Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений

Глава двенадцатая

Получение челноков и поднятие по Лиамбьг - Красивые острова - Зимний ландшафт - Трудолюбие и мастерство баньети - Быстрины - Водопад Гонье - Предание - Ежегодные наводнения - Плодородие великой равнины племени бароце - Столица Нальеле, построенная на искусственной насыпи - Сантуру, великий охотник - Способ бароце увековечивать достопамятные события - Лучшее обращение с женщинами - Огороды - Рыбы, фрукты и дичь - Путешествие до границ страны бароца - Секелету даёт 'мне гребцов и герольда - Река и окрестности - Охотники за гиппопотамами - Отсутствие здоровой местности - Решение ехать в Лоанду - Буйволы, южноафриканские антилопы и львы выше Либонты - Прибытие в город Ма Секелету - Радость народа при первом прибытии к ним вождя - Возвращение в Сешеке

Когда мы получили, наконец, достаточное количество челноков, то начали подниматься вверх по реке. Я мог сам, выбрать для себя челнок и выбрал лучший из них, хотя самый большой. Он имел 34 фута [около 10 м] в длину и 20 дюймов [0,5 м] в ширину. У меня было шесть гребцов, а в большом челноке Секелету - десять. Гребцы стоят в челноке во весь рост и ударяют вёслами с большой точностью, меняя сторону, сообразно принимаемому направлению. На носу и на корме стоят самые сильные и самые опытные гребцы.

Так как дно у челноков плоское, то они могут плыть и по самой мелкой воде; как только гребцы чувствуют, что дно реки близко, они начинают пользоваться своими длинными вёслами как шестами, отталкиваясь ими ото дна. Длина их вёсел - около 8 футов [2,5 м]. Наша флотилия состояла из 33 челноков и 160 людей. Когда челноки неслись по воде, быстро навёрстывая потерянное нами время, то этим зрелищем можно было залюбоваться. На суше макалака боятся макололо; но на воде макололо боятся их и не могут помешать их соревнованию друг с другом в скорости; челны их несутся по реке стрелой, рассекая воду и развивая наивысшую скорость, подвергающую риску жизнь пловцов. Если чёлн перевернётся, то макололо идут камнем на дно. Такой случай произошёл в первый же день нашего пути по реке. Ветер, дующий обыкновенно с востока, поднимает на Лиамбье очень большие волны. Благодаря этим огромным волнам, челнок одного старого лекаря-макололо наполнился водой, и так как этот лекарь совсем не умел плавать, то он погиб, а бароце, находившиеся в одной с ним лодке, умели плавать, и все спаслись. Они очень боялись, что вечером их ожидает казнь за то, что они не спасли также и лекаря, и будь этот лекарь более влиятельным лицом, они действительно были бы казнены.

Мы быстро продвигались вверх по реке, и я имел счастье видеть страну, которую никогда до этого не видел, ни один европеец. Замбези действительно величественная река; она часто имеет более мили [1,8 км] в ширину. Её красоту увеличивают разбросанные по ней многочисленные острова от 3 до 5 миль [5,5 - 9,2 км] длиной. Как острова, так и берега покрыты лесом, и большая часть деревьев, растущих по обрывам над самой водой, выпускает вниз корни непосредственно от своих ветвей, подобно баньяну или Ficus Indica. С небольшого расстояния острова кажутся округлёнными массами растительности, склонившимися над глубоким величественным потоком. На некоторых островах красота этого зрелища усиливается благодаря финиковым пальмам и их грациозно изгибающимся листьям и приятному светлозелёному цвету у самого основания созерцаемой картины, а также благодаря необычайно высоким пальмирам, перистая листва которых устремляется в безоблачную глубину неба.

Так как была зима, то берега реки имели ту особенную окраску, которую африканский ландшафт принимает в это время во многих местностях.

Примыкающая к берегам местность - каменистая, и поверхность её имеет неровный характер; здесь в изобилии водятся слоны и все другие крупные животные, за исключением лече и наконга, которые вообще, кажется, избегают каменистых мест. Почва имеет здесь красноватый оттенок; она очень плодородна, что доказывается ежегодно большими урожаями зерновых культур, выращиваемых живущими здесь племенами баньети. По обоим берегам реки расположено очень много деревень, населённых этими бедными и очень трудолюбивыми людьми. Баньети - очень опытные охотники; они охотятся на гиппопотама и на других животных; кроме того, они проявляют большое мастерство в изготовлении разных изделий из дерева и железа. Вследствие того, что эта местность буквально кишит мухами цеце, баньети не в состоянии иметь у себя скот. Возможно, что именно этому обстоятельству они обязаны своим мастерством в ремёслах. Они изготовляют большую деревянную посуду с весьма изящными крышками и деревянные чашки всевозможных размеров, а с тех пор, как умами макололо овладела мысль пользоваться для сиденья стульями, баньети выказали очень большой вкус в разнообразных формах, придаваемых ими ножкам этой мебели. Другие баньети, или, как их ещё называют, маньети, делают из расщеплённых корней одного растения изящные и прочные корзины, а некоторые обнаруживают большое мастерство в горшечном и железоделательном производствах.

Я не могу сказать, чтобы они отличались когда-нибудь воинственностью. В центре страны, где не существовало работорговли, войны вообще редко возникали из-за чего-нибудь другого, кроме скота. По этой именно причине некоторые племена не хотят держать скот, потому что скот вызывает у других стремление к набегам и грабежу. Несмотря на это, они без возражений едят мясо, когда его предлагают им, и нужно думать, что их страна богата мясом. Я слышал только об одной войне, случившейся по другой причине. Три брата из племени баролонгов вели войну между собой за обладание женщиной, которая считалась достойной борьбы, и с тех пор всё племя разделилось навсегда.

От того места, где река поворачивает на север и которое называется Катима-Молело ("Я потушил огонь"), русло реки становится каменистым и течение быстром. Быстрины и водопады следуют одни за другими, создавая препятствия для постоянной навигации в период падения воды. Когда река бывает полноводной, то её быстрины незаметны, но водопады Нгамбве, Бомбве и Кале должны быть всегда опасными. В каждом из них вода падает вниз на 4 - 6 футов [1,2 - 1,8 м]. Водопад Гонье представляет более серьёзное препятствие для плавания. Не доезжая до него, мы вынуждены были втащить челны на берег и нести их на руках по суше больше чем милю. Высота этого водопада около 30 футов [9 м]. Когда вода бывает низкая, то главная масса её, которая переливается через край обрыва, скопляется перед самым местом падения на пространстве шириной в 70 или 80 ярдов [65 - 75 м], и её стремительный поток ударяется с рёвом в скалистую массу, вызывая необычайно сильный шум.

Одно предание рассказывает о погибших здесь двух охотниках, которые, увлёкшись преследованием раненных ими двух гиппопотамов, погибли в этой страшной пучине вместе с настигаемой ими добычей. Существует также предание об одном, очевидно, очень умном человеке, который оставил своих соотечественников бароце, переселился ниже по реке и воспользовался водопадом для ирригации, отведя часть его воды. Время от времени в этих местах, так же как и в нашей стране, появляются люди такого высокого ума. Не зная письменности, они не оставили по себе никакой памяти. В огороде, оставшемся после этого человека, мы нашли одну из низших разновидностей картофеля (сисиньяне), которая, будучи однажды посажена, никогда уже не вымирает. Хотя эту разновидность картофеля и возделывают здесь, но клубни у неё горькие и восковидные. Картофель этот не цвёл при мне, поэтому я не могу сказать, принадлежит ли он к паслёновым или нет.

В Африке никогда не найдёшь могилы или камня, воздвигнутого в качестве памятника.

Здесь породы немые, в них очень мало ископаемых. Преобладающей породой является красноватый, пёстрый затвердевший песчаник с мадрепоровыми выемками в нём. Песчаник, а также толстый горизонтальный пласт траппа протяжением иногда на сотни миль, с чёрным кремнистым веществом около дюйма [2,5 см] толщиной на каждом его слое, как будто это вещество всплывало здесь в своё время ещё в расплавленном состоянии, образуют большую часть дна этой центральной долины. Эти породы, особенно в южной части страны, часто бывают покрыты мягким известковым туфом толщиной в 12 или 15 футов [3,6 - 4,5 м].

В Бомбве мы имеем тот же самый трапп с лучистым цеолитом, и он снова появляется значительно ниже, в месте слияния Лиамбье с Чобе.

Когда мы плыли вверх по реке, то из всех встречавшихся по пути деревень к нам выходили баньети, чтобы представить Секелету в качестве дани пищу и шкуры животных. Секелету потребовал от жителей одной большой деревни, расположенной около водопада Гонье, чтобы они помогли макололо перенести челны на руках за водопад. Цеце нападала здесь на нас даже на самой середине реки. Чтобы сократить себе долгий путь по излучинам реки, мы два раза переезжали её поперёк. Среди скал течение реки замечательно прямое, а река здесь мельче, потому что она покрывает очень широкую площадь. Когда мы доехали до 16°16' ю. ш., то высокие берега как будто удалились от реки, и цеце больше не появлялась.

Берега реки, рассматриваемые с водной глади заросшего тростником бассейна, по которому она там идёт, приняли вид заросших лесом хребтов высотой в 200 - 300 футов [60 - 90 м], и разбегающихся в обе стороны далеко на северо-северо-восток и северо-северо-запад, пока расстояние между ними не дошло до двадцати или тридцати миль. Пространство, заключённое между этими хребтами, тянущееся почти на сто миль в длину, с мягко извивающейся среди него р. Лиамбье и представляет собой самоё долину племени бароце. Она имеет большое сходство с нильской долиной и каждый год затопляется разливом р.Лиамбье, совершенно так же, как Нижний Египет затопляется ежегодно водой Нила. Хижины бароце построены на холмах. Некоторые из холмов, как говорят, являются искусственными насыпями, сделанными вождём бароце по имени Сантуру.

Во время наводнения вся долина принимает вид большого озера с разбросанными по нему островами, на которых стоят деревни, так же как это бывает в Египте с деревнями феллахов. Некоторая часть воды, затопляющей долину, подходит к ней с северо-запада, где тоже бывает большое наводнение, но больше всего воды приходит с севера и северо-востока от самой р. Лиамбье. В этой долине очень мало деревьев; те деревья, которые растут на холмах, почти все были пересажены вождём Сантуру ради доставляемой ими тени. Почва долины отличается чрезвычайным плодородием, и у людей здесь никогда не бывает недостатка в питании, потому что, пользуясь влажностью почвы, они могут собирать каждый год два урожая зерновых культур. Бароце сильно привязаны к своей плодородной долине. Они говорят: "Голод здесь неизвестен". Кроме зерна, человек может найти здесь себе много всякой другой пищи. Неудивительно, если бароце бегут из Линьянти, чтобы вернуться на свои места.

Эта великая долина не приносит и десятой части той пользы, которую она могла бы приносить. Она покрыта крупной, сочной травой, которая представляет собой самый полноценный корм для больших стад скота; скот достигает на нём удивительной степени упитанности и даёт своим владельцам много молока. Когда происходит наводнение и вся долина затопляется водой, то скот принуждён оставлять её и уходить на высокие берега. В новых условиях упитанность его пропадает. Возвращение скота домой бывает для всех праздником. Трудно решить вопрос, может ли в этой долине, содержащей так много влаги, расти пшеница, как в нильской долине? Почва долины, вероятно, слишком жирна для неё, вся сила растущей пшеницы уходила бы, наверное, в солому. Я видел в долине один вид травы со стеблем толщиной в большой палец, он достигал высоты в 12 футов [более 3,5 м]. В настоящее время, несмотря на то, что макололо владеют огромными стадами скота, травяной корм никогда полностью не поедается им.

Там нет больших городов; холмы, на которых построены деревни и города, - невелики, и люди из-за множества скота сами хотят жить порознь.

Секелету сам только в первый раз посетил эти места. Когда мы приехали в город отца Мпепе, то те, кто принимал участие в заговоре Мпепе, естественно, были в большом страхе; так как отец казнённого вместе с другим человеком советовали в своё время преемнице Себитуане Мамочисане казнить Секелету и самой выйти замуж за Мпепе, то их обоих вывели к реке и сбросили в неё. Нокуане снова был одним из исполнителей казни. Когда я запротестовал против того, что человеческая кровь проливается в порядке простой расправы, как принято у них вообще, то советники Секелету оправдывали свои действия свидетельскими показаниями самой Мамочисане.

Мпепе разрешил работорговцам мамбари вести торговлю во всех деревнях, находящихся к востоку отсюда, в которых жили племена батока и башукуломпо. Он дал работорговцам скот, слоновую кость и детей, в обмен на что получил от них большую бомбарду, которую хотел установить в качестве пушки. Когда весь заговор Мпепе расстроился благодаря тому обстоятельству, что я закрыл вождя от удара собственным телом, то мамбари с их стоккадой оказались в очень неприятном положении. Сначала предполагалось сделать на них нападение и изгнать их из этой местности, но я настойчиво указывал на трудности такого курса, опасаясь, что это вызовет начало серьёзных военных действий, и доказывал, что стоккада, защищаемая хотя бы сорока мушкетами, может оказаться очень серьёзной вещью. "Для этого достаточно силен голод, - сказал один князёк, - он очень большой приятель". Они думали взять мамбари измором, но так как в этом случае больше всего пострадали бы их несчастные рабы, скованные по нескольку человек вместе, то я вступился за них, и результатом моего посредничества, о котором мамбари не знали, было то, что им дали спокойно уйти.

Нальеле, столица бароце, была построена на искусственном холме и первоначально являлась житницей вождя Сантуру, а тогдашняя собственная его столица стояла приблизительно в 500 ярдах [450 м] к югу от нынешнего русла реки. Все, что осталось теперь в долине от самого большого холма, который в своё время стоил всему народу многих лет работы, - это несколько кубических ярдов земли. То же самое произошло с другим старым участком города, Линанджело, находившимся на левом берегу реки. Поэтому казалось, что в этой части долины река должна была поворачивать на восток. Для того, чтобы затопить долину не требуется очень высокого подъёма воды; подъём её на 10 футов [3 м] выше теперешнего уровня самой низкой воды достиг бы самого высшего предела, которого он вообще когда-либо достигает, как это видно по знакам, оставленным водой на берегу, на котором стояла старая столица Сантуру, а повышение, подъёма ещё на 2 - 3 фута [0,6 - 1 м] могло бы привести к затоплению всех деревень. Этого никогда не случается, хотя вода иногда подходит так близко к основанию хижин, что люди не могут выйти далее густых зарослей тростника, окружающих их деревни. Когда река около Гонье бывает зажата между высокими скалистыми берегами, она поднимается по отвесной линии на 60 футов [более 18 м].

Влияние частых препятствий, с которыми на своём пути встречается здесь река, ясно видно из того факта, что севернее 16° ю. ш. течение её становится более извилистым, а когда поднявшаяся река заходит за Катима-Молело, то она, направляясь к Сещеке, растекается по земле обоих своих берегов.

Сантуру, в старой житнице которого мы остановились, был знаменитый охотник и очень любил приручать диких животных. Его подданные, зная об этой его склонности, приводили к нему каждую пойманную ими молодую антилопу и среди других зверей привели однажды двух маленьких гиппопотамов. Эти животные днём резвились в реке, но никогда не забывали являться в Нальеле за своим ужином, состоявшим из молока и муки. Они были дивом для всей страны до тех пор, пока один из чужеземцев, который пришёл посетить Сантуру, случайно увидев, как гиппопотамы лежали на солнце, не заколол копьём одного из них, думая, что он дикий. Такое же несчастье случилось с одной из кошек, которую я привёз Секелету. Один чужеземец, увидев это животное, которого он никогда прежде не видел, убил его и с гордостью принёс свой трофей вождю, думая, что он сделал замечательное открытие, а мы утратили кошку, в которой очень нуждались для борьбы с мышами.

Наведя справки, имевшие целью установить, посещали ли когда-нибудь белые люди вождя Сантуру, я не мог обнаружить никаких следов подобных посещений; не существует никаких доказательств, чтобы кто-нибудь из людей Сантуру видел белого человека до прибытия меня и Освелла в 1851 г. Правда, у туземцев нет записей, но каждое замечательное событие всегда оставляет свой след в туземных названиях и именах, как это наблюдалось Парком в странах, через которые он проезжал. Год нашего прибытия был удостоен названия года, в который приехали белые люди, или года, в который умер Себитуане. Они предпочитают первое название, всегда избегая, если возможно, упоминания о мёртвых. После приезда моей жены многие дети у них были названы Ma-Роберт или мать Роберта, старшего сына; другим давались имена: Ружьё, Лошадь, Повозка и т. д. Но хотя они переняли наши имена и названия, однако, не существует ни малейшего следа, ни малейшего указания на то, чтобы у бароце прежде случалось что-нибудь подобное нашему приезду; прибытие белого человека является таким замечательным событием, что если бы оно имело место за последние триста лет, то об этом осталось бы какое-нибудь предание.

Сантуру однажды посетили мамбари, и об этом посещении сохранились ясные воспоминания. Они приходили для покупки рабов, но как Сантуру, так и его советники отказались разрешить им покупать людей. Говоря о мамбари, макололо упоминали об этом происшествии и сказали, что они, макололо, будучи теперь полными, хозяевами этой страны, имеют полное право изгнать из неё мамбари, как в своё время поступил Сантуру. Мамбари живут около Биге под управлением вождя Кангомбе, из племени амбонда. Они заявляют, что пользуются рабским трудом только в домашнем хозяйстве.

Когда мы были в Нальеле, то к нам приходили некоторые мамбари. Они принадлежат к семейству амбонда, которое живёт южнее Анголы, и говорят на наречии бунда, принадлежащем к тому же семейству языков, к какому принадлежит язык бароце, байейе и т. д., или тех чёрных племён, которых знают под общим названием макалака. Мамбари заплетают свои волосы в три косы и аккуратно укладывают их вокруг головы. Они такие же темнокожие, как и бароце, но среди них есть некоторое число людей смешанной крови, с их особым, жёлтым, болезненным оттенком кожи. Наблюдая их здесь, можно составить некоторое представление об их жизни и обычаях их. страны. Несмотря на то, что здесь в большом обилии водится крупная дичь, они откапывали и употребляли в пищу кротов и мышей, которыми кишит эта местность.

Будучи в Нальеле, я ходил в Катонго (15°16'33" ю. ш.) на край плато, который ограничивает долину бароце в этом направлении, и обнаружил, что он весь покрыт деревьями. Здесь начинались земли, которые никогда не затопляются водой. Их постепенное отлогое поднятие от мёртвой плоскости долины напоминает окраину пустыни в нильской долине. Но у баньети здесь прекрасные поля и огороды, которые дают хороший урожай кукурузы, проса и туземной зерновой культуры [Holcus sorghum] с крупными семенами красивого белого цвета. Баньети возделывают также ямс, сахарный тростник, египетский аронник, сладкий картофель [Convolvulus batata], два сорта маниока, или кассавы [Jatropha manihot и J. utilissima], разновидность, без сомнения, не ядовитую и, кроме того, тыкву, арбузы, бобы и земляные орехи. Всё это вместе с обилием рыбы в реке, в её рукавах и заливах, с дикими фруктами, с речными дикими птицами заставляет всех считать страну бароце богатой.

Зрелище, открывающееся с края плато на эту страну, необычайно красиво. В тот пасмурный день, когда я посетил стоккаду, нельзя было рассмотреть западную сторону долины, но мы могли видеть сверкающую местами великую реку и большие стада прекрасного скота, спокойно пасущегося на сочной зелёной траве среди многочисленных загонов и деревень, которыми усеян весь ландшафт. Рядом с домашним скотом сотнями паслись в совершенной безопасности лече; они научились здесь не подпускать к себе человека на расстояние полёта стрелы, т. е. на 200 ярдов [около 180 м]. Когда сюда доходят ружья, то животные скоро узнают, что дистанция их действия больше и, завидя охотника ещё за 500 ярдов [около полукилометра], уже обращаются в бегство. Мне казалось, что несколько приподнятая местность Катонго может быть здоровой и пригодной для проживания в ней, но, по словам знающих эту местность, оказалось, что ни одна её часть не свободна от лихорадки. Когда вода в долине начинает отступать, то под раскалённые лучи солнца попадает такая масса гниющей растительности и грязи, что даже туземцы начинают страдать от жестоких приступов лихорадки. Трава начинает разрастаться так бурно, что совсем не даёт видеть на дне этого большого, периодически затопляемого водой озера его чёрную аллювиальную почву. Даже зимой, когда трава засыхает или просто падает от собственной тяжести, приходится при ходьбе всё время высоко поднимать ноги, чтобы не путаться в ней, и от такого хождения сильно утомляешься. Самки лече укрывают в траве своих детёнышей, юноши макололо, наши спутники, жалуются на то, что они не могут бегать в такой траве. В этой стране, очевидно, нет здоровой местности, а так как река идёт со скоростью приблизительно 4,5 мили [8,3 км] в час, т. е. около 150 ярдов [140 м] в минуту, то я подумал, что мы могли бы найти то, что мне нужно, в более высоких местах, откуда, по-видимому, идёт река. Поэтому, прежде чем притти к окончательному выводу, я решил сначала проехать до пределов страны бароце.

Катонго было в ней лучшим из всех виденных нами мест. Но для того, чтобы исследовать её до конца, я оставил Секелету в Нальеле и поднялся вверх по реке без него. Кроме гребцов, Секелету дал мне ещё людей и среди них своего герольда, для того чтобы я мог входить в деревни с подобающим мне, по их понятиям, почётом. При входе в каждую деревню герольд провозглашал во весь свой голос: "Вот идёт господин! Великий лев!" Последние слова на их языке, "тау е тона", герольд выговаривал не особенно ясно, как "cay e тона" и это было так похоже на "Великая свинья", что я не мог принимать такую почесть с деланной важностью, как требовал обычай, и был вынужден умолять его замолкнуть; к великому неудовольствию своей свиты.

На нашем пути мы посетили много деревень макололо, и нас всегда принимали с сердечным радушием как вестников мира, идею которого они выражают на своём языке словом "спать".

Берега здесь такие же низкие и так же лишены деревьев, как и раньше на протяжении от 16°1б' ю. ш., вплоть до Либонты (15°49' ю. ш.). Через двадцать миль от Либонты мы увидели спускающийся к самой воде лес, и нам стала попадаться цеце. Отсюда я вернулся было обратно, потому что европейцы не могут жить ни в одной местности, где существует этот бич, но когда я узнал, что мы находимся недалеко от слияния Лиамбье с р. Лонда, или Лунда, называемой также Лееба, или Лойба, и что вожди той страны, по словам туземцев, дружелюбно встречают иностранцев и поэтому, вероятно, могут быть полезными для меня при моём возвращении с западного берега, то я продолжал поспешно продвигаться дальше 14°11'03" ю. ш. Река Лиамбье принимает здесь название Кабомпо; издали кажется, что она идёт с востока. Это красивая, большая река, около 300 ярдов [275 м] шириной, а Лееба - около 250 [190 м].

С западо-северо-запада через покрытую травой равнину, называемую Манго, идёт р. Лоэти, рукав которой называется Лангебонго; ширина её - около 100 ярдов [90 м]; она впадает в Лиамбье с востока. Вода в Лоэти прозрачная, а в Леебе - тёмного мшистого цвета. После соединения Лоэти с Лиамбье их различно окрашенные воды текут некоторое время рядом, не смешиваясь друг с другом.

Прежде чем мы достигли Лоэти, нам встретилось много людей, жителей области Лобале, которые охотились на гиппопотамов. Как только эти люди увидели макололо, они опрометью убежали, оставив свои челны, посуду и одежду. Сопровождающие меня макалака, которые всюду, куда бы они ни приходили, принимались за грабёж, как разъярённые фурии бросились за ними, совершенно не обращая внимания на мои крики. Так как это происшествие могло совершенно испортить мою репутацию в Лобале, то, когда мои люди вернулись, я взял на себя роль начальника и заставил их положить всё похищенное ими на берегу, оставив эти вещи их законным владельцам.

Теперь для меня стало очевидным, что здесь не существовало ни одного места, в котором макололо могли бы пользоваться спокойной жизнью. И если бы я, основываясь на этом, счёл за лучшее вернуться домой и сказать, что "двери закрыты", то я заслуживал бы извинения. Но, считая своим долгом посвятить некоторую часть своей жизни этим необычайно доверчивым и привязчивым (по крайней мере, лично ко мне) макололо, я решил следовать второй части своего плана, если мне не удалось выполнить первую. Лееба идёт, повидимому, с севера или северо-северо-запада; поэтому, имея в руках старую португальскую карту, которая показывала, что р. Коанза берёт начало в средней части континента с 9° ю. ш., я счёл вероятным, что когда мы поднимемся по Леебе (с 14°11' ю. ш.) на два или три градуса, то мы будем в 120 милях [220 км] от Коанзы и без затруднений сможем следовать по ней вниз к побережью до Лоанды. Расчёт этот логически был обоснован, но как часто бывает со многими правдоподобными теориями, одна из предпосылок оказалась совершенно неверной. Как мы после узнали, Коанза, не берёт начало нигде близко к центру страны.

Выше Либонты в огромном количестве водятся крупные животные, и они оказались замечательно смирными. Однажды вечером мимо нашего костра на расстоянии выстрела медленным шагом продефилировало стадо, насчитывавшее восемьдесят одного буйвола, а днём в 200 ярдах [180 м] от нас стояли без всякого страха стада великолепных южноафриканских антилоп. Все они принадлежали к полосатой разновидности; с их пятнами на передних ногах, большим подгрудком и лоснящимся гладким мехом они представляли очень красивое зрелище. Львиный рёв слышится здесь чаще, чем в окрестностях рек Зоуги и Чобе. Однажды вечером мы слышали самый сильный рёв, на какой только способен лев. Мы устроили себе постели на просторном песчаном берегу, и нас легко можно было видеть со всех сторон; и вот, на противоположном берегу лев часами развлекал себя таким оглушительным рёвом, какой только он мог издавать, пригнув, как всегда, свою морду к земле, чтобы его голос усиливался благодаря отражению звука от земли. Река была слишком широка, чтобы пуля могла долететь до него, поэтому мы предоставили ему услаждать самого себя, вполне уверенные в том, что он не отважится на наглые действия, как это было в стране бушменов. Где крупные животные водятся в изобилии, там всегда водятся в соответствующей пропорции и львы. Здесь их можно было видеть часто. Два из них, самых больших, каких я только видел вообще, были, кажется, такого же роста, как обыкновенные ослы; их тело кажется больше только благодаря гриве.

В это время здесь была партия арабов из Занзибара. Прежде чем мы вернулись с севера, Секелету уехал из Нальеле в город своей матери, но он оставил для нас быка и просил следовать в тот же город. Мы направились вниз по рукаву Лиамбье, называемому Мариле, который отделяется от главного русла на 15°15'43" ю. ш. и представляет собой красивый глубокий поток около 60 ярдов [55 м] шириной. Благодаря ему вся местность около Нальеле имеет вид острова. Когда мы спали в одной деревне, находящейся на той же широте, на которой стоит Нальеле, то в деревню прибыли двое из вышеупомянутых арабов. У них такая же тёмная кожа, как и у макололо, но так как головы у них были обриты, то я не мог сравнить их волосы с волосами туземцев. Когда мы собирались уезжать, они пришли проститься, но я попросил их остаться и помочь нам есть нашего быка. Зная, что они очень разборчивы относительно употребления в пищу мяса, убитого не по их способу, я убедил их, сказав, что сам придерживаюсь их мнения относительно выпускания крови. Они между прочим заявили о своей антипатии к португальцам, "потому что те едят свинину", и о том, что "англичане им не нравятся, так как они бьют арабов за торговлю рабами". Относительно свинины я промолчал; хотя если бы они видели меня два дня назад около гиппопотама, то они отвернулись бы от меня, как от еретика, но я осмелился сказать им, что я согласен с англичанами, что лучше предоставить детям расти дома и покоить старость своих матерей, чем уводить их и продавать за море. Арабы никогда не пытаются оправдать этого, "они хотят только, чтобы негры обрабатывали землю, и они заботятся о неграх, как о собственных детях". Это обычная старая басня, оправдывающая зло под предлогом заботы об отсталых людях, которые не могут позаботиться о самих себе, и рекомендующая делать зло для того, чтобы получилось добро.

Расставшись со своими друзьями-арабами, мы продолжали ехать вниз по Мариле до тех пор, пока снова не вошли в Лиамбье и доехали до города Ма-Секелету (Мать Секелету), находящегося против о. Лойела. Секелету всегда щедро снабжал меня пищей, и как только -я приехал, он сразу преподнёс мне горшок варёного мяса, а его мать дала мне большой кувшин масла, которое все они делают в большом количестве для смазывания своего тела.

Так как Секелету приехал в эту часть своих владений первый раз, то это событие было для многих настоящим праздником. Старшины в каждой деревне поставляли ему быков, молоко и пиво, и всем этим могло бы объедаться гораздо большее число людей, чем толпа его спутников, хотя их прожорливость иногда просто удивительна.

Жители деревень обычно выражают свою радость песнями и плясками. Обычный у здешних жителей танец состоит в том, что мужчины, почти обнажённые, держа в руках дубины или маленькие военные топоры, образуют круг, и каждый из них кричит как можно громче, причём, все они одновременно поднимают одну ногу, сильно топают" ею два раза, затем поднимают другую ногу и топают ею один раз; только это одно движение и выполняется ими всё время; руки и головы их находятся всё время в движении. Во всё время танца непрерывно поддерживается оглушительный, невообразимый рёв. От постоянного топанья поднимаются облака пыли, и когда танцоры останавливаются, то на земле остаются глубокие следы. Если бы подобное зрелище наблюдалось в сумасшедшем доме, то в этом не было бы ничего необыкновенного, наоборот, это было бы даже в порядке вещей и способствовало бы разряжению крайнего возбуждения мозга, но в этом принимали участие седовласые мужчины и притом с неменьшим жаром, чем и другие, юность которых может быть извинением для их усердного старания гнать из себя ручьями пот.

Мотибе спросил меня, что я думаю о танце макололо. Я ответил: "Это очень тяжёлый труд, и он приносит мало пользы". - "Да, - возразил он, - но это очень красиво, и Секелету даст нам быка за то, что мы танцуем для него". Когда танцующие оканчивают свою работу, то Секелету обыкновенно убивает для них быка.

Во время танца женщины стоят рядом, хлопая в ладоши, и иногда одна из них входит в круг, состоящий из сотен мужчин, проделывает несколько движений и удаляется. Так как я никогда не делал попыток войти в дух этих вещей и неспособен к этому, то я не могу рекомендовать танцующим макололо нашу польку, но у меня есть не менее авторитетный голос, чем голос такого лица, как Мотибе, тестя Секелету, который сказал: "Это красиво". Меня часто спрашивали, танцуют ли белые люди. Я подумал о болезни, называемой пляской св. Витта, но не мог сказать, чтобы все наши танцоры были одержимы ею, и дал ответ, который, - мне стыдно в этом признаться, - отнюдь не возвысил некоторых из наших юных соотечественниц в глазах макололо.

Так как Секелету задержался у своей матери, дожидаясь только меня, то сейчас же по моём приезде мы все уехали из города и направились вниз по реке. Скорость нашего продвижения по течению была более быстрой, потому что мы проехали за один день расстояние от Литофе до Гонье, составляющее 44 мили [81 км] по прямой, а если прибавим к этому изгибы реки, то промежуток по длине будет не меньше, чем 60 географических миль. При такой скорости мы быстро достигли Сешеке, а затем и города Линьянти.






 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу