него такой, будто лезет медведь, - прошептала Саксон; у нее зуб на зуб не попадал - то ли от нервного возбуждения, то ли от ночной свежести.

- Да уж, конечно, не кузнечик.

Билл хотел было встать, но Саксон схватила его за руку.

- Что ты хочешь делать?

- Я ничуть не боюсь, - ответил он. - Но, даю слово, это действует мне на нервы. Если я не выясню, в чем дело, я могу, пожалуй, испугаться. Уж: лучше я пойду на разведку. Не беспокойся, я буду осторожен.

Ночь была так темна, что едва Билл отполз на расстояние вытянутой руки, как его уже не стало видно. Саксон сидела и ждала. Загадочные звуки прекратились, но можно было следить за продвижением Билла по треску сухих веточек и сучков. Спустя несколько минут он вернулся и забрался под одеяло.

- Видно, я его спугнул. У него, должно быть, хороший слух: услышал, что я к нему подбираюсь, и махнул куда-то в кусты. А я уж: так старался ступать как можно тише...

Господи, опять!

Они снова сели. Саксон подтолкнула Билла.

- Тут он, - беззвучно прошептала она. - Слышно, как дышит... Вот сейчас фыркнул...

Сухая ветка обломилась с таким треском и так близко от них, что оба, уже не стыдясь друг друга, в тревоге вскочили на ноги.

- Я больше не позволю ему нас дурачить! - рассердился Билл. - Он нам этак скоро на голову полезет.

- Что же ты намерен делать? - тревожно спросила она.

- Орать буду во всю глотку. Как-нибудь да заставлю его показаться.

И, набрав воздуху в легкие, он закричал что есть мочи.

Результат далеко превзошел все их ожидания, и у Саксон сердце заколотилось от страха. Окружавшая их темнота мгновенно наполнилась шумом и движением, кусты трещали и ломались, слышался тяжелый топот разбегающихся животных. К великому облегчению Билла и Саксон, звуки все удалялись и, наконец, замерли вдали.

- Ну, что ты на это скажешь? - нарушил Билл наступившую тишину. - Про меня в свое время говорили, что на ринге я ни черта не боюсь. Хорошо, что они не видели меня сегодня. - Он застонал. - Мне этот проклятый песок до смерти надоел. Лучше я встану и разведу огонь.

Это было нетрудно: под золою еще тлели угольки, и скоро костер запылал. Несколько звездочек проглянули в туманном небе. Билл посмотрел на них, подумал и собрался идти.

- Куда ты? - окликнула его Саксон.

- Мне кое-что пришло в голову, - уклончиво ответил Билл и решительно вышел из освещенного костром круга.

А Саксон сидела, плотно закутавшись в одеяло, и восхищалась его смелостью. Он даже топора не взял с собой, а пошел в ту сторону, в которую удалились загадочные животные.

Минут десять спустя он вернулся, посмеиваясь.

- Здорово надули меня мерзкие твари! Скоро я, кажется, собственной тени испугаюсь! Что это было? Уф! Ты ни за что на свете не угадаешь. Стадо телят! И они перепугались больше нашего.

Он закурил папироску, а затем тоже лег под одеяло рядом с Саксон.

- Хороший из меня фермер получится, - бурчал он, - если десяток сопливых телят может напугать меня до смерти. Ручаюсь, что твой отец или мой и глазом бы не моргнули. Измельчал нынче народ, вот что.

- Неправда, - возмутилась Саксон. - Народ такой же, как и был. И мы не отступим перед тем, перед чем не отступили бы наши отцы, мы даже куда крепче их. Только мы по-другому воспитывались, вот и все. Всю жизнь прожили в городе, привыкли к городским звукам и к городским условиям и не знаем деревенских. Мы выросли вдали от природы, вот тебе и все объяснение. А теперь мы с тобой собираемся стать детьми природы. Дай срок, и мы будем так же крепко спать под открытым небом, как спал твой отец или мой.

- Но только, пожалуйста, не на песке, - взмолился Билл.

- Об этом не может быть и речи. Это мы сегодня поняли раз и навсегда. А теперь молчи и попытайся заснуть.

Страхи рассеялись, но сейчас песок особенно раздражал их, и лежать на нем казалось невыносимым. Билл задремал первым, глаза Саксон сомкнулись только тогда, когда где-то в отдалении запели петухи. Однако песок все время давал себя знать, и сон путников был неспокоен.

Как только начало светать, Билл выполз из-под одеяла и развел яркий костер. Саксон, дрожа, подсела к нему. У них был измученный вид, глаза ввалились. И все-таки первой рассмеялась она. Билл нехотя присоединился к ней, но, увидев кофейник, просиял и немедленно поставил его на огонь.


 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу