Олег Куваев. Территория.

26

Когда Лидия Макаровна заглянула в кабинет Баклакова и молча мотнула головой вверх, что означало "к Чинкову", Бакланов вдруг испугался предстоящего разговора.

- Сейчас,- сказал он.- Через минуту буду.

Ладони вспотели. "Не трясись,- сам себе сказал Баклаков,- если напорол ерунды, так поправят. На то я и молодой инженер, клизма без механизма",

Он поднимался по лестнице медленно и еще постоял в клетушке Лидии Макаровны, размышляя, спросить или не спросить, зачем вызывают. Лидия Макаровна с ужасной скоростью стучала на машинке, пускала клубы дыма и демонстративно не обращала на Баклакова внимания. Баклаков, как во сне, подумал о том, что когда- то Лидия Макаровна была очень красива. Это чувствовалось. Была красивая комсомолка Лида, туманным утром сошедшая с парохода в бухте, залепленной диким скопищем бараков, палаток, землянок на месте предстоящих архитектурных излишеств. Строгий отбор ленинградского горкома направил ее в места, где имелось мало законов. Была романтическая, известная на весь "Северстрой" любовь с одним из первооткрывателей золотоносных россыпей Реки. Но нет уже первооткрывателя, сорвавшего в длинных маршрутах сердце. Был муж, диктатор золотого прииска. Но нет уже мужа, сгоревшего от допинга - чифир пополам со спиртом - в бессонные годы, когда золото требовала война, и служебное порицание, если требовалось, было одним: высшая мера. Но выше высшей меры был долг, ибо золото требовала война. И нет уже сына, морского летчика, сбитого где- то над Баренцевым. Есть Лидия Макаровна, ангел- хранитель молодых инженеров, страх и совесть местного комитета, верный адепт Будды, может быть, единственный человек, которому Будда полностью и безоговорочно доверяет. Есть усталая ироническая женщина, всегда в измятом полувоенном жакете и всегда с папиросой "Беломорканал" в полуопущенном углу рта.

...Чинков сидел как обычно: руки на подлокотниках тронного кресла, взгляд сумрачно уставлен в зеленое сукно стола. Баклаков поздоровался. Чинков молчал. Сергей сел на один из стульев, шеренгой стоявших у стены. Было очень тихо, и Баклаков отметил тяжелое, как у астматика, дыхание Будды.

- Вы курите, Сергей Александрович? - неожиданно спросил Чинков.

Вопрос был настолько неожиданным, что Баклаков вздрогнул.

- Летом. Курю махорку. В маршрутах.

- А курили?

- Я мастер спорта по лыжным гонкам. Нельзя было.

- И не курите,- сурово произнес Чинков.- Яд! Гадость!

- Я мало курю. Только летом.

- Я, знаете, Баклаков, ужасно много курил. У меня в кабинете стояла роза. Простая роза в горшочке. И иногда в этот горшок попадали окурки. И вот представьте - роза засохла. От окурков. Когда я обнаружил это, я в тот же день бросил курить.

- Курить вредно,- согласился Баклаков.

Чинков снова уставился в поверхность стола. Было слышно, как к управлению подкатил грузовик. Хлопнул откинутый борт. Кто- то вполголоса матернулся, и в ответ послышалась яростная ругань шофера. Чинков нажал кнопку. Вошла Лидия Макаровна.

- Скажите там, за окном...- пробормотал Чинков. Лидия Макаровна вышла, и тотчас шум за окном как будто обрезало.

- Я прочел вашу докладную записку,-тихо и тонко сказал Чинков.

- Ага,- на всякий случай согласился Баклаков. Ему было очень неуютно. Мешали руки, ноги, и сам он был лишним.

- В ваших соображениях есть безусловный смысл. Но не настолько большой, как вам показалось. Статистика требует масштабного опыта. У нас нет для этого ни кадров, ни средств. Кроме того, статистика затемняет внутреннюю сущность предмета исследований. В наших условиях лучше по старинке полагаться на собственную интуицию, умение мыслить и обобщать. Вы согласны?

- Статистика не затемняет, а выявляет внутренние закономерности,- возразил Баклаков. Он как бы подлаживался под доверительный тон Будды.-o Это обобщение опыта, который...

- Интуиция есть лучшее обобщение опыта. Я предла гаю вам, Баклаков, продумать маршрут и организацию рекогносцировочной партии. Условно назовем ее Кольцевой. Маршрут этой партии должен пройти по пределам земель управления. Задача партии - собрать данные по кольцу, внутри которого будут работать другие партии. Цель ее - увязать в единую систему все съемочные разрозненные планшеты. Ожидаемый результат - отчет, в котором будет дан прогноз золотоносности Территории на основании всех предыдущих работ. Начальником партии сезона предлагаю быть вам. Соавтором отчета буду я. В качестве промывальщика я дам вам Куценко. Съемщиком советую взять Гурина. У Гурина светлая голова, если я, конечно, не ошибаюсь. Вопросы?

- У меня с Гуриным нет контакта. По личным причинам.

- Личные причины меня, Баклаков, не интересуют.

- Пусть начальником партии будет Гурин. Он старше меня по возрасту, опыту.

- Людям типа Гурина я не верю. Они не относятся к постоянному контингенту. Начальником партии будете вы, Баклаков. Еще вопросы?

- В докладной записке я писал о разломах. О возможном типе ловушек для россыпей...

- Нельзя сказать, что вы фундаментально знаете теорию россыпных месторождений. Случай, предложенный вами, известен. Но вы угадали. В долине Эльгая должен быть именно этот тип ловушки. Как видите, можно вполне обойтись без статистики.- Чинков, не поднимая глаз, скупо улыбнулся, фыркнул носом.- Я, кстати, думаю, что вы угадали для всей Территории.

Баклаков промолчал.

- Я предлагаю вам самую сложную и важную партию в управлении. Через неделю мне нужен проект. Запомните, Баклаков, какой бы сложности и длительности маршрут вы ни наметили, его все равно будет мало. Это одно. Второе: если партия не выполнит задания, отвечать будете только вы. Третье: вы получили задание с двойным дном. Я хочу, чтобы вы сами догадались об этом.

...Баклаков вышел в пустой управленческий коридор. Внизу стоял Копков в цигейковой безрукавке и явно его ожидал.

Баклаков быстро спустился, и они прошли в его кабинет.

- Наш идол предложил мне кольцевую рекогносцировочную партию,- сказал Баклаков.- Всеобщий, единый и окончательный маршрут.

- И в человецех благоволение,- загадочно пробурчал Копков.- Что там потому что? Лучше не может быть, потому что иначе не годится.

- Ты о чем?

- У меня тоже разговор состоялся. Он предложил мне составить на разведку киновари двухлетний проект. Но первый год заниматься съемкой, то есть все тем же золотом. На второй год обещал двойные деньги и рабочих. Киноварь- де моя еще не созрела за отсутствием объективной потребности ее обнаружить. Я ведь правда, гривы- лошади, случайно об эту сопку запнулся.

- Почему не тебе дали рекогносцировку? Это твоя работа, любой скажет.

Копков наклонил голову и с крестьянской хитростью глянул на Баклакова:

- Тоже разговор... состоялся. Это я тебя предложил. Стар я для такого маршрута. Кроме того, я открыл киноварь, а ты ничего не открыл.

- Ты у нас Менделеев.

- Я - Семен Копков. А посему: планы Будды - одно, мои планы - другое. Деньги все- таки выданы на разведку. Никто меня не осудит. Понимаешь, есть желание оставить след. Карта, съемка - это не то. Придет другой съемщик и все перекроит. Твое место в графе "история". Месторождение - прочная штучка. Может, оно и вправду сейчас ни к чему. Но ведь время придет? Моих работяг, кстати, интересует: что мы такое открыли. Обязан пойти навстречу.

- А золото?

- Я пишу дополнительный отчет по острову. Сам предложил Будде.

- Зачем?

- Я всегда считал, что остров этот - отложения древнего устья Реки. Тогда эта идея была без надобности. Сейчас - нужна.

- Ух ты! Смыкаемся, значит, с мировой геологией? В люди выходим?

- Мы всегда были в людях.- Семен Копков застегнул наглухо ворот ковбойки, подошел к стеллажам с образцами.

- Тебе, Серега, нужны точные кадры для такого маршрута. Без кадров ты голый нуль. Как нарисуешь свой вариант маршрута, зайди ко мне.

Копков потрогал один образец, другой и, сгорбившись, быстро вышел. "Я и сам все чудесно знаю про кадры, - думал Баклаков, оставшись один.- Куценко? Допустим, он. За шлихи я уже спокоен. Но будет ли мне подчиняться адъютант самого Будды? Адъютанты самолюбивы, как утверждает Монголов. Гурин? Головы у него не отнять. А личные взаимоотношения? С Гуриным никогда и ничто неясно. Предстоит мужской разговор. Седой? Этот без вопросов. Сил у него не очень много, пожалуй, но самолюбия через край. Седого надо затребовать от Монголова. Личности есть, но нет коллектива. А для коллектива надо взять газорезчика Вальку Карзубина. Водку по утрам не пьет, жизнь понимает. В тундре первый раз, значит, все его будут учить. Друг к другу меньше придираться будут".

Баклаков взял обзорную карту Территории и заштриховал обследованные участки. Заштриховал Лосиную - вотчину Жоры Апрятина, обвел контуром район Кетунгского нагорья, где побывал Копков.

Два варианта маршрута со всей очевидностью лежали на карте. Указанный Чинковым - "по пределам земель управления". Выполнить его в течение сезона одной партии невозможно.

Второй маршрут был очевиден. Получался вытянутый косой овал, какая- то однобокая груша. За пределами груши лежали маршруты Копкова, и совсем на востоке звездочкой торчало месторождение "Огненное". Если бы Копков взялся сделать несколько радиальных маршрутов по Кетунгскому нагорью, то в принципе задание Чинкова можно считать выполненным. Жора Апрятин протянет маршрут на юг, сомкнет съемку. Жоре это нетрудно.

Опираясь на плечи друзей...

Он поднялся наверх к кабинету Жоры Апрятина. Там был один Гурин.

- Чинков предложил нам обобщающий кольцевой маршрут,- без предисловия начал Баклаков.- Составь маршрутную карту. Я займусь текстом проекта и сметой. Проект нужен через неделю.

- Стари- и- ик! - насмешливо ответил Гурин.- Я ведь еще не дал согласия участвовать в твоем харакири.

- Объясняйся с Буддой. Или иди к черту,- сказал Баклаков. Ему не хотелось словесной игры. Он не терпел пижонского обращения "старик".

- Стари- и- ик! - все так же насмешливо продолжал Гурин, поглядывая поверх очков.- Но я ведь и не отказываюсь. Я - японец в душе. Одинокий буддийский монах под дырявым зонтиком - это я. Я также апологет миролюбивой секты Дзен. Кроме того, я самурай, который...

- Кончай треп. Да или нет?

- Как начальник, ты не подарочек. Нет у тебя такта, и руководящего ума тоже не видно.

- Иди тогда ты...

- Но с тобой работать можно. Не чесать языком, для этого ты не партнер, а работать. Я что- то зажирел. И чувствую, что скоро мне на крыло. Хочу оставить память на Тер- ритории. Доктор Гурин - сподвижник безумцев. Согласен, начальник!

- Просто не мог согласиться?

- Просто всегда скушно.

- Да,-ответил Баклаков.- Для таких, как ты. Интеллектуалов. Я серый вятский инженер. Мускулы с высшим образованием и примитивным честолюбием. Даже до лапотцев и иконок, как выскочка, не дорос.

- Ну что ты, нача- аль- ник! - Гурин смеялся, а Баклакову казалось, что в глазах у Гурина мелькает пустыня.

- Давай договоримся, Доктор. Нам вместе работать, и об отношениях придется забыть до осени. Если очень припечет, потолкуй о том, какая я сволочь, со спальным мешком. Договорились?

Гурин открыл сейф. Вынул стаканчики и бутылку.

- Скрепим договор? - насмешливо спросил он.

- Если без этого нельзя, то давай скрепим. Нарушим дисциплину для будущей дисциплины. Никак все- таки не пойму, кто ты есть.

- Единичный философ,- серьезно ответил Гурин.

...Когда начался очередной "южак", Баклаков забрал документы и ушел домой. Гурина не было. Электростанция не работала, и Баклаков сидел при свечке. Свечное пламя прыгало, и прыгали тени по стенам. Ночью ветер оборвал закрывшую окно оленью шкуру, и между рамами плотно напрессовался снег. За эти три дня Баклаков пришел к выводу, что намеченный им вариант - единственно возможный и правильный. Все остальное нереально. Следовательно, нужен Копков.

В управлении Копкова не было. Баклаков пошел к нему домой. Копков, единственный из холостяков управления, имел свою комнату. Комната была в крохотном самодельном домике рядом с управлением. Когда строили управление, домик забросало строительным мусором. Потом рядом проложили теплоцентраль, и он вовсе исчез - можно было прямо с короба шагнуть на крышу.

Копков одетый лежал на топчане. Из- под полушубка торчали валенки. Лицо Копкова заросло мятым пухом, на груди, как Библия, лежал толстый палеонтологический справочник в дореволюционном кожаном переплете. Копков читал его в перчатках - в комнате был мороз.

- Понимаешь, иду по коробу. "Южак" толкает, я упираюсь. "Юж- жак" сильней ок- казался,- Копков начал заикаться, как всегда, когда волновался.

- Как сильней?

- Н- ногу мне выв- вихнул. Н- ни встать, н- ни..,

- Ты ел что- нибудь?

- От- ткуда? Третий день п- палеонтологией п- питаюсь.

- Сейчас! - Баклаков вышел в сени, набрал коротких o полешек, затопил печку. Полешки были сухие, и печка сразу разгорелась.

- А я думаю: что- то тебя не видно. Может, заболел или что, думаю, дай зайду,- говорил Баклаков, открывая консервные банки.

- В- врешь,- сказал Копков.- Т- ты не за этим ш- шел.

...В комнате стало тепло. От консервных банок, вытряхнутых на сковородку, пошел сытый запах. Баклаков сел на груду полешек у печки. Комната Копкова была всеобщей завистью. Топчан с медвежьей шкурой, книги на самодельных полках и фотография на стене - человек в кухлянке без шапки, с винтовкой через плечо тянет след по свежевыпавшему глубокому снегу, уходит в мглистое, изрезанное, как на картинах Эль Греко, небо. Называлась она "Последний маршрут", на фотографии был сам Копков, а делал ее Мышь Маленький, неизменный лауреат всех фотоконкурсов "Северстроя".

В сенях затопали шаги, и вошли Жора Апрятин, Гурин и почему- то Люда Голливуд.

Они поздоровались и продолжали стоять. Баклаков видел, что Копков мается от своей беспомощности, а может, и от того, что в его холостяцкой одинокой комнате слишком много людей.

Гурин вынул из кармана пуховки банку ананасного компота. Из другого - вместо неизменной пузатой бутылки французского коньяка - вытащил бутылку спирта.

- Если р- ребята соб- брались в- выпить, выпейте в д- дру- гом м- месте,- сказал Копков.

- Отто Янович умер,- бухнул Жора Апрятин. Люда Голливуд протянула Копкову радиограмму.

Они долго и молча сидели за столом. Спирт так и стоял нераспечатанным. Трещали поленья в печке, над крышей вздыхал теряющий силы "южак". Скрипел на уровне окна снег под ногами прохожих. Каждый думал о том, что тогда- то и тогда- то по такому- то случаю сказал ему Отто Янович. Каждый осознавал, что Калдинь жил напряженной внутренней жизнью, по сравнению с которой ежегодные страсти отчетов, проектов и экспедиций казались не столь уж важными. Но в чем был смысл его напряжения? Калдинь умел вести себя незаметно. Его немногословные замечания на защите отчетов всегда были дельны и доброжелательны. Калдинь двадцать лет жизни отдал Поселку, и потому память о нем давно уже была занесена в святцы. И если Семен Копков считался знатоком и начетчиком старообрядческого геологического устава, то Калдинь давал взгляд на мир с неких горних высот, то ли житейского опыта, то ли нравственных категорий. Может быть, потому и попал в святцы при жизни.

- Остались мы без корней. Летим,- нарушил молча ние Жора Апрятин. Гурин вышел и быстро вернулся. Он принес тюбик какой- то мази.

- Как бывший фельдшер школы горноспасателей,- сказал он и стал растирать Копкову распухшую лодыжку. Люда Голливуд увидела драные и грязные копковские носки, ахнула и тут же принесла новые, домашней вязки.

Жора открыл спирт, выпил стопку и басом сказал:

- Главным геологом надо быть Семену Копкову. Никому другому я подчиняться не буду.

Ушел.

Гурин завернул тюбик с остро пахнущей мазью и тоже вышел.

Люда Голливуд осталась мыть посуду.

Баклаков вернулся с охапкой дров, чтобы у Копкова был запас в комнате. Семен брился, отвернувшись к стене. Люда Голливуд сгребала в одну тарелку остатки консервов. Вместо фартука она повязала клетчатую рубашку, и рукава рубашки, как руки, вперехлест охватывали тонкую талию.

С внезапной и острой жалостью Баклаков смотрел на Люду Голливуд. На стильную юбку вокруг стройных ног, на очень белую, почти прозрачную кожу, на морщинки вокруг глаз, на склоненную над грязными тарелками голову и медную тяжелую прядь, выбившуюся из безукоризненной прически. Он понял, что положение поселковой красавицы номер один вовсе не составило ее счастья. И сама Люда отлично все это знает и понимает.

Чтобы скрыть смущение, Баклаков с грохотом ссыпал у печки дрова и сказал:

- Присоединяюсь к мнению Жоры. Главным геологом быть тебе.

- Не переживай, Серега,- не поворачиваясь от стенки, пробормотал Копков.- Ту работу, о которой ты собирался меня просить, я тебе сделаю.

Было в этом нечто от безобидной иронии Отто Яновича) "ту работу, о которой ты собирался просить".

- Почему ты решил, что я буду просить?

- Из карты видно, как трижды три.

- А твоя киноварь?

- Ты в шахматы играешь, Серега?

- Чуть- чуть.

- Ну, "вилку" знаешь? Так вот, я попал в вилку. Для твоего маршрута я стар. Это одна сторона. Вторая: под старость начинаешь о совести мыслить, о смерти. Ты ведь, Серега, смертен. Значит, тебе надо спешить. Славу познать, удачу. Тебе нужен успешный маршрут. В этом году. А сопка моя как стояла, так и будет стоять. Никуда не убежит моя киноварь.

...Через три дня Баклаков принес Чинкову готовый проект. Чинков, не глядя на текст, взял папку, без интереса отодвинул на край стола.

- Должен предупредить,- сказал Баклаков.- Кольцо по пределам управления силой одной партии невозможно. Я наметил реальный маршрут и привлек в помощь Копкова и Жору Апрятина. Так сказать, коллективный проект.

- Я дал вам задание, Баклаков,- сонно произнес Будда.- Как вы будете его выполнять, меня не касается. Можете выписывать инженеров хоть из Австралии. В пределах отпущенных средств.

- Я понял.

- Совет. Если вам ясен маршрут, берите самолет и разбросайте продовольственные склады. Позднее это будет трудно.

- Я занят отчетом.

- И это ваше личное дело. Меньше спите или интенсивней работайте. Я просто даю совет брать самолет, пока он свободен. Берите пример с Апрятина. У него большая шур- фовка, и он спешит. Учел ошибки прошлого. Кстати, шурфовать он будет именно на пересечении зоны разломов долины реки. Этот велосипед вы изобрели, Баклаков, не так ли?